tеnshi

Сыграла ли роль хватка центуриона, или накатывающие испытания и впрямь закаляли душу, но при виде самогона Вик даже не вздрогнул. - Я потерплю, - убеждённо ответил он, вжимаясь в стихийного целителя в поисках защиты от очередной попытки отравления. - Вполне возможно... - Тео вздохнул, наблюдая сорванное заклинание исцеления. - По крайней мере, тренируем мы твою ярость к магам постоянно. Может, к концу похода в коллегию перрипати вступишь? И в полном противоречии с действиями ответил самому "целителю". - И бегать за вами всю жизнь? - собственное предложение "на всю жизнь", сделанное ему же неделей раньше, давно выветрилось из памяти.

На сочувственные нежности стихийщика Вик только слегка поднял голову, позволяя носу щекотаться, где ему хочется. - Извиняю, - пробормотал он, прикрывая глаза, но почти тут же пришлось открывать. - Может я тоже "убийца магов"? - предположил бард, оценив бесплодность действий оборотня, - Бывают такие способности врождёнными?

Попытка стихийщика вспомнить о приличиях была встречена тихой благосклонной усмешкой. Как же нелегко, наверное, быть вами, центурион. И как вы собирались нести мне чай, если боитесь отпустить и на секунду? - А я чуть не утонул, - поделился покоритель природы приключением дня, и пояснил для ясности, - Рубашку стирал.

- Не двигайся, - проговорил Красс так, словно часть заморзки и ему досталась. Лихорадочно сглотнул. - Только не двигайся. Минут через десять само растает. Только не шевелись. Серые глаза взирали снизу с полным осознанием собственной ущербности. - Вик, ты только не шевелись… чтобы рука не оторвалась, - он обхватил барда за бёдра и зафиксировал пациента. – Хочешь, я тебе чаю принесу? Горячего… - этот акт милосердия не мог искупить вины, но хотя бы отвлекал пострадавшего от заиндевевшей родной части тела. Вик, конечно, не верил, что пройдёт совсем без проблем. Но рассчитывал на что-то, что можно будет быстро исправить, отогреваясь за обедом в трактире. И уж точно не ждал, что рука исчезнет. Во всяком случае, ощущалось именно так. Не было пальцев, не было предплечья, была только монолитная глыба, из которой теперь росло всё остальное. Разумеется, он вздрогнул. И вскрикнул от боли, когда даже от такого мелкого движения по границе живой плоти и льда пошла кровавая трещина. - Тео.. - прошипел бард, закрывая глаза, и стараясь дышать поглубже. Чай имел неплохие шансы выскользнуть из дрожащих пальцев благодетеля и обварить вторую руку жертвы для комплекта, - Не надо чая, - попросил пациент и уставился в глыбу, выискивая в синей глубине чёрную точку, - А пиявка тоже оттает? - поинтересовался он.

- Ну... - философски изрёк криоцелитель, откладывая трубку. - Скорее да, чем нет. Но шанс обморожения есть.Но всё лучше, чем рука окаменеет?.. - должен же уроженец Вал Руайо понимать насколько одно зло меньше другого. Пациент вздохнул и доверчиво протянул руку.

- Я как-то с ними дел не имел никогда, - проговорил уроженец Минтратоса. - На море пиявок нет. Может, её... заморозить, - несмело предложил он. Уроженец Вал Руайо с сомнением посмотрел на руку. Рука была большой, пиявка на ней - очень маленькой. - А ты попадёшь? Так, чтобы не в меня.

Голова невольно поднялась. Взгляд виноватый, но как-то без особого раскаяния. Снизу вверх, проползший от колен и до глаз. - Тевинтерский малефикар провоцирует дипломатический скандал? - кивнул на жирную пиявку на предплечье барда. Вик повернул голову и улыбнулся. При дневном свете, после того как проспался и прогрелся, события ночи уже не казались такими уж экстраординарными. - Не отдирается, - как-то по-детски пожаловался он, подходя к ограде.

К полудню на двор вернулся и бард. Измятая втрое против утреннего одежда, рукава закатаны по локоть, небрежно брошена через плечо перевязь с клинками, травинки в кудрявой шевелюре, расцарапанная физиономия, рассечённая бровь и диковатый огонёк в глазах. К предплечью правой руки присосалась пиявка и теперь болталась там символом полного поражения в битве с дикой природой. Он всего лишь пытался постирать одежду. После неудавшегося покушения доверия к трактирщику, как и к его драгоценной жёнушке, не осталось ни на грош. Попытка выудить из памяти давно забытые навыки хозяйственных работ привела к тому, что терзаемая в воде рубашка неожиданно пошла на дно, а потом ещё и рванула куда-то на середину заводи. Зацепил ли лёгкую ткань водный обитатель, или её подхватило течение, но имущество надо было спасать. В урезанном багаже одежды и так было наперечёт. Нырял Вик хорошо. Быстро и решительно, как топор. Умение выныривать не завезли к раздаче. Понадеявшись на рост и высокие валуны на дне заводи, он едва не утопился, нахлебался воды и ряски, разбил лоб о спасительный валун, но рубашку выудил, сполоснул напоследок из принципа, и ушёл на берег, сушиться. Когда он открыл глаза, прошло не меньше двух часов, спина горела под солнцем, одежда высохла, а на руках обосновались две чёрные тварюшки, названия которым удалось подобрать, только вспомнив детские сказки. Одна отвалилась на его глазах, вторую он попытался оторвать сам и быстро пожалел об этом. Прикинув размеры кровососа, Вик решил, что всего его монстрику хватит надолго, и можно отложить расставание до встречи с кем-нибудь осведомлённым. Возвращался он отдохнувшим, себе на удивление, спокойным и очень голодным. Даже у жестокого трактирщика должно было дрогнуть сердце.

- Сделать... что-нибудь для тебя? От похмелья она не страдала. Не шибко. Говорить могла отчетливо и много. Однако все равно продолжала больше симпатизировать золотому молчанию. Но помочь - помочь она могла. Чем-то. Если это было нужно. - Для меня? - он отступил к двери, уже с рюкзаком, и зажмурился от приступа боли. Открыл глаза и перевёл дыхание. Даже дышать было тяжело, а ещё не заблудиться бы на пути к этой речке. Мечница не ответила, только покачала головой. Сделать для вас что-нибудь, месье? Как будто взяла на себя обязательства, дала кому-то слово приглядывать, и теперь не хочет признаваться. Кому? Зачем? Надоели ведь, Улва? Любой женщине надоели бы. Все этим утром как сговорились в попытках щадить его чувства. Вик опустил глаза и покачал головой в ответ. - Я тебе сапоги принёс, - указал он в сторону кровати. Кивнул и вышел за дверь.

- Виктор? Улва приподнялась, присела. Обратила внимание на рюкзак, к которому протянул руки бард. - Уходишь. Вик вздрогнул и замер. Разбудил. Поймали. В таком-то виде. Вспомнился центурион после первой ночи в Маротиусе. Вот как-то так и вы сейчас, месье Виардо. Осознавать было больно физически. - Ухожу? - переспросил растерянно. Голос слушался значительно лучше, хотя изодранное горло и горело огнём. Посмотрел на пальцы в лямке, - О. Я. Мне бы до речки дойти. Здесь по-другому не помыться. После вчерашнего. Он смущённо посмотрел на неё и улыбнулся. - Надоели мы тебе?

Дорога до комнаты казалась бесконечной. Тело проснулось и подняло протест против жестокого обращения, так что бард едва успел убраться за ограду двора. Только через полчаса он снова смог встать во весь рост, в ушах ещё шумело, но в голове наконец-то прояснилось. Лошади поделились водой, прежде чем являться на глаза потрошительнице, стоило хоть немного умыться. После река, но сначала пришлось пройти через почти пустой зал трактира, подняться по ступеням, каждая из которых норовила зацепить дрожащую ногу. Дверь оказалась открыта. Женщина лежала на полу, на его одеяле, с подушкой. Вик моргнул. Сапожки с мягким стуком встали у кровати. Он попятился и упал спиной на дверь. Она могла спасти его вчера. Но не знала, что нужно спасать. Он осторожно потянулся за рюкзаком, притулившимся в изголовье лежанки.

Штаны сопротивлялись, но у них тоже не было шанса. Ощутить наконец между соломой и телом хоть какую-то преграду стало изрядным облегчением. Влезая в рубашку, бард в восхищении смотрел на триария. Столько слов! Разнообразных! Большей частью связных! И почти трогательная попытка отыскать смысл в безобразной пьяной свалке. Вик улыбнулся. Не ручной. На ручных-то он уже нагляделся. Они там, у них в армии, просто все такие. Ещё и специально натасканные, наверное, вот как он сам. По-своему эффективно. Зачем только шлюх кормят? - Считаем, - согласился орлесианец тем же сорванным полушёпотом, принимая призыв и стараясь не смеяться. От смеха было слишком больно. Перевязь. Кое-как закрепить и надеяться, что никому не понадобишься для дуэли. Сапоги. Свои и.. сапожки. Сапожками и помахали на прощание. - Отнесу.. Улве.. Он скатился со стога, кое-как выпрямился и поплёлся к дому.

- Я не помню, - виновато проговорил и поднялся, опираясь о балку сарая. Голова пошла кругом. - Извини... Пойло какое-то убойное ты принёс. Что он тебе дал, этот трактирщик? Меня давно так не отключало. - А вы-то что-нибудь помните, Виардо? Вик невесело усмехнулся, глядя на уже стоящего центуриона, и пожал плечами. Раздирать саднящее горло разговорами без особой необходимости не хотелось. Посмотрел на эльфа. Откуда в них силы для разговора? Отрицательно покачал головой. Жара, тяжесть и уходящая Улва - Андрасте смилостивилась хотя бы в этом. Осознавать себя использованным было достаточно неприятно, но помнить об этом было бы ещё хуже. Пользоваться привык он. Пользоваться, контролировать, хотя бы делать первый осознанный шаг, как тогда, у дверей комнат стихийщика. В невинное завершение ночи в компании двоих солдат Империума не верилось ни на секунду. Под рассеянно копающуюся в сене руку наконец-то попались штаны, рубашку уже кто-то подкинул по доброте душевной. Осталось всё это надеть. Процесс грозил затянуться надолго.

Вик перевёл взгляд с центуриона на триария и обратно и поморщился. Двое продолжали издеваться. Уж вы-то точно сама непорочность, месье Кр'аасс. С личным эльфом на поводке. "Пол, иди к нам" Как приказ, даже не солдату, домашнему рабу. И безмолвное подчинение нижестоящего вышестоящему. Тевинтер. Флягу Вик принял, слабо улыбнувшись жертве центурионовой дедовщины. Хотелось уйти, как можно быстрее, но нужно было одеться, нужно было встать на ноги и устоять дольше трёх секунд. Всё это требовало сил, которых пока что не было.

Ночью Вик отключился, когда стало слишком жарко, сейчас открыл глаза, потому что резко похолодало. Холодно и чешется везде. - Улва.. - бормотание, переходящее в стон, когда виски взрываются, как от удара каменного кулака. Он помнил, как она уходила, оставив его в руках этого.. этого.. этих.. Этих? Двое. Помнил тоже. Как и собственный ужас. Двое, маги, солдаты - а он едва выжил после одного! - Я убью тебя, Красс, - сипло пообещал бард, медленно садясь на сене, и прижал пальцы к вискам. Холодно, чешется, тошнит и больно, больно, больно.

Красс даже не думал слезать, и Вик покорился судьбе. Всё равно наутро он мало что вспомнит об этой ночи. Тяжело. Жарко. Обнажённая кожа горит от трения о жёсткие стебли. Тяжелее, почему-то вдруг ещё тяжелее. Он открыл глаза и распахнул во всю ширь. Эльф, маг и триарий, последний нормальный человек, самозабвенно целовался со своим центурионом, и обоих, кажется, устраивало в качестве подстилки тело орлейского шпиона. Тело это, кажется, устраивало их во всех смыслах. Двое. С одним он ещё мог справиться. Продолжать отталкивать, достучатся до пьяного перевозбуждённого разума. Но двое?! Ни единого шанса. Шорох над головой. Шорох и стук - со стога спрыгнула на пол неваррская мечница. - Улва.. - исступлённый, беззвучный выдох в спину уходящей. Улва. Единственная, кто мог спасти, растворилась во тьме за кругом магического света. Рука скользнула по спине центуриона. Покорно, приглашающе. Он знал, испытав на себе за всю жизнь не раз и не два, если сопротивляться - будет гораздо хуже. х

Бард месье уже отчасти пребывал в ином мире. Отрава, подсунутая ушлым трактирщиком, убивала на месте, удивительно было, как до сих пор продержался. Центурион где-то над головой о чём-то договаривался с потрошительницей, перед глазами был только эльф. Эльфовый такой эльф, хоть и корноухий. Единственный нормальный эльфочеловек, как представлялось до сих пор, и ведь всё равно согласился. Наверняка же знает, что представляет собой командир, наверняка догадывается и о после сопредельной державы. Вик задержал взгляд на лице триария. Как последний нормальный человек, эльф таращился на Улву. Во всяком случае, куда-то туда. Додумать орлесианец не успел. - Красс, мать твою, - охнул он и со стоном уперся руками в навалившееся тело. Тело не поддалось и, вдобавок, начало домогаться. Вик обессиленно уронил руки и попытался утонуть в сене поглубже.

Шуршало сено, шелестели карты, вечер нагревался, неторопливо и со знанием дела. Следующий кон оставил без штанов самого барда, дышать сразу стало легче. Он даже не стал подниматься, снял лёжа и затолкал под голую спину. От колкой соломы не спасло ни капельки. Андрасте так и не смилостивилась. С "форой" в полный комплект одежды, с немалым опытом таких игр, уже через круг он вылетел следом за центурионом. Сено кололось везде, Вик вытянулся в полный рост, прогнулся, разминаясь, и подмигнул всем троим по очереди.

Бард торжественно похлопал, провожая цетурионовы трусы в последний путь. Мутный взгляд всё ещё чёрных глаз, после плеч неваррки, после сапожек неваррки, прочно зацепило за место этих трусов последнего обитания. Чтобы отцепить, пришлось пить. Отцепило от мест, прилепило обратно к бретелькам. Вик мученически прикрыл глаза.

Вик, к этому кону сравнявшись с центурионом и голым торсом, и босоногостью, уставился на неваррку с открытым ртом. Уставился откуда-то снизу, давно завалившись на спину и пряча расклад на груди. Бретельки, голые плечи и нахальный-нахальный взгляд. Пауза затянулась, месье смотрел на бретельки и чувствовал настоятельную потребность проиграть ещё разок. Катастрофично, мадемуазель. Катастрофично тесно! Отвернуться было невозможно, но пришлось. Игра продолжалась.

С сапогами пришлось расстаться на следующий же кон. Вик отсалютовал накаркавшему триарию кружкой и посмотрел на брата по маразму. Второй глоток пойла пошёл на удивление проще.

Сено весело пружинило под коленями, соломинки кололись в самых неожиданных местах. Реклама сеновалов от Теодора Красса становилась всё более интригующей. Слив первый кон, бард даже не удивился. Смех раскатился под деревянной крышей, когда он бросил свой жалкий сет поверх сета неваррки - такого же жалкого, но на единичку старше. Воздел палец в воздух, предупреждая вероятные требования немедленных зрелищ, и первым потянулся к загадочной бутылке. Горло ожгло огнём. Оценить набор слов, который прохрипел орлесианец, вытирая слёзы, могла только Улва, но и у неё могли возникнуть затруднения. Соперников немедленно стало вдвое больше. Усилием воли и отчаянным морганием Вик свёл разницу до одной десятой, усмехнулся и взялся за оставшиеся пуговицы. Неторопливо, с настроением, поглядывая на всех по известной ему одному очереди. Начинать с сапог было бы слишком примитивно. Чёрная рубашка повисла на балке первым флагом грядущего поражения.

- Можно... на раздевание, - предложил несмело и глянул на остальных. Они-то уж друг друга всяко видели. Ну почти всяко. - Жарко, - словно в оправдание. - Но я не настаиваю. - Это тоже часть сеновальной традиции? - обрадовался бард и дёрнул пару пуговок на рубашке авансом. Пожалуй, здесь была только одна участница, в чьём согласии можно было усомниться. - Что скажете, мадемуазель? - поинтересовался Вик у Улвы, обползая её, дабы создать приличествующий моменту круг.

Игорный дом "Центурион Красс и его *замазано чернилами* лучшие и преданнейшие солдаты Империи" - Полихроний! - восхитился Вик, выходя на путеводный свет магического огонька, - Вы с нами? Лавируя между опорами и балками, как будто всю жизнь прожил на сеновалах, бард завалился на мягкое по другую руку от неваррки и выставил на перевёрнутое ведро бутыль без каких-либо опознавательных знаков, со странным выражением лица поглядывая на мутное стекло. Уж больно весёлым выглядел "тряхнутый" трактирщик. Одну кружку Вик протянул мечнице и кинул вторую на колени центуриону. - Сдаём?

- Там, - указал рукой и поднялся. - Свежий воздух и мягко. Вы когда-нибудь играли в "Порочную добродетель" на сеновале? - спросил он игроков без малейшей доли иронии. Вик послушно посмотрел в вечерний сумрак, но сеновал не просматривался. - Читал в книжках, - поделился он бесценным опытом и оценил вид мага в полный рост. Самый что ни есть сеновальный. Ухмылка стала ещё довольнее, бард ткнул картами через плечо и сунул колоду в руки Улве, - Я догоню, только тряхну трактирщика. Он повернулся и нырнул в духоту общего зала. Кто играет в Порочную добродетель на трезвую голову?