julia37

Хмыкнув, она подобрала слетевшую шляпу, выпрямилась, и, привычным движением пряча голову от солнца, а глаза - от людей, продолжила негласный осмотр, заметив, что белоснежный воротник англичанина стал полностью алым, а на плечах одежда хоть и цела, но залита кровью справа. Веселенький был бой. Рука сама потянулась обшарить собственные карманы в поисках уцелевшей сигареты. Мортимер непроизвольно зажмурился, когда волчьи мозги брызнули прямо в лицо. Живучий враг, наконец, обмяк и вывалился из рук на землю. С секунду он смотрел наверх, в лицо своей добровольной помощницы, так же бурно дыша, потом с облегчением рассмеялся и оставил романтическую позицию на одном колене перед лицом дамы. Инквизитор встал, бегло оглядел поле боя, и, не в силах справиться с еще бурлящей боевым задором кровью в жилах, сделал неожиданный шаг вперед. Не дав Карле времени отдышаться, он приобнял ее одной рукой за плечи. Довольно крепко, не стесняясь, и коротко стиснул. - Как мы его, а?! И, обуянный адреналиновым восторгом, чмокнул итальянку к щеку, посылая уже дважды за эту секунду к чертовой матери весь этикет, который и сама Карла, по некоторым сведениям, глубоко презирала. - Спасительница. - раздалось у самого уха. Мелодичный баритон смеялся. Рука наглеца, в вечной перчатке, уже собиралась убраться восвояси, если только ей не суждено было вперед быть отрубленной каким-нибудь мстительным кинжалом или испепеленной гневным взором. На белоснежной блузке итальянки, на плече, там где отметилась чужая ладонь, осталось отчетливое ярко-алое пятно.

Он сказала это вслух? Не важно, в следующую секунду Смит оказался повален, тварь нависла над ним, грозя добраться к горлу. Еще секунда, и у них станет еще на одного инквизитора меньше. Где твой огонь, инквизитор? Огня не было. Не было даже паршивых искр. Только грязь, пот, кровь, и неистребимая улыбочка, все еще заметная через предыдущие три слоя. Сперва он даже крякнул от того, что зверь как-то очень быстро набрал вес, но потом неожиданно наступило облегчение. Бог мой! Сеньорита Карла бесстрашно набросилась на волка с голыми руками, дабы спасти заблудшую овечку из своего стада. Овечка не теряла времени даром: Мортимер не успел даже встать, как уже прильнул к слившимся в объятиях итальянке и здоровенной облезлой зверюге. Стоя на одном колене, вцепившись и выворачивая второй рукой волчье ухо, инквизитор коротко, как кинжалом, сбоку размахнулся и вонзил в тушу клинок и раз, и два... - Да сдохни же ты! - прорычал он, второй раз ударив от всей души, меч прошил грудную клетку твари насквозь, но она упорно не желала издыхать, несмотря на их с Карлой обоюдные усилия. *** Морин снова сосредоточилась и снова полетели по красивой дуге сгустки пламени. Сгорающие в атмосфере метеориты. Сосуды с греческим огнем, призванные поджечь ворота осажденной крепости. Пламя всегда охотно отзывалось ей. Правда, сегодняшний враг слишком хотел жить и возражал против такого грубого обращения. В конце концов, они уже побеждали, это стало очевидным пару секунд назад. Запачканная землей, мисс Смит выглянула из своего укрытия. Все еще боролись со зверем брат и Карла, все еще не одолел своих противников сеньор Солейн. На секунду она снова скрылась за валуном и закрыла глаза. Нет, она не может так рисковать. Просто не может. Слишком опасно разбивать горшок с углями посреди своих. Она нахмурилась, пару раз вдохнула и.. переменила тактику. Осторожное касание. Проба. Отметка на слабых местах и, без долгих прелюдий, основательное давление и разрушение первого барьера. Разум оказался не слишком сильным, но весьма упрямым. Если бы у нее было больше времени, она смогла бы лучше. А впрочем нет. Мисс Смит никогда не горела желанием погружаться в ментальные нечистоты врага. Она морщилась и с омерзением кривила губы: среди непрерывных потоков площадной брани множества голосов, орущих ей в уши, упоминающих их всех вместе и каждого в отдельности, слабо билось более или менее разумное "Мы так не договаривались! Кто это такие?!". Как из толщи воды на поверхность. Звуки оканчивающегося боя, торжествующие крики и крики боли, шум ветра в горных соснах, солнце и далекое небо, все как-то разом обрушилось на нее. Известное уже ощущение беспомощного переворота с ног на голову, с ног на голову, много много раз, Морин достаточно спокойно переносила его. Это не страшно. Куда хуже ощущение грязной насильственной половой связи, преследующее ее всякий раз после манипуляций с чужим рассудком. И то, что насилие совершалось не над телом, вовсе не делало процесс хоть сколько-нибудь приятным.

А новый клип Раммштайн подойдёт? хD

- Здесь грузовик спрятан, в него все поместимся и быстро доедем..., - договорить мужчина не успел, сухо щелкнул выстрел и он рухнул с простреленной головой. Похоже, их здесь уже ждали. В конце тоннеля забрезжил свет. Затхлый и стылый воздух подземного тоннеля сменился прохладной смолистой свежестью лесистого горного склона. Косые лучи кружевом пробивались сквозь пушистые сосновые кроны. Под ногами хрустела сухая палая хвоя. Люди вокруг были заметно напряжены, их провожатый, высокий и синеглазый, когда-то, похоже, серьезно раненый, торопливо начал говорить, но так и не закончил фразу. Раздался хлопок. Безжизненным мешком он рухнул им под ноги. Морин зажала себе рот и то ли упала, то ли своей волей бросилась к мшистому куску скальной породы. Она хотела закричать, так неожиданно страшно и просто это произошло. Может, даже и закричала, но сдавленный звук этот потерялся в охрипшем от страха горле и звуке новых выстрелов. Камень до боли холодил спину. Тихо. Дыши. Спокойно. Контролируй себя. Как говорила мама. Поверхностное дыхание постепенно становилось реже и глубже. Руки ото рта переместились к ушам, но это не помогало унять заглушающий любые выстрелы стук собственного сердца. Пуля вгрызлась в тысячелетний гранит, засыпав спрятавшуюся за ним девушку каменной и земляной крошкой. Она не двинулась. Но через мгновение, вдруг страшно озлобившись, развернулась и послала в ту сторону, откуда ей только что пожелали смерти, огненный шар. Раздался вопль, членораздельным в котором было лишь одно слово: "Горю!!" Сердце застучало чаще, Морин сильнее прижалась к болезненно-холодной скале, отрешаясь от всего. *** Мортимер в первое мгновение прищурился, не сразу привыкая к солнечному свету. Он уже какое-то время шел, сжимая в руке рукоять своей трости, готовый ко всему, но жизнь не принесла ничего нового: застрекотали пули, а на него, с жутким рыком, одним прыжком покрывая разделяющие их тридцать или даже сорок ярдов, бросился волк. Впрочем, назвать это существо волком можно было лишь имея достаточно нездоровое воображение. Огромная, в холке выше пояса немаленькому инквизитору, местами облезлая, местами покрытая какими-то шишкообразными наростами, волкоподобная тварь. Да и клыки у нее были в два раза длиннее и острее, чем у предыдущих. Впрочем, может быть и тут сработало излишне живое воображение мистера Смита, испорченное обширным чтением. Не успел он подумать, как бы ему затеряться в складках местности на некоторое время, как чудище полезло обниматься. Крепкие когтистые лапы, широкая мощная грудь, натиск которой выдержать было не так просто, и оскаленная зловонная пасть в интимной близости от всяких дорогих частей тела. - Да что б вас... - с трудом успевая отпихиваться от наседающего зверя, Мортимер краем глаза отметил некое движение в опасной близости от себя. - ..что б вас всех... - палаш с зазубренным лезвием разом лишил инквизитора рукава и оставил несколько длинных кровоточащих царапин на плече. - ..ПШЕЛ! - рявкнул Смит на псину, остервенело размахиваясь и врубаясь мечом где-то между шеей и плечевым суставом какого-то слишком уж холоднокровно подступающего к нему человека. Челюсти с парой десятком острых зубов почему-то показались ему более безопасными, нежели "зубья" из металла. Брызнуло во все стороны чем-то липким и горячим. Незнакомец шатнулся, начал оседать, и опрокинулся навзничь. И то ли Мортимер слишком рьяно отбивался от двуногого врага, то ли судьба была сегодня против него, но четвероногий так ловко вцепился в жилет на его груди, что тот потерял равновесие и упал тоже. Правая ладонь, в которой все еще была зажата рукоять оружия, начинала знакомо гореть. Горел затылок, расшибленный, как и спина, о какой-то подлый корень. Горело лицо, потому что до него долетало грязное и жаркое дыхание зверя, жаждущего убить и сожрать. Или, может быть, даже наоборот. Падший до самой сырой земли инквизитор вцепился пальцами в облезлую шкуру на шее хищника, пытаясь не дать твари схватить себя теперь уже за горло. Что, учитывая доминирующее положение врага, было совсем даже не просто. Руки начинали уставать.

Томительно-жаркий день клонился к вечеру. Мортимер сидел на ступеньках парадного крыльца, что-то чертил своей тросточкой в просеянном белоснежном песке дорожки и следил за удлиняющейся прямо на глазах тенью виллы. Голова была приятно пуста. Жара, перемена обстановки, усталость, большей частью не физическая... Горы, лекарственный запах расплавленной на солнце смолы хвойных и синее небо. В какой-то момент он понял, что тишина из благостной становится напряженной. Вдалеке, под пальмами, Костас активно что-то втолковывал подчиненным. Мортимер, еще до того, как понял, что делает, уже встал и шел тому навстречу. *** - Дредноут не прибыл и я инициировал проверку связного. Он ее провалил, а после оборвал связь. Мы скомпрометированы, а следующий сеанс связи с Римом через шесть часов, до того момента нас не хватятся, - сообщил Костас тревожные новости контрастно спокойным тоном. - Охрана готовится к обороне, вам же я хочу поручить важное дело. Лакоон выведет вас тайным ходом на дорогу ниже по холму, вы должны любой ценой добраться до общины и вызвать помощь по телефону, на почте или в мэрии. Если связь и там нарушена, найдите Габриэля и отправляйтесь в Николаос. Пусть все представительство немедленно выдвигается сюда, до последнего человека. Мы продержимся до вашего... Морин с большим трудом переваривала в голове это странное "провалил проверку". До нее дошло гораздо позднее, чем это было необходимо. Костас уже раздал все указания. Гости ангельской виллы бежали в дом. - Нас, что, обманули? - Да, Морри, да. - нетерпеливо отозвался брат, увлекая сестру за собой, придерживая за локоть. Мортимер был хмур. Ему было жаль книг в своем багаже, а еще... он сомневался, что вилла выдержит осаду, если враги подготовились достаточно хорошо. То, что они умудрились так ловко дезинформировать инквизицию, много говорило в их пользу. - Почему это.. - тихонько заныла она, прижимая к себе свою маленькую сумочку, с самыми необходимыми мелочами и с пистолетом, который ей никогда не нравился. - почему все все время лгут.. - Осторожнее на лестнице. - по-деловому предупредил брат, спускаясь в темноту подвала первый и готовый подстраховать, если вдруг сестра споткнется и упадет. Спуск прошел благополучно. Мистер Смит сумрачно посмотрел в спину Беатрис. Та крайне редко спотыкалась, да и вообще, была куда более ловкой, чем двойняшки, но он вдруг начал понимать, почему так странно вела себя эти пару дней Карла. Ответственность. Ну или какое-то иное очень похожее на нее чувство. Как-то так вышло, что раньше, за все двадцать четыре года, Мортимер ни разу не представлял, что может... может вернуться домой, вынужденный объяснять, почему вернулся один. Без сестры. Или без кузины. Что тогда он будет делать? Как посмотрит в глаза матери? Только сейчас он вдруг понял, что письмо, написанное для нее, так и лежит в нагрудном кармане.. Молодой инквизитор шепотом выругался, инстинктивно пригибая голову, чтобы не зацепить какой-нибудь неприятный выступ. Морин посмотрела в его сторону, но в полутьме могла разглядеть лишь бледный овал лица, не более. Без слов она взяла его за руку и на секунду сжала пальцы. Брат едва заметно вздрогнул, улыбнулся в темноте и сжал маленькую ручку в ответ.

- Кажется, я не одет к обеду. Смех, как извинения за то, что никакого выхода из этой ситуации, кроме как через вход, он, кажется, предложить сегодня не волен. Это деликатно выраженное словом "кажется" сомнение в том, что простыня заменяет собой костюм тройку вызвали к жизни водопад звонкого смеха. Невозможно было не смеяться вместе с артефактором. Морин даже извиниться забыла, и очнулась только тогда, когда рука Карлы повлекла ее обратно. - Ой. Извините. - смешливое, вовсе не выражающее чувства вины личико мелькнуло в проёме последний раз. - Приходите обедать. Это донеслось уже из коридора. Полезное "когда будете одеты, конечно" так и не прозвучало.

У сеньора художника глаза выскочили из орбит практически в буквальном смысле. По крайней мере, один из них точно выпрыгнул и покатился по полу. - Николас.. - только и выговорила мисс, с нескрываемым интересом разглядывая в высшей степени неформальный костюм артефактора и совершенно потеряв мысль. И как только голову она по утрам не забывала на подушке. - А мы тут... - синие глаза медленно спустились к подолу белоснежной тоги симпатичного патриция, а потом снова поднялись к лицу. -...с Карлой обедать.. собирались. Пальчики снова прикрыли ротик, но смешок всё-таки успел сорваться с губ.

- Я пока посижу здесь, тоже...подумаю. Уже в дверях Мортимер притормозил и, приподняв котелок над головой, улыбнулся краешком рта. - Как будет угодно. Прикрыл дверь, сделал пару шагов и... вдруг замер. Через пару секунд на лице его расплылась бесстыжая самодовольная усмешка, и молодой инквизитор пружинистой походкой направился по коридору. Судя по выражению его лица, мысли в его голове были не слишком уж возвышенны. *** - Тогда пойдем, - Карла двинулась в направлении гостевых комнат, - Костас говорил, что обед принесут прямо в комнаты. Интересно, у них тут национальная кухня? У греков отличные салаты и супы из фасоли, самое то в жару. - В самом деле? - оживилась Морин, живо поднимаясь на ноги, догоняя и, в конце концов, опережая Карлу. - Никогда не пробовала. Да ведь я же нигде и не была, кроме Заповедника и Лондона. Смущаясь своей ограниченной географии проживания, мисс Смит всю дорогу до гостевого крыла развлекала Карлу воспоминаниями о рождественском пудинге и имбирном печенье. Уверенно выбрав направление и цель, Морин, похоже, намеревалась пригласить итальянку к себе в комнату, повернула ручку, толкнула дверь. - С детства обожаю... Так и не договорив, что именно обожает с детства, Морин уставилась в дверной проем и мелодично констатировала очевидное, прикрыв рот ладошкой: - ...кажется, я перепутала дверь... Комната принадлежала некоему господину в импровизированной римской тоге из простыни.

- Н-ничего. Все правильно. Это я все время не то говорю, - шевелиться и двигать рукой не хотелось, но и сидеть так долго было нельзя, вдруг кто увидит. Поэтому она спросила первое, что пришло в голову: - Ты обедала сегодня? Личико Морин излучало чистое детское счастье, непрерывно, в терапевтических дозах. - Нет, вовсе нет. Ничего подобного я не услышала. - возразила она и мотнула головой. - Я совсем забыла про еду. Ты голодна? Я тоже не прочь перекусить.

Легким движением Карла надвинула шляпу ниже, но все тем же, спокойным тоном сказала: - Хорошо. Как скажешь. Извини. И замолчала тоже. Спокойствие, однако, не скрыло от ведьмы скользнувшую меж ними отчуждённость. Решив, что сказала что-то не то, Карла тут же скрылась в своей раковине и закрылась крышечкой. То есть шляпкой. Пауза затягивалась. Морин со смешанным выражением вины и сочувствия смотрела туда, где по всем данным должны были быть черные глаза, сокрытые тенью. - Ты прости меня. - мисс Смит придвинулась поближе, ладонь легла чуть пониже локтя и легонько сжала руку, с чувством призналась. - Я не то сказала. И не так. Я все время глупости говорю. Даже не знаю, откуда это у меня, честное слово! И после небольшой паузы, отняв бестактную руку, прибавила. - Не расстраивайся. Пожалуйста.

- Я..., - пришлось кашлянуть и начать сначала, голос попытался уйти в самоволку, а дыхание все еще нуждалось в приструнении, заставляя грудь девушки вздыматься и опадать в лучших традициях любовных романов викторианской эпохи. Плюс, внутри все отчего-то до сих пор пело и чирикало мелкими пташками негаданного счастья, это тоже мешало сосредоточиться. - Морти, я не знаю, ты улыбнулся и мне вдруг так захотелось тебя поцеловать, что все вышло словно само собой, - в голосе кузины с изрядным запозданием появилась сконфуженность, впрочем, освобождаться от все еще придерживавшего ее за плечо Мортимера или убирать свою ладонь с его груди она не торопилась, для равновесия оперевшись другой рукой на подлокотник кресла. Беспорядок в рядах совершенно деморализованного противника вызывал чувство удовлетворения и, конечно, приятного самодовольства. Определенно, это было не то, что могло бы положительно повлиять на и так плохо развитую скромность молодого инквизитора. Судя по тому, как кузина тяжело дышала, каким растерянным стал ее взгляд, как долго она подбирала слова, а подобрав, так мило и неловко оправдывалась; охотница и сама попалась в свой собственный капкан. Или это был вовсе не капкан... Похоже, мисс Блэк в самом деле не имела никакого злого умысла. Просто поддалась некоему греховному порыву, вызывать которые, по правде говоря, у Мортимера получалось очень неплохо и без каких-то дополнительных стараний со своей стороны. И он прекрасно был об этом осведомлен. Но чтобы кузина... хм, все это выглядело весьма странно. Очевидным оставалось то, что оба только что провели вместе несколько весьма приятных секунд. С той разницей, что Беатрис совершенно не могла это скрывать. А Мортимер - мог и весьма успешно. Так или иначе, сбивчивые объяснения умиротворили возникшее было острое чувство несправедливости, ощущение того, что он был обманут, рассеялось. Возможно, очень возможно, что милая кузина была бы даже не прочь продолжить начатое. Не слишком-то торопилась она отодвинуться от него. Выяснить это прямо сейчас - проще простого, и в компании с любой другой женщиной мистер Смит, пожалуй, так и сделал бы, потому что, со своей стороны, тоже имел некоторую слабость к такого рода греховному времяпрепровождению. Но проблема состояла в том, что Беа не была любой другой женщиной. Она была частью семьи, безотносительно наличия или отсутствия кровного родства. Это... заметно усложняло все. Вдобавок, так приятно разлетевшиеся из головы тяжелые мысли медленно, но верно вползали обратно, на свои места. - Ну что ж, бывает. - великолепный лгун, все еще благостно улыбаясь, великодушно дал понять, что не видит в этой маленькой несдержанности ничего ужасного. Случилось и случилось. - Никому из нас не стало от этого хуже. - Слушай, а почему ты все время советуешь мне тебя ударить? - Желание леди - закон для джентльмена. - вовсе-не-джентльмен пожал плечами с самым невинным видом. - Разве я могу препятствовать? Но все это слишком затянулось. Сегодня был не самый подходящий для этого день. Смит перехватил Беа за запястье, приобнял второй рукой за талию и одним плавным движением усадил на подлокотник кресла, чтобы затем иметь возможность встать. Теперь они поменялись местами. - Однако, я полагаю, это не то, чем нам следует заниматься в рамках подготовки души к переходу в царствие небесное. Как ты считаешь? Или... это именно то, что нужно? Забыться, расслабиться, получить и доставить удовольствие. Потому что, когда еще представится случай? Может быть.. это последний раз? Невидимый бесенок на плече, изрекающий столь небогоугодные речи, был метафорическим щелчком изгнан прочь. Улыбка обесцветилась, убедившись, что мисс обрела новую опору и сидит вполне устойчиво, Мортимер выпрямился. - Так что.. я пойду. Уединюсь где-нибудь в саду и стану думать о высоком. Прошу меня простить, дорогая кузина, но сейчас я вынужден тебя покинуть. Раскланявшись, и прихватив шляпу и трость, кузен вышел в коридор. *** - Любовь к брату - не повод становиться его тенью. Ты уникальная сама по себе. И красивая. И смелая. И поешь тоже наверняка лучше, - сицилийка тоже вдруг стала серьезнее, если, конечно, заметить, что вообще есть какая-то разница между ее серьезностью и не-серьезностью, - поверь мне, если ты докажешь, что сама можешь за себя постоять, он только обрадуется. Вздохнет свободнее, девушку себе заведет, - тут Карла хмыкнула, но как-то совсем беззлобно, - если, конечно, найдется такая, что сможет его терпеть. По крайней мере, я бы на его месте обрадовалась. Карла сказала столько разных вещей, каждая из которых вызывала столько разных чувств, что Морин первое время никак не могла решить, которое из них преобладает. Она долго молчала. - Мне не нужно ничего ему доказывать. Он знает об этом и сам. Вымученно улыбнувшись побледневшими губами, ведьма замолчала снова. Мисс Смит не думала, не хотела думать о том, что настанет время и у брата появится кто-то, кто станет ему дороже, чем она. И совершенно не могла представить, как кто-то другой, возможно, займет в ее сердце больше места, чем строптивый, своенравный, такой родной... Он сердился, ругался, но все-таки всегда возвращался обратно. Потому что обещал. А больше ей ничего и не было нужно. - Мне не нравится говорить об этом. - без обиняков сказала ведьма, мельком взглянув на Карлу. Она тоже предпочитала говорить обо всем прямо. - Давай обсудим что-нибудь другое, хорошо?

Мортимер все-таки ошибся: харизма действовала не хуже прежнего. Можно даже сказать, как при первой встрече. Отравленная этим ядом, мисс Блэк взяла и вот так просто последовала шутливому совету, изначально подразумевавшему лишь легкое домашнее насилие в разумных пределах, не более того. Маленькая милая кузина, нежная чайная розочка, прячущая свои призрачные шипы за невинными зелеными листочками. Нет, Беатрис несомненно была хороша собой, но... бог мой, они же росли на глазах друг друга! Как брат и... а, впрочем, какой он был ей брат? Приемный сын родной тетки, если на то пошло. Где-то на этих мыслях, губы мягко коснулись краешка его рта, пробуждая внутри неуловимое волнительное дежавю. И эти ровные белые зубки, обнажившиеся в полуулыбке, ласковые руки на его лице... Но особенно, слабый румянец на щеках. Да, это последнее, пожалуй, оказалось решающим аргументом. То ли Беа была сегодня как-то особенно хороша, то ли самообладание кузена фатально подорвали апокалиптические ангельские речи, да только поцелуем, вполне еще могущим сойти за сестринский, дело не кончилось. Ладонь скользнула под рукой и надавила под лопаткой нескромной мисс, ничтожный поворот головы в ее сторону, полувопросительный затуманенный взгляд, и вот уже полным ходом идет реанимация: довольно бестолковый непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, все, как положено. Невидимый метроном отсчитывал секунды: раз, два, три, четыре, пять, шесть, пя... стоп, это, кажется, уже было? Неосторожная ладошка немного надавила на плечо и эта вполне терпимая боль выдернула разум из дурмана. Отрезвила. Рассердила. Бесстыжий, лишенный напрочь чего бы то ни было братского, и достойный скорее какого-нибудь распущенного француза, нежели британского джентльмена, поцелуй прервался шумным выдохом. - Так. - не предвещающим ничего хорошего тоном, изрёк Мортимер, сжимая плечо кузины в ответ и отстраняя ее от себя достаточно, чтобы посмотреть в лицо. - Ты сказала, что я хороший друг, а потом... От возмущения вдруг перехватило дыхание. Нечестно! Запрещённый прием! Но самое ужасное то, что кузина проделывала с ним этот фокус уже второй раз. И он опять попался. Идиот. - Какого черта, Беа? - голос на одно только мгновение предательски дрогнул, но сейчас же выровнялся. Нееет, он не позволит этому повториться снова. Ни за что. Он не покажет, что его это хоть сколько-нибудь волнует. - Я же имел ввиду, что ты можешь наступить мне на ногу. Или что-то вроде того.

- Пока это вообще возможно, - эхом отозвалась Беатрис и, решив что-то для себя, встала с кресла, чтобы подойти к Мортимеру вплотную, наклонилась поближе, позволяя себе с головой окунуться в такую пронзительную синеву его глаз. - Знаешь, временами ты бываешь абсолютно несносным, настолько, что мне хочется тебя слегка придушить или наступить тебе на ногу. Но я не могу желать о лучшем друге, чем ты. Мортимер без какого-либо видимого дискомфорта несколько секунд смотрел в глаза кузине, потом взгляд соскользнул чуть ниже, переместился к плечу и проследовал вплоть до ладошки, опирающейся на спинку кресла недалеко от его головы. За один только сегодняшний день это уже было третье по счету вторжение в его личное пространство. И второе на счету самой кузины. Изучив, по правде говоря, не такую уж и дружескую позицию гостьи, мистер Смит снова поймал взгляд Беатрис и улыбнулся ей так, как делал это раньше, еще не отягощенный размышлениями о собственной скорой смерти. - Всего лишь "слегка"? - в притворном огорчении поинтересовался он, не в силах быть одним лишь прекрасным другом дольше, чем в течении трех минут подряд. - Похоже, где-то мое чертовское обаяние дает сбой... Что же, позицию всегда можно было объяснить маленькой местью. Он не отказывал себе в удовольствии иногда провоцировать Беа словами, провокация в ее исполнение часто выглядела именно вот так. Это была такая их родственная игра в поддавки, где не было ни проигравших, ни победителей. - Впрочем, я еще когда говорил: ни в чем себе не отказывай, моя маленькая кузина. Негодяй сидел не двигаясь, гадая, кто же из них кого сегодня переглядит, и не делая ни малейшей попытки восстановить попранные границы. Оставалось лишь дождаться, когда эта колючая садовая розочка из секретного заповедника Ее и Его Величеств покраснеет и отступит, в соответствии с негласным правилом номер два. *** - Я не очень разбираюсь в магии, - непонятно было, какому из двух открытий стоило удивляться больше, - и первый раз слышу, чтобы огненные маги вообще существовали, но я просто могу чего-то не знать. Тот огонь, который я видела раньше, был демоническим, и он был... совсем не похож, - традиционное пожатие плеч создало новую паузу, - и потом, если Инквизиция сочла, что все в порядке, то зачем мне волноваться? - Таких, как мы, называют "фламменариями". - мисс Смит своим певучим голоском продолжала магический ликбез, правда, теперь она старательно рассматривала носки своих туфель. - И нас в самом деле очень мало. Подобные способности вызывают немало споров, но, в конце концов, их признали допустимыми. Так или иначе, это не то, что зависит от моего или брата желания. Это просто есть. Глупо было бы не использовать, правда? - Значит, ты в чем-то круче своего брата? Так это же хорошо. В следующий раз разгоним всех волков, а его оставим в безопасном месте. Что скажешь? Морин засмеялась, и голос ее разнесся по саду звоном серебряных колокольчиков. - Только в этом. - она вдруг стала серьезнее. - О нет... он все-таки мужчина. И мне не хочется его обижать.

- Но ведь ты же идешь за своим братом в... неизвестность? - возразила ни о чем не подозревающая итальянка, - значит, ты вовсе не трусиха, умеешь свой страх контролировать, по крайней мере в этом вопросе он тебе не мешает. - Дело в том.. - Морин запнулась и снова ненадолго посмотрела в черные глаза. Она затруднялась объяснить, потому что и сама до конца не понимала природы того, о чем собиралась сказать. - ..что я.. мы, да, так, мы друг без друга не можем. Это не преувеличение. - она вдруг заволновалась чему-то. - Так что, это нельзя назвать страхом или смелостью. Я просто не могу иначе. - Огонь? - не сразу поняла Карла, - а, этот. Ну, если считать, что я подумала, что твой брат - не тот, за кого себя выдает, то в какой-то мере это можно назвать страхом. Наверное. - Подумав немного, она подумала, - так-то огнем в меня уже швыряли, было дело. Думаешь о том, куда и как отскочить, а не о том, как это страшно. - Многие люди не любят нас именно за это. - после некоторой паузы беседа продолжилась. - Очень хорошо, что тебя это не слишком волнует. - Морин радостно улыбнулась и снова застенчиво порозовела. - Потому что... мм.. ну, потому что в части огня Мортимер не так уж и хорош. Мне эта стихия подчиняется куда лучше.

Когда прозвучали его слова, Мортимер мог увидеть в отражении, как облегченно опустились напряженные до этого плечи ожидавшей ответа кузины. - Я рада, что не буду одна. Конечно, возразить было можно. Особенно против персоны самого Мортимера, которая на фоне блестящего, сильного и опытного, прекрасно владеющего своим даром, да к тому же лично преданного ангелу всей своей душой, инквизитора, выглядела не просто бледно, но совершенно бесполезно. Кто он против этого грека-борца? Пустое место. Но мистер Смит не стал, как любил временами это делать, притворяться, будто ничего не понял. Не было настроения для шуточных миниатюр. - Мы же семья. И должны держаться вместе. Он повернулся, наконец, и, пожав плечами, устроился во втором, пустом, кресле. Прислонив затылок к спинке, он замер, глядя прямо на Беатрис, но, кажется, не видя ее. - Пока это вообще возможно.

Вопрос, с которым и она сама пришла сюда. Не зная, при этом, какой ответ она боится услышать больше. - Я пойду с Донато...туда. А вы? Беа следила за ним взглядом, пока Мортимер прохаживался по комнате, туда и сюда, не в силах найти полного покоя. Была в этой сцене, в тягостном, окутавшем комнату, молчании, какая-то неловкость. Мистер Смит остановился перед небольшим шкафом со стеклянной дверцей, за которой прятались декоративные безделушки. Стоя к кузине спиной, он, тем не менее, видел часть ее отражения. Он с самого начала даже не сомневался, что Беатрис пойдет. Это соответствовало ее характеру и ее жизни. Соответствовало ей целиком. - А мы... - он замолчал ещё ненадолго. - что ж, полагаю, мы идём тоже. Прозвучало не совсем уверенно, но больше мистер Смит не пожелал добавить ничего, снова погрузившись в вязкую неудобную тишину. *** - Я так давно и так часто рискую жизнью, что уже устала бояться, - наконец, сказала она, - в конце-концов, страх только мешает. Так что нет, не страшно. Когда-нибудь мое время придет, и от того, что я буду бояться этого момента, он никуда не сдвинется и не исчезнет. Что-то было в словах черноглазой итальянки такое, отчего мисс Смит охватило неодолимое желание обнять ее за плечи, крепко, как родную. И так держать, пока та не оттает. - Очень мешает. - согласилась Морин, с трудом обуздав неуместный порыв. - Но я всё равно боюсь множества самых разных вещей. Ничего не могу с этим поделать. Мне... трудно контролировать себя. К любой философии ведьма относилась совершенно спокойно, привычная к пространным рассуждениям брата едва ли не с детства. Всякого доморощенного философа она признавала правым, даже не пытаясь осмыслить вещи, слишком большие для ее посредственного ума. - Что же, и огонь тебя вовсе не напугал? - уже с откровенным любопытством поинтересовалась девица.

- Это Беатрис. Можно войти? Вопрос застал мистера Смита стоящим посреди комнаты с письмом в руке. - Открыто. И, когда кузина зашла, он поприветствовал ее доброжелательной, хотя и несколько подвядшей, улыбкой. Письмо вместе с ежедневником скрылось во внутреннем кармане жилета, жилет был немедленно застегнут на все пуговицы, ибо не годится в присутствии дамы проявлять такую распущенность. Обед стоял на столе нетронутым. Есть не хотелось. Расправившись с пуговицами, Мортимер жестом пригласил мисс Блэк присесть. - Проходи-проходи, Беа. Ну, и как..?

- Это легко понять, - пожала плечами Карла, - правда в кабинете он выглядел спокойным. - Он всегда был довольно скрытен. - с нежностью улыбнулась Морин каким-то своим воспоминаниям. - Но я знаю его очень хорошо. Слишком хорошо, вероятно. Мы были вместе ещё до нашего рождения. Это... накладывает отпечаток. Оперевшись ладонью о теплый мраморный парапет, мисс Смит несколько секунд молча рассматривала тонкие водяные струйки, в воздухе превращающиеся в россыпь капель, а потом и вовсе в тончайшую водяную пыль. - Если хочешь, расскажи. Он не хочет идти за ангелом? А ты? Большие синие глаза поймали взгляд глубоких черных ненадолго. Даже зная, что брат будет не слишком доволен тем, что она снова обсуждает его, Морин просто не могла удержаться от ответа на прямой вопрос. Кроме того, мисс Блэк могла засвидетельствовать, Мортимер был ее любимой темой, о которой Морин могла говорить бесконечно. - О, я не думаю, что он в самом деле не хочет. Просто... - разорвав зрительный контакт, мисс Смит теперь рассеянно смотрела прямо перед собой. - ...это было не то, что он ожидал. Он терпеть не может обманутых ожиданий. Вряд ли можно было предположить, что нас попросят покинуть эту землю. Что до меня, то мне все равно. - совершенно спокойно произнесла она. - Я там, где брат. А ты, Карла? Тебе разве совсем не страшно?

Голенастые пальмы отвечали за придание саду подходящего экзотического колорита, тени от них было мало. За этот аспект отвечала другая растительность. Под ногами шуршала гравием дорожка, а на парапет фонтана можно было присесть. Весьма приятное место для жизни, ничего не скажешь. Если только не запретить строго настрого его покидать. - Твой брат не будет сердится, что мы ушли без него? - Спросила она Морин. Что-что, а предсказывать чужую реакцию, если речь шла о каких-то мирных действиях, ей было трудно. Особенно трудно в случае с Мортимером. На пару секунд мисс Смит, похоже, потеряла нить еще толком не склеившегося разговора. - Что? Ах да.. то есть, нет. - смущенно улыбнулась она, оставляя в покое одновременно цветущие и плодоносящие апельсины, способные делать это круглый год, и снова посмотрела на Карлу. - Нет, конечно. Он сам сказал, что хочет немного побыть один. Сам Мортимер, годами оттачивающий мастерство сокрытия чувств, мог бы лишь гордиться своей непредсказуемостью в чужих глазах. - Он очень подавлен, потому что.. - юная мисс вдруг прижала ладошку ко рту и пробормотала словно бы себе под нос. - Не следовало этого говорить. Не следовало..

- Конечно, - сразу же отозвалась та, мельком подумав, что сигарету придется отложить, - просто погулять вышла. Можешь вести куда хочешь. Карла была немного выше, и юной ведьме приходилось немного задирать голову, чтобы говорить с ней. От быстро полученного согласия детская улыбка расцвела пышнее. - А я не знаю... - Морин растерялась на мгновение. - Просто здесь так скучно. Одной. Если бы можно было выйти в сад... Нам можно выходить в сад, как ты считаешь? Где-то в глубине души своей мисс Смит, похоже, опасалась быть застреленной стражами ограждающих виллу от внешнего мира стен.

И вышла из комнаты. Измочаленная пальцами сигарета уже ни на что не годилась, но у нее есть еще. Тут же, в коридоре, куда выходили двери всех гостевых комнат, неспешно бродила туда-сюда Морин, чем-то отдаленно напоминая привидение. Она не решалась выйти на улицу одна, и, заметив Карлу, улыбнулась открыто, по-детски, а потом сразу же подошла. - Карла. Ты куда-то идёшь? Можно мне с тобой? Когда кругом такая охрана, в компании чувствуешь себя немного увереннее.

- Вам спасибо, что откликнулись и приехали, - улыбнулся ангел. - До скорой встречи. Морин взглянула на ангела. Поставили ли его в известность, чем грозил приглашенным отказ от этой встречи? Наверное, нет. К чему посвящать высшее существо в подобные детали. Но ведьма очень живо вспомнила ту незаслуженную обиду и быстро опустила глаза. *** Страницы послушно и мягко шелестели, повинуясь пальцам. Он не читал, просто... этот звук успокаивал. Насколько вообще можно успокоиться, когда требуется принять решение жить с позором или умереть в славе. Как ясно и выпукло теперь обозначились тщеславие и гордыня, которые погнали его в Рим, навстречу неизвестности. Чего он желал больше, совершить нечто выдающееся или получить за это награду? Какая разницы, коли и то и другое одинаково порочно. Испорченные. С рождения клейменые грехом. Всего-то двадцать четыре года. Всего. Он впервые подумал о собственном возрасте вот так. А что же с сестрой? Ведь она... Пальцы дрогнули, он вдруг подумал об ангеле со злобой. Мортимер поднял глаза и посмотрел на хрупкую, недвижимую фигурку. Юная ведьма сидела в кресле напротив и рассеянно касалась рукой крошечной брошки-птички. Хм.. Впрочем, сейчас не время было напрягать память, составляя список всех безделушек. Сказано: бойтесь своих желаний. Он хотел прославиться. Заслужить звания и почести. Теперь он получил свой шанс. Мистер Смит вздохнул и запустил пальцы в волосы. Соляной столп в кресле напротив повернул изящную головку и улыбнулся улыбкой сфинкса. - Наша с тобой жизнь нам не принадлежит, Морти, ты ведь не мог этого забыть. - Не мог. - эхом отозвался брат, закрыв глаза. - Инквизиция позволила нашей матери выносить нас и родить. Иногда, сестра казалась ему безумной пророчицей. Британской Кассандрой, которую где-то ждет ее очень печальная судьба. А ведь он когда-то, хоть и был тогда несмышленым мальчишкой, упрекал ее в трусости. Подумать только. - Инквизиция подарила нам жизнь. Теперь она хочет забрать свой дар обратно. - продолжала Морин так, словно бы речь вовсе не шла о ней самой. - Не слишком-то вежливо - требовать подарки назад. - нервно усмехнулся он, прикрывая на мгновение глаза. - Тут они в своем праве. - Может быть... - инквизитор запнулся и посмотрел на сестру по-новому. - ...может, ты останешься, а я пойду? Она так светло улыбнулась, словно бы уже была там. Всегда была там. Блаженная. - Нас нельзя разделять. - Нельзя. - эхом согласился брат. - Одна жизнь. - Одна на двоих, верно. - Тебе скоро станет легче. - Да. - с трудом, но Мортимер улыбнулся тоже. «Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают… любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем». Книга Екклезиаста, глава девятая, стих пятый и шестой. Но еще было другое: "Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не нисшедшие в могилу уповают на истину Твою. Живой, только живой прославит Тебя». Книга Исайи, глава тридцать восьмая, стих... Мортимер наморщил лоб, поняв, что забыл номер стиха. - Знаешь, я рад, что нас все-таки двое. Одному... - сердце вдруг сжалось на мгновение, когда Смит представил, что никогда больше не увидит плюшевые зеленые холмы, и Сад Камней, и... - ...было бы труднее, но ты все-таки.. дай мне немного времени. Я хочу подумать. Морин встала, невесомо коснулась плеча рукой. - Напиши. Напиши обо всем. Тихо вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь, и еще какое-то время стояла, прижавшись затылком к стене и закрыв глаза. Если бы кто-то сейчас попросил ее спеть, то она бы, наверное, не смогла. *** В адресной строке значилось: "Британский Заповедник. Мелиссе Блэк" Мортимер аккуратно вырвал листок, исписанный мелким аккуратным почерком, который мать обязательно узнает, из ежедневника, который всегда носил с собой, и вложил послание в конверт, не запечатывая. Если письмо дойдет до адресата, если это вообще возможно, то.. что ж, пусть не трудятся вскрывать, чтобы убедиться в полной безопасности его содержания. "Копытом и камнем испытаны годы, Бессмертной полынью пропитаны воды, И горечь полыни на наших губах... Нам нож - не по кисти, Перо - не по нраву, Кирка - не по чести И слава - не в славу: Мы - ржавые листья На ржавых дубах... Чуть ветер, Чуть север - И мы облетаем. Чей путь мы собою теперь устилаем? Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут? Потопчут ли нас трубачи молодые? Взойдут ли над нами созвездья чужие? Мы - ржавых дубов облетевший уют... Бездомною стужей уют раздуваем... Мы в ночь улетаем! Мы в ночь улетаем! Как спелые звезды, летим наугад... Над нами гремят трубачи молодые, Над нами восходят созвездья чужие, Над нами чужие знамена шумят... Чуть ветер, Чуть север - Срывайтесь за ними, Неситесь за ними, Гонитесь за ними, Катитесь в полях, Запевайте в степях! За блеском штыка, пролетающим в тучах, За стуком копыта в берлогах дремучих, За песней трубы, потонувшей в лесах..." Не хотелось уходить навсегда, так и оставшись с нею в глупой детской ссоре. - Решение окончательное и обжалованию не подлежит. - процитировал Смит недавно слышанное и такое подходящее высказывание, и застыл в кресле роденовским мыслителем. Сестра была права, стало легче. Немного. Совсем чуть-чуть.