tеnshi

- С вами, месье… а со мной не так страшно? Со мной. Вам. Затеряться в этом лесу. И что интересно… сказала она это на родном языке Неварры и Орлея. Месье удивлённо уставился на мадемуазель. А он и забыл. Он даже ни разу не задумался. Месье восхитился, просиял, и затараторил. Вопрос был рассмотрен всерьёз и подробно. С вами-то конечно страшно, мадемуазель. Вы в зеркале себя видели, когда меч достаёте? Но лучше с вами, чем совсем без вас. Совсем без вас можно сразу копать могилу, и ту - нечем. Под рассуждения о своих способностях к выживанию в диком лесу и неоценимой пользе больших мечей при встречах с медведями бард провожал потрошительницу, и далеко по склонам эхо разносило чужую для этих мест речь. Целителя встретили с должным благоговением и смирением, осведомились о здоровье подопечной и, оценив замученность после пятого подряд пациента, оставили в покое. - Арсиноя? - послышалось у палатки покорительницы высот. Стучать было не во что, а вломиться без стука не позволяло воспитание.

Ради винтиков и шестеренок. Ради струн и перьев. Ради дерева и железа. Ради про-дук-ци-и ограниченного издания. - Ради арбалета. Сложенную бумагу полностью раскрыли, предоставляя взор на сложно-выполненную схему. Ради арбалета. Но... арбалета, который еще предполагалось смастерить и отдать в умелые руки. - Арба.. - Вик недоверчиво наклонился ближе, провёл пальцами по тонким линиям, и вдруг расхохотался, держась за живот обеими руками, - Арсиноя.. будет счастлива, - выдавил он, - Что ж. Нас, кажется, предупреждали, что это гномий клад. Орлесианец вытер слезящиеся глаза и кое-как выпрямился. - Забираем. Пойдёмте, Улва, - он посмотрел на удаляющихся провожатых и хмыкнул, - Если вы не хотите застрять в этом лесу.. со мной.

- Подозреваю, ему достанутся не только улыбки, но и всё остальное, - пересиливая жгучую боль, ответил Тео. - "Как-нибудь" я и сам себе помогу, - улыбка расползлась по губам центуриона, даже не смотря на ранение. Тягу к прекрасному из него можно было выбить только вместе с жизнь. - Я бы предпочёл помощь со всем тщанием, мессир Виктор. Вдогонку стойкому и самостоятельному центуриону очень захотелось качнуть лезвие меча, нарушая хрупкий баланс, но Вик сдержался. С тщанием так с тщанием, проявлять тщание сейчас не было ни сил ни желания. Вместо этого он оглянулся на дерево, где мечница уже добыла и вскрывала какой-то сундучок. - И во имя чего мы страдали? - поинтересовался бард, подходя.

- Думаю, вам достанется улыбка и поцелуй. Мне ждать от неё милостей не приходится, - усмехнулся центурион, со стоном закидывая на плечо дымящуюся оглоблю двуруча. - Создатель милосердный, как она это носит? А им же ещё и сражаться надо. Вырвавшийся смешок согнул пополам не хуже удара злобной веткой. Давясь смехом пополам со стонами, Вик кое как воздвигся на ноги и доковылял до центуриона. - Думаю, все улыбки в конце-концов достанутся нашему целителю, - заметил он вполголоса, и покосился на меч, - Помочь? Как-нибудь.

- Я возьму, пока не остынет,- успокоил Тео мечницу и подобрал оружие. - Мессир, - он окликнул мечтательно пялившегося в небосвод орлейца, - спину застудите на камнях. Вам помочь? - согнувшись под тяжестью меча и боли, предложил стойкий центурион. Вик страдальчески посмотрел на воплощение стойкости. - С вами застудишь, - но всё-таки сел, с проникновенным стоном мученика, - Можем считать мадемуазель отомщённой. Думаете, она скажет нам спасибо?

- Я тоже, - впервые с начала экспедиции орлесианец в чём-то согласился с рыжим, протестующе вскинув руку, - Сейчас. Какое тут небо красивое..

Обижать деревья Вику не понравилось. Обижать деревья было больно и опасно, особенно для самолюбия. Живот располосовало глубокими царапинами. Чуть-чуть ниже - и никакие пещеры уже не понадобились бы ни-ког-да. Теперь он лежал на спине и смотрел в небо. Клад мог выкопать кто-нибудь другой.

Пока Вик пялился на дерево, нож в его руке вспыхнул. Бард вздрогнул, отбрасывая взбесившееся оружие, в следующую секунду загорелся весь пояс. Вик ошалело вскинул голову, как раз, чтобы увидеть совсем рядом огромный пылающий двуруч. Красс, твою мать! "Предупреждать надо!" - так и не прозвучало, потому что потом он увидел. Не Красс. Ни разу не Красс. Проклятый рыжий, проклятый Тевинтер, будь проклято оно всё. Упиваться праведным гневом было некогда, ножи просвистели в воздухе. Один раз он даже попал. Хорошо попал. Попал так, что даже дерево, кажется обиделось.

Старый дремавший сильван затрещал обгорелыми ветками и двинулся в атаку, вонзив в не прошенных гостей колючие шипы. Во всяком случае, он пытался. Вик отпрыгнул сам и видел, как почти так же прянул в сторону Красс. Силы природы снова на что-то намекали. Кинжал после тренировки сам лёг в руку, но шпион замер. Что могли сделать несколько сантиметров сильверита против тридцати метров ходячей древесины?!

Вик уважительно покивал, разглядывая сосну. Зачем на неё полезла полная загадок мадемуазель, он так и не понял, но сам подвиг внушал. Особенно когда он представил, с какой высоты та должна была упасть, чтобы получить описанные травмы.

- Если не далеко, давайте сходим, - отозвался Тео, не отрывая взгляда от хозяина стремительного сильверита. - Мессир Виктор, не желаете углубиться в поиски гномьих сокровищ? - Желаю, - немедленно согласился мессир, в сотый раз подбиравший ножи. Смотрел он при этом правда не на зачинщика поисков, а на самого центуриона. Но желалось в принципе уже чего угодно.

Взгляд Вик чувствовал. Слишком хорошо чувствовал, благополучно дополняя воображением всё то, что почувствовать не мог. Под взглядом пришлось отказаться от плаща и нагрудника, иначе послу, только накануне открывшему свою ценность для командира экспедиции, грозил тепловой удар. Под взглядом не читалось и не сиделось на месте. Под взглядом он взялся за ножи. Сильверит со звоном отскакивал от камня - дерева в округе не было даже на мишени. Так он не тренировался уже давно - долго и упорно, до ноющих запястий. Поднимая оружие, находил глазами зрителя, улыбался и возвращался на точки, увеличивая дистанцию. Пещеры. В округе не было ни одной мало-мальски приличной пещеры!

Для Виктора утро началось ностальгически - с вопля рыжего балбеса и ломоты во всём теле. Камни под спиной сами по себе представляли то ещё испытание, а хватка спящего мага домяла всё, до чего не добралась природа. Картины из сумасшедшего сна плыли перед ошалелыми глазами, и отделить их от реальности удалось не сразу. Но по результатам выходило, что отношения с месье Кр'аассом оставались невинными, как у юных воспитанников церковно-приходской школы. Кто бы мог подумать. Разминая на ходу всё, Вик поплёлся искать необходимое с утра любому цивилизованному человеку уединение. На каменистой пустоши это было квестом почище поиска убежища для старинных книг.

На "вахте с щитом" Вик ещё не сидел ни разу. Было любопытно наблюдать за прозрачным куполом, изредка выдающим себя мерцающими переливами, любопытно наблюдать и за человеком, который, как казалось со стороны, не имел к этому куполу никакого отношения. Центурион сидел как обычно, говорил и смеялся как обычно, шарил ладонью по чужому бедру, тоже скорее всего как обычно. Изобилие теории мутило сонные мысли и толкало к практическим экспериментам. От одного мага бард уже многое узнал о собственной скрипке, второй всем своим существом нарывался на немедленное прояснение отдельных вопросов. Замерцает ли купол быстрее, если дотронуться до колена щит держащего? Повлияет ли на частоту мерцания продвижение к более важным органам? Извините, центурион. Хороший у вас щит, центурион. Давайте я вас обниму из разнообразия, центурион. Мелкое хулиганство, грозящее обернуться большими последствиями в тот великий день, когда сойдутся звёзды, содрогнётся небо, демоны выйдут из тени на переговоры с людьми, а у барда из Орлея и боевого мага из Тевинтера совпадёт, наконец-то, настроение. Сон был некрепкий, мутный и откровенно порнографический.

- Всю жизнь быть послом? С неограниченными полномочиями? - рука центуриона самопроизвольна решила подарить ещё толику тепла и заботы где-то в области поясницы посла, нарушив суверенитет, и посягая на сопредельные территории. Сопредельные территории начинались значительно ниже, поэтому оккупация была приостановлена до официального разрешения властей. Ветеран-стихийщик сдерживался. Уже почти два дня! Или меньше. Осмысливал, боролся с собой и, наконец-то. принял решение, потому что, по-другому и быть не могло. Сначала Тевинтер. Остальное отвлекает, лишает свободы и здравого рассудка. Термы, рабы, эльфы, целители - не больше чем эпизоды. А вы, мессир Виктор? В эпизодических ролях или ведущий актёр? Не попробовав, не узнаешь. "Всю жизнь", - подтвердили уверенным кивком. "С неограниченными", - подтвердили следующим. Например, с возможностью приостановить интервенцию, накрыв рукой руку. И очертить перспективы альянса, опустив и прижав её чуть-чуть ниже. Смешная вещь - патриотизм. Может сделать смертельными врагами абсолютных незнакомцев, и может дать им же взаимопонимание, какого не достигнут за годы жизни и самые любящие супруги. Сначала Орлей. Остальное ничего не изменит, но может согреть. Двое так и сидели на камнях рядом, когда вернулись спасатели. Под плотно запахнутым одеялом не было видно сплетённых рук. x

- Горы, - констатировал центурион очевидное, продолжая дарить заботу и тепло. - Двигайтесь ближе ко мне. Накинем одеяло и будем... греться. Я не имею права подвергать испытаниям посла. Сапог придвинулся к сапогу, а бедро коснулось бедра. - Хорошо быть послом, - довольно констатировал Вик, прижимаясь плечом к магу, - Всю жизнь бы так. На холодных камнях, у бездонного ущелья, с единственным источником тепла в виде не сдержанного никакими обетами ветерана-стихийщика. Куда вы только катитесь, месье Виардо? И как вы можете так бессовестно этим наслаждаться?

Над этим огоньком можно было погреть руки, поэтому, он остался полыхать в ладони, рассеивая тепло. - Ну, угробили мы мою палатку. У остальных, надеюсь, целы. Мне всё равно поддерживать щит всю ночь, а вам я нагрею. Центурион лучился нематериальной заботой и вполне материальным теплом. Лучащегося центуриона хотелось обнять и прикорнуть на нём час-другой. Вик пошевелил пальцам над огоньком, вздохнул, и признался. - У меня нет палатки. Я не думал, что здесь будет настолько мало деревьев.

Он посмотрел на чёрные глаза в засаде из шарфа и усмехнулся: - Вы не против лечь поближе к опасным тевинтерцам? К язычку пламени тут же потянулась рука, ладонь замерла над ладонью. Вик глянул в ту сторону, откуда могли появиться спасатели, и на всякий случай понизил голос до шёпота. - Мы же угробили палатку с книгами. У нас есть ещё? Все остальные вопросы таким образом вопросами даже не были.

Циничная. Беспощадная. А вы-то, центурион, конечно, сама искренность и открытость. Всё ещё смеясь, бард отвернулся от провала, и пошёл к собеседнику, ёжась и кутаясь в плащ. Освежился, вашу мать. Политика окружала его с детства. Политика вырастила и воспитала его, сделала надёжным звеном связующей цепи. К политике Виктор питал чувства самые нежные. Он сел рядом с центурионом, нахохлился, по глаза утонув в шарфе. - Кажется, нас все бросили, - заметил без особого сожаления, - Вы же умеете что-то делать с огнём, Теодор'. Вы не можете нас как-нибудь.. погреть?

- Почему вы так думаете? - как-то сегодня беседы не складывались с самого начала. - От вашей смерти моя жизнь не изменится. Мне ваша гибель удовольствия не принесёт . Да и вернуться вам, наверное, есть к кому. Вик негромко рассмеялся. - О, меня, безусловно, ждут на родине. Не побоюсь предположить, что очень ждут, - он отступил от края на полшага и откинул плащ за спину, бодрящий холод впился в тело, - Вам не придётся ничего скрывать. Выбирать слова и умалчивать. Не придётся придумывать, как от меня избавиться, когда я узнаю слишком много.

- Мессир, вы бы отошли от края, - проговорил Тео, затягиваясь в очередной раз. - В горах бывают сильные порывы ветра. Пение оборвалось. Вик посмотрел вниз и улыбнулся. - Это будет удачный порыв ветра, правда, Теодор'? - спросил он, не оборачиваясь и не двигаясь с места, - Сделает вашу жизнь немного проще.

Виктор стоял на краю обрыва, вглядываясь в пустоту. Ветер заигрывал с полами плаща, опасно покачивая высокую фигуру, из-под ног то и дело срывались мелкие камешки и катились в пропасть. Под ногами кружила смерть. Он мог стоять так ещё долго, ощущая её ненавязчивое касание и тихо напевая старую колыбельную.

Мы все здесь с тобой

Ритуал "непочтительности" центурион провёл на минуту раньше, потому что в данный момент опирался коленом на брошенный двадцатикилограммовый том. Он придержал орлесианца за руку, дабы не провоцировать дипломатический конфликт и не усугублять падением месье в щель. Заглянул в близкие глаза. Зачем-то зацепился взглядом за губы. Можно сказать с профессиональным интересом. Губы у темнокожего имели любопытный оттенок. И сказал: - Думаю, нет. Давайте их туда всунем уже. То есть поместим. В смысле спрячем. Надо бы не забыть это место. Может, на карте крестик нарисовать? - предложил он попутчикам. - И карту прикопаем, - согласился неиссякаемый источник дипломатических конфликтов, одобрительно глядя на центурионово колено. Встретился глазами, ощутив небывалое доселе единение душ, пришибленных стокилограммовым грузом знаний, и вернул взгляд на губы. Умиротворение умиротворением, но вечерний побег не забыли, и, тем более, не простили, - В смысле спрячем. Чтоб никто не нашёл точно. Он выпрямился, вернулся к доверенному сокровищу и, усмехнувшись с несвойственным злорадством, потянул его к "могиле". Неваррская дева как всегда была немногословна, но на этот раз удивительно точна в выражениях.

Тео в задумчивости остановился перед дырой в скале, потёр тыльной стороной руки бороду и скептически оценил схрон: - Ну... вот что-то подобное, думаю, подойдёт, - он заглянул в дыру, в которой кажется не было дна. - И камнями привалим. Как думаете? - обратился он к спутникам, гружёных бесценной литературой. Виктор непочтительно брякнул фолиант к ногам, ещё более непочтительно переступил и заглянул в провал сам, придерживаясь рукой за центуриона. - Что ж.. Здесь их.. точно никто не найдёт, - подтвердил он, тяжело дыша. "Особенно мы" повисло в воздухе, не озвученное, но полное мрачного удовлетворения.