tеnshi

Виктор толкнул связанного пленника на пол и перевёл дыхание. С гномьей архитектурой он был знаком только понаслышке, но монументальность бросалась в глаза достаточно, чтобы заметить чуждую деталь. На покрытом пылью полу ясно выделялась мозаика. Четыре большие каменные плиты и до оскомины знакомые теперь символы. Бард присел рядом и поскрёб кинжалом точку соединения. - Кажется, нам туда, - сообщил он.

Скорее предполагая, чем наверняка разгадав сказанное, Децимус коротко ответил, не глядя на гостя из Орлея: - Источник крови. Гость из Орлея округлил глаза, демонстрируя запоздалое понимание, и тяжело вздохнул. Источник так источник. У него было три часа, на то, чтобы принять решение, и теперь он не собирался отступать.

Вик запихал последний кусок сыра в рот и отлепился от косяка. - И науа? - спросил он невнятно, шагая к одному из парализованных.

Виктор, не прекращая работать челюстями, вопросительно поглядел на всех магов со своего поста и непонимающе похлопал глазами.

Вик прищурился на каждого остроухого и повернулся к спутникам, многозначительно разводя руками. Они здесь, кажется, что-то должны были найти. Сам бард по хозяйски заглянул в шкаф, выудил оттуда головку сыра, отпилил кинжалом внушительный кусок и, невозмутимо жуя, отошёл к дальнему выходу.

- Чем вы тут заняты? - в проёме кухни показалась вторая группа, ведомая лопоухим проводником. Обогнавший лидера бард оценил представшую картину и скептически поднял бровь. "И почему они ещё живы?" осталось невысказанным. Глаза лихорадочно пересчитывали свидетелей. Убрать пятерых, пока ни один не поднял тревогу - возможно, но если действия скоординированы. В их отряде царил полный бардак. - Мы идём мимо, - отчеканил он, пристально смотря в глаза одному из слуг, - Три сааребаза, - показал клинком себе за спину. Три сааребаза, один двуруч, один башенный щит. Если всё это не могло убедить эльфов сидеть на месте, их не могло убедить ничто.

Свободны. Хорошая шутка перед шагом в пекло. Смотреть на "оцентурионившегося" любовника было проще. Не оставляло сомнений, не позволяло разночтений. Наконец, ему просто шло. Любовник. Странное слово. Коварное, даже подлое. Того же корня, что и "любовь", но не имеет с ней ничего общего. Бард улыбнулся, выходя. Приятно было познакомиться, Теодор Красс. Приятно, в общем, было. Три часа свободы. Нагрудник неплохо справлялся с ролью куртки. На смену весёленьким энтропическим фиалкам пришёл мрачный тёмный энтропический пурпур. Всё ещё ужасно, но хотя бы не светится в темноте. Ушиб зудел, но зелья так и остались в поясе. Прикоснуться к ним он не смог.

"Что-нибудь". Он даже не засмеялся. Что-нибудь он делал бы обязательно. Он мог бы найти центуриона, чтобы приласкать в последний раз, и оставить с клинком в горле заливать кровью смятые простыни. Мог дожидаться у комнат целителя, бдительно охраняемого преданным телохранителем, пока бесценный не покажется в дверях, и тогда ножи и щит устроили бы свою последнюю гонку. Мог просто выйти на улицу и кликнуть ближайший патруль. Много ли надо рогатым оккупантам, чтобы сжечь дотла и башню, и её временных жильцов? Мог подняться на башню сам и шагнуть вперёд. Множество "что-нибудь" не произошло сегодня, потому что глупая девица не смогла выкинуть из головы такого же глупого балбеса. - Пойдём? - со вздохом предложил Вик, перебирая легкомысленно болтающиеся над её плечами прядки, - Попробуем не умереть.

Глупая, а теперь ещё и сопливая. Похлюпать бы с ней за компанию, но нельзя. Даже завидно. На краю глаза полная разруха. Разбросанные книги, развалившийся шкаф. Улва Неваррская, спасительница мажеской мебели. Сколько ещё таких стеллажей пострадало бы. Что бы они в своём Тевинтере без тебя делали? - Что бы я без тебя делал?

Она здесь. И Создатель только знает, что творится в склонённой голове. Только если подумать - что может там твориться? О чём может думать мечница из Неварры, о чём не думаешь ты, бард из Орлея? Скучаешь по родной земле. Хочешь вернуться. Хочешь обратно свою старую жизнь, не идеальную, может быть, и не такую уж красивую, но такую ясную. Хочешь снова знать, во что верить и в кого. Обнять ты её хочешь. Обнял. Обеими руками, прижался щекой к темечку. А её-то спросил? А она и так - здесь. И хочет уже, не хочет, но снова слышит тихий голос. - Глупая.

Истерика выдохлась и смех стих. Вик отступил назад почти одновременно с ней. Закрыл глаза и глубоко вдохнул. Сейчас казалось - он устал больше, чем после нескольких часов ходьбы по туннелям. Воистину блистательная победа, месье Виардо. Совершенно лишённая смысла. Под опущенными веками мельтешили цветные пятна. Глаз он так и не открыл, только попросил негромко. - Не уходи.

Мерзавцев. Какое знакомое слово. Плечи барда дрогнули. Какое приятное слово. Какое родное слово. Прямиком оттуда, из мира вечных балов, музыки, тайных связей и отравленных кинжалов. Прямиком из Игры. - Мерзавцев? - Вик повернулся, глаза его горели, теперь восторженно. Милая, милая девочка, - А кем ты меня считала-то? - переспросил он со смехом, - Когда вломилась к нам с Крассом? Когда садилась на нашу с ним постель? Когда признавалась мне в любви? Ангелом небесным? Он провёл ладонями по лицу, стёр выступившие слёзы, немного наклонился. - Я никогда не лгал тебе, Улва. Идущий во тьме не выведет к свету. Я был честен с тобой, как никто никогда не будет. Только разве ж ты слушала? Ты сочинила себе сказочку. Про обиженного судьбой, про заблудшего, но хорошего. Ты и не хотела знать, кто я на самом деле. Хорошо тебе было в этой сказке? Приятно? Приятно пожалеть бедняжку. Приятно почувствовать себя добренькой. Приятно забыть на секунду, как всю жизнь кромсаешь людей в фарш. Эгоисточка. Последнее слово он произнёс с нежностью, почти любовью. Сейчас он любил её как никогда раньше.

- Не смей больше думать о том, что тебя могут бросить, - нотки требовательные, очень требовательные, почти резкие, которых никто никогда раньше не слышал от нее. - Боимся… мы все боимся. Но не смей… так думать. И не смей думать о том, что ты... ты можешь умереть. Прошу тебя, - и теперь звучит как просьба, почти детская, жалобная просьба. - Если ты пойдешь... прошу, не думай об этом. Это... неправда. Книга была на тевене. Какое-то время Виктор таращился в незнакомые буквы, но на середине речи неваррки отбросил том в кучу и уставился на свои руки. Всё, что выбило из головы падение, вернулось снова. А она - её слова не утешали нисколько. Могут бросить.. Она полагала его каким-то потерявшимся щенком. Снова несла чушь. Невозможную безмозглую чушь, как будто они здесь все и вправду были сердечными друзьями, как будто хоть кому-то здесь было дело до другого. У них был приказ. У каждого, и каждый собирался выполнить его любой ценой. Бард скрипнул зубами, посмотрел на нож в руке и вдруг отбросил в стену. Просвистел сильверит и зашелестели страницы, когда Вик вспрыгнул на ноги. - Но я МОГУ, - выкрикнул он, шагая к ней, и сжал кулаки, - Я сдохну в этом походе, и никому не будет жаль. Мне не будет жаль. Это неважно, Улва, - прошептал он, лихорадочно сжимая её плечи, - Это неважно, понимаешь ты?! Если только эти байки про дракона правда, весь мир может сгореть. ЭТО важно. Ничего больше. Он дышал тяжелее и тяжелее, зрачки ширились и блестели глаза. - Я должен остановить их. Я должен убить Лурца, убить Красса, сжечь дневники и уничтожить хотя бы один астрариум. Я. Я один. И я не смогу. Я не успею. Я не справлюсь с ними всеми. Он театрально вскинул руки, уронил и отвернулся. Она и сама могла бы убить его. Ну почему бы ей не убить его сейчас, во имя веры в магию любви и дружбы? Ей хватило бы одного взмаха меча.

Она подошла ближе к барду, как рассеялись клубы пыли. Присела на колени и начала убирать прочь книги, что находились рядом. По две, по три. Порой одну, но только потому, что ей вдруг стало очень любопытно взглянуть на содержание. Потом вспоминала, что рядом человек, жертва мебельного возмездия, и продолжала убирать книги дальше. Милые. Книжные. Башенки. - Почему именно вы? - робко поинтересовалась красноглазка. - Почему Орлей отправил в Тевинтер именно вас? - ведь, кандидаты могли найтись и лучше, нет разве? Сквозь страдальческие стоны пробился не менее страдальческий смех. Бессердечная. Книжечки ей тут жалко. А он ещё переживал, не спал холодными лагерными ночами. С самым мученическим видом павший сел на полу и закашлялся от пыли. Бессердечная вдобавок к преступному равнодушию била в самое дорогое - профессиональную гордость. Сколько раз он думал об этом сам, но своя же мысль, услышанная из чужих уст, задела не на шутку. - Уверен, я могу ползать по кунарийским канализациям не хуже любого другого, - обиженно пробурчал бард. Выудил из кучи книжку и хмуро уставился на обложку.

Улва случайно нашла барда месье в одной из комнат. Зашла внутрь, но сохранила дистанцию. Не слишком близко, но и не слишком далеко. Однако интересно, любопытно, жутко любопытно… о чем сейчас думает? - Боитесь. Не вопрос. Утверждение. Или она не права? В данную секунду месье думал в основном, как выдернуть нож из книжного стеллажа, не обвалив на себя всю конструкцию. Они стояли в гостиной на ученическом уровне, стеллаж был особенно старый, покосившийся, и месье, кажется, умудрился выбить из него крепление, временно заменив лезвием. Месье вздрогнул и обернулся, нож остался в руке. Стеллаж качнулся, зашатался и с грохотом сложился, как карточный домик. Откуда-то из клубов пыли, взметнувшихся над грудой обвалившихся книг донёсся страдальческий стон. Растянувшись на спине, Вик обхватил себя руками, пережидая острую боль от приехавшего прямо в ушиб железного корешка.

Виктор как одержимый бродил по этажам, не находя себе места. Стены и мебель комнат и аудиторий, покрывались одинаковыми аккуратными дырочками от брошенных ножей. Читать, лежать, спать - ничто не помогло бы забыть услышанное, ни о чём больше он не мог думать. Оставалась надежда. Всё это звучало как глупая сказка. Пустая страшилка для непослушных детишек. Блажь безумного учёного, бесплодная погоня за призраками. Великий поход завершится нахождением пары трухлявых свитков, и повезёт, если те не рассыпятся в руках искателя. Её Святейшество похихикает в сморщенный кулачок и отпустит на заслуженный отдых. Может быть она и не узнает. Её посланник просто сгинет в Тени, и вряд ли кто-то позаботится выдать его тело. Но это и не страшно. Могло произойти нечто гораздо, гораздо страшнее, чем смерть одного, пусть и весьма неплохого, барда. Пусть только это окажется детской сказкой.

- Вик... - тихо бросил барду, не зная какие аргументы привести в защиту сомнительного предприятия. И попытался пошутить. - Месье посол, разрешите предложить вам увлекательную экскурсию по Тени? Вы не были в Тени? Виктор мрачно глянул на шутника и с силой воткнул кинжал в подлокотник. Обивка разошлась с треском. - Был, и предпочёл бы бывать там, как должно всем детям Создателя - во снах, - отозвался он, наблюдая, как расходится под лезвием обветшавшая ткань.

Кинжал был. Одиннадцать на поясе, и один, травленый лириумом - в руке. Рука расслаблено лежала на подлокотнике, шпион Орлея молчал. Разглядывал учёного с тем же выражением, с каким смотрел на труп первого увиденного в жизни порождения тьмы. Думал о том, что ни разу не видел цвета его свежей крови. Думал о том, что она не может, не имеет права быть алой. Это существо просто не могло быть одной природы с обычными людьми. Вик спрятал глаза за ладонью. Во что впуталась ты, Гортензия, и чего ждёшь ты от скромного скрипача? Неужели и тебя покинул свет Всевышнего, и до тебя добралась старческая деменция, что ты пошла на этот отвратительный союз? Тошно. Страшно. Помнишь, Улва? Вот теперь мне страшно. Смуглые пальцы побледнели, всё теснее сжимая рукоять.

Тест

Разговор двоих невольно привлёк внимание, Виктор поймал себя на том, что снова смотрит на неваррку, и быстро отвернулся. Встал и вышел следом за центурионом. Недолго же длилась эта противоестественная дружба Орлея и Неварры. Первая его маленькая дружба за многие годы. Она обрезала волосы. Ей совершенно не шло. Были длинные, были манящие, одного случайного касания хватало, чтобы земля уходила из-под ног. Всё для вас, месье Виардо. Чем твёрже вы будете стоять на ногах, тем лучше. Он спустился в библиотеку. Ушиб ныл, но зелья остались там же, куда бард отправил целителя за лириумом. Бутылочки надо было отмыть, а после ещё убедить себя, что отмыл полностью. Вероятно позже это ещё предстояло сделать, но сейчас казалось - легче потерпеть. В мягком кресле, в тишине и с книгой в руках было не так уж плохо.

После совместных попыток центуриона с триарием оторвать от него пиявку, Вик даже не удивился. То ли росли и крепли скрытые способности, то ли страшны в гневе созидатели. Бард ухмыльнулся, ловя взгляд стихийщика, и кивнул целителю с понимающей улыбкой.

- Так... почему же вы ничего не сказали? - с искренним недоумением проговорил целитель. - Я же видел вас.. всех вас.. утром... я же не ясновидящий... - Боюсь, утром у нас всех были более насущные проблемы, месье Лурц, - усмехнулся Вик, заглядывая под рубашку. Вокруг пореза на боку наливалась тёмная гематома. Болело - подумал он. Болело не переставая, пока мылся, пока кроил очищающий раствор, пока выбивал центуриона на лабораторном столе. Болело, но казалось слишком незначительным. Болит - значит жив, и на том спасибо. - Если вам не сложно, - подписался он следом за телохранителем.

Отравитель, агент и посол сидел с отсутствующим видом человека, утратившего нить повествования на середине лекции и теперь пребывающего в счастливой беспомощной апатии. Улыбался стихийщику. Поглядывал на неваррку, стараясь, чтобы та не видела. И отдалялся от великой миссии всё дальше и дальше. Ну почему дурной старикан просто не закопал свой клад под какой-нибудь осинкой?

Виктору впервые за долгое время было хорошо. Прошёл час, лениво тянулся другой, наполненные движением, смехом, звучанием двух имён. Движение сошло на нет, смех рассеялся, осталось имя. - Тео, - позвал Вик в потолок. Повернул голову, находя шалые глаза стихийщика, и улыбнулся. Тебе ведь всё ещё мало, Тео? Нет. Не об этом. Тебе всегда мало. Усталый вздох, - Почему ты? Ответа не требовалось. Вопрос не к магу, и даже не к себе - к самому мирозданию. Прогулка с Улвой. Танец с Арсиноей. Да даже Полихроний - если бы только бард знал тогда, когда оборотень признавался в любви к его скрипке. Нельзя мерить всю имперскую армию, как же. Но всё остановилось на нём. На единице измерения, абсолютной, не вмещающей в себя ничего кроме базовых компонентов. Э-та-лон. Вик повернулся набок, утонув щекой в пыльной подушке, и покачал головой. - Хорошо, что ты, - пробормотал сонно.

От хохота на пол падает ещё одна колба, и содержимое с шипением въедается в каменный пол. Ты невозможен, Тео Красс. Даже маленькую злорадную диверсию тебе обязательно надо превратить в катастрофу всемирного масштаба. Стихии может быть и хватит, но нормальному человеку на подходе четвёртого десятка нужны перерывы. Вик смотрел в страдальческие ненасытные глаза и не мог перестать смеяться. Они были настолько не созданы друг для друга, насколько возможно. Им предстояло быть вместе до самого конца. - Пойдём отсюда. Бард встал сам, потянул за руки. Куда угодно, где нет людей и достаточно мягко. Затрахать вот это до смерти он не смог бы, как бы ни хотелось, но мог совершить вполне пристойную попытку.