Meshulik

- Для утоления интеллектуального голода, - откликнулся Рафаль. - Мне никогда раньше не приходилось работать с артефакторами, вот и интересно. А ваше искусство сочетает эстетику и утилитаризм, - искренне польстил маг. - Заметили, что огнестрельного оружия при них нет? Вот я и задумался, забрали они, потому что демоническое оружие лучше? Потому что у них испортилось? Или уничтожили? Но последний вариант отпадает. - А... - ответил Николя спустя долгую паузу, потребовавшуюся для осознания, что схема - это схема и ничего особенно страшного не произошло. - Извините за молчание, мы только что... то есть сеньор Мортимер только что что-то весьма успешно включил. А... не совсем понимаю, как это "работали". Я, видите ли, не очень осведомлен о роде вашей деятельности. Но Буду рад рассказать всё, что вас интересует. Э... как-нибудь. Наверно, все же всё оружие не уничтожили. Я о таком не слыхал. Но мы, сеньор Рафаль, в городе, где всё может быть. А сейчас прошу меня извинить... Николя отвлекся на своих спутников, которые что-то обсуждали рядом со схемой.

Николя никуда не отошел. В конце концов, механизм был артефакторным. Он хотел было предложить его вообще не трогать, пока не найдется какой-то информации о нем... но сеньор Мортимер решил иначе. Оставалось только проконтролировать, чтобы Плетение не выкинуло какую-нибудь штуку. К счастью, это была всего-лишь какая-то схема. х

- Сеньор Буджардини, а может ли артефактор полностью уничтожить огнестрельное оружие? Или до какого самого... "неработающего" состояния он может его довести? Николя, разглядывая камешки у себя под ногами, переступая через стыки плитки, покрывающей дорогу, будто по ней есть кому ходить, хоть местами и проросла трава, приподнял брови с видом ученого, у которого вдруг поинтересовались, есть ли другая жизнь во Вселенной. - Ну... сеньор Рафаль, если позволите, - фамилию француза он намертво позабыл, поскольку последний раз они общались вроде как где-то неделю назад, и то вопрос решился без его, Николя, участия, так что за впечатлениями этой бурной недели кое-какие сведения затерлись в дырявой памяти художника. - вопрос скорее умозрительный. Артефакторика - не кочерга, которую кто-то может погнуть, а кто-то нет. Это просто... как крылья. Как дар. Кто-то владеет, а кто-то нет. Мне ли вам объяснять, что у вашего дара возможности безграничны. Ограничены ли возможности у вас? Полагаю, не дойдя до конца... Он поднял голову и обозрел лестницу, ведущую к перрону. Пока что никого видно не было. Помолчав, он кивнул вопросительно Мортимеру: что тот думает, стоит ли подняться. Да они ведь за тем и пришли. Артефактор поставил ногу на первую ступеньку... - Я могу заклинить чужое оружие, но я, простите, не имею склонности портить вещи. Я их созидаю. Он прокашлялся. - Извините. Кхм. Неизвестный, но убедительно способный артефактор, который предположительно сопровождает Харрингтонов, испортил оружие, заранее установив в нем механизм для поломки. О том, чтобы уничтожить полностью пистолет Плетением... Такого я не слыхал. Но этот город и мне уже подкинул не одну загадку по моей части. Так что... Кто знает. А зачем вам собственно это нужно знать? Последний вопрос было бы полезно задать первым. Что же, сеньор Буджардини и правда все последние дни много размышлял именно о загадках и новых горизонтах артефакторного Плетения. Простительно, что он готов был прожужжать этой темой уши первому же добровольцу. Но однажды я уговорил мальчишку, чистильщика обуви, почистить мне ботинки бесплатно. Это считается? - Это может стать незаменимым навыком для переговоров с местным населением, сеньор Мортимер. Лестница кончалась. - Странно, что тут совсем нет пыли, - спустя некоторое время пробормотал Николя под нос. – Тоже артефактное? – зачем трогать самой, если для этого дела есть прекрасный, крепкий инквизитор? Которого ещё и не жалко. - Опять эти нити, - Николя остановился в нерешительности. - Вот интересный вопрос, умозрительный ничуть не меньше, чем заданный сеньором Рафалем: бомба это или же механизм управления вагоном? Что думаете, сеньор Мортимер?

У сеньора Мортимера было впереди много возможностей спросить, чем продиктован был выбор артефактора. Впрочем, важны не причины, а следствия. Выбор был сделан. И история продолжилась по одному из возможных направлений. Как известно, сослагательное наклонение в ней обесценено. Так что и сеньор Мортимер был по-своему прав, не задавая вопросов. Нелишними казались вопросы, как найти то, что им нужно. Вопрос с заковыркой: никто не знал, что им нужно. - Нужно бы убедиться, что никто больше не уцелел, - обеспокоенно поделился он своими намерениями со спутником. Оглянулся на Шери, кивнул, давая понять, что они не будут спешить, что дождутся ее. - Если вдруг... сеньорита Шери поможет нам прийти к взаимопониманию. Надеюсь. Вы никогда не пытались, сеньор Мортимер, убедить беспризорника во вреде курения?

Николя, вы не могли бы проверить вагоны наверху? Не в одиночку, разумеется. Вдруг с затором из вагонов можно что-то сделать. Николя отвлекся от созерцания под новым углом зрения жертв расправы... - Конечно, сеньорита Беатрис. Сеньор Мортимер, Сеньорита Шери, не составите мне компанию? Если что-то найдем там помимо известных механизмов, ваши знания могут пригодиться. Рации у нас с собой, - артефактор потряс указательным пальцем в ухе. - Если понадобится помощь, дадим вам знать, господа.

Красивая женщина с редки именем Агата ждала внимания, сочувствия и ухода. Его спутники искали ответов на свои вопросы. А сам артефактор провожал взглядом, полным ненавязчивого внимания, Шери. И даже последовал за ней в некотором отдалении. Да. Волки. Он обратил на них внимание раньше. А теперь заметил не только лишь следы чьей-то враждебной воли, остановившей их тела, но и их собственную волю, попранную. Крылья - не стигма. Легкий ветер. Возможно, парижские друзья не сразу бы признали в выражении лица Николя его-прежнего. Он отступил назад, отвернулся, глядя на застывшие вагоны. Может, там кто-нибудь уцелел? х

Он смотрел в глаза ей. "Ведь ты знаешь, на чьей стороне моя рука. Мое слово сейчас весит моего обещания. Ты все знаешь". - Я...его слышала. Большой...заботливый. Грустит, что не может...помочь лучше. Показал, как сделать нить. Я не поняла, что вы по ней...пришли. Прости...те... Он обернулся на женщину. Хотел спросить, как это, как сделать нить? Как сделать белую нить? Беатрис не позволила бы расспросить, но он и смолчать не мог. - Кто-то другой показал? Странно. Сеньора не артефактор? - вопросил он Шери с сомнением в голосе. - Может быть, это не Плетение, а что-то. Иное?

У Николя было прекрасное средство против артефакторных бомб. И спокойная уверенность в том, что средство это наилучшее. Увы, его опередили. Но... хм. Он не собирался искать виноватых и подсчитывать чужие проколы. Бомба была обезврежена. Когда ищешь врага, враг сам находится. Когда долго целишься из пистолета в пустоту, однажды появляется цель. Когда ищешь жертву, находится и лицо, по которому можно с такой сластью ударить наотмашь. Но от страха и неизвестности всегда ищешь же. От ожидания, что кто-то ударит первым. - Прекратите, - предложил художник, приблизившись к слишком эмоционально настроенным спутникам. - Всё кончено. Сеньорита Шери, эта... как вы сказали, Агата? Какое редкое имя. Она в добрых руках. Не волнуйтесь. Никто не хочет причинить вред сеньоре. Верно? Бомбы - они, знаете, иногда взрываются. Сеньорита Карла спасла ей жизнь. Может быть.

Странно, что так далеко протянута нить. И привела ровно сюда. Либо это западня, либо... Он заметил в тонкой, измазанной белой кровью, какой-то полупрозрачной ладони девицы что-то... камешек. Обмотанный артефакторной белой нитью. Редкий цвет. Но в этом городе он именно и встречался. И на вокзале... и теперь вот здесь. - Я не знаю, что это, сеньорита Беатрис, но взгляните. По всей видимости, именно эта особа провела сюда нить... Ариадны... Николя огляделся и мрачно поинтересовался у универсума: - Но где же тогда Минотавр?

Николя уже не удивился очередным следам убийств и расправы. На этот раз они совсем немного не успели. Может, это один из поездов, который покинул вокзал? Куда же он шел? Какая-то женщина была еще жива. Наверняка сеньорита Беатрис или сеньор сангвинар о ней позаботятся. В этом смысле на обоих можно было совершенно положиться. Его внимание привлекли волки. Точнее, их трупы. И снова, как однажды уже раньше на вилле Донато, кто-то сначала обездвижил живые тела, а только лишь после хладнокровно их расстрелял. Он достал бутыль с водой... Диавол. В ней давно уже была не вода. Предложить женщине вина он не решился. Неизвестно, как она вообще на него отреагирует. А на Святую магию Беатрис? По крайней мере Беатрис сможет осмотреть ее раны. Он ожидающе оглянулся на экзорцистку.

Где он спал - осталось неизвестным, но совету чересчур заботливой сеньориты Беатрис он так и не последовал. Проспав где-то, неизвестно где, до часу ночи, он внезапно проснулся. И вскоре Николя втащил на крышу матрас, подушку, одеяло и свой сундучок. В комнатах ему не спалось. А на крыше он хоть и не смог уснуть, зато занялся привычным делом. Шесть часов кряду что-то мастерил. Разумеется, к всеобщему подъему он страшно не выспался.

Неизвестно, по поводу чего Николя расстроился... Но все же не стал спорить. Все его красноречие иссякло на какие-то внутренние диалоги с самим собой. Какая разница, где спать, если спать не хочется? - Конечно, - промямлил он, сползая с подоконика и оборачиваясь, словно в плед, в трофейное одеяло. - Антидемонический амулет мне не удался, я бы воздержался повторять этот опыт. По крайней мере в ближайшее время. Сложная артефакторика... - он поморщился. - Не для нашей неприкаянной жизни сейчас, сеньорита. Но я приму к сведению ваши советы. Доброй ночи, сеньорита Беатрис. Благодарю за эту беседу. Обращайтесь за любой помощью. Зачем-то я тут есть... в конце концов.

- Пока мы не поймем, как закрыть демонам дорогу на Землю окончательно - да, - кивнула Беатрис и в этом "мы" проглянули вдруг твердость и решимость настоящего экзорциста на службе Инквизиции, Церкви и самого Господа Бога. ... И что тех же Харрингтонов нельзя было упускать. А он вдруг увидел в этой девушке вдумчивый и спокойный ум. Из трех рассказов ему пока этот был понятнее и ближе всего. Николя поворочался, но так и не покинул своего належенного места на подоконнике, но повернулся, опираясь о стену, полуприсев, так, чтобы было удобнее смотреть в полутьме на свою ночную визави. - Не беспокойтесь обо мне, дорогая сеньорита, видели бы вы гостевые покои прихода, где мне пришлось проспать с месяц, пока я не закончил полноростное полотно тамошнего причетника. Интересный человек, кстати, любил смаковать истории о геенне огненной и адских муках, уготованных грешникам. Пришлось после неделю провести на водах для восстановления нервов. Даже работа в анатомическом музее, где приходилось до тошноты зарисовывать рассеченные органы для анатомического атласа, и то показалась милой тренировкой штриховки. Он потер лоб умелыми пальцами мастера, попытался вспомнить, о чем бишь он. - А, да. Полагаю, раз вы ясно представляете наши планы, то и вправе пожелать от меня какой-нибудь помощи в их осуществлении. Я неплохо стреляю, но здешние твари хитрят и прикрываются нашими же спутниками. Я мог бы заклинить оружие стрелков, но... демоны не стреляют. Николя рассмеялся. Нелепость. Он впервые чувствовал себя столь беспомощным, что это даже отражалось на девушках, взирающих на него не иначе как на пятилетнего сорванца. - Но вот что, дорогая сеньорита. Я полагаю, что чета Харрингтонов нам страшнее может показаться, чем демоны Анклава. И потому, наверно, нужно в первую очередь подумать о защите от магии крови. Тем более что мне эта сторона артефакторного искусства ближе всего. Прав ли я?

- Нескончаемая битва, а? Он усмехнулся, приятно удивленный откровенностью Беатрис (проницательность - провал). Впрочем, ответ был настолько исчерпывающ, чтооо... осталось поинтересоваться ощущениями другой стороны процесса. Ну да где же ее взять... - А... спасибо за этот рассказ, сеньорита Беатрис. Хотел еще спросить, раз уж... всё равно не сплю, - он оглядел с удивление одеяло, провел рукой. - Дак вот. Я не присутствовал на том общем допро... я имел в виду расспросах сеньориты Шери. Э... что она вам рассказала? Сдается мне, я мог упустить что-то важное.

- Но спать так крайне неудобно, поверьте мне, как целителю и врачу. Николя задумчиво воззрился на целительницу и врача. Что-то он хотел спросить... Поздний вечер, девушка беседует с ним спокойным тихим голосом. Ей не хватает ветренности, какой-то легкости... Как у другой. Или неотвратимой притягательности, как у третьей. Но ведь перед ним не совсем... - Сеньорита Беатрис, - тихо начал Николя, - вы ведь экзорцистка, верно? Я... далек от. В общем, далек. - Вздох. - Простите мое любопытство. Но... доводилось ли вам уже изгонять демонов? Как это происходит?

- Николя, просыпайтесь! Негоже спать на подоконнике, в самом деле! Ваша спина и поясница вам спасибо за это не скажут. Тем более, что есть куда более удобные кровати. Ему еще казалось, что там, в волшебном лесу, кто-то кружится, смеясь. Но зелень листвы и солнечные блики мешали разглядеть. Приблизиться. Путали и смущали взор. Он спотыкался, терял направление. Но было в этом кружении и погоне нечто сладностное. От предвкушения... То самое, ради чего, может быть, и не стоило никого догонять... Артефактор открыл глаза с приятным ощущением, что будить его по утрам у девушек вошло в традицию. - О! Сеньорита Беатр... ис? Признаться, вечером (а Николя спросонья подозревал, что настало утро) сеньорита настолько не за-ме-ча-ла то ли намеренно, то ли по опять же сложившейся привычке художника, что теперь у него закралось подозрение, что он громко храпел. Не иначе. - Пардон, - это слово тоже как-то вошло в его личный обиход. Сеньорита была какой-то... домашней. Привычной и, если позволено было бы выразить эту мысль не в слишком обидном для леди инквизитора ключе, ку-хон-ной. То есть заботливой. Нельзя сказать, что Николя нуждался в заботе. Но... - А который час? И... что дурного в том, чтобы спать с видом на э... он выглянул в окно, убедившись, что еще не утро. -... звезды? Вы не любите звезд, сеньорита Беатрис?

Не дождавшись от занятых своими делами причастных ответа, он остался сидеть на подоконнике и размышлять о городе, простирающемся перед ним. Незаметно Николя уснул. Если кто-то появлялся на кухне, то мог с удивлением увидеть художника, свернувшегося буквой "зю" на широком окне и сладко сопящего.

- Да, да, - встрепенулся Николя, сегодня на тренировки не претендовавший. - Благодарю всех, причастных к ужину. Фасоль была отменной. Пожалуй, стоит выспаться.

Николя кивает. Улыбается. - Знаете ли вы, что красота закатов никем не замечалась до тех пор, пока один из художников не изобразил заката на своей картине? До того закат был... ну, просто наступлением ночи. Искусство не показывает того, что есть на самом деле. Не так давно прошла мода на женскую красоту со следами отравления мышьяком. Но ни одному моднику, выпускающему открытки с чахлыми полупрозрачными девами, не приходило в голову упоминать также и о непрекращающихся физиологических выделениях, сопровождающих отравление. Он помолчал. - Но на синематограф вы раскрыли мне глаза, сеньор Вуд. И правда, жизнь в этих мелькающих картинках гораздо ярче. И не избит сам инструмент... И живопись бывает паршивой, может, и сражение какое-то - вершина вдохновения полководца... Я, кажется, понял, о чем вы. Готов признать, что грубость в поверхностности взгляда, а не в масштабе.

Николя живописно откинулся к стене в оконном проеме, поставив ногу на подоконник и являя собой и сам некую художественную позу. - Вы правы. Красоту можно найти и в смерти. И в... - он осекся, покосившись на инквизитора. Тема красоты способна завести слишком далеко. Порой на дыбу. Рука совершила неопределенный жест, давая понять, что широкая трактовка тут уместна и без перечислений. - Искусство открывает человеку себя. И если для того нужно возвысить кого-то, что же. Инструмент годится. Вполне. И если прежде требуется опрокинуть и растоптать, а после указать на свет спасения, искусство может и это. Но художнику для этого следует подняться над человеком. Порой слишком высоко. Чтобы узреть картину целиком. А Армия - это не искусство. Это грязь и смерть. Искусство в том, чтобы увидеть за этим картину. Увы, смотреть на нее получится только выжившим. А чаще - победителям. Банально, но красота в глазах смотрящего, не так ли?

-Отлично сказано, хоть и несколько грубо к общественным массам. Сеньор художник, дитя богемы и участник кружков, в которых полагалось свысока посматривать на общественные массы, лишь любезно улыбнулся, не видя в массах ничего такого, что их может задеть его грубостью. - Искусство для избранных, например живопись, трогает души и воспитывает чувства. Дело не в словах, а в масштабах. Всё крупное поневоле грубо. Взять хотя бы армию, - усмехнулся он, разводя руками.

Прослушавший историю Николя отчего-то не рассмеялся. Вероятно, отчасти нескромно примерив на себя шкуру знаменитого политика. - Искусство обращает безудержные фантазии, страхи и суеверия в удобоваримую форму безопасного зрелища, - поделился Николя своей точкой зрения на проблему смычки синематографа с церковью. - Таким образом цивилизовывая и приводя в порядок умы. Весьма удобно применительно к широким общественным массам.

Молодой художник присел на подоконник, задумчиво наблюдая эту картину бесконечной идиллии. Девушка, помешивающая какое-то варево в кастрюльке на плитке, солидный джентльмен, сосредоточенно и ритмично крутящий педали, и чернокрылый... ангел, определенно наполовину ангел, чинно ведущий беседу с доброй девушкой. Эта картина, написанная в теплых тонах, в каких те же голландцы имели привычку изображать интерьеры домашнего очага, он бы назвал "Приготовление вечернего ужина". Просто, как обычно и давали названия подобным полотнам. Но на первый план, так чтобы это не бросалось в глаза, а проступало лишь спустя несколько секунд созерцания стен и пола, чтобы на первый план ненавязчиво проступал длинный хвост юной особы. Николя прикрыл глаза, ощущая, как по щиколотке фантомно растекается куда-то значительно выше волнение от того касания. Для завершения картины ему придется вернуться к хвосту. Это важная, концептуальная деталь композиции... Но не сегодня. Сегодня он бы пораньше лег спать.

Человек, в наличии ног у которого среди женской части коллектива имелись, вероятно, сомнения, скромно наблюдал сцену борьбы за педали со стороны не вмешиваясь. Вечер. Все устали. кажется, он начинал привыкать к своим спутникам настолько, чтобы умиляться милым особенностям каждого. И на всякий случай не вызывался добровольцем ни на что. Поглядывал в сторону, ставшую его привычным вывихом шеи. Серая зона... Да. Смысл этого выражения внезапно стал притягательно многозначным.