Gella

Ребят, мне очень жаль, но у меня изменились обстоятельства, и играть я не смогу.(( Удачной всем игры!)

Спасибо, попробую)

Река времени не запускается на 10-ке. Загружает титульную картинку, но при любом клике вылетает и пишет что-то про системную ошибку Небулы о.О. Кто-нибудь сталкивался? Как это лечить?)

Она подошла к алтарю и схватилась за крест. Тяжёлое рассохшееся дерево , перечёркнутое накрест, казалось мертво, стоило приорессе коснуться ствола его, но отзывалось на касание гулким скрипом. - Скажи мне, там ли мы ищем? - голос Бернадетт терялся в тиши полуразрушенных каменных сводов.

- In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. Слаженный хор десятков голосов монахинь и послушниц обители святой Екатерины повторял и повторял за приорессой священные слова молитв, упорно противостоя мерзкому разноголосью, слышимому откуда-то не то сбоку, не то сверху. Ни единый голос не дрогнул и не смолк в этой битве начАл, наоборот, звуки, казалось, набирали амплитуду и гудели как гигантский колокол, отражаясь от полуразрушенных и осыпавшихся стен. Убедившись, что маятник запущен и более не нуждается в направляющей, Бернадетт знАком призвала сестёр продолжать твердить и твердить молитвы и тексты из Священного Писания, а сама, опираясь на трость и припадая на одну ногу, пошла по направлению к выходу. Отныне сёстры будут защищать своды сии священным щитом чудотворных молитв, а для неё настала пора действовать, ибо сказано в Евангелии: «Как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва». Конечно, она стара и немощна, и лишь святую веру и силу молитвы могла противопоставить врагу человеческому, коли столкнётся с ним лицом к лицу, но попытаться спасти хоть одну невинную душу она обязана. Тем более, что показалась ей в богопротивном гласе Искусителя неуверенность в словах его о единственно верном пути. Лукавый опять лукавил, а значит, есть и другой путь в обход нечистой сделки. Она шла и продолжала размышлять, молясь, чтобы Господь вдохновил и вразумил её в её исканиях. Ей доложили, что Мелисандру нашли в исповедальне, а Франческу – в скриптории. Для первой, учитывая то, что все грешили на неё подозрениями в ведовстве, место было выбрано парадоксально, для второй, которую нашли там, где потеряли ранее – закономерно. Возможно, в этом всём есть какой-то общий принцип, но Бернадетт его пока не находила. Поэтому, рассудив, что коли хор будет защищать кельи, то будет лучше, если брат Себастьян, подверженный слабости чревоугодия, Странник, подверженный слабости сомнения и Лютера, слабая верой, продолжат искания свои здесь, под защитой хора и святых стен, а она выберет самое незащищённое место для поиска, в расчёте на свою неколебимую духовную силу. Добравшись до своей кельи, Бернадетт наполнила кожаную флягу водой из кувшина, принесённого ей накануне утром, и трижды окрестила её; повесила на шею ладанку, освящённую в минувшем году самим архиепископом; нанизала на сухонькое запястье освящённые чётки, прихватила распятие, украшенное рубинами, и отправилась на поиски потерянных сестёр в сторону церкви. С собой она взяла двух верных послушниц, кои отличались крепким здоровьем и силой телесной, ибо сколь бы силён ни был её дух, но тело слишком немощно для того, чтобы осуществить задуманное ею. Расчёт приорессы был прост. Змею всё ещё нужны реликвии. Две из них остались нетронуты и силой обладали неимоверной. Возможно, даже лишившись подручных, Нечистый будет продолжать начатое, возможно, возле одной из них она обнаружит кого-нибудь из пропавших сестёр, ведь для осквернения святыни нужны жертвы. Но даже если нет, всё равно необходимо добраться до стекляницы в комнате Жюстин и до креста в церкви, забрать и поместить их туда, где сейчас пел хор. Спасти реликвии необходимо, а, помещённые в намоленное место, обретут они невиданную мощь и, заручившись такой святой поддержкой, можно будет уже играть с Лукавым на своих условиях. Бернадетт знала, что келью настоятельницы уже осматривали, знала также, что без ключа массивный шкаф будет не открыть, даже навалившись втроём, а Жюстин нигде не было видно. Поэтому, оставив стекляницу на потом, приоресса, помогая себе тростью, в сопровождении двух послушниц пробиралась сквозь полуразрушенные коридоры к церкви. Наконец, втроём они достигли цели. На пороге Бернадетт внимательно огляделась и приказала послушницам тщательно осмотреть атриум и боковые нефы. Сама же направила свои стопы прямо к алтарю, внимательно смотря по сторонам.

- Велико, Змей, коварство твоё, - приоресса тяжело опиралась на трость, но и в облике, и в голосе своём хранила покой и твёрдость, ибо долг велел до последнего напутствовать и направлять вверенных ей малых сих по пути истинному. - Ты навязываешь нам свою тёмную игру, и ты хочешь заставить играть в неё по твоим правилам. Возлюбленные братья и сёстры, - она обвела глазами собрание, - все вы знаете, как я хочу вернуть под эту сень детей её, всех до единого, но все вы знаете, что ничего хорошего не бывает от сделок с Лукавым, ибо суть его есть обман и лжесвидетельство, - она слегка кивнула, выражая тем согласие с братом Себастьяном, который ныне говорил на удивление трезвые и праведные вещи. Бернадетт сочла сие добрым знаком, что идёт брат на поправку, и продолжила: - Поманит искуситель пряником, а кнут за пазухой спрячет. Любому отродью своему Нечистый способен придать облик потерянных и оплаканных сестёр наших. Любого беса своего превратить в агнца, как давеча было исполнено. Ибо всё, что нужно ему, - искусить нас, пользуясь уязвлённостью любовью сердца нашего, и заполучить не палец, но души наши в залог. И первый шаг к тому - опуститься до выбора между потерянными дорогими нашими, и даже не того выбирать, кого мы любим больше, и кто более других страдал за веру, но выбирать из корысти, ведь выгоднее по сделке его выбирать из тех, на ком больше невиннозагубленных душ. Пойдём на сделку сию - и сами не заметим, как обольщены и развращены будем, и вступим в воинство его, а ближних своих не спасём. - Посему я вижу один лишь путь, если есть хоть толика правды в словах прародителя лжи, и можем спасти мы невинные души, коли не коснулась их доселе смерть дланью своей: молиться и уповать на Господа Бога нашего, а не вступать в сделку с тем, с кем боролись много дней и ночей. Да не оставит Господь нас в последнем бою, да придаст нам сил и духа на борьбу с искусителем, да пришлёт он воинство Ангелов небесных биться за наши души и да явит нам знамение, как давеча явил мне чудо. Да ниспошлёт Он нам силы избежать тенет диаволовых, но вырвать души праведные из цепких лап его, - решимость ревнителя истинной веры наполнила черты приорессы, и она принялась читать Gloria Patri Anima Christi, Ave Maria и Salve Regina, и с каждой строкой голос её креп, хоть и был негромок, и наполнял каждый уголок помещения. Приоресса истово крестилась, произнося священные слова, и призывая остальных последовать её примеру, слившись в молитве в единый хор.

Слушайте, ну всякое бывает, нормально всё)) Не надо ничего расчехлять, идите и доигрывайте. Устроили тут))

Так она ж это озвучила!))

Нет, не нарочно, конечно) И ни в коем случае не то, что ты подумала)

Ребят, так вышло, что мне случайно проспойлерили расклад) Поэтому моё дальнейшее участие в логической части, к сожалению, будет неспортивным, и голосовать я сегодня тоже не буду, вернее, это будет голос за себя) Как-то так получается)

Бернадетт стояла на коленях посреди своей кельи и истово молилась. Сухие губы шелестели Отче наш, Богородицу, тропарь к Святой Екартерине…Не замечала приоресса боли в артритных коленях, не дрогнул голос её, когда сверху посыпались камни, не оскудела рука её, осеняющая крестным знамением то, что осталось от вверенной ей обители, когда развезся Ад на святой земле и поглотил всё и вся, но она понимала, что то лишь первый круг. И посему без устали молилась она во спасение душ несчастных, замкнутых вместе с нею на дне адского котла. Молилась за всех невинноубиенных детей Господа, сложивших головы в битве Последних Дней. Молилась за каждого из живых, ибо в Последней битве важна каждая душа, в коей теплится ещё хоть крупица Света. Пробил час. Приоресса с трудом великим поднялась с колен. Боль становилась нестерпимой, но ей ничего не оставалось более, чем сжать зубы и, опираясь на стены, идти на место Судилища. Того требовал долг. Добравшись, она выпрямила стан, и голос её был ровен и спокоен: - Дети мои, - взгляд Бернадетт, коим одарила она каждого из собравшихся, был непривычно скорбен и ласков. – Великий час пробил. Я уже слышу трубы и топот копыт чёрных всадников и молю вас: возвысьтесь духом для последней битвы. Забудьте распри и переступите чрез грехи свои. Сплотитесь и выступите супротив Зла как и прежде единым фронтом, слейте голоса в едином хоре, даже если ошибётесь сегодня и загубите душу невинную – примет она смерть святую, защищая дело великое, ибо послужит вашей победе завтра. Ибо не ошибка единая, но сомнение и многоголосье нестройное губительно для вас, когда слуги Диаволовы отвоёвывают и оскверняют святые реликвии, хранящие землю сию. Сплотитесь. Взвесьте всё хорошенько и договоритесь о выборе своём. Знаю, что не подведёте вы Господа в сей страшный час, ибо милосерден Господь и лишь тем ношу посылает, кому посильно её нести. - Было мне знамение, когда разверзлась земля и пала я ниц на пороге своей порушенной кельи. И явился мне Святой Михаил и поведал мне в видении имя, и явил мне облик слуги Диаволова. Но молвил, что отныне и присно повинна я хранить о том молчание, ибо для победы великой над силами Зла до конца должны испить вы чашу сию и выбрать честно, выбрать сердцем и умом пред лицом великого Испытания, ибо даровал нам Господь величайший дар выбора. Посему велено мне было донести вам волю Господню и провозгласить затем обет молчания. Отныне мне позволена лишь молитва, но ведомо вам, что молитва, озарённая светом истинной веры, силу имеет великую, ибо разить способна Сатану как святой меч. Идите же на битву и помните, я буду молиться за вас. Верю в вас, благословляю вас и…умолкаю. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Амен. – Воздев сухонькую, но властную длань, приоресса осенила крестным знамением каждый угол помещения, а затем вышла, более не произнеся ни слова и не оглянувшись. У себя же в келье она снова, как и прежде, опустилась на колени и принялась беззвучно молиться, внося посильную лепту в Последнюю битву на святой земле.

Хоть и полны были очи Бернадетт искренней скорби по невинноубиенной светлой умнице Жанин, но не пролила она и слезинки, помня о долге своём, который аки крест нужно нести, не сгибая воли своей и не поддаваясь слабости. А посему... - Успокойся, сын мой, - властно прервала она истерику Странника, - и окстись. Цвет тебя смутил, мы в шоколаде. Нам осталось вычислить последнего пособника Диавола, и выбор сводится всего к двоим. Но - но. Дабы не впадать в грех гордыни, именуемой в наших кругах точноуверенностью, завтра на свежую голову надлежит ещё раз всё взвесить. Ты же чист для меня, аки слеза, ибо каким надо быть альтернативно одарённым одержимым, чтобы топить собственное начальство в твоём положении. Всё будет хорошо, - Бернадетт позволила себе скупую улыбку, но тут же вновь суровый долг отразился в её чертах: - А ныне - всем молиться и спать, назавтра нам нужны свежие силы и светлые головы. Мы сделали вместе уже немало, братья и сёстры, нам остался последний бой. Да благословит нас Господь и придаст нам силы в нашем испытании, - приоресса перекрестилась, осенила собравшихся крестным знамением и удалилась в свою келью.

- Ступай к себе, сестра, - Бернадетт обеспокоенно посмотрела на прихворнувшую Франческу и ободряюще дотронулась до плеча сухонькой рукой. От таких дел заболеешь, и то верно. - Как я уже сказала, голос мой отдаю Одрику. Упокой, Господи, его душу.

В Одрике меня смущает тот факт, что не кажется ли вам, что это странно так сильно подставляться. Это же и правда выглядит очень подозрительно и настраивает против. А змею это надо? - До сего дня его с этой вот "подставой" все сбрасывали со счетов, - заметила приоресса. - "Ну блаженный, ну что с него возьмёшь". Он же не называл никаких имён, не выкатывал списки, в то время как тот же Странник с упорством, достойным лучшего применения, пытается кусать Жанин. Это невыгодно змее хотя бы с той точки зрения, что у Жанин уже сложилась весьма твёрдая позиция, и настроить против неё людей будет непросто от слова совсем.

- Сёстры и братья мои, - заговорила приоресса, спустившись в подвал, и со спокойной властностью, выработанной за многие лета ответственности, простёрла длань, приветствуя собравшихся в юдоли печали. – Сейчас как никогда нам всем потребуется холодная голова и здравый рассудок, ибо супостатам ныне ничего не остаётся, как сеять смуту и вносить смущение в умы наши. Думайте и вспоминайте факты, не дайте вас окрутить и ввергнуть в паранойю, вбрасывая про странных странников, коварных священников и умных приоресс. Помните факты. К числу которых относится, что Бернадетт и Странника пытался очернить змеёныш Сэмкин, равно как и отца Анри. Помните, что Бернадетт и Анри слили не одного, а двоих змеёнышей. Это – факты, а не «Странник – странный, поэтому подозрителен, а приоресса – говорит правильные вещи, значит она подозрительна, и плевать на доказательства обратного. Посему, - с ледяным спокойствием вещала приоресса, - не дайте себя запутать и слушайте тех, за которых говорит дело. Про себя добавлю к уже сказанному для Себастьяна, коли был вопрос: когда на голосовании двое мирных, пристраиваться в хвост паровоза пятым голосом против одного из них, будучи злодеем, ни к чему, согласен? Надеюсь, более ко мне нет вопросов, а теперь займёмся делом, - сухо продолжила приоресса. - Помимо Анри и Странника, о коих возникла нужда напомнить сегодня, вчера я исключила из списков Жанин, и сегодня остаюсь при своём мнении, что девица сия не запятнана есть сношением с Лукавым. В поимке супостатов сестра приняла самое деятельное участие. Сегодня, после выяснения статуса Эжени, к этому списку я добавляю Арлетт. Она не просто голосовала против демона, она подозревала его, а потом подтвердила голосом. Вкупе с этим довесок в виде голоса против Марго, кстати, отданный достаточно поздно, говорит в её пользу. А значит, остаются Одрик, Лютера и Бланш. Всё. И Лютера с Бланш обмениваются взаимными подозрениями. В таком случае, простым методом исключения даже, не слушая того, что я скажу ниже, можно предположить, что скорее вторым из трёх в любой из пар тогда оказывается Одрик, чем сёстры-змеи строят алиби на взаимных тычках. И вот теперь смотрите, помимо уже сказанного мною, только сухая статистика, чуждая лирики и лжемолебнов: Сливают Сэмкина – Одрик голосует против Себастьяна. Сливают Эжени – Одрик голосует против меня. Оба раза без малейших аргументов, отказывается менять голос. Причём тогда, когда и фактажа, и аргументов уже хватало с лихвой для слепого тыканья пальцем. Мирные так себя не ведут, сёстры и братья. Мирные боятся слить своего, они взвешивают решения, они слушают если не тех, кому можно доверять, то хотя бы глас логики. А Одрик пишет, что «никакой конкретики», но при этом так уверен, что стреляет первым голосом, зная, что нельзя переголосовать после истечения четверти часа. На чём основаны его подозрения в мой, например, адрес, мы выяснили только сегодня: на том, что я всегда говорю правильные вещи, - скупо хмыкнула Бернадетт и невозмутимо пожала плечами. - Далее, - продолжила рассуждать приоресса. - Сегодня под ним начало подгорать, и молчаливый блаженный вдруг заблажил. Но посмотрите его список, он же…ни о чём. «Раб божий хитрый. Раба божья может быть мирной, а может и нет. Рабу божьему скорее доверяю, но могут быть сомнения. А тут 50/50» Так вот, всё это – общие фразы, паста. Либо очевидные вещи типа «Святого Себастьяна». С учётом изложенного выше, а так же основываясь на том, что отрок сей ни разу не хаосит по сути своей, считаю я, что Одрик одержим есть Диаволом, - твёрдо отчеканила Бернадетт. - И в пару ему – либо Бланш, либо Лютера. Я склоняюсь скорее к Бланш, но с ними в любом случае разберёмся завтра, когда будут итоги сего дня, а сего дня нельзя распылять мирные голоса. - Посему, - возвысила голос приоресса, и голос её был твёрд: - Призываю вас, братья и сёстры во Христе, незапятнанные скверной, голосовать и сегодня слаженно, в без четверти колокол, против Одрика. Все последствия, как и прежде, я беру на себя. Вы доверились мне вчера, и я вас не подвела. Так будьте же последовательны и сегодня, судите о дереве по плодам его, и доверьтесь мне снова, - закончила Бернадетт и обвела аудиторию взглядом. - Надеюсь, вы меня услышали.

Матушка Бернадетт... Вы примете у меня исповедь? Приоресса долгим взглядом посмотрела на Жанин, и наконец молвила: - Изволь, дочь моя, - тон её голоса был приличествующе мягок и спокоен, а взгляд стал внимателен...очень внимателен. - Приму.

Я думаю сказала Франческа. Так наш Волк идет к Одрику и мы голосуем против Эжени так я понимаю - Правильно понимаешь, сестра. Эжени, ныне твой черёд принять чашу сию, - ровно и твёрдо произнесла Бернадетт. - Всех, кто верен Господу Богу нашему, призываю голосовать как я. Надо будет - перед Ним отвечу.

К назначенному часу приоресса спустилась в погреб. Глаза её были сухи, спина пряма, хоть и полны были черты печали и скорби по невинноубиенным братьям и сёстрам, павшим в битве между Светом и Тьмою, разразившейся в стенах вверенной ей святой обители. Решительно сжав губы, Бернадетт помолилась и на крест святой поклялась давить супостатов до полного искоренения или последнего вздоха своего. Вздохнув, обратилась она к собратьям по бремени, и голос её был глух, но ровен и силён, хоть и говорила приоресса негромко, но слышно было в каждом закутке подземелья. - Нелёгкий час настал для нас, братья и сёстры, время дорого, посему перейду сразу к делу и изложу свои мысли по поводу насущному. - Начну с себя, - невозмутимо продолжила приоресса, - этого требует мой долг, а так же дух паранойи невмирущей, коя загубила уже не одну мирную душу. Так вот, что я скажу. Есть коварство змеиное, и о нём всегда дОлжно помнить, - голос приорессы был всё так же спокоен, – а есть холодная логика. Взываю к тем, кто ею не обделён. А так же к тем, кому важна наша победа. Засим, - она не удержалась и хмыкнула, - представим, что я одержима. Тогда получается следующее. Рядовых не осталось. Сэмкин со второго дня кидает камни в мой огород. Таким образом, если я одержима, рядовой змеёныш лает на вышестоящее звено. Второе, - продолжала Бернадетт, - супостаты выбирают в жертву Марго. Поясняю: Марго уже обречена умереть от их руки. И тут прихожу я в погреб и начинаю чуть ли не конклав против неё. И это не было тихим блеяньем в углу, ради мифического алиби, я знаю себе цену – я авторитетна. И Марго мы чуть не напоили ядом. Коли одержима я, рисковать повторить жертву - это даже не алиби при самом диком раскладе, это чудовищная глупость, на которую я, хоть и старуха, смею надеяться, просто неспособна, уж не обессудьте. Третье: Мой голос против Сэмкина звучит вторым – сразу после Мари. А ведь подозреваемых было несколько, повторялись часто как минимум два имени. Любому алиби, равно как и любому коварству есть предел, это, надеюсь, ясно. Вот так. И если после всего этого хоть одна мирная душа осквернит уста свои хоть словом в мой адрес, да прорастут её волосы внутрь, ибо она безнадёжно глупа, прости меня, Господи, либо одержима. И если меня не станет, уделить таким стоит самое пристальное внимание, ибо в любом из этих двух случаев играет она на руку Нечистому. О себе я сказала всё, и возвращаться не стану, имеющий уши – да услышит, - решительно поджала губы приоресса, затем столь же ровно и скупо продолжила излагать результаты своих дневных размышлений: - А теперь о присных сих. - Помимо Франчески и Себастьяна, коих призываю сегодня хорошенько подумать, исключаю я из списка на сегодня отца Анри, Странника и Жанин. На первых двоих бросал тень рядовой Сэмкин, вторая мыслит и действует ровно так, как выгодно и приличествует мирному, никак не одержимому. Голос против Марго, голос против Сэмкина, достаточно рано. Впрочем, Странника на периферии я бы оставила, голос самого Сэмкина вчера можно судить двояко, но не сегодня с ним разбираться точно. - Волк Господень, тебя, разумеется, тоже исключаю, и мне жаль, что настали времена тёмные, и всё в мире обернулось с ног на голову, - с искренним участием Бернадетт посмотрела в голубые глаза ещё так недавно беспечной юной булочницы. Она перекрестилась, но тут же снова вернулась делу и взор её посуровел: - Остаются Лютера, Арлетт, Бланш, Одрик, Эжени. В порядке возрастания моих тревог. Лютера. С одной стороны, она вчера едва ли не из исподнего выпрыгивала, дабы отстали мы от невиннозагубляемой души новопреставленного Сэмкина. И это в то время, когда у многих сама была в великом подозрении. Хоть и выглядит сие действо как попытка вытянуть своего, трактовать его я склонна скорее в её пользу. Возможно, я просто привыкла, что супостаты ведут себя скромнее и осторожнее. Во всяком случае, мой список пятерых оставшихся она начинает, но не возглавляет. С Мелисандрой, опять же, не торопилась. Арлетт. Сомнительная пара для Эжени. По голосам – скорее мирный хаосит, но может и змеем оказаться коварным, что мутит воду. Как иначе объяснить подозрения в адрес Франчески и Себастьяна вчера, я не знаю, но…именно благодаря им и голосу против Эжени, она не замыкает мой список. В их паре однозначно надо разобраться, а Эжени мне кажется подозрительнее зело. Бланш – голос за Сэмкина одной из последних, хотя в два предыдущих дня с голосами была куда решительнее – без объяснений голосовала рано и оба дня – за Жанин. С другой стороны, в первый же день намекает на англичанина, что несколько беспечно для супостата, вчера выдаёт неплохой список. Но не сегодня я буду разбираться в этих чашах весов, есть кандидаты подозрительнее на сей час. Вот они: Одрик. Два дня подряд голоса против Себастьяна. И если в первый день это можно трактовать как угодно, то во второй день ироды знали, на кого напали, и знали, что их при этом видел Реми. Могли попытаться спровоцировать Реми, отсюда и голос. Но даже не это настораживает, а то, что было вчера: Мари выступает с речью, достаточно, надо сказать, разумной и аргументированной, в коей призывает голосовать против Сэмкина. Отрок сей даже не пытается рассуждать, а упорно гнёт свою линию, голосуя за меня после голоса за Сэмкина и отказываясь менять голос. Упорство, которое я нахожу неубедительным. Выглядит как желание вытянуть подельника или слепое упрямство, но позволено ли мирному пастуху быть столь беспечным? Он не даёт никаких объяснений и не слушает никаких аргументов. А ведь далеко не такой дурак, каким кажется, я сего отрока давно знаю. Ну и сегодня вы видите сами. Подозреваем мною в сношениях с Дьяволом, - она твёрдо посмотрела на пастуха. Эжени. Изначально бросает тень на Мелисандру, за которую голосует в хвосте, когда на голосовании были два мирных. Во второй день – голос против Мелисандры. В третий день – голос против Сэмкина в хвосте. Голосовать намерена против Эжени в без четверти колокол, и призываю мирное сообщество сплотиться и сделать то же самое. Ответственность возьму на себя. Если не переживу эту ночь, - пристальное внимание Одрику и всем, кто возможно присоединится и станет топить либо меня, либо разбрасывать голоса. Круг не так широк, если поднажмём – супостата одолеем, - Бернадетт поджала губы и решительно перекрестилась.

- Свои соображения по сестре Бернадетт, я высказывала уже неоднократно и почему никто более в ней угрозы не видит, сия тайна великая для меня непостижима. - Возможно, потому, сестра, - холодно откликнулась приоресса, - что не было мне, будучи одержимой, ни малейшего резона ни пятой Агату топить, ни против Марго вчера крестовый поход объявлять. И уж тем более, тянуть с голосом против Мелисандры. А теперь к делу, - всё так же скупо продолжила она. - Сэмкина подозреваю более других в сношении с Диаволом. Далее, по убывающей: Эжени, Лютера, Арлетт. Белый список: Франческа, Себастьян, - в этих уверена, Жанин и Агнесс - скорее да по рассуждениям. И не сегодня во всяком случае точно. Мари покоя не даёт, поглядишь - идеальный Змей. Выгодно: убить актива (а в Жозефин, зная её, угадывалось), осторожно подкопать под Мелисандру. Убить Марго, которая хорошо знает. Слить своего ради алиби - тоже сегодня вполне. Но подумать и посмотреть ещё. Непонятно: Странник, Анри, Одрик, Бланш.

- Всем молиться, - голос Бернадетт был твёрд, хоть очи предательски блестели от непролитых слёз. Однако приоресса держалась, как и всегда пред ликом тяжких испытаний. Даже длань её иссохшая к челу не прикоснулась, хотя видит Бог, каково было искушение. - Молиться, дабы остудить страсти в горячих головах воцерквлённых монахинь. А затем с холодной головой считать и искать. Прежде всего среди тех, кто сегодня за Марго в урочный час голосовать не торопился, а под Мелиссандру копал. Дублировать жертвы ни к чему им, а невинное дитя руками нашими свалить - сам чёрт велел. Что делать с тобой, Волк Господень, лично я не знаю. Слишком много всего сразу свалилось. Завтра надо подумать. Настали времена чёрные, сёстры, но сетовать не время, - перекрестившись, приоресса поднялась и, тяжело, но твёрдо ступая, направилась в свои покои, спать и набираться сил на предстоящую битву с Нечистым. Однако одну эмоцию приоресса всё же себе позволила: Мари де Тиреллье она, проходя, не удостоила и взгляда. Х

- А всех, кто на меня напраслину гнал, запомните. И если меня не станет - ищите среди тех, кто меня ядом угостить хотел. - Сама виновата, - буркнула Бернадетт, и упрямо поджала губы.

Впервые Бернадетт захотелось осквернить речь свою бранным словом, но сдержалась она. - Ну если другой Реми не объявился...ежели ты от Лукавого, то выиграешь ты только один день. Ч...Господь с тобой. Мелиссандра.