Meshulik

- Жизнерадостные до безответственности. Хотя порой мне кажется, что они - самые умные существа планеты. - Что же, - согласился капитан, поглядев почему-то не на профессора, а на сержанта. - Я давно уже пользуюсь привилегией безоглядно доверять вам и питать уверенность, что мы все оказались в самых надежных руках в вашем лице. И до тех пор, пока не поступит иных рекомендаций, надеюсь продолжать. Кстати, рад разделять эту точку зрения с самыми умными существами на планете. Насчет Эда... Отойдем от инъекций и нужен бы какой-то план. Как думаете, профессор, достаточно ли вам дорог Эдвард Симидзу, чтобы вытащить его из этой зад... зависимости?

- М-мать, ты прав, да. Помоги Максу, стилами и Эдом мы займёмся. Огляделся. Хорошо, что большинство предпочитало ходить в домашней одежды. Исключая некоторых очень предусмотрительных капитанов, готовых ко всему, но не к вакцинации. Капитан, неготовый к вакцинации, беспокойно встретил доктора, но спрашивать ничего не стал. Чтоб он помнил, где осталась форма или то, что теперь от нее осталось: срок хранения ткани нигде не указывался ввиду маловажности этой информации. Нехотя встал, дошел до капсульного уровня, сменил стил на то, что нашлось. Порылся в сумке... Вскоре вернулся, аккуратно и совершенно симметрично закатывая рукава. - Искать Эда придется все равно надевать - садясь перед Заром, улыбнулся, протягивая руку, - Чем только ни приходится заниматься, профессор, с вашей-то квалификацией.

Кают-компания - Увы! Кажется, Аника, вы остаётесь с нами. И бутылочками. Зная Айзека, уверен, он на себе протестировал вакцину, - ободряюще улыбнулся Рэннел. - Да, я видел, - спокойный голос от открывшегося из одного из проходов люка. - Айзек тестировал на себе. Кстати, очень рискованно. Самоотверженно, но неверно. Впрочем... Кевин пожал плечами. - Главное - всё удалось. Желающие получить свою дозу собрались тут же. Присел на один из стульев с легкой усмешкой. Заметил тусующуюся тут же кошку. Попытался ласково подозвать, но рассеянно принял обычное кошачье упрямство. Он бы тоже с первого раза заупрямился. С этой бестией у них тоже было всё тонко. И не на людях, это уж точно. Закатывать рукав в стиле было бы сложно. - А Эда кто-нибудь сегодня видел?

Перчатка стила указывает на капитана. - Пусть он уйдёт. Зачем он здесь? Я видел... Его здесь нет. Он отдернул руки. Еще не понимая, но уже подчиняясь, только бы не спугнуть это живое, тянущееся к другу. Господи, вот оно. Вот ответ. Но Капитан не думает. Он не понимает. Пока что. И невысказанное, только прорвавшееся потоком, встретившись с столь же стремительной встречной силой, сносит самообладание. Шаг назад, взять себя в руки. Не может уйти и остаться не может. Оторвав взгляд от измученной фигуры, ищет Айзека. - Выйдите все.. И впервые беспрекословно подчинился. В переходе сбившись с широкого шага, плечом со скрежетом полосует стену. Скалит зубы, загоняет в волосы обе пятерни. Позже, обхватив голову руками, вырвавшись наконец из-под купола, долго стоит, прижав спиной и так никуда не денущуюся створку люка. Он не пытается понять, почему. Он падает.

Здесь ее внимание привлек оклик Николя, оставалось узнать, что именно он нашел. Николя как раз прикрыл рот. Засеменил, вглядываясь в плетение, непонятно для чего предназначенное. Может, запускать фонтанчик при приближении людей? Во всяком случае оно засветилось, когда Николя подошел к питьевому устройству почти вплотную. Но вот что интересно: далее оно тянулось к четкому прямоугольному объекту на стене, прямо напротив лежанки. - Тут что-то есть, - протягивает он руку к гладкой стене. Санитметров пятьдесят на тридцать. И странно. Оно как-то реагирует на мое приближение. Вряд ли кто-то, пусть даже самый извращенный демонический ум, создал это плетение специально, чтобы оно реагировало на приближение сеньора Буджардини. Николя и не обманывался на свой счет. - Ну ка, кто-нибудь... поглядим, что там. Думаю, там полость.

Он ждал повстречать его. Где-нибудь: в кают-компании или коридоре. Заглянул на камбуз, бездумно обшарив глазами пустующий диван… Не слишком искал. Был ведь уверен, что они вернулись. Оттягивал встречу. Внутренне готовился к тому, что придется применять силу, как твердил Айзек. Ударить? Сжать горло. Сжать. Собственное. Горло. Чтобы побороть свое сопротивление. Добился того, что не мог отвязаться от одного и того же навязчивого образа: невысокий, ладно скроенный Макс Феррант раскусывает крупную красную ягоду сочной клубники. Солнечный Макс. Валяясь в замкнутом пространстве спальной капсулы, он позволял себе продолжить этот образ. В нем капитан касался его лица ладонями и надкусывал ту же ягоду. Сок увлажнял их губы… и Кевин ворочался в капсуле, отгоняя, тщательно избегая этой кроличьей норы. Падения в никуда. Хватался за что-нибудь осязаемое и чуть не свихнулся от размышлений о богах и парадоксах времени, несуществующих формулах и непостижимости мотивов собственных соратников в их общем безумии сражения за собственный разум. Сколько вакцин удастся сделать, пока Айзек не доканает себя окончательно? Сколько коридоров и отсеков Майте удастся зачистить, пока ихор ли или местная фауна не расправится с ней так же, как и с предыдущими наверняка не глупыми или безвольными обитателями базы? Сколько открытий притащит из вылазок Зар, пока не придется уничтожить все записи, чтобы, не дай бог, идеи через десяток или сотню лет на проросли новыми экспериментами на поверхности их мира? Сколько продержится Аника, пока собственная замкнутая на самой себе депрессия не накроет ее? Насколько хватит Иоко, пока она не иссякнет, щедро раздавая жизненную силу всем, кто готов взять, не требуя ничего взамен? Когда очередная аномалия выплюнет из себя безжизненное тело неудержимого Эда? Когда Хельма останется один на один с реактором, идущим на последний виток перегрузки? Каким безумием дополнит лабораторные открытия мятежный ум Ивана, когда вода заполнит наконец все доступные полости базы? Мягкие губы сжимают сочную ягоду. Сок выступает. Я только попробую. Немного кисловата. Не находишь? Мир опрокидывается… … «Не надо!» — это вышло само собой (телепатия - 1). Он только приподнимался, задыхаясь от вновь посетившей боли потери. С перекошенным лицом. Не надо, Макс. — Макс. Так окликают покойника. Который уже не услышит. Слишком поздно. - Макс.. – выйдя из-за стола, Айзек не спеша, без резких движений направился к другу, - Надо снять стилсьют. Давай, я помогу тебе? Капитан, ваша помощь тоже не помешает. Плечо парня сжала ладонь, глаза встретились и доктор изо всех сил старается не терять контакт, но бледнея на тон с каждый разом, как натыкается взглядом на изумрудную сеть капилляров. Поспешная попытка помочь доку. Впрочем, уже молча, он уже заткнулся.

- Их держали в наручниках, - она показала другим на красноватые полосы на запястьях. Полосы были ровные, не затертые, видимо, вырваться они особо не пытались. Рассматривая руку женщины, Карла приподняла ее, обнаружив выше запястья татуировку, паукообразное существо с щупальцами и цепями, - никто не знает, что это? - обратилась она к Мортимеру, как к знатоку тайных татуировок. Потом перевела взгляд на Рафаля. Да уж. спрашивать артефактора про тайные татуировки было бессмысленно. Он огляделся, пока знающие инквизиторы и Ко обсуждали таинственные знаки. Для Николя в этом месте не было так уж много таинственного. Ну вокзал. Ну поезда нет. Людей-то тоже нету. Отсутствие каких-то привычных деталей должно было по идее настораживать, но эти детали были настолько привычными, что мозг отказывался принимать их нулевое наличие и дорисовывал сам... Пытаясь найти отличия, художник бродил неопределенными кругами, по-новому вглядываясь в знакомые вещи. Вот лестница, под ней что-то... - Эй, я что-то нашел, - объявляет он привычно своим спутникам. Николя не из тех, кто будет думать молча. Он размышляет, делясь щедрым даром непонимания и иррациональности с друзьями. - какая-то книж... Нет, чей-то дневник. Потеряли? Упал? Выбросили? Кто выбрас... Книжку бросают в ее предположительно обратном направлении к телам поближе. Знающие знают, что там могут сказать им слова. Художнику они скажут нечто обыденное. Что не вяжется с изуродованными трупами и нереальность такого реального, на первый взгляд, города. Он бредет дальше. И уже не удивляется пятнам гари на высокой тумбе, служившей, вероятно, ключом к артефакторным коммуникациям поездного сообщения. Плетение здесь прервано. Поезд не придет... Напоминает какую-то забытую уличную песенку. Он не говорит этого вслух. Не стоит огорчать и так переутомленных сеньорит, хоть бы ведьм, хоть бы оперативниц - всем надо спать. Но идти придется пешком. Его заинтересовал фонтанчик. Он замирает, приоткрыв рот...

Николя бы возразил, что башенки вовсе не похожи на военные сооружения. - Не всегда намерения совпадают с возможностями, - пробормотал он под нос. Конечно, ангелы не ошибаются... Но Донато только что опроверг этот доселе и для Николя незыблемый постулат. - Похоже, мы здесь не одни, - голос Беатрис, несмотря на увиденное, остался спокойным, она начала привыкать к новому окружению. Сеньор Буджардини смотрел в другую сторону. Первой мыслью при этом известии стало, что ангел вернулся... Но нет. - В каком смысле не одни? Тут должно быть полно народу! Где жители? Молодой человек развел руками. - Надо спуститься и поискать кого-нибудь.

- Интересно, если это Царство Небесное, останутся ли здесь потребности в еде, например. От такой идеи у не слишком разбирающегося в церковной казуистике Николя вырвался нервный смешок. - Это... Царствие Небесное? Он скептически окинул взглядом башенки. - Для Царствия Небесного здесь как-то... многовато стен. Потребности в защите вы считаете нормальным для такого места? Он покосился на сеньорит, беседующих в стороне. - Разве там, - указав коротким взглядом на небо, - не кущи?

- Там - пальчик другой руки ткнул в противоположную от скопления Адских тварей сторону, туда же, в далекую даль, так же обратился ее взор. - ангельское эхо. Тепло, светло и колокольно. Да только тоже, слишком уж далеко... - Может быть, Архангел? Я не знаю.. - она покачала головой, прикрывая глаза. - Только очень сильно. Сеньор Буджардини просиял, потом завертел головой. Да... он готов был согласиться с Освальдом и отчего-то с самого начала согласился бы, что человек, способный своим голосом поднять над землей, заставить воспарить чужую, в основном дрыхнущую где-то в области желудка душу, именно и должен указать, куда им сейчас нужно следовать. Но Морин указала несколько направлений. Проведение не ведет, а лишь предлагает пути... - А что это за место? - вероятно, вопрос был малосущественным в том, какую из сторон небесного воинства принять, но давал более конкретные, приземленные координаты, с которыми мог бы справиться и артефактор.

Кажется, скромного вклада в создание шума и грохота со стороны сеньора Буджардини и береты сеньора Буджардини никто за общей суматохой не заметил. И он с облегчением перевел дух. - Он там! - воскликнула она, будто только что сквозь тучи просиял солнечный луч. - Он все еще там! - в ее голосе перемешались смех и слезы, восторг и страх. - Я его слышу. Мы - она обернулась, обводя спутников сияющим взглядом синих глаз. - все еще можем помочь ему. Мы должны. Только что Николя в ужасе спустил курок, но, услыхав благую весть, не удержался: - Ха! Ура! Он жив! - и, заметив, что кричит и размахивает радостно руками, притих. - Может, его можно вылечить? - Я слышу его. Он все еще там, внутри. Он скорбит и надеется. А это.. - ведьму передернуло от омерзения. - ..это заставляет его хотеть убивать. Мы обязаны найти его, и сделать хоть что-нибудь! Нельзя же оставить его таким.. - Этот доктор оказался совсем наоборот, - с досадой Николя запихивал оружие обратно в карман. - Где мы? Ничего не понимаю... Он только сейчас обнаружил, что окружающий ландшафт имеет очертания большого города. Но какого? Придерживая шляпу от ветерка, он стоял и всматривался в шпили и купола. Здесь он никогда не был. И в явном ли мире это самое "здесь"? - Что они тут делают? - задал он вопрос городу.

Кевин покинул медотсек около девяти. Естесственно, украв одеяло: стил остался у шлюза в коридоре Д, а никакой другой одежды рядом не нашлось. Излечившись от лучевой, он все еще кривился от звона циркулярной пилы где-то у виска. Натянул стил, вернул одеяло владельцу, пошутив что-то про круговорот одеял и пациентов, наткнулся на спящую Иоко. Долго стоял и разглядывал измученного лейтенанта, гадая, как она. А Макса и Эда вообще не нашел. Но если бы те пропали, Такарай сейчас бы тут не сидела. Судя по заживляющим медпакетам на лице, пришлось им нелегко... Кое-что припомнив, отправился за баллонами, пока док заперся в лабе с новой партией вакцины. Вскоре уже вернулся и до общего сбора проспал в пустующей капсуле. Урывками. Но отлежался и даже, кажется, научился управлять симптомами второго уровня. - Ваше величество, - невозмутимо приветствовали ученого в горностаевой мантии. - Айзек... Кэп уселся в одно из кресел регенератора, вертя в ожидании остальных лазоревым осколком каменной неолитической пещеры.

- А... Нет-нет-нет-нет-нет... - Николя не мог поверить собственным глазам. Вот так бесславно он и кончит? Ангел! Они же должны его были спасти! Это ведь должно было стать делом их жизни! Их... Все мысли и образы, его воображаемые картины, его решимость и готовность отдать свою жизнь внезапно обесценились за секунду, которая потребовалась, чтобы осознать слова Донато. Он поднял оружие. Стрелять в ангела... Сразу он не смог.

- Марго? Доктор помог капитану взобраться в кресло регенератора и принялся подключать женщину к аппаратам. - Скоро отпустит, обещаю. Как успехи? Он пытался ответить. Кивал, честно. Даже улыбнулся криво, мол, успехи... у него вроде есть. Он не помнил, наверно, по связи Айзек просто не разобрал, что он там ему мычал сквозь кашель. Было что-то еще. Вопрос, который он должен был задать уже давно. Но сейчас всё путалось. - Кев... - пузырь кровавой слюны надулся, кэп закашлялся, не договорив. Сглотнул. Упрямо попытался вновь. - Ке-э-вын. На это ушли все силы. Он откинул голову на металлический подголовник. Прохлада успокоила на время голову. И прикрыл воспаленные глаза.

- Да, - кивнула Беатрис в ответ. Похоже, у нее сомнений не было. След Харрингтонов вел в неведомое, а значит, туда же отправится и она сама. - Я не думаю, что наш недобрый доктор и его жена провернули такой сложный план ради возможности коллективного самоубийства. Их нужно остановить. - Так пойдемте, - поспешно согласился Николя и протянул руку к завесе. Чтобы пройти через нее, он был готов и рискнуть. Плохо пока понимая, чем рискует. Но обрадовавшись, что ему разрешили инквизиторы.

Николя не интересовало, тонкие вопросы этики или толстые. Он поделился своими чувствами. Разглагольствовать по теме оставил философам, обернувшись к завесе. - И что же, мы туда войдем? - не очень уверенно, но с готовностью поинтересовался он у Беатрис.

-Что бы хотели услышать? А вы Николя? Николя, не ожидавший вопроса и думавший о своем, не сразу сообразил, что собственно "а он". - А... Мне кажется, что смерть должна быть достойна жизни. То есть... человек не должен умирать, как собака. Он обвел глазами залитое лунным светом поле хладнокровной расправы над, может, и худшими представителями человечества, но все же коварно обманутыми и погибшими в отчаянии.

Николя же, прибившийся молчаливым участником этого обсуждения завесы, наоборот, отвлекся и наблюдал процесс завершения допроса. В свете луны. Он... был разочарован скомканным вынесением приговора. И не ожидал, что рогатого достаточно просто пристрелить. Он ожидал чего-то вроде раскаленного серебряного креста, приложенного к его обнаженной груди. Или внезапной вспышки пламени, которое жаром обдаст всех присутствующих и заиграет на лицах обвинителей. Инквизитор занесет меч, чтобы самолично исполнить святой долг, призывая... призывая... Картина "Казнь Продавшегося" была отложена на доработку на лучшие времена.

В таких ситуациях Николя обычно доставал блокнотик и старательно записывал, удивляясь колоритности диалекта и восхищенно цокая языком. Но сквернословие Продавшегося он на этот раз не оценил. Да и вообще не оценил, впервые повстречавшись с еще одной легендой жутковатых воскресных проповедей. Его занимала скорее завеса... И весть о том что ангел создал её. Он слушал вполуха, отмечая лишь потрясающие подробности о деятельности доктора. А неплохой артефактор делал ему одежду. И тот же одевал охрану... Кажется, Николя только сейчас понял, как легко сеньору Харрингтону далась защита виллы. Несложно мастеру разобраться в собственной работе...

Вначале был запах рвотных масс. По счастью, зная, что будет именно так, капитан все-таки угадал с направлением и обрел себя лицом вниз. Это отметила его раскалывающаяся при каждом новом позыве голова, удовлетворенно понимая, что он пока еще не захлебнулся. Только не видно было ничерта. И, пока он пытался сориентироваться в пространстве, кашляя все больше и добавляя крови к той, что уже покрыла его андрогинное лицо со слишком даже сейчас чувственными губами, он вновь отключился. Экзокортекст все же выдал нужное направление. Словно слепая черепаха, его такой полезный для их спасения костюм торкался наугад вокруг люка, пока перчатка не нащупала замка. Сводило судорогой живот. Но теперь у него была путеводная нить: стена базы. Он помнил дорогу. Добрался до владений доктора. Попытался что-то сказать, но закашлялся снова. Как же получалось у Эда… вот бы говорить, не раскрывая рта? Господи, полцарства за способность телекинеза! Но сил сосредотачиваться хватало только на то, чтобы стоять. Наверно, док его понял.

Очки для глядения ночью - наиполезнейшее изобретение. В них видно такое, чего не заметить без них... А может, дело в луне? А может, лучше снять очки и не видеть? Кроме обугленного оборотня явственно проглядываются следы паутины. О господи, опять паутина! Николя имел слабость к этим нехитрым узорам. Так прекрасны они после дождя, когда сверкающие на солнце капли, словно ноты, каждая на своей линейке составляют замысловатую композицию беззвучной песни узора. Они как-то перекликались с его работой. Которую он не любил, но в глубине души составлял единое целое с Плетением, тянущемся бесконечно тонкими нитями в его умелых для этого руках... Но здесь не было ничего прекрасного в обрывках грязной и грубой белесой сущности, там и тут облепляющей валяющиеся трупы. И вот еще... - Лед? - Он прошептал. Ночь принесла свежесть, но была довольно все же жаркой. Во всяком случае марш-бросок даже ему дался потом, и сейчас он чувствовал жар, собравшийся под одеждой, этим жутким балахоном, под маской прихлынувший к лицу. Тяжело дышал и мечтал скинуть поклажу... А окружающие мертвецы оттаивали, неся следы морозного ожога, навеки остановившего их жизненные токи.

Николя оставалось только уповать на то, что решение это было верным. Карий взгляд сверкнул на прощание. Вряд ли Иерониму было дело, что артефактор ему скажет. Этот человек не производил впечатления любителя пафосных прощаний. Поправил ремень на плече, порадовался, что вовремя его соорудил. Обернулся на спутников. Чем раньше начнем, тем раньше добежим. Волчий вой не предполагал долгого обсуждения необходимости делать поскорее ноги.

Отряд "Вор в море" - Пора возвращаться. - бесстрастно произнёс Эдвард в голосовой канал. - Не могу не согласиться, - промямлила капитан, плохо соображая, как это могло так быстро всё закончиться. - Хельма, Иван, отбой. Валим отсюда, пока нас кто-нибудь еще не засек. Эта тварь могла быть тут не одна. Эд, в шлюз с этой штукой я полезу одна. После тебя. И... спасибо. Уже в шлюзе она сообщила по общей связи: "Макс, он у меня. Возвращайтесь". Сообщение адресовано затеявшему всё это бывшему троянцу, но что с ним и с остальной группой, Марго могла только предполагать. Потом она пыталась вколоть себе антирадин. И это, кажется, вышло. Или не вышло? Она пыталась что-то сообщать по связи Айзеку. Сознание уплывало. Ее мутило. Капсула давила на плечо, кэп шаталась, как боцман в качку, но перла к лаборатории Д. Подогнулись колени, покачнулась и прилегла, угнездив зараженный свой груз на пол. Осталось последнее. Шлюз принял капитана назад и отпустил на просторы океана. Она смотрела сквозь шлем на темное дно, и в ушах пульс отсчитывал долгие минуты глубокого одиночества, прежде чем ее защитный костюм станет менее опасным для окружающих. Они еще не закончили.

Николя заметил кулон. И отчего-то кулон этот вновь заставил его пожалеть о том, что волк не сменил вовремя консультанта. Иначе бы сейчас, наверно, где-нибудь в чаще вздыхал над даром невинной души. Ведь наверняка такие нехитрые украшения выбирают матери своим идущим к первому причастию дочерям. Милое невинное наивное сердечко. Он снял пресловутые окуляры. Мир потемнел и стал проще.