tеnshi

Она подошла ближе к барду, как рассеялись клубы пыли. Присела на колени и начала убирать прочь книги, что находились рядом. По две, по три. Порой одну, но только потому, что ей вдруг стало очень любопытно взглянуть на содержание. Потом вспоминала, что рядом человек, жертва мебельного возмездия, и продолжала убирать книги дальше. Милые. Книжные. Башенки. - Почему именно вы? - робко поинтересовалась красноглазка. - Почему Орлей отправил в Тевинтер именно вас? - ведь, кандидаты могли найтись и лучше, нет разве? Сквозь страдальческие стоны пробился не менее страдальческий смех. Бессердечная. Книжечки ей тут жалко. А он ещё переживал, не спал холодными лагерными ночами. С самым мученическим видом павший сел на полу и закашлялся от пыли. Бессердечная вдобавок к преступному равнодушию била в самое дорогое - профессиональную гордость. Сколько раз он думал об этом сам, но своя же мысль, услышанная из чужих уст, задела не на шутку. - Уверен, я могу ползать по кунарийским канализациям не хуже любого другого, - обиженно пробурчал бард. Выудил из кучи книжку и хмуро уставился на обложку.

Улва случайно нашла барда месье в одной из комнат. Зашла внутрь, но сохранила дистанцию. Не слишком близко, но и не слишком далеко. Однако интересно, любопытно, жутко любопытно… о чем сейчас думает? - Боитесь. Не вопрос. Утверждение. Или она не права? В данную секунду месье думал в основном, как выдернуть нож из книжного стеллажа, не обвалив на себя всю конструкцию. Они стояли в гостиной на ученическом уровне, стеллаж был особенно старый, покосившийся, и месье, кажется, умудрился выбить из него крепление, временно заменив лезвием. Месье вздрогнул и обернулся, нож остался в руке. Стеллаж качнулся, зашатался и с грохотом сложился, как карточный домик. Откуда-то из клубов пыли, взметнувшихся над грудой обвалившихся книг донёсся страдальческий стон. Растянувшись на спине, Вик обхватил себя руками, пережидая острую боль от приехавшего прямо в ушиб железного корешка.

Виктор как одержимый бродил по этажам, не находя себе места. Стены и мебель комнат и аудиторий, покрывались одинаковыми аккуратными дырочками от брошенных ножей. Читать, лежать, спать - ничто не помогло бы забыть услышанное, ни о чём больше он не мог думать. Оставалась надежда. Всё это звучало как глупая сказка. Пустая страшилка для непослушных детишек. Блажь безумного учёного, бесплодная погоня за призраками. Великий поход завершится нахождением пары трухлявых свитков, и повезёт, если те не рассыпятся в руках искателя. Её Святейшество похихикает в сморщенный кулачок и отпустит на заслуженный отдых. Может быть она и не узнает. Её посланник просто сгинет в Тени, и вряд ли кто-то позаботится выдать его тело. Но это и не страшно. Могло произойти нечто гораздо, гораздо страшнее, чем смерть одного, пусть и весьма неплохого, барда. Пусть только это окажется детской сказкой.

- Вик... - тихо бросил барду, не зная какие аргументы привести в защиту сомнительного предприятия. И попытался пошутить. - Месье посол, разрешите предложить вам увлекательную экскурсию по Тени? Вы не были в Тени? Виктор мрачно глянул на шутника и с силой воткнул кинжал в подлокотник. Обивка разошлась с треском. - Был, и предпочёл бы бывать там, как должно всем детям Создателя - во снах, - отозвался он, наблюдая, как расходится под лезвием обветшавшая ткань.

Кинжал был. Одиннадцать на поясе, и один, травленый лириумом - в руке. Рука расслаблено лежала на подлокотнике, шпион Орлея молчал. Разглядывал учёного с тем же выражением, с каким смотрел на труп первого увиденного в жизни порождения тьмы. Думал о том, что ни разу не видел цвета его свежей крови. Думал о том, что она не может, не имеет права быть алой. Это существо просто не могло быть одной природы с обычными людьми. Вик спрятал глаза за ладонью. Во что впуталась ты, Гортензия, и чего ждёшь ты от скромного скрипача? Неужели и тебя покинул свет Всевышнего, и до тебя добралась старческая деменция, что ты пошла на этот отвратительный союз? Тошно. Страшно. Помнишь, Улва? Вот теперь мне страшно. Смуглые пальцы побледнели, всё теснее сжимая рукоять.

Тест

Разговор двоих невольно привлёк внимание, Виктор поймал себя на том, что снова смотрит на неваррку, и быстро отвернулся. Встал и вышел следом за центурионом. Недолго же длилась эта противоестественная дружба Орлея и Неварры. Первая его маленькая дружба за многие годы. Она обрезала волосы. Ей совершенно не шло. Были длинные, были манящие, одного случайного касания хватало, чтобы земля уходила из-под ног. Всё для вас, месье Виардо. Чем твёрже вы будете стоять на ногах, тем лучше. Он спустился в библиотеку. Ушиб ныл, но зелья остались там же, куда бард отправил целителя за лириумом. Бутылочки надо было отмыть, а после ещё убедить себя, что отмыл полностью. Вероятно позже это ещё предстояло сделать, но сейчас казалось - легче потерпеть. В мягком кресле, в тишине и с книгой в руках было не так уж плохо.

После совместных попыток центуриона с триарием оторвать от него пиявку, Вик даже не удивился. То ли росли и крепли скрытые способности, то ли страшны в гневе созидатели. Бард ухмыльнулся, ловя взгляд стихийщика, и кивнул целителю с понимающей улыбкой.

- Так... почему же вы ничего не сказали? - с искренним недоумением проговорил целитель. - Я же видел вас.. всех вас.. утром... я же не ясновидящий... - Боюсь, утром у нас всех были более насущные проблемы, месье Лурц, - усмехнулся Вик, заглядывая под рубашку. Вокруг пореза на боку наливалась тёмная гематома. Болело - подумал он. Болело не переставая, пока мылся, пока кроил очищающий раствор, пока выбивал центуриона на лабораторном столе. Болело, но казалось слишком незначительным. Болит - значит жив, и на том спасибо. - Если вам не сложно, - подписался он следом за телохранителем.

Отравитель, агент и посол сидел с отсутствующим видом человека, утратившего нить повествования на середине лекции и теперь пребывающего в счастливой беспомощной апатии. Улыбался стихийщику. Поглядывал на неваррку, стараясь, чтобы та не видела. И отдалялся от великой миссии всё дальше и дальше. Ну почему дурной старикан просто не закопал свой клад под какой-нибудь осинкой?

Виктору впервые за долгое время было хорошо. Прошёл час, лениво тянулся другой, наполненные движением, смехом, звучанием двух имён. Движение сошло на нет, смех рассеялся, осталось имя. - Тео, - позвал Вик в потолок. Повернул голову, находя шалые глаза стихийщика, и улыбнулся. Тебе ведь всё ещё мало, Тео? Нет. Не об этом. Тебе всегда мало. Усталый вздох, - Почему ты? Ответа не требовалось. Вопрос не к магу, и даже не к себе - к самому мирозданию. Прогулка с Улвой. Танец с Арсиноей. Да даже Полихроний - если бы только бард знал тогда, когда оборотень признавался в любви к его скрипке. Нельзя мерить всю имперскую армию, как же. Но всё остановилось на нём. На единице измерения, абсолютной, не вмещающей в себя ничего кроме базовых компонентов. Э-та-лон. Вик повернулся набок, утонув щекой в пыльной подушке, и покачал головой. - Хорошо, что ты, - пробормотал сонно.

От хохота на пол падает ещё одна колба, и содержимое с шипением въедается в каменный пол. Ты невозможен, Тео Красс. Даже маленькую злорадную диверсию тебе обязательно надо превратить в катастрофу всемирного масштаба. Стихии может быть и хватит, но нормальному человеку на подходе четвёртого десятка нужны перерывы. Вик смотрел в страдальческие ненасытные глаза и не мог перестать смеяться. Они были настолько не созданы друг для друга, насколько возможно. Им предстояло быть вместе до самого конца. - Пойдём отсюда. Бард встал сам, потянул за руки. Куда угодно, где нет людей и достаточно мягко. Затрахать вот это до смерти он не смог бы, как бы ни хотелось, но мог совершить вполне пристойную попытку.

- И кто их будет закрывать? - вкрадчиво поинтересовался катализатор, раскладывая безответственного командира на столе и одобрительно провожая глазами расстёгнутые пуговицы. Центурион обучаемый. А с Маротиуса - не меньше недели. И на сеновале определённо ничего не было. Вы не успеете и увидеть вашу механизьму, месье Лурц. А мы ничего не тронем. Мы только немного тряхнём.

- Мм... - рука, которая настаивала на недвусмысленности переместилась назад, чтобы упереться в стол. Глаза закрылись, а пальцы второй - прокрались меж смуглых лопаток. - Если ты меня трахнешь здесь, на столе?.. Я думаю, он скончается, увидев что пробиркам грозит опасность. Хотя, честно признаться, мне по херу... и на прощение и на кончину, и на пробирки. Я безответственный? - Ты озабоченный, - с удовольствием вынес приговор бард, уже напрямую добираясь до пояса скрывающихся под мантией штанов. Ну вот зачем вам в этом ещё и штаны, центурион? - Ну сколько он там будет ходить? - пальцы вопросительно пощекотали, - Пять минут? Десять?

Из-под рукава от недвусмысленных манипуляций послышалось хихиканье. - А это Лурц тебе простит? - Вик перебрал пальцами под мантией, медленно уходя в зелёную глубину. Тёмные глаза лукаво сверкнули из-под руки стихийщика. Рядом с драгоценными пробирками вашего драгоценного целителя, центурион!

Едва закрылась дверь, Вик открыл глаза. Зелень накрыла с концами и превратилась в зеленоватый полумрак. - Давай тронем что-нибудь? - глухо предложил он из-под рукава.

- Вик... - большой палец тронул краешек тёмного уха, словно боясь нарушить подкрадывающийся сон, - а у тебя случайно нет лириума? Обычно у бардов чего только нет. Лириум он и как ээ... смазка не плох, - поделился Тео магическим опытом в надежде на лишний флакон для нужд неуёмного Лурца. Бард приоткрыл глаза, оценил непроглядную зелень вокруг и закрыл снова. - Извращенцы.. - пробормотал он с нежностью. По той цене, по какой курсировал лириум в южной Империи, можно было закупиться для означенных целей продуктом высочайшего качества на полжизни, - Был. В поясе. В ванной. Наверху где-то. Там дверь открыта.

Кафедра Травоведения Вик уже собрался обрисовать свойства курева, которое может получиться у специалиста по ядам из ингредиентов без срока годности, но не успел. Учёный тараторил, как будто не шлялся вместе со всеми шесть часов по вязкой жиже. Пережидая созидательное торнадо, орлесианец двинулся к столу вместе со стулом и устроил голову на колене стихийщика.

Кафедра Травоведения - О, - только и смог сказать "созидатель". Он подошёл ближе, навалился локтями на стол и ткнул пальцем в бывший наруч. - Это так дублёную кожу от кунарийского говна повело?.. Можно из сапог носки делать. Ну, из ненужных сапог, - робко предложил рационализатор. - Можно, - не стал спорить автор инновационного патента. Оглядел соавтора и хмыкнул, - Какой ты зелёненький. А потом вдруг нахмурился. - Какой ещё чай? - доходило как до.. Долго, в общем, доходило.

Курчавую голову склонённую над булькающими ретортами он увидел издалека: - Вик... у тебя тут кофе нет... случайно? - ну, а вдруг, алхимики прятали про запас. - Или... чаю на худой конец. Зелёное, бритое, злое Созидание со Стихийной начинкой приблизилось к лабораторному столу и замерло, глядя на шпиона. - А ты не боишься? - поинтересовался тихо. - Тут же всё реагенты старше нас в два раза. У них же есть срок годности? Сиреневенькая энтропия, вовсе без сколько-нибудь полезной с точки зрения магии начинки, подняла сонные глаза. Последние минут Андрасте знает -цать гость не изобретал уже ничего и просто переводил просроченные ингредиенты, наблюдая за пляской радужных пузырьков в радужных жидкостях. Умиротворяло. - Поздно, - философски заметил алхимик и поднял двумя пальцами наруч. Некогда твёрдая кожа повисла платочком и закачалась.

В походе этом кто-то свыше явно задался целью продемонстрировать посланцу Великого Собора все оттенки грязи. Воспоминания о том, как яростно отмывался после сердечных объятий крестьянина-погорельца, наполняли сердце теплом, нежностью и ностальгией по светлым беззаботным временам. Не меньше часа провёл он тогда в ванной, меняя воду, пену и масла, чтобы оттереть воспоминание о невинном прикосновении, затронувшем к тому же лишь часть одежды. Сейчас одежду оставалось только сжечь, а кожу желательно было содрать целиком, но в результате тоже вполне хватило часа. Угрюмая физиономия с небрежно остриженной щетиной, зло сжатые зубы и обречённая усталость в потускневших глазах. Ничто в мрачном чужаке из зеркала уже не напоминало легкомысленного скрипача из Вал Руайо, любимца женщин, удерживающего неплохие рейтинги и у мужчин. Да и скрипка теперь осталась в недосягаемой дали, за заслоном из сотен рогатых оккупантов. Одежды в комнатах старших чародеев было завались. Прокопавшись достаточно долго в пыльных мантиях, Вик всё-таки нашёл некое подобие штанов. Больше похожие на шаровары, они хотя бы шли ему в рост. Нашёл и рубашку в тон. И то и то было нежно-фиалкового цвета. И цвет и фасон волновали его в последнюю очередь. Оставив старую одежду на полу ванной, он покидал прополосканную броню и перевязь с клинками в простыню, закинул узел на плечо и, осторожно переступая свои же грязные следы, без сожалений покинул своё "чистилище". Возвращаться сюда, пока в их распоряжении были все апартаменты круга, не имело смысла. На броню у барда были особые планы. Чтобы вымыть из кожи запах, не хватило бы и всех его запасов ароматизирующих средств в столичной резиденции. Кожу могла спасти кислота. Если подобрать раствор, если выдержать точное время, можно было просто вытравить остатки "веществ", а при удачном стечении обстоятельств ещё и смягчить материал, не потеряв защитных свойств. В лабораториях круга было всё необходимое, но удача покинула его в тот момент, когда он, вопреки здравому смыслу, всё-таки решился лезть в этот проклятый город. Нагрудник повис на стуле бесполезной но симпатичной жилеткой, наручи легли стильным украшением. Оценив новообретённую мягкость сапог, Вик усмехнулся и смиренно воздал молитву за скромный дар. Подобрать чужую обувь по размеру было бы не в пример сложнее одежды. Спустя два часа по "прибытию" в круг Каринуса он был готов - хоть искать, хоть ждать, хоть лезть обратно.

Виктор выбрался первым. Протянутую руку он не принял, в результате чего, не удержавшись, скатился едва ли не к самому началу, но от помощи отказался наотрез. Когда выбрался же, молча уселся на пол и запрокинул голову, наслаждаясь самой возможностью сидеть. Горели ноги после шести часов блужданий, горел поцарапанный бок. В голове не осталось ни единой мысли.

Вся жизнь - дерьмо, и люди в нём - сорта. Пребывая в меланхоличном настроении, маэстро становился необычайно поэтичен. И как выяснялось, не лишён дара предвидения. С каким-то извращённым удовольствием вертя в голове памятную сентенцию, Вик тащился за разведчицей, удивляясь своему спокойствию. Один раз его всё-таки вырвало - в самом начале, когда весь отряд впервые потерял опору под ногами. Однако это же скромное происшествие вместе с собственной реакцией и выжгло с происходящего последние краски. Они были по уши в дерьме. Все без исключения. Сближало. К тому же, Теодор Красс и Децимус Лурц по-прежнему оставались на расстоянии вытянутой руки, а значит его миссия продолжалась. Не этого ли хотел он больше всего на свете? Видит Создатель, иные желания исполнялись и куда более извращённым способом. Передышка на связь не принесла облегчения. Он притерпелся шагать, вперёд, ни о чём не думая, но стоило остановиться, как казалось - тут они и останутся. Организуют разведпост, осядут и будут слать такие вот сообщения ещё с полсотни лет оккупации.

Виктор, едва глянув на расходящихся спутников, опустил глаза и вернулся к разглядыванию узора на зачарованном наруче. После ночи в "кабанчике" бард изрядно утратил в общительности, заговаривая только когда к нему обращались, хоть и встречал любого с неизменно приветливой улыбкой. Он не сторонился людей, не искал места в отдалении от общего костра, исправно нёс вахту. Просто подолгу смотрел под ноги, в холку лошади или тьму за кругом света, просто молчал.