Honesty

- А я в детстве книжки не читал, и не знаю кто это. А может кто-то очень сильно похож на этого писателя, - ввалился на кухню Никита, - Всем привет - Все похожи, - философски заметила Лидочка. - Если не на него, так на его персонажей. Хороший писатель, только сбившийся с пути. Был бы советским человеком - может, и не закончил бы так бесславно свою жизнь. Раз уж день выдался свободным, Лидочка решила провести его на кухне. В конце-концов, полагается соседей знать в лицо. А то так не то, что преступники, а целый взвод вражеской армии прогарцует на лошадях - никто и не удивится. К тому же, нужно наконец-то написать письмо домой. Может, родители люди и несознательные, но молчанием их не перевоспитаешь.

- Справедливости ради, Оскар Уайльд - не поэт. То есть поэт, но не только. И даже не в первую очередь. Версия с поэзией слабовата. Да и милицейская печать на фотокарточке может обозначать только то, что она улика, раз ее милиция зачем-то разглядывала. Но и Шантена я бы пока не трогала. Мало ли, что француз. Хлипкая связь какая-то.

Промучившись Уайльдом всю ночь, Лидочка решила, что его пожно приписать доброй половине жильцов. Уайльд в конце жизни жил во Франции под чужим именем. Иностранец? Шварц который? В каком-то смысле, тоже занимается эстетикой. А еще с Уайльдом упорно ассоциировалась почему-то Мерецкая. Но она Лидочке нравилась. Хотя... вот версии с Серовой да Дмитрием вроде всем хороши были - а не хотелось. Остальные версии были интереснее - изощреннее. Почему-то Лидочке хотелось, чтобы преступники были не простыми, а изощренными. Перечитала, наверное, сбереженных родительских книг из заграницы. Поэтому воображение у нее работало во всю мощь, выдавая истории одну запутанее другой. Проведя таким образом ночь в раздумиях, Лидочка исполнилась полнейшим спокойствием - следствием недосыпа, и отправилась на кухню пить чай.

- Значит, судить по тому, что происходило в игровые дни что я не вовремя вышла с досками на улицу? Гениально... послушаю других. - Ну, можно приплести вас за эксцентричный талант, к примеру. Не лучше игр с фамилиями. Однако же это была интуитивная ассоциация. Ох, утро вечера мудренее. Глядишь, истина придет во сне. X

- Почему Александра? Ну, то есть она подойдет, конечно, но разве по части содомии? Если уж по этой части, то тогда эта девушка с доской и гвоздями.... Ларина? Что-то я слыхала краем уха сегодня... Впрочем, я думала, мне показалось. А теперь думаю, что нет. Кажется, юную особу в кепке просто окружили со всех сторон. Главное, чтобы головы ее на блюде не попросили...

- Уайльд, Уайльд.... Саломея? Ее пророк отверг, ну, она его голову на блюде и попросила. Ой... - Лидочка испугалась собственной осведомленности.

В кухне обнаружились Мерецкая, Евдокия Петровна и юноша, которого, вроде бы, Лидочка еще не видела. Вздохнув, Лидочка прошла к столу, на котором лежала куча разных клочков бумаги с именами и пометками, взяла один и написала карандашом, найденным тут же: "Сим уведомляю, что на должности председателя желаю видеть Климова Георгия Петровича." И подписалась "Лидия Куницына".

- Знаете, товарищ Климов... Что-то мне все больше хочется поддержать вашу кандидатуру. С этими словами она и удалилась к себе, обдумывать сегодняшний долгий день.

- Сто грамм, сто грамм.... Сам-то товарищ Климов что думает о председательстве?

Лидочка заслушала объявление стоя в дверях. Поход ее был весьма удачен, и настроение было самым радужным - до тех пор, пока она не услышала о случившемся. - Вот это новости, - ошарашено сказала она, проходя к столу с новой полотняной сумкой, набитой всякими необходимыми вещами, только-только ею купленными. - И как будем выбирать? Мы же друг друга первый раз в жизни видим! - она обвела взглядом присутствующих.

- Опасный человек, деточка, учтите. Очень опасный. Хоть женщины в целом, конечно, и умнее мужчин, но вы ещё, не обижайтесь, очень молоды. Потому и предостерегаю. Лидочка хихикнула, почувствовав рационально необъяснимый прилив симпатии к даме в папильотках, и наконец-то удалилась по своим делам, миновав во дворе странную троицу, впрочем, занятую друг другом.

Позвольте представиться, Бен Бенцианов Потомок Петрарки, наследник Шекспира Поборник добра и противник обмана Рабочему люду поёт моя лира! В этот момент Лидочка подумала, что, пожалуй, ее характер уже немножечко закалился. Возможно, из нее даже получился бы какой-нибудь маленький скромный гвоздик. По крайней мере, хоть стихи и заставляли страдать ее чувство прекрасного, они были хотя бы коммунистически направленными. - И вам добрый день. - Здравствуй, деточка, здравствуй. Ты что же тут, совсем одна? Без матери? Без жениха? Странно, но, кажется, эта дама не вызывала в Лидочке возмущения. Быть может, все дело было в ее интонациях. В них уж точно не было ничего опекающего. - Без. Простите. кажется, мы не представлены? Я Лидия. - Товарищ Бенецианов, у вас нет на примете достойного примера для подражания будущему поколению? - Евдокия сверкнула линзами очков в сторону юной коммунистки. - Будущая судьба Лидочки меня смутно беспокоит, она, видите ли, жаждет совершить настоящий Поступок во благо своей страны и будущего своих детей (тоже будущих), но мы пока все никак не можем определиться со сферой приложения столь достойных замыслов. Нет ли у вас на примете работы какой? Тут Лидочка поступила так же, как поступала в родительском доме - предпочла проигнорировать столь возмутительный выпад понаблюдать. - Здравствуйте, товарищи. Комэска Климов Георгий Петрович. Стало быть, соседями будем. "Господи, да сколько же их? Так со всеми и не наздороваешься." Подумав так, она только кивнула в знак приветствия головой. - Здравствуйте, товарищ Климов, - не отворачиваясь от начавшего закипать кофе, в тон военному проговорила Мерецкая. - Сейчас тут будут водку пить и отказа, как понимаете, не примут - иначе ж в следующий раз вы не проставитесь. Так что вы скорее решайте, много ли у вас багажа, чтоб срочно распаковывать. Лидочка в недоумении уставилась на Мерецкую. Вряд ли это сказано всерьез, но вдруг... Может, нужно бы сбежать по делам? "Ох, скучно здесь точно не будет. Сколько-сколько там комнат в доме?"

- Замуж вам, Лида, надо. Дело это для страны нужное и настоящее. Детей растить, воспитывать в них дух сознательного коммунизма – это вам с броневика вещать, - на последней фразе Евдокия Петровна поставила трагическую паузу, в знак почтения к недавно почившему Вождю, и именно в этот торжественный момент на кухне появился новый фигурант. Накрученая на папильотки особа, в годах, при макияже, с джезвой наперевес. Казалось, соседка решила пройтись по абсолютно всем Лидочкиным мозолям. Ну совсем как родная мать, которая так и говорила: " Вот выйдешь замуж, посмотрим, что в твоей голове от всей этой революционной мешанины останется". - Вот работу найду, а о замужетсве думать буду, когда стану достойным примером для подражания будущему поколению, - сказала Лидочка, вздернув голову. Никогда прежде Лидочке не приходилось видеть, чтобы женщина расхаживала в папильотках средь бела дня и при посторонних. Однако она постаралась скрыть свое удивление и вежливо поздоровалась с вошедшей: - Здравствуйте.

«А девица-то из этих! Из идейных!» – с уверенностью, с которой порою ставит диагноз опытный врач, отметила для себя Евдокия Павловна, наблюдая за слегка порозовевшими щечками темноволосой гостьи столицы. - А чем же вы, душенька, заниматься-то сами предпочли? – осведомилась Евдокия. Лидочка несколько растерялась. Она бы предпочла заниматься принесением счастья и мира во всем мире, но так отвечать точно не стоило. Поэтому она серьезно посмотрела на Евдокию Петровну и сказала: - Делом. Настоящим. Нужным.

Евдокия понимающе покивала собеседнице, по-хозяйски доливая в свою чашку молока и отламывая кусок булки. Раз ужу них завязалась беседа за общим столом, то и продукты на нем, по разумении Евдокии Петровны, стали в одночасье общими. Намазав булку вареньем и шумно прихлебывая чай мадам Пирожкова цепким взглядом окинула миловидную девицу. - Рабочие руки везде пригодятся. Вон, на Прохоровской мануфактуре, мотальщицы нужны, - сообщила Евдокия, заранее догадываясь, что интеллигентного вида барышня вряд ли потянет работу на заводе. – Хотя и для… творческих профессий дело есть, - туманно добавила вдова, имея ввиду разного рода развлекательные заведения сомнительного толка. - В «Красном запеве» самодеятельность процветает, может там и работа найдется, и новый знакомый, - елейным голосом поведала Евдокия, ожидая реакции Лидии. И чего это сразу "творческие" ? - Лидочке наступили на больную мозоль и она пропустила мимо добрую половину сомнительных намеков. - Стоило ли ехать в Москву, в самый центр... самый центр... можно сказать, важнейших мировых событий, чтобы заниматься самодеятельностью?! Самодеятельностью можно было бы и дома заниматься. Разволновавшись, Лидочка даже допила одним махом остатки молока из банки.

- Это ничего, что вчера только, - выдавив из себя приязненную улыбку, Евдокия грузно поднялась на свист подоспевшего чайника и принялась хлопотать над пузатым заварником и чашками. – Освоитесь, обживетесь. Работу-то себе подыскали уже? Или есть к кому обратиться за помощью? – словно между делом поинтересовалась вдова, выставляя на стол перед молоденькой жиличкой чашку с чаем, над которой клубился ароматный дым, и фарфоровую розетку с клубничным вареньем, которую несколько портила щербинка на ободке. Ради продолжения этого знакомства Евдокия Петровна даже сменила место своей дислокации и подседа за столик к Лидочке. - Нет... То есть да.... - чай отвлекал, да и к тому же теперь странно было бы пить молоко прямо из банки. - То есть вот сейчас пойду подыскивать. У меня есть один... з-з-знакомый..... Звучало это явно очень двусмысленно. - Старый знакомый, хороший человек, учится, работает, знает что да как, советом поможет - быстро выговорила она.

- С новосельем, гражданочка, - не особо приветливо, но с выражением произнесла Евдокия. - Будем знакомы, Евдокией Петровной меня величать можете. "Вот уж у кого решительности хоть отбавляй. Из нее можно делать.... чугунные котелки" - подумала Лидочка и с усилием проглотила недожеванный кусок булки, положила руки на колени и произнесла: - Здравствуйте, Евдокия Петровна, спасибо за поздравления. Меня зовут Лидия, я только вчера приехала в Москву. Вот... Что, собственно, "вот", Лидочка представляла себе весьма смутно. Собеседница не выглядела располагающей к светской беседе о погоде.

Лидочка сидела на кровати и не знала даже, что собирается сделать сначала - изобразить на своем личике коммунистическую решимость или горько расплакаться. Уезжать из дома было не страшно. Лидочка разве что корила себя за то, что не высказала родителям все, что думает о том, как несознательно они относятся к отведенной им жизни. Еще и сбежала тайком. Нужно было писать письмо, конечно, без обратного адреса, но Лидочка, собираясь в самом смятенном расположени духа, не захватила ни клочка бумаги и ничего, чем можно бы было писать. Ехать в поезде тоже было не страшно. Вот на вокзале она ощутила некоторую растерянность. Пришлось обращаться к другу детства Виталику. Он-то и помог найти комнату и обещал еще помочь с трудоустройством. Правда, улыбка на лице у него была какая-то.... подозрительная. "Как, как ты можешь позволять себе так думать о товарище!" - тут же набросилась на себя девушка. "Это все твоя гордость потомственная. Усмирять ее нужно. Ах нет, усмирять гордость - это что-то религиозное, прости господи..." Окончательно себя разозлив, Лидочка решила обратится к другому вопросу - что надеть. Платьев было всего два - выходное и повседневное. Брать ли для знакомства с соседями выходное, с белым воротничком и манжетами? Нет, разве будет уважаемый пролетариат судить о ней по манжетам! С другой стороны, нужно же проявить уважение, ведь знакомство с соседями - это всегда праздник. Особенно учитывая, что сейчас начинается совсем новая для Лидочки жизнь, где она должна проявлять себя наилучшим образом. Причесавшись и надев все-таки выходное платье, она задумалась о завтраке. Как готовить Лидочка себе немножечко представляла, да вот только готовить ей было пока что не из чего и не на чем. Впрочем, со вчера оставалась банка молока, если не скисло, да кусок булки. Что-то так и тянуло ее съесть все это прямо в комнатке, где и стола-то не было, однако девушка не сдавалась: "Если бы все были такими мямлями, как ты, революции бы никогда не случилось. Нужно быть твердой, как сталь. Чтобы можно было делать гвозди. Можно из тебя делать гвозди? Нельзя! Разве что проволоку". Изображив-таки на лице некоторую дрожащую решимость, Лидочка с банкой и булкой вышла в коридор, гда уже было несколько человек. Все они, однако, были заняты беседой, а, как известно, прерывать чужой разговор невежливо, поэтому она, прижав к груди свою еду, сделала совершенно автоматически реверанс и, покраснев от корней волос до кончикой пяток, унеслась в кухню, села за один из столов и принялась проклинать воспитательные изыски своих родителей, оставшихся своим сознанием в дремучем прошлом.