Meshulik

Украдкой брошенный игривый взгляд на заколочку и на лёгкие круги под глазами Марго, так, когда обе обернулись к гидратору. Ответный взгляд — и больше ни слова. Тайну происхождения этой заколки я унесу с собой в могилу, лейтенант Такарай. Серьезное сосредоточенное лицо дегустатора каппучино. - Утра доброго, - поприветствовал инженер всех собравшихся и присел около стены прямо на мягкий мат, навалившись спиной на обшивку. Вид у него был взъерошенный. Слегка заляпанный красками стил, круги под глазами и усталость во взгляде. Шифти замер около алтаря. Кажется воспроизводя в своей базе данных трёхмерную схему сооружения. Сюрреализм обстановки в кают-компании навевал воспоминания о творчестве Кевина. Особенно клумбы. Ему бы было что рассказать Шифти о возможностях дизайна помещений. Взгляд задержался на сонном обитателе мата. Человек в стилсьюте. Даже сейчас. Сонная улиточка в своем походном домике. - Доброе утро. Стена, к которой она прислонилась, была приятно прохладной и головная боль постепенно начала утихать. Марго… так и не прочитала вчерашних отчетов. Черт… Она покосилась на профессора. Кивок Майте. Как обычно, от сержанта веет надежностью и спокойствием. Отыскав свободное место, механик присела и приготовилась слушать профессора. - Добрый день! У доктора Бьёрк был категоричный пунктик, что 11-00 это уже день. Улыбнулась присутствующим - довольно бодро, хоть и несколько виновато, прошла от двери вглубь комнаты. Против обыкновения длинные рукава надежно укрыли следы вчерашнего столкновения. Обе явившиеся почти одновременно женщины вызвали широкую улыбку с каким-то неуловимым налетом общих воспоминаний. Который случайно задел и ни в чем не повинного доктора Леманна. Каппучино был почти допит к приходу последних участников.

- Это комплимент, Мортимер? - она обернулась, как бы ища подтверждения своим словам. - Да. - натянуто улыбнулся братец. - И, поправьте меня, если мне показалось, но, по-моему, вы еще и пяти минут не знакомы. Не рано ли? Для такого рода комплиментов? Ответ блуждал на лице повеселевшего Буджардини и давал понять, что для комплиментов никогда не рано, но бывает поздно… Он не рискнул его озвучить: требовалось соблюсти приличия. Чопорный англичанин, кажется, легко раздражался… - Вы расписываете фрески? - заинтересовалась Беатрис, отложив в сторону гадание на чаинках на тему причины, почему Папа Римский счел их всех достойными встречи с ним. Сеньорита Блэк, вы спасли меня! Благодарный и восхищенный, он прижал шляпу к груди, вежливо опустив голову в поклоне, отчего его шевелюра скакнула вниз и снова вверх, назад, когда он выпрямился и поправил со значением: — Увы, нет. Но я как раз пишу портреты. Будете в Париже, обязательно зайдите в Cloî tre des Billettes. Можете сослаться на меня, тамошний настоятель — мой друг. Я как раз недавно закончил его. В полный рост. Большая работа… И я всегда готов взяться за новый заказ. Взгляд скользнул в сторону Мортимера. Прекрасные глаза. И идеальная осанка для ростовой картины с романтическим фоном. — Например, ваш. Николя вновь почувствовал себя в центре внимания. И это… окрыляло. Собралось весьма солидное общество. Никогда не рано предложить свои услуги. Бывает лишь поздно.

Марго явилась на собрание с идеальной осанкой и заспанным взглядом. Майка сменилась на форменную рубашку, и три четверти можно было проверять по молекулам. Невозмутимо взглянула на профессора, на лейтенанта. Прислушалась к последней фразе. Опять кошки. Пожалуй, капитан была единственной, кто внутренне не уживался с этой кошачьей метафорой их работы. Остальных, кажется, совпадения котиков в различных многослойностях смыслов мотивировало на позитивные взаимодействия. И этого было достаточно, чтобы оставить свое собственное мнение при себе. - Да, красивое животное, - не очень искренне поддержала беседу капитан и огляделась. Пока никого в кают-компании больше не было. - Никто не возражает, если я налью себе кофе? Что-то выдалась... короткая ночь. Капитан прошла к гидратору. И выбрала каппучино. На ее волосах красовалась новенькая заколка авторства госпожи Гуннарсдоттен.

- Приятно познакомиться, мистер Буджардини, - позволила себе легкую улыбку Беатрис. - Вы из Рима? - Кастеллабате, - машинально уточнил итальянец, растеряв всю свою парижскую лакировку. Признав отсутствие принадлежности к инквизиторской касте, он меньше всего ожидал продолжения. Казалось, что вот сейчас охрана отправит его восвояси.... на что Николя очень надеялся. А то не было бы хуже. Впрочем, по возвращении домой история выйдет приуморительная... Никто его никуда не отправлял. - Ну там давно осталось мое, так сказать, родовое гнездо. Дом артефактора Буджардини, не слышали? То есть живу я Париже, - поправился он, коротко кивая приветливой незнакомке. Кажется... она представлялась? У Николя смешалось всё в голове и половину названных имен он тут же позабыл. Темные волосы девушки сработали мнемоническим щелчком в короткой памяти художника, и он радостно присовокупил, - сеньорита Блэк. Всё шло, похоже, своим чередом. И чего он всполошился? Николя начал догадываться, что ошибки не произошло. - А знаете, среди моих клиентов немало служителей церкви и Священной инквизиции.

Николя был обескуражен. Во-первых, все присутствующие мужчины принялись внезапно предъявлять свету божьему свои инсигнии! И сеньор Буджардини неохотно ощутил нечто, близкое к отсутствию достойных размеров подтверждения принадлежности к сильной половине человечества. Конечно, ему частенько в этой жизни случалось пасовать, но… только что ты великий художник, тут же ты один из толпы — и стремительное «не-инквизитор» его немного прибило и сделало нехарактерно скромным в своей широкой с неровными краями несколько игривой для ситуации шляпе и, кажется, в чересчур ярком галстуке. Во-вторых… с ними в одной машине на переднем сиденье, оказывается, ехала женщина! О-ля-ля! Как-то мадмуазель Жу-жу рядилась в военную форму. И тогда заставила соседей изрядно повеселиться за счет ее изобретательного содержателя. Но эта женщина, несмотря на первую невольную ухмылку, которую он постарался сдержать, опустив голову и надвинув шляпу поглубже, вызывала беспокойство совсем иного рода. Того, которое вызывает звук снимаемого с предохранителя не видного еще глазу огнестрельного оружия. «Куда я попал?» говорил его взгляд, блуждающий по лицам представлявшихся ему людей. «Туда ли меня привезли?» Он уже было хотел уточнить, не спутал ли поезд, машину или не приняли ли его за кого-то другого. Чувство надвигающегося провала холодило изнутри отчаянием. Там где-то, далеко и безвозвратно уже позади, возможно, его безрезультатно разыскивают, чтобы отвезти к папе. И уже готовят, наверно, документы для отлучения… О Боже, за что это с ним случилось? «Где я?» - Мортимер. - дополнительно представился инквизитор. - А сестру мою зовут Мори́н. Он наткнулся на этот синий взгляд и повис на нем, словно это была единственная постоянная в завертевшемся, утратившем гравитацию мире. Невольно, безотчетно он одними губами повторил ее имя, пытаясь сопоставить оторопь, охватившую его, с незнакомым звучанием «Мори́н». Пауза затянулась. И в любой другой ситуации он бы нашелся намного раньше, но сейчас словно что-то приковывало к… к… он отвел глаза усилием очнувшейся немного раньше него воли и уперся во вторую пару аналогичной синевы в глазах ее… спутника? Смитт. Вторая пара несколько успокоила. А фамилия примирила с тем фактом, что и Смитты бывают…. Очень, очень… — Позировали ли вы когда-нибудь для портрета?.. Ой, простите, я не представился. О-ля-ля. Николя… ха-ха-ха… вы заметили? Рифма. Оля-ля… Он обвел взглядом всех этих обладателей инсигний, стушевался и, прокашлявшись, потупил взор, наконец-то произнеся ожидаемое от него: — Николя Буджардини. Художник. Портретист. Шляпу он, оказывается, давно держал в руке. А знака ведьминской принадлежности сеньоры (или сеньориты?) Смитт попросту не заметил.

Заполночь, Водный Дом — Э… — Марго почесала в затылке. Конечно, это было неочевидно женщине. Это вообще нефига не очевидно нормальному человеку. — Понимаешь, мне трудно выбрать. Дело в том, что я не вижу себя. Она произносила слова очень осторожно. Словно из сотни выбирая по одному. И под конец совсем тихо пояснила: — То есть… будто это не мое тело. Наверно, так бывает у многих… — в вопросе таилась надежда укрыться обобщениями. Она приподнялась, выпрямилась и попыталась совершить выбор… лишь для того, чтобы пожать плечами, зажмуриться и рассмеяться. — Какая чушь, правда? Давай ткнем пальцем в первую попавшуюся и я наконец избавлюсь от этих волос, лезущих в глаза?

Заполночь, Водный Дом — Ты навела меня на мысль, — почти мечтательно пробормотала капитан. — Косяк зубастых механических рыб. Кому-то, чьей-то стае и это понадобилось… Они воссоздают сами себя. Каждая – натурпродукт, хэндмейд… хотя, кто сказал, что у рыб есть руки? Маргарита подперла щеку, облокотившись о стол, и снова улыбнулась ночной гостье. — Может быть, это тоже дело рук каких-нибудь ретроградов? Дернула плечом. Ночь вступила в ту свою пору, когда голова имела полное право не только подпираться, но и упасть на вытянутую на столе сильную руку. Да, так определенно удобнее. И с этого ракурса профиль Хельмы казался римским бюстом императрицы... В общем, какой-то императрицы. Женственно сдержанной и безмятежной, как сама земля. — Хельма, можно поделиться с тобой одним затруднением… — Марго вздохнула. — Дело в том, что я совершенно не умею выбирать себе… ну, ничего вроде… С одеждой-то всё просто, она форменная, но вот с заколкой. Я изготовила одну, но потеряла. То есть потеряла, понимаешь? Значит, мне от нее подсознательно, наверно, хотелось избавиться. И я подумала, что, может быть, ты… могла бы выбрать мне в изготовителе заколку? Если тебе не трудно.

Заполночь, Водный Дом Маргарита вновь поглядела на свои руки. Совершенно определенно ее предки не были ретроградами…. Кажется, так Хельма назвала своих. Иначе бы Марго, пожалуй, сумела бы что-то делать руками… — Мои все военные, — призналась она просто и замолчала. С Хельмой было несложно молчать. Вероятно, она умела неплохо это делать. — Я бы хотела научиться делать лодки. Своими руками. Наверно. Или… Наверно, это хотел бы научиться делать Кевин, поправила она себя мысленно. — ...что-то из дерева. Ну конечно, не из натурального, из аналога. Усмехнулась. — Странно мы живем. Чтобы сделать лодку, нужно сделать доску. Но это нерационально. Сделать лодку сразу, минуя доску, намного дешевле. Но множество людей упорно пытаются делать что-то сами. Своими руками, как ты говоришь. Зачем?

Заполночь, Водный Дом Марго пристально вгляделась своим серым и не слишком сейчас цепким, а каким-то усталым взглядом в ее глаза. Как это не страшно? И о чем она, интересно, думает? Наверно, о пижаме. И о тапочках. Почему-то подумала, что вот еще остались в команде люди, которые не пострадали, работая с ней в паре. И не боятся... Машинально взяла предложенный, но не принятый гостьей реквизит и обняла. Пижама уравновесилась с плюшевым земным шаром. — Хорошо, что не страшно, — согласилась Маргарита и поправила падающие на лоб волосы. — А кем были твои предки?

Заполночь, Водный Дом. Марго поглядела на свои руки. - Мне приходится что-то делать руками намного чаще, чем кажется, при моей профессии, - улыбнулась она. - Но растут они у меня... эх. Хельма, можно я у тебя кое-что спрошу? Это нужно знать, ведь... мы тут все вроде как вместе. И мне нужно понимать тебя и вообще... остальных. Скажи, тебе сейчас не страшно?

Заполночь, Водный Дом — Просто вдруг захотелось пообщаться с человеком. Не по делу. - Хельма прекрасно понимала, как выглядела в своей дурацкой пижаме и тапочках, но в каком-то смысле она была смелой. - Четыре часа угробила на чертеж - и все зря. Чувствую себя ламером. — Со мной? — зачем-то уточнила капитан. Провела ладонью по горячему лбу. Сколько времени? Ах да, наверно, операция уже закончилась. Но нет, сейчас она не пойдет туда. Да и вообще… не пойдет. Пусть уж док сам. Надо бы поговорить с Рэннелом. И это будет долгий разговор. Кстати… она забыла, о чем хотела поговорить. Всё спуталось. На глаза попался брошенный гидрокостюм. На Хельму уставились снова, более осмысленно, наконец заметили необычную одежду механика… — Классные зайчики. Смутилась, огляделась по сторонам. — Заходи. У меня есть два стула… Кстати, Макс. То есть Макс мог бы собрать тебе мебель. Это тоже он сделал, — вошедшей гостье протянули обеими руками круглый земной шар, предлагая его, видимо, использовать вместо плюшевого мишки к пижаме.

По водопроводной трубе постучали чем-то железным, и с первого этажа из проклятой комнаты, откуда вечно воняло масляными красками и растворителями, донесся ликующий голос соседа: — Мадмуазе-ель! Мадмуазель Жу-жу, а вы знаете, что я еду в Рим писать портрет нашего благословенного понтифика? Жози закатила миндалевидные глаза и тряхнула белокурыми кудряшками. Опять этот беспутный итальяшка. Вечно дыра в кармане, а хвастовства… Типичный средиземноморский темперамент, так ее раздражавший. — Ой да конечно. Небось и приглашение-то курьер на белом коне привез не иначе, — звонко отозвалась мадмуазель, не торопясь покидать удобной кушетки перед радиолой. Над балконной геранью показалась торжествующая физиономия с взлохмаченной шевелюрой. Перекинув ногу через балконную ограду, негордый без-пяти-минут-великий-и-богатый месье Буджардини, для разнообразия, в штанах и халате, помахал перед носом озадаченной содержанки злополучным конвертом. … — Ой, а тут дальше про отлучение! — испуганно воскликнула мадмуазель, поправляя кудряшку и тыча пальчиком в текст. — Что? Где? — Николя попытался заглянуть в послание, для чего ему пришлось приобнять Жу-жу за плечики и буквально нависнуть над ее декольте, щекотясь ухом о кудряшки. В такой позиции любая дурная весть оказалась бы сдобренной изрядной величины ложкой меда. Так что к приписке, до которой дочитать у художника терпения давеча не хватило, он отнесся с легкомысленностью истинного человека искусства: — Ах это… Ну, думаю, у них там в Риме это принято. — Николя щелкнул пальцами. — Интригующие постскриптумы. Что-то вроде «Будете в наших краях, не примените заглянуть на чашечку чая. Чай у нас обычно без четверти пять». Жози глядела снизу вверх на приосанившегося брюнета, вес репутации которого буквально только что преодолел в ее глазах отметку, за которой ресницы сами собой начинали робко дрожать, а щеки — покрываться румянцем. — Я к вам еще забегу попрощаться, — в самый неподходящий момент протараторил художник и, вежливо выдернув из пальчиков кокотки папское послание, ретировался от греха подальше. Собственно — в Рим. … В машине было душно. Рядом сидели какие-то люди. Перестав быть центром внимания сопровождавших его по всему комфортному пути инквизиторов, он потерялся в этой небольшой толпе мужчин и женщин, плохо понимая, отчего вдруг их стало много и кто все эти люди. Николя попытался абстрагироваться от этого странного события и почти всю дорогу в машине проглядел в окно, время от времени вежливо и немного смущенно улыбаясь дамам… ну и сеньорам тоже. Так. На всякий случай. В основном пытаясь понять, не маг ли кто-нибудь из них. Маги… не были в числе лиц, знакомства с коими он жаждал. Фобии артефактора.

Заполночь, Водный Дом. Марго не ожидала, что кто-то будет стучать в проходную комнату. И потому сначала насторожилась. Она села на койке, прислушалась и определила, откуда идут удары по обшивке. Нет... это было внутри. Вскочила и распахнула люк перехода. - Хельма? Что-то случилось?

23:40 Она стянула костюм, преодолев путь до санузла базы. Долго стояла в душе. После ее можно было наблюдать, сидящей в трусах и топике над своим гидрокостюмом и задумчиво изучающей небольшие следы первого, почти не замеченного ими нападения хищной стаи. Еще позднее, постояв у дверей лазарета и так и не решившись отвлекать доктора Леманна, Марго поплелась в свою нижнюю жилую комнату третьего блока. Леманн, кажется, хороший врач. Хороший врач... Это напомнило ей о чем-то. Что заставило с силой врезать скомканным в куль гидрокостюмом по стене комнаты, швырнуть зло ненужную защиту в угол, забраться за свою перегородку, обхватить голову руками. Лара, ты была права. Но так уж получилось. Ты же знаешь, что это такое "так уж получилось"? Это были, черт возьми, твои последние слова! Я не хочу. Мне пришлось заменить человеку мать... Отчёт был составлен. Своему лучшему и давно мёртвому другу было уже всё сказано. А злость всё не проходила.

Шлюз, 23:30 Маргарита рассмеялась. - Какие гуманные у вас порядки, Иван... Сползла по стенке и наконец-то вытянулась на полу барокамеры, уютно подложив руки под голову. - Почти как у нас. В шлюзе что-то щелкнуло. Автоматика среагировала на выравненное наконец-то давление и разблокировало люк, ведущий в медотсек.

Шлюз Несмешная история Маргариты Брук Пара. Увы. Без одной карты флеш-рояль превращается в пару. Лучшую пару шестерок. Начинающую и… проигрывающую. Ооо да. Азартная улыбка и хитрый взгляд. Что же тебе рассказать? Что же рассказать и тебе? Что-то, что заставит смеяться? Радоваться? Грустить? Однажды Барни Волкович захотел переспать с новенькой в третьем корпусе. А наутро его нашли привязанным к кровати и в одном носке. Он, конечно, постеснялся звать на помощь. И потому нашли его тоже при забавных обстоятельствах, когда в ту комнату зашел патруль в поисках типа, сквернословившего всю ночь на почту Ван Сьюину по подключенному каналу спрятанного у изголовья полевого передатчика. Это было очень смешно. Тем более что это ведь был Барни. Сердцеед и мачо… Но вряд ли эта история заставит тебя хохотать до слез, как хохотал майор Хейз из того патруля, за что и получил кличку Слеза Праведника. Марго широко улыбнулась своим мыслям, а заодно и Анике, которая, кажется, начала засыпать. А вот еще занятная история об одной Генеральше. На смотре перед приездом больших шишек из МАГАТЭ она потребовала вдруг представить все специальные группы отдельным строем, но после отменила участие, обозвав их толпой головорезов. Самое интересное, что основной состав головорезов как на подбор одного роста и телосложения всю неделю по утрам перед заключительным парадом маршировали на раскаленном плацу и кричали «Ура, ура!», а миротворческий состав спецподразделений выкатывались специально под навес полюбоваться, как вершится мировая справедливость. Но эта история тебя совсем не заинтересует. Там более, что придется слишком много объяснять такого, во что лучше вообще не вдаваться. Она улыбнулась любознательному Ивану и начала так: — Моя прапрабабка служила в инженерных войсках, и дослужилась до звания подполковника. Это было в прошлом веке. Поговаривали, что комета, с явлением которой у нас тогда появился новый спутник, упадет на Землю. Конечно, информацию старались держать в секрете, но все-таки такое не утаишь. Мессий и предсказателей конца света в то время развелось столько, что трудно было пройти по улице, чтобы не услышать какое-нибудь пророчество из разряда «Мы все умрем». А на перекрестках шептались о заговоре правительств. Вся эта чушь окружала и пронизывала жизнь не только гражданских, но и военных. И вот моя прабабка, чтобы избежать раздрая и шатаний во вверенных ей частях, издала приказ, в котором запретила в расположении армии поминать публично библию и космос. Добилась она ровно того, что особо активные продвигатели конспирологических теорий перешли на шифрованный язык. И вскоре во всех кабаках, казармах и блок-постах заговорили о сериалах и ядерной физике. Только вот на деле ребята углубились в зубодробительные учебники и просмотры старых фильмов с целью избежать взысканий за то, что они по-прежнему обсуждают гнев господень, явленный проклятой звездой. Тогда прабабка обратилась за помощью в контрразведку. В части были внедрены оперативники, в задачу которых входило запутывать участников опасных разговоров, внося в образовывавшийся иносказательный язык дополнительные, не предусмотренные шифровальщиками смыслы. Марго пожала плечами. История вышла не слишком смешная. И конец у нее был самый обычный: — Ну а потом комета не упала. И прабабка ушла в отставку. Кстати, Брук — это не фамилия. Это был ее позывной. А фамилией стала она уже после смерти той, первой, Брук. В память о ее… служебных заслугах. Я иногда думаю, что это тоже какое-то иносказание… Но не у кого спросить, какое. Брук села по-турецки, облокотившись о сложенные у живота руки. Время тянулось очень медленно. К счастью, Аника не слушала всю эту чушь. Ей захотелось снова коснуться пряди ее волос. Но Марго не решилась. А подняла вновь глаза на Ивана и развела руками. По крайней мере эта история была не слишком поучительной.

Шлюз "Поболеешь за меня или за него?" - спрашивает веселый взгляд лежащую Бьёрк. За кого вы, доктор Аника? За красное или за черное? Или, может, вы за джокера? Притворно разочарованный вздох. А все-таки жаль, что стил не снимается, правда? - Окей. Анекдот или Очень поучительная история. Ставки приняты. Недовольная пленница следит за троими узниками барокамеры всеми своими четырьмя слепыми глазами.

Шлюз - Нерпы живут там, где Родина прикажет. - Усмехнулся Сабельников. - А в барокамеру я картишки захватил. - Иван протянул капитану свежераспечатанную колоду. - Можно сыграть пока время идет. Кривая улыбка морпеха - радость узнавания или предвкушение хищника. Карты - вечная колода ожидаемого жребия, так переплелась с военной карьерой, что ни один мировой ли, политический ли катаклизм не оказался властен над привычкой каждой новой юной поросли в учебных военных отделениях развлекать себя и судьбу за потертой колодой. Ну... стилсьют так просто не снимешь. - На что играем? - деловито интересуется капитан.

— Неполовой способ? Они что, почкованием размножаются? Марго ослабила ворот и стянула верхнюю часть костюма, чтобы освободить руки. Рукава повисли на бедрах, некоторым образом являя метафору неумелого строителя, коим и являлась капитан. Она села на колени, склонилась над Аникой и неспеша подтыкала ее одеяло. Обнаженные плечи поежились, примеряя изобретенные названия. Названия были какие-то совсем нестрашные. А губы Бьёрк пугали своей бледностью. Она с тревогой подняла взгляд на Сабельникова. — Пациент говорит, значит будет жить! Шевельнувшийся под одеялом контур ладони мягко накрыли своей... и отпустили, продолжив расправлять и так уже ровное покрывало. — Может, повысить температуру воздуха? Должен быть где-то регулятор. Снова прислонилась к стенке. Вытянула ноги. Привычно взяла в руки ребризер просто чтобы что-то было в руках. - Иван, чем в России принято заниматься в барокамере? Ну, во время декомпрессии... Или... наверно, нерпы живут не так глубоко?

- Твою мать, - невольно шепчет бывший спасатель. - Что за тварь её покусала? - вопрос Маргарите. Он остаётся за шлюзом и смотрит через иллюминатор. В барокамере и троим-то места мало. Марго вдруг вспоминает. Кажется, прошло не пятнадцать минут, а весь день они тащились до этой барокамеры с добычей в... где эта рыбина? - Макс, это какие-то адские мелкие твари. Ответ на вопрос показывают сквозь иллюминатор – оно болтается в контейнере, прихваченном зачем-то с собой. Тело биолога становится еще тяжелее. Глаза закатываются. От природы бледная кожа приобрела синюшный оттенок. И слишком много вытекшей крови. Ее осторожно опускают на пол, что-то подкладывают под голову. Всматриваются в бледность и так белой кожи. Словно смятый белый полевой цветок в венке русалки. Пальцы касаются каштанового ареола рассыпавшихся из-под снятого ребризера волос. Она исполняла распоряжения Сабельникова, заставив себя позабыть об этом лице. Привычные выверенные на учениях движения. Инстинкты. Заменившие человеческие. Инстинкты инструмента войны. - Маргарита, как ты сама? - Повернулся Иван к капитану. - Если что, у меня есть лекарство от нервов. Но сразу после погружения нельзя, так что придется подождать. Марго, уже стянувшая свой ребризер и высвобождающая крепления собственного осточертевшего и всё еще сырого гидрокостюма, остановилась и с подозрением присмотрелась к ассортименту аптечки, пытаясь угадать, подо что Сабельникову удалось замаскировать алкоголь. На ум приходит пророчество Иоко, сбывшееся слово в слово. Лейтенант, вы же не могли всё это подстроить? Как вы могли всё это предвидеть? Она бессильно опускается на пол, прислоняется к стенке барокамеры и выставляет на всеобщее обозрение контейнер с виновницей их пребывания здесь. — Я в порядке. Откашлялась. Голос вдруг сел. — Пока лекарство от нервов кхм, греется… кхм, предлагаю э… оценить известное биоразнообразие региона… Кажется, существо в контейнере начало приходить в себя. И на Сабельникова уставились четыре холодных, мутных, исполненных ненасытного голода глаза.

- Марго, Аника, это Иван. Жду вас в барокамере, у меня все готово. Возвращайтесь скорее. - Отправил он сообщение исследовательницам. - Мы идем. Иван, расчетное время двенадцать минут... Аника молодец, движемся с приличной скоростью. Правда, Аника? Давай, не отставай. Догоняй меня. Ты же океанолог, а. Глайдер послушно загребает лопастями вслед за капитаном. Уже не следя за картой, ориентируясь лишь на темный силуэт, подсвеченный нездешным светом. Будто тянется на невидимом поводке, слепо, безинициативно. Не останавливайся. Тебе не надо ничего чувствовать. Я не дам тебе. То есть дам - почувствовать ненависть. Что еще можно испытывать к голосу, назойливо лезущему в уши? - Давай, Бьерк. Догоняй. Ты с кем работала до этой экспедиции? Доктор Бьёрк, а правда говорят, что если долго заниматься каким-то видом, то становишься на него похожим? А? Доктор Аника, вы похожи на этих... как их... кем вы занимались? Что-то я не могу вспомнить... как на зло... Если Аника и отвечает, то болтовня Маргариты от этого не останавливается. Она, снова словно кукушка, назойливо кукует. От этого кукования, вполне вероятно, иному захочется выскочить из гидрокостюма и сбежать в самые глубокие глубины Тонга. Потому что вопросы становятся всё более шизоидными. А болтун всё меньше обращает внимание на логику происходящей беседы. - А знаете, я ведь знаю Рэннела уже десять лет. Представьте, этот тип как-то заявился в Антарктиду. Бъёрк, я вот чего не могу понять: что делать биологу в Антрактиде, а? Вы что-нибудь понимаете? Да.... Он и тогда, видать, был со странностями. И наконец, словно избавление: - Мы уже близко, Аника. Готовьте истории про русалок. Помните? Время для историй пришло... Перчатки сжимают плечи, мягко останавливают и заставляют отпустить глайдер, окончательно побеждая волю что-либо предпринимать. Втаскивают в шлюз. Молча. Осторожно. Теперь уже можно. И обнять, и успокоить. - Вы молодец. Мы добрались. Сейчас. Еще немного, Аника, потерпите. Всё будет хорошо.

Можно обнять и успокоить, убедить, что она здесь не одна. Что капитан ее не оставит. Всё будет хорошо. Они могут добраться и на одном глайдере, бежать уже не от кого, твари отстали. Протянуть руку, сжать плечо. Это «хорошо» отнимет последние силы. У Аники пока шок. И вот это — хорошо. Потому что, едва не упустив добычу, только что Марго все же удалось справиться с компасом и определить, что они взяли неверное направление и удаляются от станции. Возвращаться теперь придется дольше. Но надо. И чем скорее, тем больше шансов. Сейчас, на адреналине, Аника еще сможет преодолеть слабость. Но время уходит. Передышка. Только на минуту, чтобы в следующую, безжалостно так и оставив океанолога наедине со ставшим непослушным глайдером и окружающей холодной бездной, с отяжелевшим подранным костюмом и ледяным подступающим страхом, вынудить двигаться дальше, по уже скорректированному курсу. В голосе Брук слышится металл. — Мы взяли образец. [образец в этот момент полупридушенный в процессе транспортировки отправляется в более удобный контейнер] Нам туда. Доктор Бьёрк, следуйте за мной. Надо двигаться дальше, к "Водному дому". Не останавливайтесь. Ее глайдер трогается с места. Уже не на той бешеной скорости, но неотвратимо. И если Бьерк не последует за ней… Впрочем, в такой ситуации обычно следуют.

Уходим! Нужно было бежать. Немедленно, без оглядки. Это было настолько очевидным решением, остальные мгновенно просчитаны и отброшены. Но в нем была неизвестная переменная — Аника. Эта переменная будет всегда - как поведет себя кто-то другой. Второй. Марго не смогла бы тащить ее на себе, управляя одним глайдером на двоих. Не смогла бы отогнать и перестрелять эту мелкую гадкую рыбешку до того, как твари причинят еще больше вреда. Этой идеальной гражданской, как когда-то определила ее капитан, сейчас нужно было справиться с шоком и самой проложить себе путь к спасению. Их общий путь. Я могу тебе его указать. Но на самом деле сейчас ты спасаешь нас. Ведь я с тобой. Semper fidelis — Аника, глайдер! Держись и врубай глайдер. За мной! Подверглись нападению предположительно неизвестного вида. Доктор Бьёрк ранена… [экзокортекст бесстрастно передает картинку силуэтов тварей] Бьерк, включай глайдер, мы уходим. За мной! Пару мгновений, чтобы увеличить вероятность верного решения от шокированного ученого: — Образец у меня. Повторяю, я держу образец. Глайдер готов был сорваться с места. Через мгновение и сорвался. Когда эта веселая женщина с веснушками и озорным взглядом включила свой.

В какой-то момент они и вовсе остановились, оглядываясь и кружа по точке, отмеченной в результатах сканирования как потенциально интересной… там, кажется, говорилось о каких-то сомнительных данных. Насколько сомнительных? Маргарита тщетно водила глайдером по кругу, никого не видя. Сомнения начали оправдываться… как вдруг что-то ткнулось ей в лопатку. Что-то небольшое. Ткнулось, и будто царапнуло укрепленный материал. Потянуло. Словно кто-то шутит, подкрадываясь в темноте со спины. В полной кромешной тьме у океанского дна на глубине 520 метров от поверхности… — Аника, я что-то… Первым делом она поймала в поле зрения ее силуэт. Конечно, это не доктор Бьёрк, ей и в голову такое не могло прийти. А было бы забавно… Мысль еще бродила в несерьезном ключе где-то в далеких мирах, где напарница с озорным смеющимся взглядом в шутку хлопает ее ладошкой по спине. Марго не пугается, просто подобные мысли исчезают так же быстро, как улыбка с ее губ, уступая место хладнокровной сосредоточенности. Снова тычок. Поворот в ту сторону с неудобным глайдером не поспевает за невидимым шутником. Но рука уже нащупывает оружие, а конус света направляется чуть выше… — Вот они! — восклицает она Анике, стараясь не потерять из виду кружащую над ними стайку по размерам не слишком впечатляющих десятка рыбок. Но их хорошо видные отсюда снизу мощные челюсти и размеры зубов не оставляют сомнений в том, что с ними не играют в прятки. Их даже не изучают. Это не любопытство. Их уже практически едят. — Доктор, что это за твари? С вашего позволения… — она прицеливается и стреляет, промахиваясь. Верткие, агрессивные и какие-то нереальные. Окружают и снова чувствуются тычки в недостаточно прочный костюм. Марго разочарованно шипит, — Черт. А не пошли бы вы? Кто это еще, Аника?

- Извините, капитан, нет, - голос чуть подрагивал от сдерживаемого смеха. Прорвавшийся смешок пытаются замаскировать коротким вздохом. - Вам скучно со мной? Она опередила озадаченную исследовательницу океанов и рассмеялась, раскаиваясь. Уже раскаиваясь. В вопросе. В ситуации. В ощущении покинувшей ее неловкости, которой было бы уместно где-то подслушивать этот смех: - Я только сейчас поняла, что на обратном пути нас ждет заточение в барокамере. Они уже почти достигли места, к которому стремились. Снизив ход, продвигаясь теперь чуть впереди Аники, она старательно вглядывалась в освещаемую взвесь потревоженного придонного слоя: - У нас обычно все анекдоты травят. Да только... одни и те же. Из раза в раз ржут все над этим пошлым старьем. Попыталась пожать плечами, но в укрепленном костюме это не слишком вышло. Вздохнула коротко, не переставая улыбаться и вглядываться в рассеянный конус света: - Боюсь, что вы не оцените.