tеnshi

И иронии орлейского барда не понимал тевинтерский маг. Кажется, в этот вечер у него было полное, идеаллистическое непонимание всех и каждого отдельно. - Быть может, мессир Виардо, вам попробовать пройти через канализацию вместе с Нисой? - сделал он вторую попытку найти спутника для неугомонной миледи. - Там нам и место, - с восторгом согласился и брад, восхищённый открывающейся картиной. Помимо эстетического великолепия в ней было, наконец-то, и рациональное зерно. Он уже не заблудился с Арсиноей в снежной буре, был шанс пройти и подземный лабиринт.

- Если вам так хочется потерять меня в стоках, можете сказать прямо, - усмехнулся Вик, - Я не обижусь. Может быть даже найду дорогу обратно через полгодика. Если выживу.

- И в этих деревнях, конечно же, нет ни единого шпиона, способного донести о кучке чужеземцев, закупающейся странным хламом, - раздражённо бросил Вик, - Ты сам говорил, им интересно только оружие.

Он не видел её слёз, она - его. Но наверняка слышала повернувшийся в замке ключ. Кровать по-прежнему была слишком короткой, а пол - достаточно чистым. Андрасте давно не слышала от него такой долгой молитвы.

- А ты хочешь? Чтобы я ушла. Она знала, чем все закончится. Но это, хотя бы, последнее, что она хотела спросить. Раз в жизни. Раз в жизни он мог поступить правильно. И чего он хотел, по-прежнему не имело никакого значения. Он поднял голову и улыбнулся, как умел - сочувственно, снисходительно. Пожал плечами ещё раз, беззаботно, безразлично. - Да.

- Улва, - когда Виктор нашёл силы поднять голову, она уже смотрела прямо на него. Он поднялся с пола, тяжело, медленно, - Улва.. - выдохнул, садясь на кровать. Отвёл глаза, рассмотрел руки, со всеми шрамами, оставленными этим путешествием. Посмотрел снова и обречённо покачал головой. - Нашла в кого.. Им могло стать так хорошо вместе. Истосковавшийся по женской ласке, он отдался бы ей, как не отдавался с юности, ведь в этом походе почти не было места ремеслу. Не мог только дать того, чего ей хотелось. Опустил глаза и пожал плечами. - Если хочешь.

Вик вытаращился на неваррку во все глаза. А он-то думал, что после снятой на первом же проигрыше туники удивиться не сможет в принципе. - А.. - начал он. Осекся и выдохнул, - Создатель милосердный.. Любовь. О любви орлейский бард знал всё, и ещё немножко. Вопрос, который слышал десятки раз. Добивался его намеренно, вместе с признанием, непременно идущим следом. Но не здесь же. Не от неё! Те, кто спрашивал его о подобном, жили очень недолго. Ждёт. Смотрит красными глазами. Красными, Андрасте, помилуй! Смотрит красными глазами и хочет разговоров о любви. - Я.. - он уронил лоб на сложенные руки. В тишине не сразу донёсся приглушённый ответ, - Я похож на того, кто может любить?

Виктор в первый раз слышал как поёт Улва. Или в первый раз обратил внимание, что было равноценно. Тихо-тихо он поставил рюкзак и присел на одеяло, прислушиваясь. Тихое-тихое пение, которое, может быть, только он и мог расслышать. Пой она чуть громче, и можно было бы подпеть. Но пение просто оборвалось. Вик вздохнул и улыбнулся. - Конечно, - он поднялся на коленях и оперся локтями о кровать, чтобы лучше видеть сидящую у окна.

Убийство в извращённой форме откладывалось на неопределённый срок. За долгожданным обедом Виктор снова размышлял о ночи и утре, приходя к мысли, что центурион с триарием могли и не врать. Иначе было трудно объяснить тягу своего организма к немедленному возмездию при одном виде этих виноватых глаз. Развернуть бы их в стену и возмещать, возмещать, воз-ме-щать, упиваясь торжеством справедливости. По каким таким канонам эта справедливость была справедливой, бард даже не задумывался, безмятежно плавая в приятных мыслях. Успокоив желудок и изрядно зарядившись во всём прочем, Вик снова ушёл в лес. Ещё когда отогревался на солнышке после неудавшегося самоубийства, он думал о безумии предстоящей авантюры. Перевязь легла на пояс и нож - в отмороженную руку. Тренировка предстояла болезненной и долгой. Глубоким вечером дверь комнаты потрошительницы приоткрылась. Блудный сосед, проветренный, обмороженный, обожжённый солнцем, неуверенно улыбнулся и зашёл, закрывая за собой. Вторая ночь на сеновале не прельщала совсем. - Привет?.. - тихо сказал он.

Нож-убийца(Метатель ножей 4 уровень) за 500 >,.,>

Он и сам испытал не малое удивление, увидев павшую от соли тварюшку, принесшую столько проблем. Отпихнул её сапогом от страдальца и уставился в грустные карие глаза. - Надо же... - растерянно проговорил Тео, - оно соли боится. И что он на десять минут раньше не вышел? - спросил у себя самого. - Вик, - робкий шаг навстречу в надежде, что не сбежит. - Ну, откуда мне знать было... я всю жизнь у моря прожил. Поспешно вытащив из-за пояса целительное зелье, вложил в ладонь травмированному и спросил, скромно взирая снизу на жертву ледяной экзекуции: - А ты бы правда хотел перрипати стать? Или тебе только меня прибить хочется? Чтобы куда-то бежать, нужно было крепко стоять на ногах. Барду же очень хотелось прилечь прямо здесь, у коновязи, и не вставать больше никогда. Останавливала только свежевычищенная одежда и необходимость стирать своими руками. Взяв зелье, Вик придирчиво осмотрел виноватого центуриона. Чистый, собранный, весь какой-то отглаженный, и из разнообразия - полностью одетый. Такого можно было прощать. И прощать, и прощать, без остановки. - Только тебя, - подтвердил без тени сомнений. Наклонился и приник губами к виску у самого уха, - Но очень сильно.

Теодор Красс, человек и корвет, оставался непотопляем в самых буйных штормах. Скромной ривейнской шхуне, которая и ривейнской-то была наполовину, оставалось только отступать, пока встреченный отпор не превратил охотника в жертву. На счастье подоспело избавление, как от неподвижности, так и от какого бы то ни было напора - боль в отходящей руке на какой-то миг сложила пополам с беззвучным криком. Тяжело дыша и вытирая слёзы, Вик привалился к коновязи и ошалело провожал спину триария, соль раздающего. Соль. Всего лишь соль! Взгляд обратился на оставшегося. Недоверчивый, готовый затаить обиду на всю оставшуюся жизнь. "Ты знал?!" - вопрошал он.

Сыграла ли роль хватка центуриона, или накатывающие испытания и впрямь закаляли душу, но при виде самогона Вик даже не вздрогнул. - Я потерплю, - убеждённо ответил он, вжимаясь в стихийного целителя в поисках защиты от очередной попытки отравления. - Вполне возможно... - Тео вздохнул, наблюдая сорванное заклинание исцеления. - По крайней мере, тренируем мы твою ярость к магам постоянно. Может, к концу похода в коллегию перрипати вступишь? И в полном противоречии с действиями ответил самому "целителю". - И бегать за вами всю жизнь? - собственное предложение "на всю жизнь", сделанное ему же неделей раньше, давно выветрилось из памяти.

На сочувственные нежности стихийщика Вик только слегка поднял голову, позволяя носу щекотаться, где ему хочется. - Извиняю, - пробормотал он, прикрывая глаза, но почти тут же пришлось открывать. - Может я тоже "убийца магов"? - предположил бард, оценив бесплодность действий оборотня, - Бывают такие способности врождёнными?

Попытка стихийщика вспомнить о приличиях была встречена тихой благосклонной усмешкой. Как же нелегко, наверное, быть вами, центурион. И как вы собирались нести мне чай, если боитесь отпустить и на секунду? - А я чуть не утонул, - поделился покоритель природы приключением дня, и пояснил для ясности, - Рубашку стирал.

- Не двигайся, - проговорил Красс так, словно часть заморзки и ему досталась. Лихорадочно сглотнул. - Только не двигайся. Минут через десять само растает. Только не шевелись. Серые глаза взирали снизу с полным осознанием собственной ущербности. - Вик, ты только не шевелись… чтобы рука не оторвалась, - он обхватил барда за бёдра и зафиксировал пациента. – Хочешь, я тебе чаю принесу? Горячего… - этот акт милосердия не мог искупить вины, но хотя бы отвлекал пострадавшего от заиндевевшей родной части тела. Вик, конечно, не верил, что пройдёт совсем без проблем. Но рассчитывал на что-то, что можно будет быстро исправить, отогреваясь за обедом в трактире. И уж точно не ждал, что рука исчезнет. Во всяком случае, ощущалось именно так. Не было пальцев, не было предплечья, была только монолитная глыба, из которой теперь росло всё остальное. Разумеется, он вздрогнул. И вскрикнул от боли, когда даже от такого мелкого движения по границе живой плоти и льда пошла кровавая трещина. - Тео.. - прошипел бард, закрывая глаза, и стараясь дышать поглубже. Чай имел неплохие шансы выскользнуть из дрожащих пальцев благодетеля и обварить вторую руку жертвы для комплекта, - Не надо чая, - попросил пациент и уставился в глыбу, выискивая в синей глубине чёрную точку, - А пиявка тоже оттает? - поинтересовался он.

- Ну... - философски изрёк криоцелитель, откладывая трубку. - Скорее да, чем нет. Но шанс обморожения есть.Но всё лучше, чем рука окаменеет?.. - должен же уроженец Вал Руайо понимать насколько одно зло меньше другого. Пациент вздохнул и доверчиво протянул руку.

- Я как-то с ними дел не имел никогда, - проговорил уроженец Минтратоса. - На море пиявок нет. Может, её... заморозить, - несмело предложил он. Уроженец Вал Руайо с сомнением посмотрел на руку. Рука была большой, пиявка на ней - очень маленькой. - А ты попадёшь? Так, чтобы не в меня.

Голова невольно поднялась. Взгляд виноватый, но как-то без особого раскаяния. Снизу вверх, проползший от колен и до глаз. - Тевинтерский малефикар провоцирует дипломатический скандал? - кивнул на жирную пиявку на предплечье барда. Вик повернул голову и улыбнулся. При дневном свете, после того как проспался и прогрелся, события ночи уже не казались такими уж экстраординарными. - Не отдирается, - как-то по-детски пожаловался он, подходя к ограде.

К полудню на двор вернулся и бард. Измятая втрое против утреннего одежда, рукава закатаны по локоть, небрежно брошена через плечо перевязь с клинками, травинки в кудрявой шевелюре, расцарапанная физиономия, рассечённая бровь и диковатый огонёк в глазах. К предплечью правой руки присосалась пиявка и теперь болталась там символом полного поражения в битве с дикой природой. Он всего лишь пытался постирать одежду. После неудавшегося покушения доверия к трактирщику, как и к его драгоценной жёнушке, не осталось ни на грош. Попытка выудить из памяти давно забытые навыки хозяйственных работ привела к тому, что терзаемая в воде рубашка неожиданно пошла на дно, а потом ещё и рванула куда-то на середину заводи. Зацепил ли лёгкую ткань водный обитатель, или её подхватило течение, но имущество надо было спасать. В урезанном багаже одежды и так было наперечёт. Нырял Вик хорошо. Быстро и решительно, как топор. Умение выныривать не завезли к раздаче. Понадеявшись на рост и высокие валуны на дне заводи, он едва не утопился, нахлебался воды и ряски, разбил лоб о спасительный валун, но рубашку выудил, сполоснул напоследок из принципа, и ушёл на берег, сушиться. Когда он открыл глаза, прошло не меньше двух часов, спина горела под солнцем, одежда высохла, а на руках обосновались две чёрные тварюшки, названия которым удалось подобрать, только вспомнив детские сказки. Одна отвалилась на его глазах, вторую он попытался оторвать сам и быстро пожалел об этом. Прикинув размеры кровососа, Вик решил, что всего его монстрику хватит надолго, и можно отложить расставание до встречи с кем-нибудь осведомлённым. Возвращался он отдохнувшим, себе на удивление, спокойным и очень голодным. Даже у жестокого трактирщика должно было дрогнуть сердце.

- Сделать... что-нибудь для тебя? От похмелья она не страдала. Не шибко. Говорить могла отчетливо и много. Однако все равно продолжала больше симпатизировать золотому молчанию. Но помочь - помочь она могла. Чем-то. Если это было нужно. - Для меня? - он отступил к двери, уже с рюкзаком, и зажмурился от приступа боли. Открыл глаза и перевёл дыхание. Даже дышать было тяжело, а ещё не заблудиться бы на пути к этой речке. Мечница не ответила, только покачала головой. Сделать для вас что-нибудь, месье? Как будто взяла на себя обязательства, дала кому-то слово приглядывать, и теперь не хочет признаваться. Кому? Зачем? Надоели ведь, Улва? Любой женщине надоели бы. Все этим утром как сговорились в попытках щадить его чувства. Вик опустил глаза и покачал головой в ответ. - Я тебе сапоги принёс, - указал он в сторону кровати. Кивнул и вышел за дверь.

- Виктор? Улва приподнялась, присела. Обратила внимание на рюкзак, к которому протянул руки бард. - Уходишь. Вик вздрогнул и замер. Разбудил. Поймали. В таком-то виде. Вспомнился центурион после первой ночи в Маротиусе. Вот как-то так и вы сейчас, месье Виардо. Осознавать было больно физически. - Ухожу? - переспросил растерянно. Голос слушался значительно лучше, хотя изодранное горло и горело огнём. Посмотрел на пальцы в лямке, - О. Я. Мне бы до речки дойти. Здесь по-другому не помыться. После вчерашнего. Он смущённо посмотрел на неё и улыбнулся. - Надоели мы тебе?

Дорога до комнаты казалась бесконечной. Тело проснулось и подняло протест против жестокого обращения, так что бард едва успел убраться за ограду двора. Только через полчаса он снова смог встать во весь рост, в ушах ещё шумело, но в голове наконец-то прояснилось. Лошади поделились водой, прежде чем являться на глаза потрошительнице, стоило хоть немного умыться. После река, но сначала пришлось пройти через почти пустой зал трактира, подняться по ступеням, каждая из которых норовила зацепить дрожащую ногу. Дверь оказалась открыта. Женщина лежала на полу, на его одеяле, с подушкой. Вик моргнул. Сапожки с мягким стуком встали у кровати. Он попятился и упал спиной на дверь. Она могла спасти его вчера. Но не знала, что нужно спасать. Он осторожно потянулся за рюкзаком, притулившимся в изголовье лежанки.

Штаны сопротивлялись, но у них тоже не было шанса. Ощутить наконец между соломой и телом хоть какую-то преграду стало изрядным облегчением. Влезая в рубашку, бард в восхищении смотрел на триария. Столько слов! Разнообразных! Большей частью связных! И почти трогательная попытка отыскать смысл в безобразной пьяной свалке. Вик улыбнулся. Не ручной. На ручных-то он уже нагляделся. Они там, у них в армии, просто все такие. Ещё и специально натасканные, наверное, вот как он сам. По-своему эффективно. Зачем только шлюх кормят? - Считаем, - согласился орлесианец тем же сорванным полушёпотом, принимая призыв и стараясь не смеяться. От смеха было слишком больно. Перевязь. Кое-как закрепить и надеяться, что никому не понадобишься для дуэли. Сапоги. Свои и.. сапожки. Сапожками и помахали на прощание. - Отнесу.. Улве.. Он скатился со стога, кое-как выпрямился и поплёлся к дому.

- Я не помню, - виновато проговорил и поднялся, опираясь о балку сарая. Голова пошла кругом. - Извини... Пойло какое-то убойное ты принёс. Что он тебе дал, этот трактирщик? Меня давно так не отключало. - А вы-то что-нибудь помните, Виардо? Вик невесело усмехнулся, глядя на уже стоящего центуриона, и пожал плечами. Раздирать саднящее горло разговорами без особой необходимости не хотелось. Посмотрел на эльфа. Откуда в них силы для разговора? Отрицательно покачал головой. Жара, тяжесть и уходящая Улва - Андрасте смилостивилась хотя бы в этом. Осознавать себя использованным было достаточно неприятно, но помнить об этом было бы ещё хуже. Пользоваться привык он. Пользоваться, контролировать, хотя бы делать первый осознанный шаг, как тогда, у дверей комнат стихийщика. В невинное завершение ночи в компании двоих солдат Империума не верилось ни на секунду. Под рассеянно копающуюся в сене руку наконец-то попались штаны, рубашку уже кто-то подкинул по доброте душевной. Осталось всё это надеть. Процесс грозил затянуться надолго.