Meshulik

- Нескончаемая битва, а? Он усмехнулся, приятно удивленный откровенностью Беатрис (проницательность - провал). Впрочем, ответ был настолько исчерпывающ, чтооо... осталось поинтересоваться ощущениями другой стороны процесса. Ну да где же ее взять... - А... спасибо за этот рассказ, сеньорита Беатрис. Хотел еще спросить, раз уж... всё равно не сплю, - он оглядел с удивление одеяло, провел рукой. - Дак вот. Я не присутствовал на том общем допро... я имел в виду расспросах сеньориты Шери. Э... что она вам рассказала? Сдается мне, я мог упустить что-то важное.

- Но спать так крайне неудобно, поверьте мне, как целителю и врачу. Николя задумчиво воззрился на целительницу и врача. Что-то он хотел спросить... Поздний вечер, девушка беседует с ним спокойным тихим голосом. Ей не хватает ветренности, какой-то легкости... Как у другой. Или неотвратимой притягательности, как у третьей. Но ведь перед ним не совсем... - Сеньорита Беатрис, - тихо начал Николя, - вы ведь экзорцистка, верно? Я... далек от. В общем, далек. - Вздох. - Простите мое любопытство. Но... доводилось ли вам уже изгонять демонов? Как это происходит?

- Николя, просыпайтесь! Негоже спать на подоконнике, в самом деле! Ваша спина и поясница вам спасибо за это не скажут. Тем более, что есть куда более удобные кровати. Ему еще казалось, что там, в волшебном лесу, кто-то кружится, смеясь. Но зелень листвы и солнечные блики мешали разглядеть. Приблизиться. Путали и смущали взор. Он спотыкался, терял направление. Но было в этом кружении и погоне нечто сладностное. От предвкушения... То самое, ради чего, может быть, и не стоило никого догонять... Артефактор открыл глаза с приятным ощущением, что будить его по утрам у девушек вошло в традицию. - О! Сеньорита Беатр... ис? Признаться, вечером (а Николя спросонья подозревал, что настало утро) сеньорита настолько не за-ме-ча-ла то ли намеренно, то ли по опять же сложившейся привычке художника, что теперь у него закралось подозрение, что он громко храпел. Не иначе. - Пардон, - это слово тоже как-то вошло в его личный обиход. Сеньорита была какой-то... домашней. Привычной и, если позволено было бы выразить эту мысль не в слишком обидном для леди инквизитора ключе, ку-хон-ной. То есть заботливой. Нельзя сказать, что Николя нуждался в заботе. Но... - А который час? И... что дурного в том, чтобы спать с видом на э... он выглянул в окно, убедившись, что еще не утро. -... звезды? Вы не любите звезд, сеньорита Беатрис?

Не дождавшись от занятых своими делами причастных ответа, он остался сидеть на подоконнике и размышлять о городе, простирающемся перед ним. Незаметно Николя уснул. Если кто-то появлялся на кухне, то мог с удивлением увидеть художника, свернувшегося буквой "зю" на широком окне и сладко сопящего.

- Да, да, - встрепенулся Николя, сегодня на тренировки не претендовавший. - Благодарю всех, причастных к ужину. Фасоль была отменной. Пожалуй, стоит выспаться.

Николя кивает. Улыбается. - Знаете ли вы, что красота закатов никем не замечалась до тех пор, пока один из художников не изобразил заката на своей картине? До того закат был... ну, просто наступлением ночи. Искусство не показывает того, что есть на самом деле. Не так давно прошла мода на женскую красоту со следами отравления мышьяком. Но ни одному моднику, выпускающему открытки с чахлыми полупрозрачными девами, не приходило в голову упоминать также и о непрекращающихся физиологических выделениях, сопровождающих отравление. Он помолчал. - Но на синематограф вы раскрыли мне глаза, сеньор Вуд. И правда, жизнь в этих мелькающих картинках гораздо ярче. И не избит сам инструмент... И живопись бывает паршивой, может, и сражение какое-то - вершина вдохновения полководца... Я, кажется, понял, о чем вы. Готов признать, что грубость в поверхностности взгляда, а не в масштабе.

Николя живописно откинулся к стене в оконном проеме, поставив ногу на подоконник и являя собой и сам некую художественную позу. - Вы правы. Красоту можно найти и в смерти. И в... - он осекся, покосившись на инквизитора. Тема красоты способна завести слишком далеко. Порой на дыбу. Рука совершила неопределенный жест, давая понять, что широкая трактовка тут уместна и без перечислений. - Искусство открывает человеку себя. И если для того нужно возвысить кого-то, что же. Инструмент годится. Вполне. И если прежде требуется опрокинуть и растоптать, а после указать на свет спасения, искусство может и это. Но художнику для этого следует подняться над человеком. Порой слишком высоко. Чтобы узреть картину целиком. А Армия - это не искусство. Это грязь и смерть. Искусство в том, чтобы увидеть за этим картину. Увы, смотреть на нее получится только выжившим. А чаще - победителям. Банально, но красота в глазах смотрящего, не так ли?

-Отлично сказано, хоть и несколько грубо к общественным массам. Сеньор художник, дитя богемы и участник кружков, в которых полагалось свысока посматривать на общественные массы, лишь любезно улыбнулся, не видя в массах ничего такого, что их может задеть его грубостью. - Искусство для избранных, например живопись, трогает души и воспитывает чувства. Дело не в словах, а в масштабах. Всё крупное поневоле грубо. Взять хотя бы армию, - усмехнулся он, разводя руками.

Прослушавший историю Николя отчего-то не рассмеялся. Вероятно, отчасти нескромно примерив на себя шкуру знаменитого политика. - Искусство обращает безудержные фантазии, страхи и суеверия в удобоваримую форму безопасного зрелища, - поделился Николя своей точкой зрения на проблему смычки синематографа с церковью. - Таким образом цивилизовывая и приводя в порядок умы. Весьма удобно применительно к широким общественным массам.

Молодой художник присел на подоконник, задумчиво наблюдая эту картину бесконечной идиллии. Девушка, помешивающая какое-то варево в кастрюльке на плитке, солидный джентльмен, сосредоточенно и ритмично крутящий педали, и чернокрылый... ангел, определенно наполовину ангел, чинно ведущий беседу с доброй девушкой. Эта картина, написанная в теплых тонах, в каких те же голландцы имели привычку изображать интерьеры домашнего очага, он бы назвал "Приготовление вечернего ужина". Просто, как обычно и давали названия подобным полотнам. Но на первый план, так чтобы это не бросалось в глаза, а проступало лишь спустя несколько секунд созерцания стен и пола, чтобы на первый план ненавязчиво проступал длинный хвост юной особы. Николя прикрыл глаза, ощущая, как по щиколотке фантомно растекается куда-то значительно выше волнение от того касания. Для завершения картины ему придется вернуться к хвосту. Это важная, концептуальная деталь композиции... Но не сегодня. Сегодня он бы пораньше лег спать.

Человек, в наличии ног у которого среди женской части коллектива имелись, вероятно, сомнения, скромно наблюдал сцену борьбы за педали со стороны не вмешиваясь. Вечер. Все устали. кажется, он начинал привыкать к своим спутникам настолько, чтобы умиляться милым особенностям каждого. И на всякий случай не вызывался добровольцем ни на что. Поглядывал в сторону, ставшую его привычным вывихом шеи. Серая зона... Да. Смысл этого выражения внезапно стал притягательно многозначным.

- Здесь все больно́. Ангелы. Люди. Так почему бы и... - Морин пожала плечами. - Это, может быть, оттого, сеньорита Морин, что город держится магией Света, а Тьма разрушает этот цемент. Потому что никакой это не цемент, - вынес смелую гипотезу Николя, выглядывая в окно. Оглянулся на девушку с черными крыльями. Но если так... - Но если так, то никакой сумеречности быть не может. Сумерки - это ведь союз света и тьмы. Он только придумал эту нежизнеспособную теорию. Может быть, специально для нее. - А может, болезнь - это разлад Света и Тьмы? Тихий вздох свидетельствовал о том, что Николя ищет спасительные круги для чего-то, что занимало его больше загадки сумеречного города.

-Простите, нет конкретных мыслей, но у города должен быть план для заселения, может те для кого был это квартал умерли для этого Города? - А может, у города болезнь? - Николя пошевелил многозначительно бровями, поясняя, что упоминание ангела было бы невозможным сейчас. - Та же самая?

Сеньор Буджардини, с собственного легкомысленного согласия перекрещенный в испанца, пел в душе. Что-то про корасон и кисас. Предупреждений он не слышал. И возможно отправится в путь несколько более мокрым, чем планировал сам. Похитив без спросу рыбных консервов. И пожалуй, пшенки? Почему пшено? Клевать птичкам божьим во граде небесном? Почему не рис? Китай не привез на небесных колесницах? Небесная лисица утащила в нору? Эта чернокрылая дева сама словно небесная лисица. А еще у Николя определенно намечались успехи в пении. Годиков этак десять спустя. Пока же в небесном граде внезапно случились скачки в напоре воды и завыли трубы...

Николя, наконец, опомнился. И ему стало неловко. А лучшее средство от неловкости - уединение. Кстати, душ - прекрасное средство от неловкости. И там как правило наступает искомое уединение. Он легко расстался с грязной тарелкой, благополучно позабыв ее помыть, и ретировался. Неловкость заключалась еще и в том, что смотреть на демоницу, словно в цирке, сидя на общем собрании и задавая вопросы, которые он бы предпочел задать лично, в приятной беседе и своим чередом, было почти отчего-то невыносимо. Стоя под потоком горячей воды, Николя пытался вообразить себе Свет. Как будто это был столп. Входя в который, Донато очищался немедленно от Тьмы. Но Тьма настигала, как только ангел покидал означенный небольшой участок загадочного города. Ведь Тьма - она повсюду, где не освещено. Так как же ей противостоять? Он обязательно спросит. Когда перестанет наконец-то воображать побережья, гроты, мраморные дворцы и прочие задние планы для картины под названием "Дитя порока и благочестия".

А художник, поморщившись от мысли о соединении сладкого со злаковым и решительно отказавшись от соединения персиков с кашей, поглощал с аппетитом пшенку, сидя в уголке, там, где еще только вчера вечером мучился с амулетом. Антидемоническим амулетом. Поглощенный теперь чарами демоницы. Позабывший о совсем недавних рассуждениях о священном долге и воздержании от соблазнов. Соблазнившийся неопределенно улыбаться, терять слова, любоваться, слушать и ловить каждое слово, плохо разбирая чьи-либо еще. И спасаться, воображая свою парижскую студию, краски, холст. Который уже мало что помогал спасать. Со стороны, впрочем, он не выглядел как-то необычно. Да и мало кто вообще принимал его всерьез. Казалось просто, что он вновь посмеивается в углу над одной из своих дурацких шуточек. – Сюда прибывают с разных уголков вашего мира, Морин, – произносить имя её было удовольствием, словно воззывая к Лорду, – но все они узнают, что Свет для них ценнее золота. Говорят по-разному, но да, принято ценить восход и помнить о закате. Брови приподнялись в изумлении. Cеньорита Карла говорила о Тьме. Надо бы порасспросить остальных, может, в картине, изображенной их новой знакомой, присутствовало больше деталей и цвета. - Свет? Мне говорили о Тьме. Свет - это... чудесно.

FOX69&Meshulik

Он задержал свой взгляд на этом создании, словно и правда прикидывая, хороша ли она для портрета. Нет, от определенно уже видел ее портрет. Откуда-то доносилось о луне и блуднице. Но в данном контексте всё годилось для декора. И подземелье. Пожалуй. И разинутый рот гигантской рептилии, поглощающей смельчаков. Владычица обвивает своим хвостом стройные ноги, а с неба вновь камнем падают... - А... сеньорита Морин, да, да, уже идем завтракать, - движение огненных локонов нарушило очень смелый для его времени сюрреалистических проект, в черных глазах утихло отражение расправляемого антрацита. Но, поглощенный воображением, сделал Николя практически слепым. Он не заметил каких-то перемен в том, как ведьма держится с сеньором аналитиком. Однако очень хорошо представил себе стеклянный шар, в котором их солнечная система, вращаясь вокруг Солнца и набирая обороты, несется к другим звездам. действительно какой-то бред. Тряхнул головой, распутывая кудри вороньего гнезда, и пригласил всех выбираться наконец из подземел... тьфу, из подвала. *** - А! Сеньорита Карла! - Радостно возвестил факт узнавания, появившись на кухне. - как вы свежи этим утром! Вот видите? Я же говорил. Просто нужно было хорошенько выспаться. Рад был помочь сторожить дом от кошмарных чудовищ, драгоценная сеньорита. (бдительность - 100) Николя шутя раскланялся и принюхался, отмечая про себя, что пшенная каша к рыбе подходит значительно больше, чем овсянка. Наваждение, казалось, начало отпускать. Или это был новый виток?

– Чуть больше, чем перья, – мягко уточнила, касаясь взглядом, подобно тем самым пёрышком. – А вы.. испанец, да? Испанцы так умеют... сеньорита, белла! Фрагментарные знания смешивали страны и народы, но кто будет винить прекрасное существо, слова которого льются радужным потоком и освещают тьму, сгущают воздух и плавят углы любимой науки вселенной, такой как геометрия? – Просто здесь чай? – вкрадчиво отозвалась, не отыскав взглядом ни чайника, ни чего-то подобного... помимо разговоров об одежде, её наличии, наличии перьев.. казалось бы, о ком ещё здесь может быть речь? Николя кивнул, хотя никогда не подозревал в себе испанских кровей. Сам себе удивился и вспомнил и местную географию. — О-ля-ля, чай! Чай же ждет нас на кухне. Что мы делаем тут, драгоценные сеньориты, в этом мрачном подземе… подверхнеземелье, так ведь будет вернее, сеньорита Шерри? А может, этот город стоит на трех слонах? Ведь он весьма материален… Отчего-то, правда, сеньор Буджардини рассматривал материальность девушки с рогами с большей заинтересованностью, чем твердь под собой. — Вы когда-нибудь позировали для портрета, сеньорита Шерри? — если бы сеньор Мортимер увидал, каким взглядом сопровождался этот вопрос, то испытал бы некоторое неприятное дежавю с их первой встречи, когда вопрос примерно тот же был задан значительно более невинно.

- Что это у вас на голове, Николас? -Главное чтобы не черные перья... Артефактор пощупал голову, словно там и правда завелась за прошедшую короткую ночь какая-нибудь кладка. Прыснул, выбираясь из-под одеяла, благо заснул сравнительно одетым. Черные густые волосы могли скрывать и не такую находку. - Этот стиль справедливо назвать "ро-ко-ко", господа, перья тут вполне уместны, а... Шери проходит, отсчитывает ступени до подвала мягким скольжением, подобно тому, как наползает тень под влиянием движения светила, захватывает новые пространства, захватывает мысли... Нельзя сказать, что он вчера не видел. Но для художника, если он видит ноги женщины выше колена, стало быть перед ним не женщина, перед ним натурщица. А это... в общем, вовсе не то, что предстало перед беззащитным только что очнувшимся от сновидений, мягким и податливым сознанием Николя Буджардини (сила воли - 96). Он растерял свои утренние остроты и бесповоротно позабыл про чай. Какие... гладкие. Нежные. Трепещущие. Переливающиеся... какие, наверно, восхитительные на ощупь... - Перья.... Э... то есть сеньорита. Шерри? Художник встал и смущенно улыбнулся, словно королева английская только что застукала его за распитием сидра. В подвале стало заметно душно. - Мы... тут.... собирались пить чай.

От такого неожиданного визита накрывавший голову край одеяла был поспешно откинут ладонью, над которой возникло удивленное заспанное лицо. На голове наблюдалось подобие вороньего гнезда. - О! Сеньорита Морин? - голос еще сонно хрипел, но в глазах проснулась улыбка. Поистине, эта девушка была способна и в подвале устроить солнечное утро. - Чай? Он повернулся удобнее, все же не понимая: - Ча-а-й. А! Огляделся. Заметил сеньора Освальда, который, впрочем, не разгадал ему загадки появления в подвале огненной ведьмы. Ничуть не смущаясь, признал очевидное: - Кажется, я снова не одет к столу. Все ли в порядке... у нас?

Николя проспал. Он валялся, укрытый шерстяным одеялом с головой, на подвальном тапчане. Господи. Зачем подыматься в такую рань? Нам же не на работу, не косить, никто не назначал нам раннего рандеву, и почему тапчан такой неудобный? Учитывая все треволнения предыдущих безумных дней, ночевку на вокзале, бой, его неудавшуюся загубленную работу, понятно было, что подсознание просто не желало начинать еще один из этих трудных и опасных дней. На шевеление еще двоих своих спутников, с кем он делил подвальную комнату этой ночью, сеньор Буджардини только сощурился недовольно, натянул на голову одеяло и повернулся на другой бок. - Ммм... - простонал он кому-то вслед. - Сейчас. Еще минуточку. Я очень занят.

"Как соизволите приказать, матушка", - широко улыбнулся вслед контролирующей его мотивы и следствия сеньориты, вновь убеждаясь, что Карла явно к нему неравнодушна, раз проявляет столь трепетную заботу. При иных обстоятельствах это бы подстегнуло сеньора Буджардини к более определенным идеям в смысле флирта с властной сеньоритой, как-то одна из девушек, на целую неделю завладевших его сердцем, весьма успешно выбирала даже цвет его штанов. И, вопреки возможным мнениям, это был очень перспективный союз. Был бы... Но сеньор Буджардини, кажется, всё время путал брюки... Не нарочно. Она ведь пыталась по доброте освободить его от ночного дежурства! О-ля-ля... Нда. Кажется, о святости их похода думает только сеньор художник. В этом имелась некая ирония. Увы. ... Он окончательно загубил Плетение. Как это произошло — можно было лишь предполагать. Рок? Город? Влияние их новой гостьи? Определенно в воздухе витали некие флюиды… Он только не знал им имени. Плетение — тонкая связь между магией, мастером и материальностью, из которой тянется та форма, которая незримым золотом ложится в задуманный узор. По затихшему дому разносились гулкие шаги расстроенного артефактора, задумчиво слонявшегося по коридорам и разминавшего суставы, затекшую спину, проветривающего голову и не понимающего, что не так. Что-то мешало. Из рассказанного ему сеньоритой Карлой выходило, что они в каком-то вымороченном городе. О том же упоминала и демоница… Шерри? Да, кажется, так она назвалась. Он так и не понял, в каком они государстве. Может быть, эта территория суши испытала на себе особое не изученное влияние демонов? Тогда. Давно… Это могло всё объяснить. И неправильное витье Плетения, и его сегодняшнее состояние — будто не мог найти себе места и всё валилось из рук. Так ли или иначе, но с артефакторикой тут экспериментировать смысла больше не имело. Может быть, когда они выберутся в какое-нибудь более благоприятное место? Приняв такое решение, он собрал инструменты, выпил много воды, вспомнил Париж и свою квартиру. Очень хотелось вернуться домой. Но эту минутную слабость сеньор Буджардини подавил волей. Порой ему казалось среди его спутников, что Донато назвал не его имя. Может, в письмо закралась опечатка? Или у него имеется однофамилец, с которым папская служба его и спутала? Зачем он вообще в этом месте? Он ничего не знает. Плохо стреляет. Не владеет холодным оружием. Он не слишком набожен… На кой он сдался Донато? А Царствию Небесному? Вечерняя прохлада, окутавшая Николя, неслышно выскользнувшего за дверь, придержав дверной звонок, принесла не много подсказок, но облегчение… И спустя четверть часа художник сладко спал в подвале на одном из тапчанов. х

- А. Акнул понимающе сеньор Буджардини. - В критической ситуации я непременно опущу все формальности. И к себе приму то же, обещаю вам, сеньорита Карла. Но пока здесь тишина и вечер. И можно позволить себе побыть собой... Вы тоже... Он помолчал, любуясь ее профилем, понимая, что ответа не получит. Легко отлепился наконец от стола. Несмотря на непрерывную брлтовню, он наелся. - придется ограничиться домом, раз вы настаиваете. Кстати, мне полезно делать перерывы. Разгонять кровь. Так что ближайшие часа три готов прогуливаться, а заодно и приглядеть, пока вы спите, сеньорита. Отдых полезен и вам.