FOX69

- Итак, кто начнет наше собрание анонимных кровоголиков? – подала голос после почтительной минуты тишины во имя удалившегося. Быстро стянув с себя провод, вампирша устремилась к окну. – Ашшур, Ашшуууур! Ашшур был. Здесь. Но не на окне и не за ним. С балюстрады второго этажа он разглядывал присутствующих всё тем же отрешённым взглядом, каким горгульи обычно взирают на окружающее. "И чего ты орёшь?" - заорал бы он с высоты, если бы не боялся нарушить покой хозяина. Но поскольку неприкосновенность княжеской особы была превыше всего, остолбенелая статуя продолжила пялиться на происходящее.

Похороны усопшего лица без определённого места жительства закончились светлой грустью, испачканными лапами, и потерей времени. Нужно было возвращаться - забираться на возвышенность и парить. Дома его ждал скандал. Хозяева пребывали не в лучшем расположении духа, поэтому он счёл за благо примоститься на балюстраде второго этажа, на привычном постаменте и изображать фрагмент декора до момента, когда потребуется его участие в каком бы то ни было деле.

Оставлю это здесь) за неумением читать правила конкурса) навеяло после очередного прохождения МЕ^^

Где-то за городом, третья ночь Мутная жидкость льётся в заляпанный стакан, и заскорузлая, грязная рука в мелких язвочках нетерпеливо тянется в попытке заполнить бесцельное существование тёплыми, осмысленными образами. Трясутся губы, открывается рот, разбавляя воздух смрадом гниющей плоти. - Терпение, - останавливает человека в рваном пальто когтистая лапа, а тихий утробный голос продолжает воспроизводить чужие, но такие знакомые слова. - Он ждет от нас терпения. То есть того, что Он постоянно проявляет по отношению к нам. Иначе как еще объяснить то, что такие, как ты ходите по земле и она не разверзается под вами? - Чего?.. - не понимает слушающий. Он долго смотрит на рогатую голову, выискивая в чёрных вертикальных зрачках намёк на святость. И кажется, находит, только: - Я выпью... можно?.. - человек дрожит, а перепончатые крылья уже укутывают жертву. - Терпение... Стакан падает на груду мусора, льётся отрава, и обмякшее тело покорно льнёт к святому снизошедшему с тёмных небес. Он выпил, как всегда, немного. Постарался отмерять лишь положенное. И вышел под холодный дождь. Хмурое небо, кромешная тьма, разбавленная светом одинокого фонаря, чудом уцелевшего на соседней улице. Густая человеческая кровь растекается по спавшимся венам, наполняя крылатое тело чужой жизнью. Пора домой. Домой? На чердак, где он скрывается от мира? А дом не здесь. Он там, меж городских огней. Наверное. Так трудно вспомнить. Он спотыкается и лишь благодаря хвосту сохраняет равновесие. - Эй, - под ногами мягкий свёрток. Большой, размером с человека. Ботинок без подошвы, рваные штаны, потрёпанная куртка, седая голова, со сбившимися в колтуны волосами. - Эй. Монстр присел и перевернул свою находку. - Помер он, - донеслось откуда-то из-за спины в полупьяном бреду. - Старый он был. Кашлял всё. Дождь льёт, и сыплет снежная крупа. Лужи скользят ледком, и завывает ветер. Он не помнил "как нужно", он знал "как нельзя". Когти цепляют ветхий ворот, и скрюченное тело тянется за крылатой фигурой, собирая комья грязи и мокрый снег. Туда к отвалу. В большой ров, который послужит могилой посреди мусорки. - Вечный покой даруй им, Господи, и да сияет им свет вечный. Да почивают в мире. Аминь, - неосознанно сорвались с раздвоенного языка слова заупокойной молитвы в ночной тиши городской свалки, когда почившего засыпала мокрая земля.

Васильевский остров Такси с пленником и человекоподобными отъехало, а монстр побрёл вдоль улицы по тротуару до здания повыше, с которого можно отправиться в полёт. Не мешало бы поесть, но ночь была на исходе, и он решил вернуться, перенеся время обеда на следующий период бодрствования. Добравшись до родного чердака, страж особняка забился в любимый угол. Долго пытался восстановить в памяти прошлое, вспоминая недавнюю встречу со священником, который невольно стал катализатором давних событий, но не заполнив пустоту, так и уснул, зависнув на перекрытиях вниз головой. Х

- Стул придётся оставить, будет ремонтнику для отдыха, - вдруг трубы прорвут в самое неподходящее время. Вдруг кошка застрянет и будет громко молить о помощи, и эхо поселит в жильцах веру в дьявола. Хотя нет. Кошки не будет, кошку жалко. - Сантехнику? - проявила эрудицию статуя. Священника специализирующегося на охоте отвязали, поставили на ноги, основательно обмотали пледом, взяли на руки и сложили практически пополам, приткнув колени ко святому лбу - получился большой скомканный кусок лохматой ткани висящий в воздухе. - Когда выйдем на улицу, обхватишь тюк, будто что-то несёшь до машины, - дал рекомендации агент очень тайной разведки.- Пошли.

Васильевский остров - Ещё раз его заденешь - я сменю тебе веру, - в сторону искаженного рябью пространства обратился теплый взгляд защитницы нечестно обиженных. голова слегка мотнула на выход. - Пора. Саша, Саня, Санечка, дьяволица, милое исчадие. Её забота подкупала. И он был благодарен ей за то, что малышка так истово предана крылатому уроду. Но слова святоши вряд ли задели каменное существо. Гнетущей пустотой давила память. Потерянная, обречённая, болезненная. Каждый раз, когда он пытался вспомнить, каждый раз когда встречал того, кто заставлял вспоминать, он испытывал странное чувство, которое люди назвали бы страданием. Чудовище выползло из тени и вновь приблизилось к пленнику. - Всё дело в том, что я не помню, - окаменевшая кожа зубастых челюстей, коснулась подбородка человека. Глаза в глаза, и в вертикальной тьме зрачков отразился живой и тёплый взгляд. - Благо - для меня. И - печальное событие для тебя, - огромная лапища обхватила нижнюю челюсть жертвы, заставляя раскрыть рот. Монстр заглянул внутрь: розовый язык, белеющие зубы, нежное нёбо - живой и... непокорный. А Сашенька права. Всего лишь несколько глотков и надо, чтобы заставить добровольно сдаться. - Я не закончил. Мне нужно вспомнить, - сообщили пленнику. В открытый рот вернулся кляп, а на голову - хозяйский плед. - Нам нужна машина, - обратилась подрагивающая пустота к напарнице.

Васильевский остров - Терпение. - прозвучал наконец бессмысленный в первом приближении ответ. - Он ждет от нас терпения. То есть того, что Он постоянно проявляет по отношению к нам. Иначе как еще объяснить то, что такие, как ты ходите по земле и она не разверзается под вами? - Да что ты знаешь о таких, как я, - донёсся раздражённый полурык, полухрип из мрака, и монстр затих. Х

Васильевский остров Тот, кого считали священником посмотрел прямо в уродливую морду, извергающую членораздельную речь каким-то чудом. Надо сказать, прямой взгляд дался ему не без труда. - Если я скажу, почему, разве это что-то изменит? - после долгой паузы произнес он, наконец. - Да, - прозвучал короткий ответ, и монстр покинул личное пространство пленника. - Мне надо вспомнить, - он скрылся в темноте за пределами луча. - Я многое забыл.

Васильевский остров Взгляд медленно переместил с точки на стене в сторону огромных сложенных за спиной крыльев. С таким же успехом Ашшур мог предложить ему выпить цианид. Или выйти из окна. Впрочем... именно теперь, вполне возможно, подобного рода предложение вызвало бы не слишком типичный для смертных интерес. Хрипло рассмеявшись, юноша тут же закашлялся и сморщился от боли. Говорить мешал кляп, но весь вид его говорил: "Лучше смерть." Луч фонаря сместился на грудь пленника, позволяя видеть, а когтистая лапа потянула за узел полотенца, разрешая говорить. Тряпка, бывшая кляпом, упала на колени. В этом тёмном, глухом подвале, в самой глубине, охотник не боялся, новых криков жертвы. Вряд ли кто-то его услышит. - Ты так веришь в своего бога, - монстр приблизился и заглянул в живые серые глаза священника. - Почему же он не поможет тебе?

Васильевский остров За манипуляциями практически персонажа одного известного мюзикла связанный по рукам и ногам наблюдал нездорово расширенными зрачками. Впрочем, виной тому были не только темнота и контузия, а еще и изрядная доля удивления, значительно увеличившаяся с момента дугообразного полета крысы в дальний угол. Фонарик высветил на лбу юноши испарину. Он все еще тяжело, мучительно трудно дышал и молчал. Он чувствовал его страх. Тягучий туман адреналина, окутывающий жертву. Он чувствовал его боль. Острую, растекающуюся, удушливую. Чувствовал, будто свою. Давнюю, которая превратила его в монстра. О боли он знал много. - Я могу тебе помочь, - донеслось из тьмы за пределами узкого луча. - Тебе не будет больно. Если хочешь, кивни.

Merry MaKo Ride я б попробовал

Васильевский остров - У Федора Михайловича? Если бы соседи заинтересовались шумом, то пришли уже разбираться.. но ладно. Идите вперед, я всё лишнее пособираю. Он ведь кричать не будет. Библия оказалась на удивление обыкновенной, не так давно покинувшей типографию. Не повезло ей столкнуться с тайнами масонов. Крест девушка обернула в найденный на полу платочек, захватила и полотенце с кровью, вытерев багровые следы на полу. И конечно же колья. Зажигалка случайным образом исчезла задолго до неудачного допроса. Наверное, это было необычное зрелище, фантастическое, сказочное, сверхъестественное, можно придумать кучу эпитетов, но одиноко парящий на стуле, связанный католический священник спускался вниз, словно нисходил в чистилище, чтобы пройти все круги ада ещё при жизни. Его рот был плотно забит скомканным полотенцем и обвязан для надёжности ещё одним. Святые вопли несостоявшийся палач терпеть больше был не намерен, по крайней мере до приезда дяди. Бить этого несчастного по голове было уже чревато, поэтому с сосудом обращались бережно. Прижав к груди с материнской нежностью, тащили вниз, разрешив приткнуть разбитую голову к бугристому плечу. Маленького навесного замка, который лишь номинально исполнял свои охранные функции, горгулья даже не заметила. Дверь распахнулась, и стул вплыл в тёмный проём. Вниз по пыльным ступеням, во мраке и холоде спускались медленно. Здесь было сухо, спокойно и надёжно. Пахло землистой плесенью и кошками, а каждый тёмный угол приветливо манил обитателя чердаков. В переплетении канализационных труб, путанице лабиринта коридоров можно было спрятаться и раствориться при необходимости. Стул с драгоценной ношей опустился на ровную и более-менее чистую площадку, сообразно рангу сидящего. Во мраке и хаосе предоставив молодому служителю культа полагающееся место. Даже дохлая иссушенная крыса была отброшена в дальний угол, дабы не оскверняла присутствие святого. А в святости мальчишки горгулья почти уверилась. Противостоять двум монстрам с одной лишь верой, надо быть или святым или блаженным. И к тому и к другому чудовище испытывало тёплые чувства, иногда ассимилируя напускную заботливость со своим истинным образом. Последним штрихом - включился карманный фонарик, ослепивший парня из кромешной тьмы.

Васильевский остров - Ну что... можешь забрать его себе, пока не приедет, - слегка кивнула в сторону "свидетеля", - или пойти поохотиться.. или, может, поищем ноутбук? Пока преодолевают ночные пробки, успеем глянуть фильм какой-нибудь.. - Нам надо уйти отсюда, - вдруг, предупредительно заметил стражник. - Из квартиры. Здесь, может быть опасно. Соседи, знакомые могут появиться и ночью. Спустимся в подвал. А кино? Кино посмотрим на чердаке, когда вернёмся.

Васильевский остров - Ашшур, - ласково позвала Саня, признав право жить со своими заблуждениями, со страданиями и предрассудками. Обманчиво хрупкая ладонь потянула лапищу от шеи подальше. - Не надо. Включи, пожалуйста, лампу, дадим немного света. В винном взгляде, обращенном к горгулье, мелькнул и погас озорной огонек. Тиски разжались, позволяя жертве дышать. Ещё немного и он раздавил бы святошу. Упёртого и самоотверженного. Раздавил бы, с такой же лёгкостью, как недавно на крыше чуть не прибил его одним ударом, желая только оглушить. Удавка ослабла, а палач отошёл на шаг от стула. Что? Включить свет. Минуту. Щёлкнул выключатель, и настенное бра затеплилось мягким свечением.

Васильевский остров Каменная ладонь легко могла ощутить, как трепещет под ней такое мягкое, такое живое горло. Пленник захрипел, кашлянул, а потом хрипло засмеялся. В глазах его было странное равнодушие. - Я не боюсь смерти. Бог мой примет меня и наградит мученическим венцом. Кхе... ну давай. Жми же.. Он не отрываясь смотрел в серые глаза святого отца и продолжал давить, чуть сильнее, чуть настойчивее, сжимая сонные артерии и трахею. - Неужели ты так торопишься к своему богу?

Васильевский остров Вздохнула и возвела очи к потолку. Потолок был ожидаемо далеко. Ожидаемо не бедный. - И почему меня никогда не слушают?.. Боюсь, он и не расскажет, но ты только себя раздразнишь, сдерживаясь, - серьезность момента подтачивал тихий смех. - А я - не лучшая альтернатива для еды. - Ты вообще не альтернатива, - отвергли саму мысль о каннибализме. От прикосновения пленник задрожал еще сильнее и зажмурился. - Ничего. Ничего не скажу. - Ты предпочитаешь умереть? - холодный палец медленно прополз по щеке священника, спустился на подбородок, чтобы через мгновение чудовищная лапа легла на горло пленника и начала давить. - Или стать таким, как мы? Или ты хочешь быть моим слугой? Священник-гуль. Вино в потире придётся заменить.

- Зря переживаешь, - потеряв интерес к потенциальному источнику, всё внимание теперь было приковано к стесняющейся своего облика горгулье. - Тебе ничего не мешает создавать гулей. Я.. я уже видела подобное. Вы - полноценны, - с нажимом произнесла единокровная по их общему проклятию сестра. - Не знаю, - отозвался замаскированный охотник. - А если он умрёт? Тогда мы ничего от него не узнаем. Если только впрямь... его "поцеловать". Он расслабится и станет разговорчивее. В углу послышался шорох распахнувшихся и сложившихся крыльев, стук когтей, сдвинулся лежащий на полу журнал, а щеки священника коснулось что-то холодное.

- Он не хочет говорить, - пожаловалось своему спутнику мелкое недоразумение. - Может, оно хочет твоей крови? А? - лукавый взгляд пробежал по лицу незнакомца. - Глоточка или двух. Шалости этой ночи ещё не закончились. Где была гарпия, где была её дочь и сын.. - Я никогда... - неуверенно проговорил крылатый. - У меня не было. Никогда. Гулей. Но моя кровь убивает при становлении. Может и для гуля она не подойдёт, - он впрямь не был уверен в своей дважды проклятой крови. - Позови своего дядю. Пусть он с ним поговорит.

Васильевский остров Пленник гордо вздернул подбородок, хотя было заметно, что это причиняет ему боль. Взгляд то и дело касался отобранного креста. - Ничего я вам не скажу, проклятые отродья. Провалитесь в ад! Из угла послышалось злое утробное рычание, дабы не забывала добыча от кого недавно бегала.

- Второй, - бесцветно заметила Александра Владимировна, привычно обыскивая попавшего в лапы Ашшура религиозного безумца. На стол покойного, где под тяжелым прессом осталось несколько чистых листов да дорогая ручка, опустился тяжелый нательный крест в пол-ладони. По каменной морде пробежала рябь недовольства. Спиной он до сих пор ощущал неприятный жар от купольного креста. И снова поповское орудие культа напомнило о себе заношенным блеском металла и жжением в неподвижных глазах. Священник. Так вот почему он бегает от монстра, которого служители божии чуют за версту. Или есть другая причина? - Да, история циклична, - девушка пододвинула ещё один стул, присев напротив. За её спиной окно осветило белые плечи, и неуместные дурачества растаяли в тенях. - Меньше года назад я прибыла в Петербург в таком же комплекте, только без библии... Ты не хочешь со мной поговорить, охотник? Тебя не тронут и не будут заставлять. Не отказывайся, иначе ты не оставишь мне иного выбора кроме как позвать более опытных людей. А я не люблю лишнее насилие, - она поморщилась, - когда можно просто поговорить. Старший опер приступил к допросу. Стажёру оставалось только наблюдать и оказывать посильную помощь.

Могу прикинуться индейкой. Ашшур.

- Ты не мог бы мне помочь? - умилительно, как только могла, попросила Сухина у заскучавшей горгульи. И заговорщицки подмигнула. - Немножко можно. Не сдерживайся. Всё равно добровольно не скажет, а некоторая кровопотеря - процесс крайне полезный. Спросите у докторов. Мнение сабжа, собственно, было несколько незамечено. - Не сейчас, - донеслось из пустого угла, куда переполз монстр. - Его надо допросить. Этого человека я вижу второй раз и это не случайность. Голод был покорным и пока ещё уступал разуму. Пугать напуганного будем позже.

- А ты священник? - полюбопытствовала дева, неожиданно щелкнув по лбу чтобы сфокусировать на себе взгляд. Ну какое же это исчадие? Тепленькое. А Виктор всё не едет. А кровь с виска всё течёт. И голод, дёргает где-то на периферии. Мелкая спрашивает, а ему хочется вцепится в горло добычи и пить. Он отворачивается и представляет, как запрокидывает голову сероглазого мальчишки, обнажает перстневидный хрящ, и пульсирующая жилка сбоку ложится на язык.