julia37

- Хорошая история, мне нравится, - поделилась она своим мнением. Мортимер улыбнулся мисс Блэк так, как это у него временами выходило: как-будто он, все тот же, всю жизнь ей знакомый задиристый мальчишка, и, в то же время, кто-то совсем другой. - Рад слышать, дорогая кузина, что тебе все еще нравится слушать мои рассказы. Заодно, у присутствующих теперь осталось чуть меньше пробелов относительно дружеских и родственных связей этих троих. Голубоглазая особа, меж тем, нет-нет, да и поглядывала в сторону Карлы. Невероятно заинтересовала ее эта женщина, демонстративно отвергающая любые нормы поведения. Впрочем, стоило появиться опасности снова наткнуться на суровый взгляд черных глаз, ведьма немедленно делала вид, что вовсе даже и не смотрела в ту сторону. И принималась со вниманием слушать болтовню брата.

Ответ блуждал на лице повеселевшего Буджардини и давал понять, что для комплиментов никогда не рано, но бывает поздно… Он не рискнул его озвучить: требовалось соблюсти приличия. Чопорный англичанин, кажется, легко раздражался… Морин залюбовалась. Повеселевший - художник был совершенно очарователен. Нет, в самом деле, слова брата о красивых итальянцах оказались пророчеством. И здесь, в Италии, она могла напитаться сполна экзотической южной красотой. Почему бы не начать прямо сейчас? Взгляд скользнул в сторону Мортимера. Прекрасные глаза. И идеальная осанка для ростовой картины с романтическим фоном. — Например, ваш. Мортимер, до сих пор рассматривающий саму идею написания портретов довольно скептически, взглянул на художника по-новому. - Мой? Он жизнерадостно засмеялся, но вскоре посерьёзнел. - В самом деле? Вы так считаете? Тщеславия инквизитор был не чужд.

- В мере своих сил и возможностей в Лондонское отделении Аналитического Департамента, мисс. Мистер Вуд был человек невыдающейся внешности. Морин даже находила немного странной его манеру неторопливо протирать очки платочком. Но хорошее отношение к себе, душевную теплоту, она улавливала инстинктивно, как зеленые листочки улавливают свет и тут же поворачиваются к нему, не потому что хотят, а потому что такими их создал Бог. - О. Понимаю. - заметно смутившись, Морин перестала, наконец, разглядывать круглые стеклышки очков. Мистер Вуд работал головой, если можно так выразиться. То есть, делал то, что ей самой удавалось плохо. Кроме того, похоже, у него плохое зрение: физический недостаток, затрудняющий жизнь. Ей самой никогда не доводилось испытывать ничего подобного. Иногда Морин чувствовала за это вину. О да, отмолчаться не получится. Ратто повернула голову и пристально посмотрела на молодого человека, гадая, какая такая муха заставила его представить, будто она может быть замужем? Обращение "сеньорита", впрочем, вызвало бы у нее не меньшее возмущение. Ратто достала сигарету, повертела ее в руках и сунула в рот, зажигать, правда, не стала. В голове вертелась куча вариантов ответа, от "а тебе не все равно?" до "а если была, но не хочу говорить об этом?", но необходимость изображать хоть какое-то подобие вежливости победила: здесь были дамы, юные и благовоспитанные. Mio Signore1 , насколько все-таки проще разговаривать с уличной шпаной. - Карла, - коротко представилась она, не вынимая из рта сигарету, - оперативник отряда Наказующих Катании, - правая рука, свободная от сигареты, слегка приподняла шляпу, а взгляд поочередно пробежался по всем присутствующим, - лучше без "мисс", "сеньор", и прочей мишуры. Мортимер выдержал пристальный взгляд, взрезающий его, он готов был побиться об заклад, не хуже скальпеля и хладнокровно ворошащий окровавленные внутренности, без видимых усилий. - Как будет угодно, Карла. - непринужденно согласился он, отметив про себя, что на вопрос сеньора (или сеньорита?) так и не ответила. Впрочем, нежелание собеседника поддерживать разговор нисколько его не обескураживало, напротив, так он чувствовал себя даже свободнее. Только при виде сигареты брови слегка приподнялись вверх, как-будто свежеиспеченный инквизитор только теперь впервые увидел курящую женщину. Из-за его плеча высунулась благовоспитанная сестрица, синие глаза ее зажглись любопытством при виде столь свободного поведения Карлы, сама возможность коего, похоже, была для Морин открытием. - Как я уже сказал, мы в с сестрой в Риме впервые. - "упор" продолжал непринужденно болтать, уже даже не столько с Карлой, сколько со всеми сразу. - Невероятный город. Столько историй. Я непременно посетил бы пьяцца Навона и церковь святой Агнессы. Вы же знаете эту историю? - Мортимер обвел присутствующих взглядом человека, убежденного, что говорит о самых широкоизвестных вещах. - Ну, ту самую, о святой Агнессе и садовнице, оплакивающей свои цветы? Эта женщина, Мария (кажется, всех женщин во всех легендах, зовут Мариями), горевала о своих цветах, что погибали от дурного влияния магии, печать которой осталась на городских улицах после Римской бойни, и не было силы, способной остановить это увядание. Она так искренне оплакивала их, что ей явилась святая и остановила увядание своей силой. Ходят слухи, что на рассвете, в то самое зыбкое время, между светом и тьмой, можно даже увидеть ее, святую Агнессу, с пением ходящую между цветов и поливающую их из лейки. Морин моргнула и перестала смотреть на Карлу, переключившись на братца, затеявшего рассказ. - Я никогда о таком не слышала. - возразила она на заявление, что об этом должен знать каждый. - Так или иначе, - Мортимер сделал неопределенное движение рукой. - незабудки действительно цветут перед этой церковью каждое лето, до сих пор, независимо от погоды. Уже почти тысячу лет. Жаль, нет времени убедиться лично. Он наткнулся на этот синий взгляд и повис на нем, словно это была единственная постоянная в завертевшемся, утратившем гравитацию мире. Невольно, безотчетно он одними губами повторил ее имя, пытаясь сопоставить оторопь, охватившую его, с незнакомым звучанием «Мори́н». — Позировали ли вы когда-нибудь для портрета?.. Ой, простите, я не представился. О-ля-ля. Николя… ха-ха-ха… вы заметили? Рифма. Оля-ля… Он обвел взглядом всех этих обладателей инсигний, стушевался и, прокашлявшись, потупил взор, наконец-то произнеся ожидаемое от него: — Николя Буджардини. Художник. Портретист. Шляпу он, оказывается, давно держал в руке. А знака ведьминской принадлежности сеньоры (или сеньориты?) Смитт попросту не заметил. В последний момент Морин поймала застывший на ней взгляд и это выражение лица... Она много раз видела такое прежде. Бледные щеки залил румянец. - Простите. - это случалось довольно часто. И каждый раз она раскаивалась. Раскаивалась в том, что совершенно не могла контролировать. - Простите, что? - это уже вклинился братец. Очевидно, такой поворот беседы вогнал его в легкий ступор. Морин же напротив оживилась. - Нет, сэр, никогда. - призналась она и тут же огонек интереса зажегся в глазах. - А почему вы спрашиваете? Шутка с рифмой выдалась не то чтобы очень удачной, если судить по физиономии мистера Смита, но юная ведьма серебристо рассмеялась. - Это комплимент, Мортимер? - она обернулась, как бы ища подтверждения своим словам. - Да. - натянуто улыбнулся братец. - И, поправьте меня, если мне показалось, но, по-моему, вы еще и пяти минут не знакомы. Не рано ли? Для такого рода комплиментов? Их лондонского наставника, наблюдай он свою ученицу в течении этих пяти минут, удар бы хватил. Оставалось только прямо спросить, кто он еще и чем полезен Инквизиции, но это была такая грубая бестактность, которую Беатрис не могла проявить никогда в жизни. А Морин могла и даже уже собиралась задать соответствующий вопрос, но сеньор художник пояснил все сам. - Так вы артефактор! Потрясающе. - она восхитилась. - Да уж. - согласился брат, но его, похоже, потрясала вовсе не профессия этого господина. Что ж, это объясняло практически все. Ремесло артефактора, таинственное и эффективное, весьма высоко ценилось в святой инквизиции. - Благодарю, мисс Морин, редко такое говорят про них, - снова доброжелательная, чуть потеплевшая улыбка. - Это дивный комплимент из уст ясноглазых фэйри Туманного Альбиона. - Взгляд возвращается на брата. - Надеюсь, солнце Италии будет ласково к вам обоим. Морин просияла. - Вы очень добры, Рафаэль. И. - Молодость - не порок. Все люди когда-то были молоды. - от ее брата. С тех пор, как он получил, наконец, свою инсигнию, тема возраста почти перестала его беспокоить.

Мортимер, похоже, был слишком занят, чтобы уделить внимание кузине, а Морин слишком поглощена ожиданием грядущего, и не замечала взглядов, направленных на брата. - Освальд Итан Вуд, можете обращаться как будет удобно. -Добавил он кивком поприветствовав остальных. -Уверен, что смена климата в скором времени пойдёт только на пользу. - Благодарю вас, мистер Вуд. - сердечно улыбнулась юная ведьма. - Мне кажется, я уже ощущаю его благотворное влияние. А вы... тоже служите в Инквизиции, сэр? Спросила и оглядела сюртук господина в круглых очках, в поисках какого-нибудь знака или нашивки. Знаков не было.

- Рафаль Солейн, - поклонился маг крови всем участникам, обозначив ударение в обоих случаях на последнем слоге, и из вежливости продолжил на английском с лёгким акцентом - то ли французским, то ли итальянским: - Добро пожаловать в Италию, мисс Смит, мистер Смит из Лондона. - Перевёл взгляд на остальных. - Леди, джентльмены. - Из Лондона и на службе Инквизиции. - счёл нужным добавить интеллигентно харизматичный и молодой мистер, очень естественно, как бы между делом (а на самом деле, просто не имея сил отказать себе в этом маленьком хвастовстве), отводя чуть в сторону полу пиджака, где на внутренней стороне, закреплённая специальной булавкой, всякому, готовому смотреть, виднелась инквизиторская инсигния. - Мортимер. - дополнительно представился инквизитор. - А сестру мою зовут Мори́н. Это то, что он счёл нужным добавить о себе, и все так же естественно и даже небрежно запахнул пиджак, снова скрывая овал из серебра размером с ладонь. - Польщён знакомством. - Рафаль? - переспросил музыкальный девичий голосок, видимо, греша на возможный языковой барьер. - Это как Рафаэль? Морин вгляделась в лицо мага крови, кажется, совершенно не стесняясь смотреть незнакомому человеку в глаза так долго. - У вас очень красивый цвет глаз, сеньор Солейн. Никогда такого не видела. - немедленно поделилась она сделанными выводами, с тем видом, с каким сообщила бы солнцу, что оно, это же очевидно, радует всех живущих на земле одним своим наличием на небосводе. - Это Рим, мистер Смит. Лето всегда испытывает стойкость его гостей и жителей. - Несомненно. - вежливо согласился Мортимер, делая вид, что не замечает бестактного поведения сестры. - Но мы - дети Туманного Альбиона, жара губительна для нас, как железо - для фэйри. Инквизитор самого младшего, седьмого, ранга тонко улыбнулся. Ирония заключалась в том, что действительно было в них нечто от сказочных созданий, так сразу и не сказать, дурных или хороших. Пожалуй, непредсказуемость была наихудшим из вариантов. Морин, похоже, немного освоилась. Она сделала несколько шагов в сторону дивана, и чтобы закрепить успех, брат первым занял место рядом с дамой в мужском костюме и в элегантной, хотя тоже далеко не дамской, шляпке. Дама представляться не пожелала, но мистеру Смиту было бы интересно узнать ее имя, и теперь, приняв позу, подобающую джентльмену в обществе, с котелком, накинутым на колено, он вскользь глянул на нее, обдумывая, как бы удовлетворить свое любопытство и не погрешить при этом слишком грубо против этикета. Морин теперь ничего не оставалось, как сесть рядом с братом, по другую сторону от него. Чтобы чем-то занять руки и не мучить более нитку с жемчугом, она взялась за чашку: напрасно. Ни пить, ни есть не хотелось совершенно. Она посмотрела на Беатрис, но та сосредоточенно молчала, ожидая, что будет дальше и юная ведьма опустила глаза в пол. - Вы бывали прежде в Риме, сеньора? - кажется, Мортимер пришел к некоему компромиссу внутри себя и полуобернулся к Карле. - Вот мы с сестрицей здесь первый раз и, должен сказать, это поразительное место. Забросив в омут этот камешек, он стал терпеливо, с вежливой заинтересованностью, ждать, когда пойдут круги по воде.

Roma Aeterna* Так называли его еще до рождества Христова. Еще до того, как вполне реальные, а вовсе не фантазмы обезумевших писцов, каковыми могли показаться, чудовища впервые вторглись в этот мир, швырнув его тем самым в магический водоворот: или погибнет, или выплывет, третьего не дано. Град на семи холмах. Средоточие человеческих достижений. Незыблемый ковчег завета, в котором Инквизиция черпала свою силу, откуда разворачивала свои крыла над землей, одним мягко обнимая, защищая послушных чад своих, а другим, словно стимфалийская птица, разя непокорных или врагов. Город Цезаря и Нерона, Рафаэля и Караваджо, Микеланджело и Челлини, и даже супругов Гарибальди. Город, выдержавший почти тысячу лет назад страшную и кровавую битву, прозванную позже бойней. Словом, неординарное место. Инквизиторы Рима приняли всех троих в свои надежные руки, стоило им лишь ступить на итальянскую землю с трапа дирижабля. Столь выразительная предупредительность произвела чрезмерно сильное впечатление на Морин. - Нет-нет, нам одну комнату. - качнув головой, Мортимер указал на себя и сестру, за мгновение до того, как их распределили во временные жилища. - Долго объяснять. Поверьте, так будет проще. Сопровождающие лишь пожали плечами. Фигурально и натурально. На этот счет никаких особых указаний не поступало. Послеполуденный средиземноморский зной утомил бы и более выносливых путешественников. Белокожие, привыкшие к дождям и туманам, Смиты были бледны куда сильнее, чем обычно, и если на юной мисс мало что могло отразиться в достаточной степени пагубно, то брат ее таким запасом стойкости не обладал. В комнате царила божественная почти прохлада, несравнимая с температурой воздуха на улице, наводящего на мысли о последнем дне Помпеи и вулканическом пепле, залежи которого стали для его жителей одновременно музеем и могилой. Мортимер рухнул на кровать и проспал не меньше двух часов. Мог бы и больше, но предусмотрительно заведенный будильник прервал его отдых. Чувствуя себя, как и предполагалось, обновленным, он потянулся, что-то в плечах тревожно хрустнуло. - Так и сидишь?.. Сестра все так же смотрела в окно, за которым агрессивно-зубчатые ряды вечно-зеленых кипарисов впивались острыми вершинами во все, до чего могли дотянуться. Рука нервно перебирала жемчужинки на длинной, до пояса, нитке: с этими бусами Морин почти не расставалась, не без оснований считая, что жемчуг к ней идет. Кроме того, это был подарок. - Волнуюсь. - призналась она, деревянно полуобернувшись. - Поскорее бы. Мортимер вздохнул, ожидая подобного. - Я буду с тобой. Рядом. - вполголоса сообщил он сестре по секрету, когда проходил мимо нее, к внушающему трепет своими летами и вместимостью чемодану. - Тебе нечего бояться. Ломкие пальцы неловко дернули очередную бусину и отстали, Морин вымученно улыбнулась. У нее на этот счет имелось свое мнение. *** - Нет. Это невыносимо. В черном я похожа на монашку! Я больше не стану это носить, даже не проси. Папа Римский ходит в белом, к чему этот вороний антагонизм? Мортимер оторвал глаза от книги, которой пытался развлечь себя. Собравшись, он коротал оставшиеся полчаса до выхода так, как привык. - На монашку? Ты?! - он вдруг захохотал, заразительно и неудержимо. Потом встал и тоже подошел к зеркалу, взглянул на отражение. Затем, с любовью, на сестру. - Ни один цвет в мире не сделает тебя похожей на монашку. - со всей доступной ему убедительностью заверил он. - Но изволь. Антагонизм и впрямь вызывающий. - Так значит, ты не против? - смех вовсе не показался ей обидным. - В пределах разумного. - предостерег мистер Смит воодушевившуюся девицу, поднимая указательный палец вверх. - Это же Ватикан. Просияв, Морин окончила сборы через десять минут, продемонстрировав невероятную скорость и несколько уступающую ее любимой кузине разумную практичность: узкая юбка достигала середины невысокого каблучка ее туфель. В машине не говорили, здесь, наконец, волнение передалось им всем. Учитывая стройность обеих своих спутниц, Мортимер вполне комфортно расположился посередине заднего сиденья, и теперь имел возможность смотреть в лобовое стекло. Безопасность здесь была поставлена на самом высоком уровне: неприметные ворота в тихих районах, секретные подземные тоннели, молчаливые вооруженные люди, весь вид которых просто не мог не внушить некоторого душевного трепета. И хоть такая работа, караулы в оружием в руках, сопровождение разнообразных, юных и не очень, незнакомцев, явно не была работой мечты новоиспеченного инквизитора, он от всей души проникся к обеспечивающим эту самую безопасность людям родственными чувствами. Да, именно так все и должно быть. В коридорах предположительно подземных ходов было пусто, шаги гулким эхом отражались от мрамора и позолоты, и, казалось, если все пойдет не так (что могло пойти не так, Смит знать не знал, но был уверен, что это очень возможно), никто не сможет засвидетельствовать, что они вошли сюда и больше не вышли. Подобные мысли подогревали кровь. Начальство четвертого ранга приковало к себе взгляд юной ведьмы, сеньор Паоло обладал весьма импозантной внешностью, и какими-то необыкновенными глазами. Ощутимый холод его голоса, когда сеньор инквизитор приказывал им подождать, резанул чуткий ведьмин слух. Она проводила его испуганным взором, а когда повернулась снова, оказалось, что они с братом стоят в дверях, а в белой, весьма роскошной, гостиной, уже находится не только Беа, но и несколько неизвестных ей человек. - Добрый... - юная ведьма запнулась, подбирая подходящее слово, и подумала, что стоило бы ей в свое время учить итальянский, но иностранными языками она пренебрегла в пользу иных наук, дающихся ей проще. - ...вечер? Скованно улыбнувшись, Морин продолжила. - Мы - Смиты. - весьма редкая фамилия. - Из Лондона. Трилистник на ее одежде избавлял от необходимости добавлять, кем ее саму считает большинство людей, и, вероятно, доставил некоторое количество беспокойства молодому, чуть старше них, господину, с которого с самого стоило бы немедленно написать портрет: взгляд ведьмы немного задержался на Николя, улыбка ее стала естественнее. Уже немного смелее она взглянула на другого мужчину, занявшего тактически верную позицию возле камина. На его одежде так же был знак, но иного рода. Слова брата о красивых итальянцах определенно оказались пророческими. Мортимер, стоя позади и справа от сестры на шаг, и ожидая, пока та последует примеру кузины и соберется с духом пройти внутрь помещения, приподнял в приветственном жесте обязательный котелок, и набросил на предплечье джентльменскую трость, с которой с некоторых пор не расставался, полагая, что та восполняет дефицит солидности, свойственный его возрасту. Одевался он всегда с большим вниманием к деталям, но сегодня явно желал произвести особенно хорошее впечатление. И перчатки. Разумеется. Без перчаток он на людях не появлялся. - Ужасная сегодня погода, не правда ли? - светским тоном присовокупил мистер Смит, галантно кланяясь и не менее галантно улыбаясь. Только здесь, когда закончились машины и коридоры, все они могли как следует разглядеть друг друга. * Вечный Рим (лат.)

Лондон. Несколькими днями ранее Хитрый, ни на что иное не похожий состав - мечта алхимика - из высушенного до песка суглинка, сенной шелухи и лошадиной шерсти, каменной пыли и древесных опилок, но более всего из сажи, копоти и прочих продуктов горения, он же Лондонский смог, он же Лондонская пыль, а после дождя, так и вовсе грязь; давно взял в плен этот город. Окутал его вязким облаком, скучными покровами, в редкий день позволяя вырваться из своих удушающих объятий к солнцу. Припорошенные этим сложносочиненным субстратом сапоги, высокие, под колено, из грубо выделанной черненой кожи, уверенно, не задерживаясь, поднимались по лестнице в одном из инквизиторских многоквартирных домов "на одно лицо". Сапоги притормозили на площадке третьего этажа и замерли в секундном замешательстве. Подкованная пятка высекла искру, а потом процессия двинулась к двери с круглой латунной ручкой и небольшой светящейся щелью у самого порога. Раздался стук и спустя время, недостаточное для того, чтобы зевнуть, дверь отворилась. - Мистер и миссис Смит, сээ... ? - эта буква, застрявшая почтительно между "с" и "р", растянулась до безобразия, вытеснив хвостовую часть. Сапоги вросли в зелёные, чередующиеся с серыми, ромбики плитки, устилающей общий коридор, превратившийся вдруг в зыбучие пески. В ладонях появился знакомый зуд, утолить который можно было, лишь выхватив из поясной кобуры револьвер. Увы, он здесь не за этим. - Сэээ... - приученный ожидать в своих странствия любых осложнений, к этому курьер оказался все же не готов. Зрелище, столь смутившее его душу, немало испытавшую на своем веку, и впрямь стоило того, чтобы уделить ему внимание. Дверь открыл совсем ещё молодой человек: высокий, подтянутый, в черном костюме, сверкающем белизной воротничке, и перчатках, которые носил всюду. Нельзя было сказать, что конкретно, но что-то определенно было в нем такое, что намертво примагничивало взгляд к насмешливому лицу и синим глазам. - Кто там? - раздался голос, более всего напоминающий нежный звон серебряных колокольчиков, и в дверном проёме показалось ещё одно лицо, женское. Каштановые кудри по локоть, бледная, с перламутровым отливом, кожа, ласковая улыбка и широко распахнутые глаза: возникшая на пороге девица в полной мере обладала тем же самым, магнетическим и таинственным свойством, столь некстати подкосившим годами испытанную стойкость курьера. Переводя взгляд с одной пары невозможно синих глаз к другой, и обратно, он беспомощно сглотнул. - Мисс. - изрёк синеглазый юноша после драматической паузы. - Кх-кх, что? - прочистив горло, переспросил курьер, пытаясь прояснить сознание усилием воли. - Мистер и мисс Смит. - с лёгкой усмешкой уточнил тот, когда истекли положенные несколько секунд. Он уже давно привык к таким вот неловким паузам и оставил бесполезные попытки сократить их, втягивая жертву их семейной особенности в разговор ранее, чем она будет к тому готова. А сестра - так и не смогла. Щеки ее залил мучительный румянец, она уставилась себе под ноги и тогда, наконец, гость ощутил, что самообладание в полной мере вернулось к нему. Морок растаял. - Письмо! - преувеличенно бодро отчеканил он и щёлкнул каблуками, таращась на стену, видневшуюся за плечом хозяина и стараясь более не допускать прямого зрительного контакта, во избежание. - Вернее, письма, сэр. Для мистера и мисс Смит. Извольте расписаться! - Хм. - означенный мистер слегка склонился и оставил на бланке довольно размашистый, и, несколько претенциозный, учитывая малопочтенный возраст, росчерк. Он улыбнулся теплее и отодвинулся, пропуская сестру. Та, почти не глядя, черкнула тоже. - Извольте получить. Лично в руки. По очереди курьер вручил два совершенно одинаковых, черных, как сама пустота, с серебряной каймой, конверта. На печати красовались две цифры, "3" и "0". Вновь щёлкнув каблуками, курьер ретировался. Ноги сами увлекли его вниз по лестнице. И только на первом этаже он вздохнул спокойно, утер тыльной стороной запястья проступивший на лбу пот и с досадою чертыхнулся. Это был воскресный вечер восьмого июля тысяча девятьсот двадцать третьего года. *** Мортимер держал угольно-черный конверт обеими руками и смотрел на него так, словно собирался воспламенить бумагу взором. С трудом заставив себя перестать думать о том, что может быть внутри, он поднял глаза на сестру. Морин кротко взглянула на него в ответ и сама закрыла дверь. Что толку гадать, когда можно узнать точно? - Вскроем одновременно? - спросила она, видя волнение брата. Тот кивнул. Кажется, вечерняя прогулка в обществе кузины откладывалась. ".. Мортимеру Р. Смиту... от Его Святейшества, Римского понтифика, Урбана V... Милостивый сударь! Соблаговолите прибыть... невзирая на возможные препоны... личная беседа... наиважнейшее событие... Всякому верному слуге Господа и Святой Инквизиции предписывается оказывать потребную и елико возможную помощь подателю сего..." И так далее, и тому подобное. "Писано: Рим, Ватикан, июля седьмого дня, сего года." Молодой послушник пробежал строки глазами в секунду, потерявшими обычную твердость пальцами перехватил бумагу, в горле пересохло. Потом перечел снова, впиваясь в каждое слово. Получить такое письмо, одновременно желанное и пугающее... Всякий знал, что это может значить. Сколько в этих строках чудилось ему прекрасного: встреча с сильными мира сего, тайные знания, ожидающие человека, способного приобресть их и хранить, но главное, заветный шанс проявить себя, доказать свою неоценимую полезность и горячую преданность. Получить, наконец, вожделенный кусок освященного серебра с крестом, увитым драконами! Он станет, да, непременно станет настоящим инквизитором с большой буквы "И" и это будет лишь начало пути... Уж по крайней мере, это позволило бы ему сравняться с безупречной кузиной. Несколькими днями ранее Беатрис, мисс Блэк, получила седьмой, самый младший в иерархии, ранг и заветный значок. Морин была так счастлива за нее, буквально светилась. Конечно, ведьме все равно никаких рангов не полагалось! Одному Богу известно, насколько счастлив за Беа был ее младший кузен, но следующие два дня Мортимер, ссылаясь на совершенно адскую головную боль, вечерами требовал полного уединения, отвергая любые предложения прогулок и иных невинных увеселений. Потом все вернулось на круги своя, но сейчас... сейчас этот жгучий клубок братского счастья зашевелился снова. Вот, лондонское руководство оценило его ниже, чем мисс Блэк, а тем временем, в Риме считают иначе. Осознание этого ложилось бальзамом на покрытое чумными язвами самомнение. Высокопоставленные римляне могли бы не трудиться, угрожая отлучением от церкви в случае неповиновения. Мортимер позволил бы отрубить себе палец за разрешение быть там и участвовать в событиях, о которых ровным счётом ничего не знал. Уже некоторое время он смотрел поверх темной, мерцающей в свете лампы, бумаги, но видел не книжный, набитый битком, шкаф, а нечто куда более впечатляющее и приятное. Очнувшись, счастливо - торжествующе - улыбнулся, и принялся читать чудесное письмо в третий уже раз. Морин присела на край постели и развернула послание почти с опаской. Недельной давности новость стоила ей изрядного количества душевных сил, а сейчас, похоже, они потребуются снова. Христов наместник в этом письме излагал все то же. Увещевания, приказ, угроза. Юная ведьма не радовалась открывшимся перспективам. Она дочла до отлучения от церкви и брови ее приподнялись вверх и сошлись ближе, придавая личику растерянное выражение. В висках вдруг застучало, а сердце сжало необъяснимым страхом: за что? Что она сделала такого, чтобы подкреплять команду сразу ударом кнута, а не куском сахару? От обиды мгновенно набежали слёзы, а внутренний голос, словно змей, искушавший Еву, прошептал: "Ты знаешь, за что. Не так ли?" Она знала. Но все в ней восставало против этого знания и полного бессилия хоть что-то изменить. И почему они? Ну в самом деле, что в них такого особенного, если исключить очевидные проблемы и неудобства?.. Сморгнув слезинку, мисс Смит сложила письмо от одного из самых влиятельных людей планеты и убрала в конверт. Перечитывать не хотелось вовсе. - Начинай собираться немедленно! - воскликнул двадцатичетырехлетний братец, выныривая из-за ширмы и потрясая письмом. - Быть может, мы прибудем самыми первыми! Крутнувшись на каблуках, Мортимер принялся, о ужас, водворять хаос на своей упорядоченной во всех смыслах половине комнаты, швыряя во мгновенно извлеченный из-под кровати чемодан, тот самый, с которым они выехали из Заповедника несколько лет назад, и который, при должной настойчивости, мог бы вместить их обоих, разумеется, частями; вещи, которые должны были пригодиться ему в нежданном путешествии. Гардероб мистера Смита не уступал по объему гардеробу модной барышни, посему, следовало ускориться. - Хорошо. - все так же кротко, но без должного энтузиазма, отозвалась сестрица, продолжая сидеть, чопорно сложив ручки на коленях. Они будто обменялись привычными ролями. - Ну что такое? Ты сама на себя не похожа. Выглянув из-за ширмы и увидев выражение лица сестры, Мортимер несколько подрастерял боевой настрой. Он подошел и приобнял ее за плечи. - Ты разве не хочешь увидеть Рим? Это же Рим, глупышка! Вся история человечества за последние несколько тысяч лет. Дворцы и фонтаны. Камни, омытые реками крови, истекшей по воле твоих сестер по ремеслу.. - не мог удержаться, и не ввернуть что-нибудь этакое. - Ну, двоюродных сестер, конечно. Морин взглянула на шутника сердито. - Я не настолько люблю историю. - она поджала губки и снова уставилась прямо перед собой. - Ну хорошо, но... но... - братец лихорадочно сортировал в уме подходящие аргументы. - ты только подумай, как там красиво! И тепло. Южное море, оливки, великолепные картины и статуи. Живописные итальянцы, с которых хоть сейчас пиши портрет. - он чуть повернул сестру к себе за плечи и заглянул в глаза. - И итальянки, конечно, тоже. Но на них смотреть буду я. В улыбке блеснули зубы. Морин не удержалась и улыбнулась тоже, в душе уже смирившись. Конечно, она сейчас же соберется и поедет. Отказаться? С тем же успехом можно повесить на шею жернов и прыгнуть в Темзу. Как бы там ни было, мисс Смит не настолько была меланхолична, чтобы всерьез размышлять об альтернативах папскому приказу. Что же до красоты... это было как раз то, что всегда привлекало ее внимание. - Спасибо. - на секунду головой коснулась братского плеча, прикрыв глаза. - Но знаешь, мне будет очень не хватать Беа. Через час выяснилось, что Беатрис Блэк, соседка, подруга и кузина, а по совместительству еще и поставщик домашнего печенья, получила точно такое письмо и они едут втроем. От такого удара барометр чувств мгновенно вернулся отметке, на которой пребывал пять дней назад. *** Утро понедельника Билетов на ближайший рейс самого быстроходного современного транспорта - дирижабля - следующего в Италию, разумеется, не было. Единственный, не имеющий исключений, закон жизни гласил: "все, что может пойти не так, именно так и пойдет." Однако, здесь, впервые, и, вероятно, не в последний раз, оказали свое мистическое влияние загадочные черные письма. Стоило лишь извлечь их на свет божий, как билеты немедленно нашлись. Вскоре троице предстояло подняться на борт дирижабля первой категории "Южная алмазная стрела", маленького и быстрого, как оса, с каютами только повышенной комфортности для солидных пассажиров; следующего по маршруту "Лондон-Париж-Рим-Тунис-Алжир-Мадрид-Лиссабон-Париж-Лондон". Отправлялись во вторник, десятого июля, в восемь часов утра. Каких-то восемнадцать часов полета до места назначения. Целых восемнадцать часов. - Ты не напишешь маме, что мы уезжаем? - вполголоса, робко поинтересовалась Морин. - Нет. - брат даже не обернулся, но сестра отступила на шаг, ожидая подобной резкости. - Полагаю, ей сообщат и так. Но если хочешь... - Мортимер коротко взглянул на сестру, лицо его выражало лишь досаду на все, что отвлекало от цели. - ...напиши сама. У меня нет желания. Морин и сама теперь досадовала. К чему задавать вопрос, на который и так знаешь ответ? Но время от времени, она все равно пыталась. - Знаешь, я ужасно боюсь лететь на этой штуке. - потусторонним голосом произнесла мисс Смит, следуя в кильватере за братом, проталкивающимся через вокзальную толпу с заветными билетами в нагрудном кармане, словно сомнамбула. - Ну что за ерунда! - пробормотал Смит и подставил локоть особенно незадачливому прохожему, того и гляди собьют. Стало чуть свободнее, он подхватил сестру под локоток, и повлек прочь. - Раньше ты не боялась. - Раньше я и не летала. - справедливо заметила юная девица, покладисто шагая туда, куда велят. - Они ведь падают. А чем выше летишь, тем хуже... Мортимер смерил спутницу чуть насмешливым, обычным своим, взглядом. - Паденье - неизменный спутник страха, и самый страх есть чувство пустоты. - изрек он в рифму, задумчиво прикусил губу и добавил. - У нас нет времени. На поезде слишком долго. И потом, я уверен, мы не разобьемся. Мы просто не можем разбиться. Не в этот раз. *** Вечер понедельника Стрелки на круглых настенных часах сдвигались неумолимо и, в то же время, невыносимо медленно. Восемь часов пополудни. Девять. Десять. Между десятью и одиннадцатью часами вечера каждая минута шла по курсу десять за одну. Грозовые тучи перед закатом раздробились, позволив солнцу немного поиграть краской, и то плеснуло, словно из ведра, желто-малиново-алой жижей. Отразившись от горного массива облаков, свет обрушился на крыши и стены, взрывался в лужах и оконных стеклах. Светопреставление Морин совершенно пропустила, хоть все это время неотрывно глядела в окно, пока все не закончилось. Глухая темень кое-где рвалась газовыми фонарями, в комнате же властвовала безраздельно: хозяйка не зажгла ни лампы, ни свечи. "Ты же обещал." - эта мысль расчерчивала зацикленный разум, как молния чертит на черном небе. За спиной у нее стояли собранный загодя чемодан, в котором брат уложил все сам, так, как считал правильным и удобным, вместительный саквояж, и две совсем небольшие сумки с необходимыми в пути мелочами. На рассвете они должны были, как договорено, сесть в кэб, и вскоре улететь в Рим. Часы безразлично отстукивали время, стрелки повернули уже на полночь. Мортимера не было дома. "Обещал мне, что никогда..." И следом совершенно безумное: "Ушел." Ушел навсегда, избавившись от чудной спутницы жизни, которую он не выбирал, но которую ему навязали с рождения. Успев погрузиться в самые темные глубины отчаяния, порожденного подспудными страхами, Морин вдруг обрела почву под ногами: в замке повернулся ключ, однако, укор, готовый уже сорваться с языка, умер на месте. Мортимер вошел медленно, прикрыл за собой дверь, бросил котелок на тумбочку, но промахнулся, и тот скатился на пол. - Господи, ты болен? Что случилось? - забыв обо всем, о чем думала последние сто тысяч бесконечных минут, Морин почти подбежала к нему, и коснулась рукой лба, не обнаруживая, меж тем, никаких признаков болезни, помимо прохладной испарины и резкого запаха. - Ты пьян? Видимо, столько всего отразилось сразу в ее лице, что брат тяжело вздохнул, потом неловко растянул онемевшие губы в улыбке и издал звук, отдаленно напоминающий смех. - Прости, милая сестрица, я тебя подвел. Клянусь, это не моя вина. Я... - он запнулся, качнулся в ее сторону, но девушка рефлекторно отступила назад и это несколько отрезвило опоздавшего. - ...не мог. Приказали немедленно явиться, я не мог... Он в самом деле не мог. Никак не мог рассказать ей, что наставник буквально за шиворот схватил его на ступенях дома, где он был, как полагается, вовремя, ни минутой раньше, ни минутой позже. Как обещал. Поймал и без всяких объяснений велел садиться в с ним машину. Как молчал и загадочно ухмылялся по дороге, а Мортимер был слишком горд, чтобы спросить первым. Как его ввели в комнату, где, торжественные и мрачные, стояли служители Инквизиции в парадной, большей частью черной с нашивками серебром, форме. Как чуть позже они же приятельски хлопали его по плечу и чуть ли не под руки вели в один надежный проверенный кабак, где можно было бы "культурно отметить", а на пару робких отговорок отвечали смехом и сочувственным признанием, что мистер Смит чрезвычайно заботливый брат. Мистеру Смиту чудилось в этих признаниях что-то не то, но что, он распознать не мог, как не мог и отказать этим людям. Он не имел права произвести на них не то впечатление. Это его святая обязанность, как и все остальное. И потом, разве это что-то дурное, пропустить стаканчик другой? Разве он не мужчина и не может распорядиться хоть часом своего времени по собственному желанию?... - Прости, Морри.. - сейчас, глядя в сестрины глаза, он чувствовал себя сволочью, знал же ведь, каково ей придется. - Я тебе что покажу, ты все сразу поймешь. Из внутреннего кармана, где обычно покоилась маленькая черная книжечка и огрызок остро наточенного карандаша, Мортимер извлек нечто, бережно завернутое в белоснежный платок, развернул и положил на ладонь, и сам уставился туда же, как завороженный. Морин ахнула, прижав ладошки к щекам, и немедленно забыла все, чем была недовольна. - Тебе дали ее. - Да. - чуть хрипло отозвался брат. - Перед отъездом я должен был успеть ее получить. На ладони лежала новенькая серебряная инсигния. Гибкие, словно кошки, дракончики, оплетали готический крест, поблескивая серебряными же глазками, отражая в темноте остатки уличного света. Без слов Морин крепко обняла потерявшегося и, к счастью, обнаружившего себя, брата. Всего на одну секунду. - А теперь спать. Спать! До рассвета оставалось совсем немного времени.

У меня после первых двух драгонаговских игр яркость впечатлений пошла предсказуемо на спад. Вроде бы все примерно одно и то же, привычка, все дела. А потом, неожиданно, случилась "Сорока" и так мы с ней вошли в резонанс, такую я словила эмоциональную бурю, что прямо вах. После этого тоже так все ровненько, спокойненько в целом, без глобальных потрясений, и тут меня нашел "И пришел паук". Вштырило так, что до сих пор не отпускает (немалая заслуга здесь, кстати, тех самых "терпимых" писаний, которые можно читать без специального бумажного пакетика. Значимая часть моего игрового счастья в них заключена, между прочим!). Так что надо просто дождаться ту самую свою игру. И тогда снова накроет, зуб даю)

По моему опыту, от порядкового номера игры не так много зависит) Иногда, сто двадцать пятое по счету, оно ТАК выстреливает, что потом несколько лет мысли к этому образу возвращаются, ностальгия сильнейшая и все такое. И происходит это совершенно бессистемно, прогнозировать ничего не получается, что, пожалуй, идет только в плюс впечатлениям)

Для этого у нас и есть архив, где в любой момент можно освежить воспоминания любого срока давности :3

Да ладно) человеческая память несовершенна, это нормально. Не можем мы помнить прямо все) Я напрягаюсь уже тогда, когда вспоминаю, сколько и какие игры провела. А персонажей-то больше)

Тот случай, когда человек умный не вообще, а только в своей узкоспециальной области)

Довольно странно было бы поступать иначе для разумного человека. Всё-таки разумный человек должен понимать, что человеческие представления о мире вокруг нас, о причинно-следственных связях, о месте человека в мире, развивались тысячелетиями, пока стали такими, как сейчас. И если для нас те же фэйри - сказки для детей/глюки психически неустойчивых взрослых, то для людей того времени - это вполне себе объективная реальность. Как для исландцев времен саг не было ничего неправдоподобного в рассказах о великанах, восставших мертвецах и всяком таком. Так что дама ведёт себя исключительно адекватно) что не может не радовать.

Прелесть какая, однако!) И таки да, история с именем часто работает лакмусом) не только в книжках) *в ужасе* это переводится так, как я подумала? •_•

*видя портрет, падает со стула* кудряшки! :3 Меш, до чего интригующие диалоги, здорово) прям оторваться не могла)

Значит, выбрать из предлагаемого ассортимента что-нибудь особенно ужасное и читать до тех пор, пока не отворотит?))

Гоблины-иудеи с пейсами, это конечно Отзывы Шеллти часто вызывают желание бросить все и срочно читать то, о чем шла речь^^

После просмотра с дубляжом желание пойти в кино определенно усилилось хD

Несомненно, этот трейлер гораздо круче первого. Вижу-вижу самоиронию, это хорошо^^ И до чего же хороша ведьма. Ради нее, разве что, сходить?)

В детстве бредила морскими путешествиями, парусниками и историями про пиратов, и сейчас, в общем, не совсем попустило, так что решила приобщиться. Пол Беттани в роли доктора неподражаем) лучше него там только сами парусники. Борьба за живучесть очень натурально показана. Несмотря на то, что вроде бы постоянно идёт какое-то действие, остаётся ощущение некоторой затянутости. Ну и Рассел Кроу, будем честными, все мы смотрели Гладиатора и точно знаем, что он может лучше. Капитан неплох, но не более того) Есть там ещё одна вещь, которая даже лучше доктора и кораблей, на самом деле. Это музыка. Прекрасный дуэт скрипки и виолончели. Все музыкальные номера - восторг души. В целом, не скажу, что потрясло, но кино очень хорошее. Фанатам капитана Блада настоятельно рекомендую, военные хитрости там в лучших традициях Сабатини)

Да, я думаю, эротическую сцену со словом "чебурашка" ни один Нобелевский лауреат по литературе не осилит. Это за гранью человеческих возможностей о.о

Вот это состав о.о И, главное, ни одного кадра не показали, негодяи!)

Крутая шляпка^^

Слово на букву "ч", о, Господи... Выносите меня, я все хDD Слово на букву "ч" уделало даже громоотвод)) Стивену нашему Кингу стоило бы подать на эту даму в суд. А то, понимаешь, писатель, которого заперли и насильно заставляют работать.. ноги ей там редактор не переломал?)

Полагаю, "романы" при таком практичном подходе, получаются столь же высокохудожественные, как мытьё посуды (подметание полов, чистка картошки, etc.) Во Булгаков дурак-то был, Мастера и Маргариту, зачем-то, десять лет писал) когда можно было каждые два месяца шедевр выдавать.)