Meshulik

Анна была одиночкой, но вот сейчас ловила каждый живой сигнал, способный подтвердить, что она есть. Она существует. Ее сознание, личность, душа не растворяются постепенно в воле и действиях чужой личности. Только связь с остальными давала это ощущение – бытия. Их голоса стали ориентирами во тьме небытия. Что остается, когда все исчезает? Неужели… Неужели сознание способно сохраняться цельным при отсутствии носителя? Или и верно, они теперь все в каком-то смысле искины, а тела здесь – платформы? Но где, простите, стеки? И что это за устройство такое, способное вместить ее сознание? От последней мысли ей бы поплохело, но было нечему. Уж по крайней мере это было маловероятно. «Шифти, как твое сознание существует без стека? Погодите. Сознание. Полноценное самосознание! Оно не нуждается в стеке да и не уложится в машинные алгоритмы». И чуть помолчав, спросила себя, а значит, и остальных, так уж выходило в этой их запутанности: «Есть ли у искинов душа?»

Рыцарь Кевина поймал, наконец, своего коня и крепко сжал в латной перчатке копье. Он являл собой уверенность в победе на ристалище и вообще осмысленности скакания верхом в латном доспехе по усыпанному опилками полю. В глубине души биолог привычно для моментов волнения или смятения бормотал слышно для всех нуклеотидную последовательность днк сине-зеленой водоросли. В глубине. Души. Он запнулся где-то на середине, позабыв, как там дальше, и беспомощно умолк. Но потом вспомнил. Что не один. "Фьюри, ты помнишь, что дальше?"

"Что происходит?" Вопрос ушёл в пустоту. "Анна, Фьюри, Стеф, - обратился он к рядом стоящим, - Вы меня слышите?" "Пример действия квантовой запутанности, - коротко "объяснил" синтетик. - Наша группа это единая система". "Я слышу, - выдержав паузу на принятие обстоятельств, откликнулась Анна. - Если кто-нибудь из этих олухов свернет себе шею в бутафорском поединке, мы сможем отсюда убраться?" - задала она очевидный вопрос.

- Сифилис появился в Европе намного позже 1468 года. Его привезли из Америки. Акт гуманизма не возможен. - Черт, - тихо чертыхнулся рыцарь, выразительно поглядев на дотошного искина. Мисс Раптис же не уточняла, по отношению к кому это было актом гуманизма. - Ты будто состязаешься за право умереть перв... Бугай внезапно вспомнил про даму сердца, заждавшуюся на трибуне, и воспламененный направился покорять ее своей неуклюжей куртуазностью. Анне же, словно маме жениха в этом теле, оставалось смириться с выбором. Обнаруживший себя одесную короля молодой светловолосый рыцарь поперхнулся сыром.

- А попробуй, - белобрысый услужливо подкатил вонючую головку сыра. Сам он уже держал окорок в руке. - В смысле, просто попробуй. Не отравиться попробуй. Брук с опаской оглядел головку сыра, достал из расшитых ножен нож, отрезал кусок. Принюхался, поморщился. И все же в этом отвратном резком запахе было нечто такое... Словно зовущее из глубины веков. Нечто, привлекающее иррационально. Он задержал дыхание - и погрузился в медитативную дегустацию.

Тучи сгущались, поэтому Хиро снова налег на еду, пока не отнимали. Кажется, верный подданный стремился приблизиться к идеалу своего короля и стать-таки толстым. Пришлось даже снять шлем, под которым обнаружилась густая русая шевелюра. И монобровь. Кевин хмыкнул. Заложник сам оказался своим. План менялся. Теперь, пока стража не очухается, надо было договориться о другом плане. - Слушай, величество, если гвардейцы подойдут слишком близко или захотят схватить воон тех доблестных рыцарей, попробуй жестами им показать, что запрещаешь им приближаться. Они только тебя послушают. И Кевин сунул в рот кусок колбасы. Конечно, есть такое - самоубийство. Но либо всю оставшуюся жизнь они будут самоубиваться, либо ихор возьмет свое и перенесет их куда-нибудь. Возможно, в кайнозой к птеродактилям. - А что это там так воняет? - спросил он у Хирона, умилившись белобрысости рыжего, - кажется, сыр? Господи. Отравиться, что ли... - Мне тоже жаль этого воина, ведь он ничего не подозревает. И он тоже существует здесь и сейчас. Но и мы - здесь и сейчас. Он умрёт сегодня или через несколько лет. И чем ближе его смерть к сегодняшнему дню, тем больше у нас шансов вернуться в нашу реальность. Только нельзя останавливаться. Нельзя, - снова повторил он, словно хотел намертво запечатать эту мысль в памяти человека. - Вы знаете, - неуместно разрушил торжественность момента детина, подоспевший от трибун как раз к моменту обсуждения, кого тут лучше убить. - У этого вот моего тела сифилис. И я полагаю, ему предстоит долгая мучительная жизнь, полная страданий и грехопадений. Если бы я кого и предлагала убить, то меня. Предлагал то есть, - поправился он и покосился на стражников. - Акт гуманизма.

- Что-то не так, - пробормотала мисс Раптис себе под нос и почесала бороду, приподняв забрало. Народ как-то притих. Она оглянулась и неуверенно подошла к остальным рыцарям, которые вовсе не спешили начинать бой. Деву не нашла, морковь вся гнилая.

- Я не Кевин, - просияла королева. - Я Лин. А здесь есть торт? - Я Кевин, - подал голос белобрысый с дрыном и добавил, - и я в корне не согласен с вашим мнением по дискутируемому вопросу, ваше величество. О том, что на дискутируемую тему можно собрать, как на нитку с иголкой, всех имеющих мнение по воросу, он добавлять не стал, порадовавшись такому умному ходу со стороны брата Хирона. Хочешь найти своих - подними животрепещущий вопрос!

- Здоровья королю! И богатства, и жену красивую, и яда в бокале поменьше, - воскликнул дородный рыцарь. Вкусив первых халявных даров, пехотинец спросил у короля. - А ты вот как считаешь, вашество, является ли хирургическое вмешательство облигаторным при купировании гендерной дисфории? Обычная аудиенция. Народ желает просвещаться. Кевин приблизился к королевской чете, но не вплотную, сложил руки на груди в ожидании развития событий, держа подмышкой неудобное, но надежное копье, стараясь не терять из поля зрения ни Хирона, ни Фьюри и Ко. Пока что захват его величества в заложники задерживался на угощение по случаю свадьбы. Но, с другой стороны, звонок Мерлину могли грубо прервать стражники. Чтобы успокоить тревоги молодой невесты, он вновь ей приветливо помахал, мол, все тип-топ.

- Ну что, идем захватывать королевский стол? Ты вот когда в последний раз ел колбасу 15-го века? - пусть типичная болтовня рыжего звучала из нового тела как лай какой-то адской гончей, но природному обаянию это не вредило. Двое рыцарей подошли к еще двум "одержимым", которые не очень-то скрывались. Кевин отчего-то оглянулся на экс-рыжего с некоторым смятением. - Наверно, тогда же, когда последний раз лечился от сибирской язвы. О, там третий, - заметил он до того затененного возвышающимися собеседниками круглолицего. – А почему, собственно, не должны? – спросил он. В его глазах вся эта ихорная дурь с самого начала отдавала магией. - Тайный орден Терры Инкогниты трубит священный сбор, - заговорщицки вклинился он в беседу, не забыв представиться. - Я брат Кевин.

- Григория вчера драконы съели. Я за него, - прогудел довольно рыцарь и схватил протянутую руку, чтобы помочь Бруку Златовласому подняться. - Мы - стража монархов. При оружии. Думаю, самое время вернуться назад и взять этих монархов в заложники. Остальных - в расход, - в низком гудящем голосе прорезалисьстоль знакомые дружелюбные интонации. С помощью Хиро Кевин принял вертикальное положение в своих тяжеленных латах, шлем от которых ускакал вместе с лошадью, пристегнутый к седлу. - Я в деле, - оценил план биолог и направился за ним, опираясь на копье, как на посох, ощущая на себе уже недобрые взгляды местной охраны порядка. - Только... У тебя случайно в предках никого из старой-доброй Фландрии нет? А то мало ли. Типа это все не ряженые. Мы, похоже, в пятнадцатом веке. Блин, я даже не понимаю, кто это "мы".

- Мхи любишь? - грозно спросил нависший пехотинец таким тоном, за которым обычно следует бескомпромиссное "Ну так женись!". - Да они у меня на гербе! - убедительно признал Брук и пригляделся к пешему рыцарю, протянув руку. - Слышь, а ты случаем не Григорий?

Помахав персонально салютующему ей рыцарю уже двумя руками, королева наклонилась в сторону ближайших доступных лиц. О! Она ему помахала! Сама Маргарита Йоркская. - Фигассе. Кевин снова помахал и, движимый также горячей гормональной поддержкой временно занимаемого им тела высокого блондина, послал королеве воздушный поцелуй. Девица Брунгильда, ожидавшая на трибуне, заподозрила, что тот счел ее шикарное лунообразное чело менее лунообразным, чем ладный лобик невесты короля. Натруженной вышиванием рукой она запустила в рыцаря башмак, который миновал трибуну, снизил скорость к концу полета и угодил по белому коню. В того и так сегодня тыкали всякими опасными предметами. Конь встал на дыбы, и Кевин, несмотря на привычное к седлу тело, полетел вниз. - А вот не будешь на королевских жен засматриваться! – справедливо рассудила на чистейшем старофранцузском Брунгильда, и придворные менестрели немедленно сложили балладу о рыцаре-шуте, которому не повезло с дамой сердца. Лежа на земле, Кевин яростно чихнул. Именно на такой случай арена была посыпана толстым слоем древесных опилок. "Надо же, дурачок какой", - подумала мисс Раптис, тяжело шагая мимо упавшего рыцаря. Как найти красотку, которая могла бы приглянуться этакому бугаю, тело которого ей приходилось тащить сейчас волевым усилием по направлению к трибунам? А вот, кстати, какая-то прелестница в зеленом платье с золотым пояском что-то кричит с трибуны. Наверняка пышнотелая девица в его вкусе. Бугай, подгреб коваными сапогами к подножию места метания башмаков, и, к вящему огорчению знойной Брунгильды, народ воодушевленно освистал претендента не на ту девицу, закидав пешего рыцаря гнилой морковью.

Лин никогда не выступала с трибуны, и быть центром внимания стольких людей было непривычно. Она подняла руку и приветливо и энергично помахала толпе. -Доблестные рыцари!-зычно разнеслось над полем.-Обьявляю турнир открытым!И пусть победит сильнейший!И не насмерть,вот! Вообще, насчет бритого лба - это было только предположение. Но сам по себе такой открытый невинный лоб с туго затянутой под конус вычурного головного убора прической навевал мысли о шарфах и обетах. Позволив чужому, а теперь и своему телу разобраться с управлением конем без нейронета, чисто на рефлексах, белокурый высокий рыцарь верхом на белом коне, широко улыбнувшись (и обнаружив дырку на месте одного из зубов, что его почти не портило), провозгласил: - Посвящаю этот бой нашей милостивой королеве! Ну когда еще выдастся возможность такое провозгласить?

- Этого не может быть. - Может, - со всем положеным изумлением ответили бацинету, кряхтя от усилия не упасть с лошади. Или уж упасть, что ли? Серьезно. Оглядываясь вокруг и осознавая, что за действо творится, молодой любитель исторической романтики мог только гадать, довезет ли его конь до места ристалища и не сбросит ли по пути. - свадьба Карла Смелого и этой, как ее... - воспоминания о прочитанном всплывали с трудом, будучи забытыми в какой-то прошлой жизни, - МаргаритыЙорской. В первую очередь он распознал портрет королевы по характерному бритому лбу дамы на троне. И поморщился с сочувствием. А потом вдруг понял, что вровень с соседним всадником. То есть... вровень по росту. - Фигассе.

Ещё через пару звяков он откашлялся, а стук прекратился. На него оглянулся бородатый детина с диковатыми навыкате глазами, косплеящий рыцаря круглого стола. И выразительно выкатил глаза еще больше. - Какого х## у меня между ног делает эта тварь! - возмутился здоровяк, ощущая на себе ещё и тяжёлые латы, под которыми воняло потное тело, - Да ну неееет... - он отвернул голову и увидел королеву. Этот вопрос могла бы задать этому миру и мисс Раптис. Но пришлось бы слишком вдаваться в детали. Однако не одна она здесь задавалась нетривиальными вопросами.

Один из конных рыцарей, только что поднявших копье в знак ликования, чуть его не выронил и опасно покосился в седле. Он вцепился в луку седла и напряг наконец-то ноги. Копье стукнулось о круп. Конь всхрапнул, переступил с ноги на ногу. Непросто из положения расслабленного наблюдателя удержаться в позе всадника... Обретя хоть какой-то баланс, Кевин огляделся. Точнее, скосил глаза в одну сторону, затем в другую. Ворот нещадно давил на шею. Один из преклонивших колено пеших рыцарей потрясенно опустился на второе колено. Мисс Раптис обнаружила себя с жутким запахом от собственного отчаянно чешущегося тела, какого-то слишком крупного, ноющего от постоянных тренировок с тяжелым оружием. И, мать его, испытывавшего необъяснимое от этого удовольствие. - Мама мия, - пробасила мисс Раптис и пришла к выводу, что будет лучше помолчать. Пока не выяснится, что, черт возьми, здесь происходит.

Кевин явился позже остальных. Тоже заглянул в душ. Прихватил кофе. Всех ненавязчиво поприветствовал, протянул пятерню Лин и занял рублевое место в заднем ряду, расслабленно прислонившись к стеночке рядом с Шифти. Оттуда он мог с равным успехом наблюдать за полетом и за пилотированием.

Мисс Раптис, уже вполне свежая и довольная жизнью, вплыла в рубку, рассеянно послушала выступающих и изрекла привычно: - Поддерживаю мисс Геминес. Поискала глазами искомого пилота и, обнаружив, что тот пока не подошел, отлучилась к гидратору за кофе.

У Григория была короткая, но яркая жизнь. Он проник в святая святых лабораторного отсека, видел в шлюзе четыре солнца, где только не побывал, не покидая одной не слишком-то просторной каюты, и не было ни одной частицы его пышного тела, которой бы пренебрегли этой ночью, так что под утро, когда двое достойных мужей уже спали в тесной койке, на полу у изголовья осталась лишь пустая мисочка из-под яблочного мусса. Приближался рассвет.

Хиро обернулся напоследок перед тем, как объятия матушки-гравитации сомкнулись вокруг него. Не стал фотографировать, эгоистично оставил этот уголок вселенной только в своей памяти. Снами не привык делиться. Сократ полагал, что письменность крадет у человека воспоминания. Кевин и сам бы не поделился и крошечным воспоминанием о сегодняшнем с письмом или даже рассказом кому-нибудь, но это он пожадничал. Сейчас переполненный и взбудораженный, стащил шлем с себя и теперь, забыв снять перчатки, неловко отжимал крепления с хирова шлема. Определенно, воспоминаний осталось бы, испиши он хоть десять экранов в кортексе. - Страшно до усрачки, но того стоило! - оповестил Кевина рыжий романтик, вваливаясь в шаттл и смиренно ожидая, когда умелец его распакует. - И это.. спасибо за не-свидание. В ответ биолог усмехнулся, кивнул. Страшно. Но он про это забыл. Гравитация словно бы расставляла все иначе и по местам. - И тебе. - Он порывисто поцеловал Хиро и подставил запястье перчатки, - помоги отстегнуть?

И, прикрыв глаза, коснулся шлемом шлема Кевина. Два мира, два дельфина, две живые искры в холоде космоса. - Хиро, - голос Кевина казался слегка охрипшим. - Пора. Они могли бы долго так кружить, но датчики внесли диссонанс в ритм сердцебиения, извещая космонавтов о приближении к опасной границе допустимого облучения. Хотя определенно какие-то границы они уже опасно пропустили. - Маневровые... Заряд батареи скафандра у биолога остановился в красной зоне.

- Не зазнавайся, - хмыкнул корпорат. Притянул ближе. - Но я могу случайно оказаться среди встречающих. Он рассмеялся, позволяя себя покрепче обхватить, не отрывая взгляда от взгляда напротив. - Вау. - Они падали. Падали всю жизнь. Сейчас падение лишь явилось зримо. - Держи меня крепче, летун, - прошептал Хиро и на миг зажмурился, когда встряхнуло. Трос натянулся. Они упали в небо. Трос выдержал. Надо же. Там не было ничего, только пустота и остатки инерции. И абсолютный покой. И тогда неслышно для Хиро в безмолвном вакууме космоса заработали маневровые устройства скафандра его партнера по падению. - Потанцуем? - послышалось в шлеме, и в кружении обнаружились ритм и странное для отсутствия координат равновесие. Словно бы кувыркание обрело осмысленный рисунок, не давая кружить чересчур быстро. Там не было ни разницы в росте, ни гравитации, мешающей плавности. Ни границ. - Я поведу.

Он и забыл, каково это. Невыносимо. Стать песчинкой в центре вселенной, стремительно расширяющейся прямо из солнечного сплетения, рассыпающейся на мириады солнц. Рука рыжего сжала, напомнив, что он здесь не один, их двое. Центр сместился, притягивая ближе. - Оказался хрен пойми где, а всё равно лежу с парнем на пляже. Это карма или везение? - освоившись, рыжий лёг спиной на стену шаттла, одной рукой удерживая поручень, второй - Кевина. В пустоте над ними сияли звёзды, далёкие и ближние, а четыре солнца со всех сторон бомбили скафандры невидимым глазу, но напрягающим сенсоры солнечным ветром. Хиро прикрыл глаза и погрузился из одной черноты в другую. Свою. Более уютную. Ведь там.. Кевин фыркнул в коротком нервном смешке. Сдвинулся, уперевшись плечом в другое плечо. Оторвался от зрелища полыхающей бесконечности, повернул голову, вглядываясь в профиль под шлемом. Рискнул оттолкнуться мягко от обшивки челнока, крепко держа рыжего, зависнув почти напротив, не препятствуя обзору, но давая ему возможность зацепить взглядом живой силуэт, готовый удержать… - Прилетай к отцу на Землю. Или ко мне. Пляж, бирюзовый океан. Ласковое, укрощённое солнце, - не открывая глаз, описал Геминес то, что видел по ту сторону опущенных век. Странное существо - человек. Кусочек дома сможет пронести даже в царство абсолютного нуля. Он проглотил ком непроизнесенных и неуместных здесь сомнений. Улыбнулся, стараясь представить лежащего на земном пляже рыжего, полностью задраенного в скафандр. Кругом пальмы, чайки. Горло сжалось, он вдохнул кислород, широко улыбнулся. — Прилечу. А ты что, ждать будешь?

И к поимению мира, разумеется. Биолог весело хмыкнул. Целых две слабости Хиро Геминеса за одно не-свидание, вызвавшие у его напарника по выходу в открытый космос живейший душевный отклик, поскольку контрабандой ему и самому предстояло заняться в том невероятном случае, если они все-таки доберутся до Цереры, а любовь рыжего к бабке, вообще его прочные, как канаты, связи с семьей, были близки молодому биологу, у которого так и болталась на кортексе недоигранная партия с дедом. Тем временем в шлюзовой начало выравниваться давление и медленно снижаться искусственная гравитация. Послышалось шипение на спине, ниже кислородных емкостей — это Кевин опробовал систему управления скафандром. Несмотря на то, что рыжий ни разу не надевал скафандра, и идея принадлежала ему, и ни разу Хиро даже не попытался передумать! Все шансы подмять под себя контрабанду на Церере. - Держись крепче, - сжал перчатку перчаткой биолог с улыбкой, готовый сам удержать рыжего непоседу в случае риска и подзабыв, что и сам имел не слишком богатый опыт выходов в открытый космос. А внешний шлюз уже начал распахиваться, освобождая путь наружу. Опасный, чреватый горькой расплатой за любую оплошность или просто неудачное расположение звезд. Четырех звезд. Ярко сияющих в этом чужом космосе.