Vuvuzela

- Ничего. - успокоил его безрадостный голос Лема. - То есть, совсем ничего. - голос стал приглушенным, как будто псайкер прикрыл рот ладонью. - Она только выглядит взрослой. Мыслит - как дитя. Хотя и озлобленное на весь мир. Я думаю, проку от ее заточения не будет никакого. Впрочем, можешь подняться и послушать сам. Тон голоса кучерявого давал понять, что удовольствие от такой беседы получить сложно. Итак, Леман думает, но ты, Гай, все-таки сходи наверх разберись. - Подожди меня здесь, - сказал он Линту и неохотно поднялся из-за стола. Заглянув по пути в душевую и вручив Гидеону найденный в правом стволе трофейного дробовика патрон, Гай поднялся в каморку бармена и, сложив руки на груди, прислонился к стене возле двери, переводя взгляд с псайкера на спасенную им деву. - Так значит, говоришь, озлобленное, - помолчав минуту-другую, наконец сказал он.

Зекка нахмурилась и заявила, не переставая жевать: - Император плохой. Запрещает веселиться. В целом, чего-то подобного, наверное и следовало ожидать, но Леман все равно от неожиданности поперхнулся. Чего он еще хотел от не самого мощного, по всей видимости, интеллекта, регулярно огорчаемого обскурой, псайкер не знал. - Император - это Бог. - поправил он шестипалую и добавил вполголоса. - А от вашего веселья до могилы недалеко. - он сердито сдвинул брови и с трудом удержался от того, что не погрозить ей пальцем. - Ты не должна так говорить, Зекка. Потому что скоро в нижние трюмы придет Инквизиция и всех, кто не почитает должным образом Императора, строго накажет. Ты знаешь, что такое Инквизиция? Понимаешь меня? Зекка замолчала, перестала жевать. Потом ее некрасивое лицо исказилось в злобной гримаске. Вывод был сделан и озвучен: - Инквизиция тоже плохая. Леман взглянул на нижнетрюмницу с прохладцей и поднялся на ноги. Из рук вон плохо все было у тоталитарного капитана с политически верной пропагандой на дне корабля. Впрочем, и на верхней палубе, судя по безмолвным - фанатам Кроаха, тоже. Что ж, он попытался хотя бы. - Я из Инквизиции. - не то, чтобы он особенно рассчитывал на разрыв устоявшегося шаблона в данном случае, но... - И я тебя предупредил. Не выпуская Зекку из поля зрения, псайкер отошел на пару шагов и ткнул пальцем в ухо, собираясь позвать святого отца наверх. Священник, наблюдая, как аколиты разбредаются в разные стороны. ощутил полуосознанный укол беспокойства. Конечно, привычка пастыря держать паству собранной воедино дает о себе знать. А если он пастух, то сестра, очевидно, овчарка. Domini Canis. Тоже не любит, когда стадо разбредается... Треск в ухе отвлек его от странных ассоциаций. - Слушаю. Что-то случилось? - спросил Гай, рассеянно глядя на столешницу с грязными кольцами от стаканов.

- Кудрявому, как видишь, девка приглянулась, а я не привередливый и этот сгодиться. Гидеон, не поможешь подержать его? - поманил он арбитра за собой. Циничная якобы шутка братца Арнеба не вызвала ничего, кроме слегка нахмуренных бровей адресата. Потом резко потянулся к женщине, одним движением схватил за руку, чуть не выломав болезненно худые пальцы. Пальцев на руке, которую уже не скрывали грязные лохмотья, было шесть. - Наверняка еще что-нибудь найдется, - сказал он на низком готике и брезгливо вытер руку о штаны. Лем уставился на тощую руку, но если крыс надеялся вызвать в нем омерзение или желание убить, то он глубоко заблуждался. Лишнего пальца было явно недостаточно для того, чтобы заставить одного выродка считать таковым другого. - Я поговорю с ней наверху. - утвердительная по интонации фраза сопровождалась вопросительным взглядом, адресованным Гаю. - Хорошо, - ответил клирик, в свою очередь поглядев на шестипалую ладонь. Конечно, мало удивительного, что эти пустотники подвержены мутациям - все время в полумраке, в тесноте и духоте, рядом с топливными отходами и только Император ведает, какой еще дрянью... Остатки искусственного прилива сил, вызванного дурманом, выветрились, и он вдруг почувствовал тоскливую усталость, хотя день еще даже не начался. С безмолвным Гидеон наверняка мог справиться самостоятельно, Лемана, конечно, следовало проконтролировать, но... а, гори оно все очищающим пламенем, сам поднял всю эту суматоху вокруг женщины, сам пусть и расхлебывает. Возможно, это даже привьет ему некоторое чувство ответственности. - Сестра, привяжи второго в углу, а то как бы не начал брыкаться, когда придет в себя. Да, ты кажется есть хотел... - сказал он уже служке, вспомнив, что и сам с утра ничего не ел. - Найди тут себе что-нибудь. Отдав указания, Гай устало опустил плечи и сел за стойку. Мерзкий вкус ярновых деликатесов, даже отдаленно не похожих на сушеные кальмары со Спекториса, бодрости не прибавил.

- Выродки, - хрипло бросил крыс. - Зачем вы эту дрянь сюда притащили? - Что-то не припомню, чтобы вы спустились с нами и могли подсказать, кого тащить, - не слишком приязненно ответил Гай, отходя к стойке. - Не ваши, значит. - озвучил очевидное Лем и сделал шаг вперед, становясь между агрессивным крысом и дрожащей оборванкой. - Нож-то не трогай. - спокойно порекомендовал псайкер. - У нас к ним вопросы есть. Да и не дело это. Выродки. Выродки, потому что живут в темном холодном трюме. Выродки, потому что родились в пустоте, а не на планете. Выродки, потому что могут призывать могучие и опасные силы варпа в этот мир. Голубые глаза сверлили желающего свершить месть крыса, и собирались продолжать сверлить до тех пор, пока он не уймется. Положив на сиденье трофейный дробовик, клирик обернулся и добавил уже спокойнее: - Почему выродки-то?

Леман ненадолго замолчал, словно прислушиваясь к чему-то, а потом уверенно помотал головой. - Нет. Они чисты. Разве что в ментальном плане. За время пути обратно Гай и сам успел принюхаться к захваченным пленным, от которых по-прежнему изрядно попахивало дурманом и потом. Шабашиты... Он покачал головой и толкнул плечом дверь некогда принадлежавшего Ярну заведения. Впору было давать ему новое название - "Приют Инквизиции" или "У погибшего еретика". Аколиты снова появились весьма эффектно - возможно, на этот раз кровавых брызг на одежде и броне было даже больше, чем прошлой ночью.

- Пахнут, говоришь... - рассеянно ответил Гай, не слишком полагающийся на колдовское обоняние. - А этих двоих ты хоть понюхал? "Сейчас вот вынесем их наружу, и окажется, что оба махровые еретики, пробу ставить негде", - мелькнула у него мысль. Это было бы достойным завершением бредового утра. Не желая представлять себе очередную душераздирающую сцену, которая неминуемо должна будет разыграться после этого, Гай перехватил выскальзывающую женскую руку поудобнее.

- Нет, - коротко ответил Гай, направляясь к процессии, напоминающей больше не шествие инквизиции, а невольничий караван. - Некогда было. Зато теперь разговоров у нас будет хоть отбавляй. Клирик продолжал поглядывать на лучащуюся улыбкой Артурию и думал, как так получается, что во второй раз за два дня он оказывается употребившим какую-то дрянь.

Гай, проводив взглядом стукающуюся о керамит голову последнего участника оргии, только рукой махнул, подступаясь к женщине с другой стороны.

Взгляды псайкера и священника скрестились. Такие похожие и такие разные. - А с ним что? - кучерявый не сдвинулся с места, спрашивал он, конечно, о том, втором без клейма. "Когда же ты наконец умолкнешь?" - подумал клирик, чувствуя, что у него начинает ломить в висках. Почему все время слова, неужели так сложно просто промолчать и взять протянутую ладонь, не пытаясь отгрызть руку по локоть? - А с ним ничего, - ответил он так спокойно, как мог. - Его тащить точно некому, стеречь некому тоже, так что он останется здесь. И если душа его чиста, проводы от руки Экклезиархии зачтутся ей. Как, впрочем, и мне, - "Только уже в другом списке". - Бери женщину за ногу, говорю.

Гай подобрал одну из провонявших дымом тряпок и провел по лицу, стирая капли крови. Затем повернулся к Безмолвному, поносящему аколитов самыми черными словами. - А ты, старый знакомый, отправишься с нами. Не нужно воображать, что с твоими дружками случилось самое худшее - они не успели поднять руку на слуг Императора, а вот ты, если будешь упрямиться, так легко не отделаешься. Понял? - он кивнул на маячившую возле стены долговязую спину Пфелла. Леман тем временем так и стоял в своем нелепом мундире, заслоняя пару еретиков - отметин у них не было, но невиновность же ничего не доказывает? Собственные угрозы неожиданно показались клирику такими же нелепыми и пафосно-плоскими, он дернул щекой, словно от горького, и сказал неприятным голосом, ткнув молотом в сторону женщины: - За ногу ее бери.

- Может, поможете мне? - вместо очередной очень убедительной проповеди поинтересовался Лем сразу у всех присутствующих. - Надо посмотреть на их спины. Чтобы быть уверенными. Псайкер покосился на служку, молчаливо притулившегося в уголке. На его обнаженный торс он тоже взглянуть не отказался бы. Порядка ради. Но это потом... Клирик пожал плечами и подошел к Леману, то же самое сделал арбитр. Совместными усилиями они растолкали сплетенную парочку в разные стороны. На спинах татуировок не оказалось тоже. "Нет бы тебе уняться", - мысленно вздохнул Гай, осмотрев сперва чистую кожу, а потом глянув на кудрявого псайкера. Кажется, дополнительных проблем было не избежать. - Значит, неофиты, - сказал он, запахивая на женщине разошедшиеся лохмотья. "Или одурманенные жертвы, может ведь такое быть?" - совсем некстати зашептал ему внутренний голос. - Пусть пока полежат. Оставив обоих незапятнанных, он подошел к Безмолвному и некоторое время холодно разглядывал его. Этот, кажется, поматерее будет, хоть и не Ульф Бритва. - Сейчас посмотришь, что останется от славы вашего Кроаха, - пообещал клирик. Головешки, тряпье - все это не внушало доверия. Едва ли можно очистить кого-нибудь таким жалким пламенем, но помимо огня есть еще и сталь. Гай шагнул к ближайшему меченому, поднимая молот. Да, не так он это представлял, стоя на коленях в своем доме, озаренном только лунным светом. Клирик представил капеллана Дария, каким тот предстал перед ними в священном храме Бога-Императора, и молот описал гудящую дугу, словно осеняя распростертые тела. - Ad majorem Dei gloriam, nil inultum remanebit! Молот опустился.

Гай, которому в каждое ухо жужжало по псайкеру с диаметрально противоположным мнением, невольно вспомнил сказку про двух советчиков. Ну точно, так и есть. Один вдруг решил выступить в роли совести, как будто без него нет повода для сомнений, второй упорно пытается выставить всех из зала, чтобы остаться с еретиками наедине - возможно, жалеет о недополученных удовольствиях. Прекрасно. - Место, может, и найдется, - медленно сказал клирик. Глянув сперва на Безмолвного, скрючившегося в одном углу, затем на не-совсем-культистов, валяющихся в другом, он пытался уловить не до конца сформировавшуюся мысль. Служка сказал, что Безмолвные отпустили его, и это давало надежду на то, что не все они отравлены скверной. Если так, аколиты, пожалуй, могли бы рискнуть, снова попробовав связаться с охраной. В конце концов, особо тяжких преступлений, за исключением стрельбы в каюте, за ними не числилось, что же до сопротивления властям... что ж, многое здесь зависело от того, что расскажет пленный, если он в самом деле был одним из тех, кто ночью требовал сдать оружие. А если упрется? Гаю никогда не приходилось вести допросов. Остаются пытки или запугивание, и кто знает, не соврет ли еретик, чтобы прекратить боль. Двое других, в свою очередь, скорее всего были неофитами, а стало быть, должны вести себя посговорчивее. Допросив каждого по отдельности, можно было попробовать уличить кого-то во лжи, а если выяснится, что Безмолвным можно доверять, спровадить всю компанию в казематы. Однако был еще вопрос времени и сил. Одного хромого еретика вшестером дотащить куда легче, чем троих, а Леману пока не удавалось их даже перевернуть. - Ты маску-то нашел? - спросил он у Пфелла, после чего повернулся к Леману. - Трое не тринадцать, но рассчитывать на помощь крыс не приходится, поэтому тащить придется самим. Если получится, замечательно. Если нет... они останутся здесь с остальными.

- Да, наверняка кто-то случайно оказался здесь обкуренный и со спущенными штанами, - уже с раздражением ответил клирик, пребывавший не в лучшем расположении духа, чтобы снести новые попреки.- Со всяким может приключиться. - Спущенные штаны - не преступление. - уперся псайкер. - Мы должны точно знать, еретики это или нет. - он как-то странно взглянул на Гая, без прежней обиды, скорее растерянно. - Неужели тебе все равно? Впрочем, отговаривать Лемана дальше он не стал: пусть проверит, если на душе станет легче, тем более лежащие, кажется, уже не представляли большой угрозы. - Ты хоть знаешь, как они выглядели, крысы эти пропавшие? - внезапно спросил он, на лету подхватывая брошенный Пфеллом дробовик. - Может, и в самом деле кто-то здесь лежит. - Не имею представления. - покачал головой псайкер, медленно прохаживаясь по комнате, аккуратно переступая через лежащие, слабо шевелящиеся тела. - Сказали "парни". И все. Рыжая сбежала. Я ее просил пойти с нами. Как раз и опознала бы. А она струсила. Он опустился на одно колено и рукой в перчатке отогнул сомнительной свежести воротник первого попавшегося укурка. Потом второго. Третьего... Процесс продолжался до тех пор, пока не были освидетельствованы все поголовно. В углу лежали двое. Мужчина и женщина. Леман мысленно поправил себя: "Не мужчина и женщина, а еретики." Легче не стало. Особенно, когда пришлось лезть под одежду особе противоположного пола. Щеки упорно заливала краска стыда. Как можно скорее покончив с осмотром груди, он попытался перевернуть их, но не смог. Расслабленные тела показались невероятно тяжелыми. - Это точно, - кивнул нерушимости сооружения бледный, - Тогда забирайте их и уходите отсюда, пока ещё что на голову не свалилось, - под ними вероятно понимались безмолвный, вновь обретённый служка и раненый в руку псайкер, рвавшийся действовать, - Кстати, где Гидеон? - вспомнили брошенного в темноте арбитра. - Он бежал за мной. - поднял глаза зарумянившийся псайкер. - Разве... Арбитр как раз вошел в комнату, немного прихрамывая, видимо отстал в коридоре. - У этих двоих клейма я не вижу. - сообщил он, старательно глядя куда угодно, только не на людей, лежащих у его ног и не слишком убедительно придавая голосу равнодушную интонацию. - Надо перевернуть, осмотреть спину. - Здесь невиновных нет, Леман, - сурово донеслось от очередной груды тряпья, которую, с упорством служебного кибермастифа перерывал Арнеб, - Если у них пока и нет клейм они были в одном шаге от их получения, - "были" явно не сулило парочке совершенно ничего хорошего. - И что потом? - кажется, псайкер снова начинал заводиться. - Нарисуем большую букву "И" их кровью на стене? Можно еще на груди вырезать. Для пущего назидания! Кажется, намек должен был быть понятен без объяснений. - Инквизиция карает виновных. И Инквизиция дает второй шанс. Тебе - дали. - укорил кучерявый своего собрата, намекая на обстоятельства, при которых они встретились пару дней назад в доках Сцинтиллы.

- Вы хоть проверили, татуировки у них у всех есть? - "разбираться" собрались. - Может быть, они не все еретики? - Да, наверняка кто-то случайно оказался здесь обкуренный и со спущенными штанами, - уже с раздражением ответил клирик, пребывавший не в лучшем расположении духа, чтобы снести новые попреки.- Со всяким может приключиться. Впрочем, отговаривать Лемана дальше он не стал: пусть проверит, если на душе станет легче, тем более лежащие, кажется, уже не представляли большой угрозы. - Ты хоть знаешь, как они выглядели, крысы эти пропавшие? - внезапно спросил он, на лету подхватывая брошенный Пфеллом дробовик. - Может, и в самом деле кто-то здесь лежит. Удержать-то должны, - ответил он уже Арнебу, - если он не будет сопротивляться сильнее, чем жаровня.

Гай передернулся. Последний выстрел словно бы ознаменовал разрушение чар, и глянув на Пфелла, бормочущего об очищении, словно не он только что на глазах у всех колдовством превратился неведомо во что, клирик понял, что страх прошел. Зато осталось желание подойти и с хрустом врезать псайкеру в так удобно выставленную - из-за роста! - челюсть. Было это отголоском безумного ужаса, заглянувшего в глаза клирика несколько минут назад, или следствием унизительного бессилия, чувства, которое Гай ненавидел больше всего, сказать было сложно. Однако колдовство колдовством, а вопрос очищения оставался открытым. Разогнав рукой остатки дурманящего смога, клирик склонился над ближайшим телом, что-то невнятно мычащим. Жалости не было, скорее отвращение к тому, что следовало сделать - не оставлять же их в живых, да и к крысам всех по одному не перетаскаешь. Почему-то вспомнилось, как на Ситосе забивают скот. И как его прихожан такие вот еретики загнали в часовню, подталкивая стабберами. Выпрямившись, Гай отошел от лежащих, думая, что легче было бы, если бы они смогли оказать сопротивление - да, возможно, аколитам пришлось бы туго, зато не было бы во рту противного привкуса, вызванного этой успешной, в общем-то, победой. Несколько головешек, разлетевшихся из жаровни, еще тлели, притягивая взгляд. Гай двинулся было к ним, однако тут в комнату влетел второй псайкер и с ходу начал негодовать. Не желая вдаваться в объяснения - а объяснения, пожалуй, разъярили бы кудрявого еще сильнее, ведь в самом деле спешил спасать, забыв про свою руку, - клирик суховато ответил, также не глядя на Лемана: - Это Линт. Я его как раз послал за тобой. А кто это, - он ткнул ногой скрючившегося на полу Безмолвного, - мы еще выясним. Сразу же, когда разберемся с остальными.

В коридоре клирик прислонился к стене, пытаясь унять противную дрожь в коленях. Сам виноват, недооценил колдуна. Это тебе не порезы залечивать. Он снова передернулся, вспомнив увиденное в тускло освещенной комнате нечто. Оттуда следом за ними выскочил еретик и клирик, с усилием оттолкнув себя от стены, вскинул молот, однако сестра тут же разделалась с ним - быстро и впечатляюще. Обернувшись, Гай увидел, что Линт так и не сбежал. Стиснув его плечо, клирик, забыв о собственных подозрениях на его счет, приказал: - Вот что, парень, беги назад и приведи сюда наших... один кудрявый, с исполосованной рукой, второй прихрамывает, с дробовиком, - описание получилось не из лучших, но больше сейчас ничего в голову не приходило. - Как услышат вопли и проклятья, значит, мы где-то рядом. Убедившись, что служка исчез, Гай вздохнул свободнее, надеясь, что тот так и не заметил страха, охватившего святого отца, которому до сих пор отчаянно не хотелось возвращаться в комнату с жаровней. Наконец он заставил себя подойти к двери и заглянул внутрь. Пфелл снова был на месте, но помня, во что он превратился несколько минут назад, Гай не спешил к нему подходить. Жаровня героическими усилиями была опрокинута, большая часть еретиков, вяло шевелясь, лежала возле стены. "Ну, где ваш Кроах теперь?" - хмуро подумал клирик и пригрозил, больше для проформы: - Не пытайтесь подняться, хуже будет.

Комнату заполнил многоголосый ор. Мешая слова корабельного диалекта и низкого готика, люди пытались вскочить с места, тянулись за оружием. К счастью аколитов, последовать примеру безмолвного смогли всего четыре человека, остальные, одурманенные наркотиком, были даже не в силах подняться. Те же, кто нашел в себе силы встать, повели себя странно: двое, выкрикивая что-то невнятное, бросились бежать, один, с остановившимися глазами, снова и снова опускал занесенную дубину на собственную ногу, еще двое, включая Безмолвного, вдруг повалились наземь. Дурман, с веселой яростью подумал клирик, заметив хитро блеснувшие из-под полуприкрытых век глаза лжемертвеца в плаще. Ну нет, "брат", слугу Экклезиархии тебе не обмануть. Голос священника громыхнул вместе с выстрелом, и глядя, как дергается простреленная нога Безмолвного, Гай тут же нажал на курок снова - однако судьбе, очевидно, еще не было угодно ввергнуть еретика в бездны Варпа. Пуля с визгом отрикошетила от пола, Гай поднял глаза на псайкера, не успевшего убраться с дороги... и вдруг лицо его исказилось, он вскинул руку, словно заслоняя глаза от чего-то ужасного, и исчез в коридоре.

- Мы будем обращать этих людей, отец Гай? - нараспев спросила она. Гай, не убирая револьвера, свободной рукой обхватил бронированную талию - во всяком случае, попытался. - Они уже, - сказал он, стараясь не морщиться оттого, что сейчас сорвется с его языка. - Разве не все мы здесь братья и сестры, объединенные одной целью - бороться со слугами ложного бога? Какой именно бог ложный, клирик уточнять не стал, и, опасаясь, что Артурия с ходу отринет таких родственничков, уткнулся губами ей в ухо: - Их тут много. Если не удастся отболтаться, caedite eos, novit enim dominus qui sunt eius.

- Эй... - сказал человек неуверенно, язык заплетался: - Я его знаю! Гай узнал его тоже - вернее, догадался по плащу с дробовиком. "Ну вот и пришли", - подумал он, вдыхая одурманивающие клубы дыма. - Да вы тут, никак, последние мозги вынюхали, - ощущая приятную легкость в голове, клирик бодро махнул револьвером. - Откуда вам знать, если пузатый Ярн не далее как день назад меня... обратил, перед тем, как его прибили гаденыши в рясах. Ну, за него я поквитался, впрочем, - он одернул рукав своего одеяния, так чтобы было видно прореху, оставленную вражеским топором. - А Ульфа здесь нет? То-то побесится, узнав, что его опередили.

Старые трюмы, похоже, были весьма оживленным местом. Как только впереди громыхнуло, в ухе послышался треск и голос Лемана. - Святой отееец. - позвал он по микробусине тихо, но настойчиво. - Сестрица. Что-то случилось? Почему молчите? Мы уже спускаемся к вам. Рыжая девчонка, кажется, проявила неуместную исполнительность и все-таки провела раненых вниз. Еще этого не хватало. - Сидите на месте, - отозвался он, не уверенный, что его услышат: корабельные переборки искажали связь. - Пока ничего интересного нет. Произнеся эту ложь во спасение, священник вынул револьвер и двинулся вслед за Пфеллом - снова отпускать псайкера одного он не намеревался, тем более маскировкой тот пренебрег. Раньше за долговязым колдуном таких геройств не водилось, поэтому Гай приготовился к неприятным последствиям, и они не заставили себя ждать: выйдя из-за угла, он вдохнул полную грудь дыма и зашелся кашлем. То немногое, что клирику удавалось разглядеть и услышать, пока легкие пытались вырваться наружу, подозрительно напоминало оргию или шабаш, однако разгон собрания временно откладывался - как минимум, пока он не проморгается.

Вышел вперед Антилох, сын Филида, мудрец хитроумный, Грозно сказал: признавайтесь, кто ночью убил Эвридику? Может быть, ты, Мильтиад, богоравный коварством Гермесу? Видели все, как вчера на агоре вы с ней поругались.

Запретный зонбе-бар. Жаль, что к шестому дню я уже подтухать начал в жарком итальянском климате, а то, глядишь, жена явила бы напоследок чудо воскрешения)

- Пойдемте, Святой Отец, да осветит Император ваш путь. "Воистину, свет Его нам не помешал бы, - подумал Гай. - Ибо все тянутся перед нами кривые, глухие окольные тропы". - Как тебя зовут, брат? - спросил он, выходя вслед за служкой в очередной темный коридор, которые на этом корабле, казалось, не имеют конца.

- Безмолвные-то отпустили, а остальные на меня смотрят недобро, - поведал служка, - Не уберег святого отца.А тут места привычные еще, да спрятаться легко. Слыхал,вы убийц Дария ищете. Можно к вам? Чем смогу - помогу. Не дело это, чтобы твари такие на свободе разгуливали, - худая ручка крепко сжала самодельную дубину. - Откуда слыхал? - спросил клирик. Хотя вопрос был не самый важный, учитывая количество следов, которые они оставили за собой в процессе поисков, неожиданная встреча застала его врасплох. Уж очень своевременно все случилось: безмолвные отпускают служку, служка забирается в самую глубь корабля - и почти сразу натыкается там на аколитов, ищущих убийц Дария. Так значит, отпустили?.. Гай пристально посмотрел на бледное лицо парня, но дрожащие тени, расходящиеся от зажженной свечи, не давали разобрать выражения. Поиски крыс уже не слишком занимали клирика: больше всего ему хотелось сейчас вывести служку наружу и расспросить как следует. Однако обещание, пусть даже данное бандитам, остается обещанием, а дробить группу дальше, отряжая со служкой сопровождающего, становилось небезопасно. - Показывай дорогу, - наконец сказал он. - Потом накормим, тебе не помешает. И... если вдруг случится какая-нибудь неприятность, держись позади. Возможно, в груди у парня в самом деле пылала жажда возмездия, однако что оружие, что рука, его сжимающая, выглядели совершенно не героически.

- Ну, я дорогу показала, как просили. Пойду приведу ваших хромых и кудрявых, сами то ни в жизнь не найдут... - Можете не слишком торопиться, - сказал на прощание Гай, который вовсе не для того оставил кудрявого псайкера наверху, чтобы тот полез за ними следом. Его и так преследовала мысль, что не зацепи он ножом ногу Лемана, тот, возможно, успел бы убежать от еретика с топором прежде, чем ему разделали еще и руку. Обернулся он как раз вовремя, чтобы заметить растворяющуюся в полумраке спину Пфелла. Подавив желание выругаться, Гай двинулся было следом, но вовремя сообразил, что в незаметности они с сестрой сильно уступают псайкеру и могут только помешать. Волей-неволей пришлось ждать на месте, бесшумно выдыхая облачка пара, и надеяться, что Арнебу не придет в голову что-нибудь учинить. Услышав в ухе его голос, клирик вздрогнул и обернулся на Артурию. - Кажется, Пфелл что-то нашел, - сказал он, доставая свечу. - Идем. Вскоре на стену за спиной псайкера легли желтоватые отблески, а затем из-за поворота появились и представители Экклезиархии.