Hikaru

Зюзя: акробатика -30 очков до 3 уровня убеждение - 20 очков до 2 уровня

Рыбка, рыбка, где твоя селедка улыбка? ;)

- Помянем, - проговорил Людо, сделал глоток горькой, занюхал бородой и отодвинул кружку на середину стола, предлагая последовать его примеру. А сам занялся похлебкой, вылавливая из нее кусочки мяса. Вылезать из угла было страшно, но ввечеру жрать хотелось как никогда, видимо от пережитого стреса. С завистью глядя на прикорнувшего циркача (во у кого нервы стальные!), Зюзя подсел к столу, тяпнул спирта и занялся похлебкой. Искоса оглядев не спешащих приобщиться к успокоительному соратников, тяпнул еще глоток. Потом еще. Вскоре рядом с печкой растянулся еще один "труп", всхрапывающий сквозь сон и время от времени дрыгающий ногой, едва не задевая соседа.

Молодец, Рыбка! Умница, красавица, спортсменка-комсомолка, не побоялась, что на расстегаи пустят)) Всё правильно - плыви сама и никого не слушай. И не зарекайся мастерить раньше времени, игра только-только началась)

- Зачем Тёмному нас так путать? - Томаш снова запустил пятерню в вихры и украдкой бросил взгляд на новый наряд артистки с плеча ведуна. - А не может быть так, что этот Эригбальд Ваор два разных человека?.. К югу от Звинниц Вызима, дальше Бренна, Марибор, Майенна. Это если строго на юг. Может, труп в вызимские болота учапал? Надо бы местных поспрашивать. Может, кто видел что подозрительное. К тому же, если труп оживился, значит, тут чародейство какое-то. А вдруг, наш дед Ган его на ноги поставил? Зюзя представил, как верхняя половина - Эргибальд - ковыляет на дощечке с колесами, наподобие многажды виденных безногих инвалидов, а безголовая нижняя половина - Ваор - бодро чешет куда-то на юг, пугая прохожих. Почему-то шагающие ноги представлялись непременно обутыми в кожаные штаны и добротные ботинки.

- Так и пожил он долго уже, пришло время уходить, - комментировал Климек смерть Гана. - Остаётся надеяться, что мы не последуем за ним, как только вернём свой долг... Забившийся в угол Зюзя заскулил еще громче, молясь всем старым и новым богам сразу. А вдруг и взаправду?

У Зюзи от страха зуб на зуб не попадал - удушливый дым, хриплый, каркающий голос старика, туманная дымка, в которой какая только бесовщина не почудится, вроде злобных привидений, тянущих скрюченные пальцы к твоему горлу... Неистовый порыв ветра взметнул вверх искры от костров, затрепал, разрывая, пелену вонючего дыма, а сверху, будто кто перевернул гигантскую бадью, полили холодные струи дождя, гася огонь, вымачивая людей до нитки. Мэтр скрючился и зажмурил глаза, прикрыв голову руками и тихонько поскуливая от страха.

Зюзя вызвался собирать хворост - всё от колдуна подалее. Пристальный взгляд слепца вгонял в дрожь.

У подводы после полуночи - Да денег полно! - добродушно махнул рукой Людо. - Сколько мы там получили, за дочь то кузнецову? Вот, на четверых и поделим. Хотя да, на воздухе то свежем, спать куда лучше! - Пусть останутся, - зевнул вор, комкая под голову вместо подушки охапку свалившей полыни. - Кто знает на что ещё пригодятся, а спать под звёздами всегда приятнее... чай не зима, - проговорил он засыпая. - Эй, вы, малахольные, - из сена высунулась всклокоченная голова. - Спать не мешайте! Зюзя, с трудом отмывшись после куриной охоты, не хотел показываться своим на глаза, а посему в телегу залез тайком от краснолюда. Мало ли, распрашивать начнет, смеяться... Дерьмо-то петушиное кое-как смылось, а вот перьев после курятника - замаялся вытаскивать.

- Люди! Лююдиии!!! - надрывалась бабка. - Гляньте токо, шо энтот ирод сотворил! Оградку проломил, да курочек моих распужал по всей огруге! Касаточек моих ненаглядных, квочечек ласковых. И некому мне, сиротинке, помочь, старой да немочной. Ноженьки мои неходячие, рученьки мои болячие... Ыыыы!!! Полуоглохший Зюзя попытался было прошмыгнуть мимо бабке, но тут же прянул обратно: сразу за входом стоял бодатый козлище и с интересом прислушивался к бабкиным воплям, втихую пожевывая ее юбку. - Это козел меня сюда загнал! - возмутился Зюзя. - Он виноват, а не я! - Тю... - бабка даже голосить перестала. - То ж Ночка моя, молоденька ишо, вот и озорует, а так она смирная да ласковая... - Тут бабка заметила козью диверсию и временно переключилась на козу: - Ах ты ж шкода мохнатая! Одни убытки от твари, да я тебя сейчас!.. Насмешливо мекнув на прощание, Ночка поспешила удрать куда подале, а бабка вернулась к выползшему из курятника пииту: - Чини, шо поломал, а то я тя быстро к войту доставлю, и соседи пособят! - У проломанной оградки и правда крутилась стайкой деревенская ребятня, да пара баб, привлеченных бабкиными причитаниями. Ничего не попишешь - пришлось работнику умственного труда заняться трудом физическим. Ветхая ограда была, верно, старше самой бабки - столбы покосились, треснутые жердины прогнили, в плетенке там и сям зияли дыры. "Это что, все я?" ужаснулся Зюзя. Сам он ничего такого не помнил. Да и как бы один человек мог, драпая от козла, проломить изгородь в трех местах кряду? Даже если это не козел, а коза. Задуматься над сей тайной бытия пииту не дали, под неусыпным присмотром бабки и ее же чутким руководством - "Столб ровнее! Ровнее, я сказала, бестолочь косоглазая! Ну кто ж так плетень латае, немочь безрукая! Жердину крепче, крепче вяжи! Сувсем мужики никчемные стали, забор и тот починить не могут." - Зюзя кое-как справился с задачей, и был выпровожден на поимку сбежавших курей. По-хорошему, ремонтные работы следовало бы продолжить, но здоровенная щепа, воткнувшаяся в ладонь (благо левую) воспрепятствовала благому делу. С курями, тьфу, курами, дело сладилось легче, чем с забором. Девять древних, как сама бабка, хохлаток далеко не убежали, ковыряя соседскую мусорную кучу. Переловить их по одной особого труда не составило. Но вот петух... Эта пегая скотина вырвалась, лягнув Зюзю костяной шпорой, взлетела ему на голову, обгадила и скрылась в соседнем огороде, а когда пиит полез следом, хозяйка огородика отходила его поленом - дескать, грядки он ей потоптал. А это вовсе и не он, а бабкин петух! Как же хотелось отвернуть поганцу голову! А пришлось на руках тащить лягащую тварь бабке, которая аж расцвела при виде любимца и враз подобрела. - Ай спасибо, касатик, уважил старость, помог бедной женщине. Умаялся поди? А то мне б еще огородик... Что там бабка хотела сделать со своим огородиком Зюзя уже не расслышал, в ужасе рванув куда подальше, едва не снеся свежепочиненый забор. Вслед пииту неслось насмешливое кукареканье изрядно ощипанного, но непобежденного петуха.

"Йээх, голытьба!" мрачно подумал Зюзя, вручая очередную писульку очередному возжелавшему напомнить дальним родичам о себе аграрию (дальний, энто аж полтора дня пути на подводе) и принимая в качестве оплаты очередную ковригу. Полдня работы, аж спина затекла, а всей награды - десять монеток, коврига, сыр и тощий куренок. Надо буть корчмарю велеть на ужин его зажарить, а покамест прогуляться по деревеньке, вдруг чего полезного найдется. Не зря же все его сотоварищи поразбежались в разные стороны. С кряхтением поднявшись с лавки, пиит потянулся, сгреб в мешок приношения и рабочий инструмент, вручил его на сохранение трактирщику (про куренка тож не забыл) и вышел на улицу. Прогулялся в одну сторону, в другую, вдоволь нагляделся на выморочные огородики и скребущихся на грядках кур, и только было собрался возвращаться, как дорогу загородил ОН. Злющая черная скотина нагнула лохматую бошку, недвусмысленно направив острие рога на замершего пиита, а потом набирая скорость рванула вперед. Что было дальше Зюзя запомнил плохо. В себя он пришел сидя посередь какого-то сарая от ругани его хозяйки, на все село причитавшей, что бедные ее курочки от страху разбежались по всей деревни, и крывшей паскудника, вломившегося в курятник такими словами, что покраснел бы и бывалый вояка.

Зюзя, первым зачуявший драку, встревать, однако, не захотел. Едва Томек сорвался на выход, пиит тут же придвинул его сковороду с остатками яишни и начисто подобрал все, тщательно протерев дно хлебною корочкою. За это время начинавшаяся было свара сошла на нет. Мэтр помахал служанке, чтоб убирала со стола, достал чернильницу, перья, лист бумаги, и, неспешно потягивая пивко, принялся ожидать клиентов. Один, склочного вида мужичонка, уже маялся в сторонке, кося на писаря подбитым глазом и прижимая к груди куренка. "Подождет пока", решил Зюзя, деловито подправляя и без того прекрасно очиненное перо.

с улицы в открытую дверь влетели чьи-то громкие сердитые голоса. Один был знаком и принадлежал краснолюду. Второй, видимо, был знаком местным, потому что из-за соседнего стола поднялись двое кметов и проследовали к выходу - О, никак Людо с местными собачится, - прислушался пиит. - Сходить посмотреть, что ль?

- Ну и как, удалось что-нибудь вытащить из этого подхалима? - едва заметно кивнув головой в сторону трактирщика. - Скорей бык доиться начнет, - брякнул пиит, неправильно поняв вопрос. - Жмот, никакого почтения к творческой личности!

В ожидании еды Зюзя оглядел трактир в поисках потенциальных работодателей и с тоской вынес вердикт: - Порой бывает так паршиво, Что даже чай не лезет в глотку, А лезет в глотку только пиво, Которым запиваешь водку. Оставалось надеяться, что к вечеру клиенты все же появятся. А вот чем бы заняться до вечера...

- Сию же минуту, господин.. пиит! - обрадовался, наконец, нормальным запросам трактирщик. - Вам по-дешевле или по-дороже? Изволите чего конкретного или же все нести? Платить вместе будете или по-отдельности считать? Ради вашего вкуса могу бутылочку наливочки открыть, только это дополнительно стоить будет! - распинался трактирщик. Зюзя прикинул свои финансовые возможности и решил особо не шиковать. Брякнул на столешницу десяток монет и заявил "На все!" с таким видом, будто это как минимум полсотни золотых. - О, гляди! - дернул он Тома за рукав, кивая в сторону еще одного сотоварища. - Эй, Войцех, айда к нам!

- А! - догадался селянин. - Так вы виршеплет! Милости просим, милости просим! Чего изволите? - Пиит! - поправил оскорбленный в лучших чувствах Зюзя. - Мы с камарадом завтрак изволим. И пива!

Зюзя напыжился и выдал в качестве приветствия: - Бывает, проснешься как птица, Крылатой пружиной на взводе. И хочется жить и трудиться, Но, к завтраку, это проходит.

- Пиво есть и медовуха местная, хлеб свежий, утрешний. Коли подождете, то могу послать пацаненка за рыбой. Или жинка блинчиков сжарит, с вареньицем прошлогодним. Сыр есть, и творог, яйца на яишницу. Чего изволите? Зюзя, дано смекнувший, что ушлый парень и сам не пропадет, и других не оставит, а посему "незаметно" последовавший за Томашем в таверну, шумно сглотнул голодную слюну.

У костра Певичка петь не захотела, а вот на пьяного Зюзю снизошло вдохновение: Однажды, в студеную зимнюю пору,Сижу за решеткой, в темнице сырой.Гляжу - поднимается медленно в горуВскормленный в неволе орел молодой.И шествуя важно, в спокойствии чинном,Мой грустный товарищ, махая крылом,В больших сапогах, в полушубке овчинном,Кровавую пищу клюет под окном."Здорова, парниша!" - "Ступай себе мимо"-Клюет, и бросает, и смотрит в окно."Откуда дровишки?" - "Из лесу, вестимо" -Как будто со мною задумал одно... Озвучив шыдевр поэт вздохнул, тяпнул еще махакамыча, неразборчиво пробормотал: "Кто выпивает по утрам - тот поступает мудро! С утра стакан, в обед стакан, проснулся - снова утро." и громогласно захрапел. Проснулся пиит уже на той стороне, доблестно проигнорировав все попытки преждевременной побудки.

Гримм бережно поставил самогонохранилище на колени, нацедил из нее полную кружку. По такому случаю, Зюзя тоже расщедрился - вытащил из запасника ковригу и окорок, выторгованные у местных за письмописательство. Правда, ковригу все же ополовинил и прибрал большую половину в мешок - завтра тоже жрать захочется.

Справившись с заказом, мэтр пересел за дальний от купчины столик, выложил на стол чистый лист бумаги, поставил чернильницу и принялся с независимым видом очинять перья. Столь незатейливая демонстрация вскорости принесла вполне весомые плоды - до темноты Зюзя успел состряпать четыре письма (одно невесте, одно жене и два почтенным родителям), за которые клиенты (пара местных крестьян да солдатики из охраны) расплатились в общей сложности десятью монетами, двумя ковригами хлеба, копченым окороком и кругом козьего сыра. Самый выгодный заказ оказался от трактирщика - за сочиненную по всем правилам жалобу на мельника ("В муку жмых подмешивает, да насыпет неполно, а то и дерявит нарочито, дабы честного человека в убыток ввесть") исполнитель получил вполне приличный ужин и бесплатный постой на чердаке. Правда, вместо кровати там был всего лишь соломенный тюфяк, зато чистый и без клопов, а в придачу старое шерстяное одеяло, всего с одной дыркой.

- По рукам! - согласился Зюзя, довольный, что от семейной жизни с Лютонихой остались не только тягостные воспоминания, но и небесполезное искусство торговаться. Забрав бумагу и фанеру, пиит примерно час спустя вернулся, продемонстрировав обещанную "реламу". На ней в полный рост изображена была разбойничьего вида образина с саблей в одной руке и копьем в другой, за широкой спиной которого угадывался несколько шаржированый, но вполне узнаваемый заказчик (Одини). Мелкие, с повязками на одном глазу, фигурки, более похожие на тараканов (видимо, разбойники), в панике разбегались от него в разные стороны, роняя кистени и дубины. выполнено все это художество было в новомодной графической манере (попросту говоря, углем и сажей - а нефиг было купчине на красках экономить!). Под рисунком аршинными буквами намалеван призыв записываться в купцовы охранники, а еще ниже красивыми буквами в окружении виньеток, подпись автора (чернилами): "Писано мэтром Зюзей. На заказ грамотки, письма, челобитные. Недорого".

- Да вы шарлатан, а не поэт, - возмутился купец. - Настоящие поэты несут искусство в массы не корысти ради, а за ради собственного удовольствия! Семь и фанера! - Шесть с полтиной, фанера и краски! И только из уважения к вам и любви к искусству!