Hikaru

Не, их местные потрошители сожрали)

- А насчёт "серьёзного"… Может чем и помогу, - туманно обратилась Лаки уже к Драму. Идея незаметно сунуть лапки в повозку с оружием стала ещё более привлекательной. Драм с надеждой уставился на Лаки: - Ты умеешь обрабатывать камни, правда что ли?

- Повезло тебе с оружием. Снаряды чуть ли не на пути валяются, - вернулась к разговору полуэльфийка, - Жаль, с болтами такого не провернуть. Скоро придётся либо в лучших балладных традициях лупить врагов рукоятью, либо выторговывать снаряды у наших же нанимателей. - Не, ты что, - замахал руками парнишка. - Простыми камнями разве что шишки с деревьев сбивать. Ну можно еще кролика подшибить, если очень повезет. А для чего-то серьезного нужны специальные снаряды. Я было хотел в Колрейне затарится, да вот... - он печально вздохнул.

- Д-драм? Да какого ты тут?! - всё ещё на повышенном тоне поинтересовалась у попавшего под ноги барда полуэльфийка. - Фух, ну и напугал… - чуть смущённо продолжила она, надеясь, что своим воплем она не переполошила весь караван. - Я что, я ничего... - парнишка и сам был смущен не меньше плутовки. - Я тут камни для пращи искал. Только они все, понимаешь, куда попрятались, не хуже кроликов. Одни шишки валяются.

- Та самая книга... - Люций бережно взял в руки старинный фолиант с чёрными страницами и открыл первую. - Проарканум. Давно утраченный язык Древней Империи. Язык на котором первые староверы общались с Думатом. К сожалению, эту тонкую вязь текста трудно разобрать. Все слова написаны слитно. Но попробовать можно. Спасибо, Анри. - Давай не сейчас, - взмолился фаворит. Неурочный визит слуги несколько выбил его из колеи, но не охладил пыла. - Конечно, котенок, - Люций отложил фолиант. - Книга ведь никуда не денется, а у меня под боком есть увлечение поинтереснее. Больше дверь в комнату магистра ни на какой стук не открывалась. До самого утра. Х

Люций, развязывающий тесёмки на рубахе фаворита, недовольно произнёс: - Войдите, - в предвкушении близости он готов был придушить посетителя, посмевшего нарушить их уединение - Мессир Крисп, мессир Мастарна велел вам передать, - вошедший слуга склонился в глубоком поклоне, пряча усмешку, и протянул послу увесистый сверток. - Ой, мессир Мастарна, я вас не заметил... - Пшел вон! - прошипел Андреас, выхватывая книгу из рук слуги и выталкивая его за дверь. Слуга, довольный что смог насолить фавориту, удалился, посмеиваясь про себя, а Андреас, заперев дверь, вернулся к Люцию. - Собственно, это и есть мой подарок. Точнее, не совсем мой - магистра Ио.

- Хорошая идея, - он поднялся из воды, одновременно заставляя встать фаворита, и заключил того в плен объятий. Губы коснулись губ и прошептали. - Подарком сегодня будешь ты. - Не возражаю, - шепнул фаворит. Но когда любовники, уже вымытые и переодетые во все чистое, переместились в комнату посла, в дверь настойчиво постучали.

- Не ерунда, - возражает наставник и гладит ладонями гладкие мускулы мужской груди. - Ты чуть не лишился руки. Я пропустил ещё один осколок. - Тогда мы можем выбраться из воды... - промурлыкал фаворит, ласкаясь к своему любовнику. - В твоей комнате очень удобная кровать. И сухая, - улыбнулся он. - К тому же, там тебя ждет подарочек.

*возмущенно* Но нам то не все равно! А жертву никто не спрашивает))

Не, кровь нельзя выпивать. А что мы в жеотву Думату приносить будем?

- Повязку не замочи, - кивнул магистр на забинтованное предплечье, принимая в объятья разгорячённое тело. - Смотрю, тебе намного лучше. До отлёта ты был очень плох. Надо бы перевязку сделать. Пальцы ласкают упругую кожу и заставляют парня опуститься верхом на бёдра. - Ерунда!, - отмахнулся фаворит. - Перевяжем. Все равно я ее уже намочил, когда мылся. Его движения становятся все более нетерпеливыми, глаза лихорадочно горят.

Взгляд магистра с наслаждением скользил по идеальной фигуре стихийщика. Страсть и желание. А полотенце на бедрах лишь распаляет вожделение. - Сегодня... всё что хочешь, - ответил Люций. - Даже так... - поднял одну бровь фаворит. - Тогда придется тебе потесниться. - Откинув полотенце, он немного постоял на краю бассейна, а затем скользнул в воду.

Вообще-то Анри писал про термы. Их частично перестроили, но остался ряд помещений

*скромно* там и общий бассейн есть, можно поплавать :-$

Люций лишь слабо кивнул: - Закрой дверь. Фаворит с готовностью повиновался и, заперев дверь купальни, подошел к краю бассейна. "Как давно..." Его глаза жадно ласкали стройное мужское тело в ниточках шрамов. - Размять тебе плечи? Или в самом деле спинку потереть?

Скинув доспехи и бельё, которые за время путешествия превратилась в предметы отдалённо напоминающие произведения рук человеческих, он отправился в лаконик - помещение с горячим, сухим воздухом. Пробыв там не меньше получаса, он смыл грязь и пот в проточном бассейне и с наслаждением опустился в небольшую каменную ванну с пеной, - Спинку потереть? - раздался голос Андреаса. Наскоро сполоснутый фаворит, небрежно замотанный в полотенце, заглянул в помещение, где нежился магистр.

Магистра Андреас так и не нашел, видимо его грифон приземлился одним из первых. Тогда он отправился в "посольский коридор". Слуга, привезенный из Минратоуса, сообщил, что мессир отправился термы. "А ты не скучал в отсутствие хозяина, ишь какие бока наел!" - подумал фаворит, вручая ему книгу с клятвенным заверением откусить тому голову, если с бесценной реликвией что-нибудь случиться. Сопровождаемый кислым взглядом слуги, стихийщик заскочил к себе в комнату за сменой белья и чистой одеждой, и тоже поспешил в поисках чистой воды и ванны.

Стихийщик не успел отдать книгу. Едва он успел переодеться и встать на ноги, как прозвучала команда занять свои места. В суматохе, его подсадили на какого-то грифона и раньше, чем успел открыть рот, чтобы запротестовать, тот уже набирал высоту. Пришлось стиснуть зубы и ждать. В Белую Крепость они прибыли уже за полдень следующего дня. Едва грифон приземлился, Андреас поспешил убраться с посадочной площадки и отправился на поиски Люциуса.

Перед полетом

И, главное, как извращенно послать))

- А где мой суслик? - разочарованно протянул барабанщик. - Ешь чего дают! - взвился Бруни, сунув ему в руки миску с пшенкой и ломоть хлеба с куском кабанятины, и проворчав себе под нос нечто неразборчивое про крыс и любителей ими перекусить. "Наверное, сам слопал!", - подумал парнишка, отходя от рассерженного чем-то повара, впрочем, ничуть не огорчившись этому обстоятельству. Наевшись, он разлегся на телеге, и глядя в небо попытался вспомнить все, что учитель рассказывал ему про Бэйна. Получалась не очень веселая история. "И какого рожна этим бэйнитам понадобилось спалить целый городок ради одного человека? Или не человека? А, какая разница! Главное, что теперь со всем этим делать - ехать в Нашкель, доложить тамошним властям? А вдруг эти бэйндиты поджидают нас в горах? Пойду-ка я боекомплект пополню," - с такими мыслями Драм покинул свое лежбище и скрылся в кустах. Почему-то он был уверен, что камушки для пращи, подобно кроликам, скрываются в густых зарослях, а вовсе не валяются на дороге.

- Спи, малыш, - ладонь коснулась тёмных волос и погладила по голове. - В ране был ещё один осколок. Я его убрал. Теперь, всё будет хорошо. Спи. Веки сразу же наливаются свинцом, словно бы магистр применил заклинание, и стихийщик послушно соскальзывает в сон; но вместо отдыха попадает в Тень.

Андреас очнулся, когда тени от камней перечеркивали их стоянку по всей длине. Сколько он здесь лежит? И где это здесь? Он почти ничего не помнил - только жар лавы, звуки боя и шум крыльев над головой. Повернув голову, маг увидел сидящего рядом Люциуса; магистр привалился спиной к камню и утомленно закрыл глаза. Показалось, или он действительно бледнее, чем обычно? - Что с тобой? - хотел спросить фаворит, но из пересохших губ вырвалось какое-то малоразборчивое карканье.

А что у нас с временем суток?

- А вот это, внезапно, здравые мысли. И нужно сообщить остальным, что здесь могут водится агрессивно настроенные последователи воскресшего, как верно заметил Драм, божка, – плутовку совсем не прельщала перспектива испытать на себе мощь гнева бэйнитов. Особенно, после такой наглядной демонстрации последствий. Бард так усиленно закивал головой, что все навешанные на нем бубны и барабаны застучали, словно бы выражая собственное согласие.