Meshulik

Плюшевая борода

+1

— Бабушка Урд, так что там со сказкой? — спрашивают дети. Старуха вытирает слезы, шумно сморкается в большой клетчатый платок. — Ой, в могилу вы меня сведете сказками этими, — причитает рассказчица. — Не знаю я. Говорю же. Зарубил он ту королевну… Слезы непрошеным дождем капают на волчьей шерсти шаль. А дети сидят, недоумевая, отчего вдруг прервалась почти рассказанная история. Герой открыл глаза и увидел всё вокруг — так, как оно есть. И эта последняя ночь укрылась от глаз престарелой сказочницы. Ночь, когда Серый страж, вовсе не король, целовал тевинтерского магистра, словно в последний раз, в оконном проеме большого постоялого двора в городе, где началась его тевинтерская история. И где она, вероятно, кончалась. Пускай это будет радостная ночь. Пускай старухи плачут.

- Кому уж забывать об очередном предательстве, так это тебе. Нет. Не сейчас, мой хороший. Сейчас я не поплыву по уютному течению забвения, которое ты мне так великодушно даришь. Прости меня. Я оценил, но не принял твоего дара. Эта боль слишком уж сладка. — Предпочту верить, что где-то в Тевинтере один человек любит меня. Он неспешно поднялся и подошел почти вплотную, с грациозностью, граничащей с ленью. Кусая губы. Бледная улыбка и огонь в глубине радужки, или свинец отражает чужое великолепие стихии? — Хоть… он никогда мне этого не говорил, — усмешка становится наглой. — Я ведь и сам не могу остаться. Так что… - плечи дергаются мальчишески непокорно. — Это предательство взаимно, если тебе угодно.

Спина. Трибуна, полководца, властителя и имперца. Тео... какой же ты родной. И твоя холодность не отпугнет того, кто однажды уже не забыл. - Ты ведь не забудешь, - ты ведь понимаешь, тевинтерец, что обречен на эту память? По крайней мере сейчас эльф в том уверен. Может быть, эта уверенность от слишком близкого всматривания. Может быть, что-то - какое-то спасительное магическое заклинание принесет забвение. Ты ведь не забудешь. - Что мне сделать, чтобы ты забыл?

Он обернулся и серьезный свинцовый взгляд не оставлял сомнений в том, что предложение сделано на полном серьезе: - Поехали со мной?

В некотором царстве, в ферелденском государстве жил-был король-серый страж без королевства... - Так... Пол шумно выдохнул, хлопнул себя по коленям, оперся локтями, обхватил лоб тонкими пальцами. Красс видел его спину, но что скажешь по спине. Эльф тоже не знал, что сказать. Всё, что он мог бы сказать, приведет к новым словам, они будут путаться и бродить кругами. Наконец, они забудут, с чего начали, а Пол перестанет понимать, что сказано от сердца, а что - только чтобы подергать другого за ниточки, которые пока еще так прочно их соединяют. Ты хочешь? Это так сладко - когда кто-то тебе небезразличен. Когда больно - это тоже. Сладко. Слаще, чем когда никак. - Так... я тебе больше не нужен?

Пауза затянулась, Пол вернулся к собранию и внимательней обычного присмотрелся к большинству присутствующих. Вот, к примеру, миледи Борза. У нее ничего никогда не написано на лице, но нетрудно прочитать между тем, что эта их с ней встреча скорее всего последняя к взаимному, возможно, удовлетворению. И хотя эта женщина была по-своему безупречно хороша, кто покривит душой и скажет, что желал бы продлить минуты радости общения с энтропистом? Между Сэем и алхимиком в последние дни что-то происходило. Что-то, из-за чего даже любопытный эльф не лез лишний раз со своим обществом к иллюзионисту, настолько тот казался поглощенным чем-то... Но оба по-прежнему оставались непроницаемы и внешне никак не выказывали ни сожалений, ни радости по поводу окончания этого путешествия. Любопытный парень этот Сэй. Не-типичный тевинтерец. Все эти люди по сути завтра позабудут о существовании Пола. И не из-за их случайного соприкосновения с аурой оборотня сейчас таким непонятным и размытым кажется ему его путь. За окном - башни чужого города. Города, в котором Пол никогда не был. И по тому, с какой любовью воссозданы каждый висячий сад и каждая гранитная глыба поддерживаемой магией вычурной архитектуры, сердцем Эли уже там, среди шпилей и мрамора, и молчание его зовет туда другого... Тео... Туманно-серые доверчиво раскрыты, мы это сделали. Что ты чувствуешь? Радость, облегчение, надежду? Сейчас бы задаться вопросом "Что дальше?" А впрочем, еще минуту я хотел бы просто любоваться тобой.

Всё прошло. Хорошо. Без хло-пот. Как в морге у некроманта. Чистая работа. Точнее, работа как раз была грязная. Пол без сожаления расстался со всей одеждой, маскировавшей его под бедного странника, и провел в ванной времени столько, сколько понадобилось, чтобы смыть даже память обо всех нечистотах, затопивших гибнущий лагерь. Гибнущий, словно корабль. У него навязчиво маячил в голове этот образ. В Тени его мантия слегка поблекла. Да она и была серой. День выдался нелегким. Четверо из десяти. Нечасто удается спасти четыре жизни. Вопреки предначертанному. А может, они спасли и много больше. Корвус разобьет кунари, толпы не хлынут в Минратос… Он устало откинул голову на подголовник мягкого кресла и уставился в потолок. Не было потолка. Был черный город. На старом месте.

Пол уже сообразил, что Сэй скрылся. Кто-то коснулся его плеча. Он уже собрался придумывать какую-нибудь ложь... Плечо оборотня легонько потормошили: - Уходим, Пол. За его спиной стояли Элахиль и Оптат. Дважды приглашать оборотня не пришлось. Развернулся, молча ответил тем же жестом, мол, веди. Учитывая, что толпа становилась всё менее управляемой и гнев на лжепророчицу нарастал, оставалось лишь покинуть этот тонущий корабль, оглянувшись последний раз зачем-то, зацепить профиль некроманта и направиться прочь от эпицентра локального мора. - Надо уходить. Скоро здесь будут жандармы. И... трибун, - он бросил многозначительный взгляд на Сейферта и на его пленницу. - Если мы хотим... ну... чтобы с ней ничего не случилось, надо уходить. Уводить. Эльф был с ними. С любопытством глянул на пророчицу и... конечно, разочаровался. Просто женщина.

Слишком много мертвых. Слишком много для чего? На этот вопрос хорошо отвечать на досуге, за чашечкой кофе, сидя у окна и размышляя о нравственном и должном. Здесь же люди мрут. Он не думает о своей вине… Он думает о смерти. Этой смерти слишком много. Так не должно быть. Но кто ты такой, чтобы жизнь поворачивалась по-твоему? Имея дело с недолжным, оборотень занимается тем, что совершенно нерационально, учитывая его роль в происходящем, но к этому тянутся руки. Желание остановить смерть. И сначала он в спешке упускает нить жизни, и какая-то женщина угасает у него на руках, и омуты ее глаз туманятся и стекленеют. Он уже не думает о мертвой. Тот эльф, кормивший его кашей. Завеса расщедрилась, сила Тени сплетается с волей, вытягивая связующую серебристую паутину между пальцами врачевателя и сердцем старика. А после эльфийский подросток так и не справился с болезнью. Магия иссякла. Но есть лириум. Пол прихватил с собой два. На случай, если что-то пойдет не так с отравлением. Всё так. Тому подтверждение — все эти стоны кругом. И вонь усилившаяся стократ. И теперь уже не увернешься и смотреть под ноги бесполезно. Тот самый кунари. Которого эльф убедил выбрать свободу и покинуть лагерь в поисках лучшей доли. Его удел – смерть сегодня от отравленной воды. После того как его обед оказался на сапогах оборотня. Двоим людям посчастливится выжить. Крики нарастают. Что-то происходит у домика пророчицы, там собирается толпа. Но самые слабые и одинокие остались брошенными. Еще три трупа — результат сорвавшихся заклинаний. И в глазах уже темно. Мутит. От этих телесных проявлений внезапного повального мора или от излишне поспешной магии? Последний флакон. Зачем он продолжает? Всё равно всех не спасти. Или чтобы доказать, что не зря взялся? Три подряд смерти. Пол одергивает себя. Нельзя поддаваться этому чувству. Обещает себе — последний. Вот только этот еле живой рыжеволосый человек средних лет со шрамом. Почему этот человек, почему не тот? Незнакомцу повезло. Хватит. Он подымается и оглядывается по сторонам. Мать твою, натворили дел. Но лагерь теперь точно не останется здесь. Что там происходит? Пол приблизился к толпе как раз в разгар истории с туманом.

Лагерь беженцев Тяжелая крышка сдвинулась, кусочек неба отразился в темном омуте содержимого, где-то глубоко засветлело дно. Новенькая бочечка, чистейшая вода. Правда, кипятить все равно полезно. Кто знает, что там в ручье… — Не понимаю, как у этих ребят до сих пор не вспыхнуло никакой эпидемии, - заметил как бы между прочим Пол, присовокупляя к словно загустевшей в покое воде колдовское зелье. – С таким разношерстным наплывом паломников. Он не пытался очистить свою совесть, а и правда искренне размышлял вслух. Всё это было как-то несерьезно: подводы, бочки, палатки… Те, кто поддерживал этот лагерь, не особенно заботился о ближнем. А те, кто уверовал в спасительницу, вероятно, страдали недостатком здравомыслия. А ведь на его стоянке всё было иначе. И баня там была, и отхожие места без вони, и склады надежные. Да и народу было немного. Там людей не использовали для сиюминутных целей — они проходили строгий отбор и использовались, но для цели почти вечной. Так что и мотивацией служила не простая вера в то, что сию минуту им похорошеет от лицезрения высшего божества, а после, может, и подарят жизнь после смерти. Его люди держались надежнее, прочнее стояли на земле и, парадоксально, истовее веровали. Культ, отправлявшийся в секте «Кровавой банды», не был похож на поклонение Думату тевинтерского извода. Не приносилось там жертв против воли. Вся банда держалась на добровольном жертвовании своей крови. И то чаще для деяний, не связанных с культом. Драконов почитали, их любили, они — надежда Тедаса. Они — столпы, на которых держится синее небо этой земли. И в них — ее величие. Для сектантов не было они единой причины отнимать чью-то жизненную силу, чтобы другие могли стать сильнее. Смысл был лишь в собственной способности эту силу развить. Не ждать милости от богов, но пытаться быть им равным. Да что с них взять. Одно слово – сектанты. *** Он был почти искренен, разговаривая у костров с людьми, подспудно роняя зерна сомнения в пораженные уже и готовые к воздействию извне умы. Таких пророчиц ведь появлялось немало и будет появляться и после… И нет ни единого надежного доказательства: фокус веры ведь в том, чтобы не знать, иначе то уж не вера, а знание. Может быть только опровержение. Но доказательства все равно разрушат убежденность и расшатают добровольную истовость. А что это за палатки? Строй дом, пока не поздно. Твою деревню сожгли рогатые — но не они принуждают тебя теперь влачить это жалкое существование песчинки в чьем-то величии. Они лишь развязали тебе руки и дали возможность идти в любую сторону, все начать сначала. Виноваты ли они в том, что все, что ты начал, - это верить в сомнительную божественность какой-то женщины? И что вообще может послать Создатель, если отцы церкви как один твердят, что он покинул нас? Покинул — чтобы мы могли быть свободными и распоряжались жизнью и миром так, чтобы ему не было противно когда-нибудь вернуться. А это что? Пшено? Ты его сеял? А кто? Тот, кто не сидит тут у палатки, а называет дарами Создателя колосящиеся от его трудов поля, а не подводы с церковными подачками. И разве Долы не приносили эльфам только разочарование и смерть? Нужно ли бесконечно бродить по кругу, или все-таки стоит пытаться найти тот путь, который этот круг разорвет? Да даже если ты позабыл свой Кун, не его ли суррогат тут пытаются впарить тебе заместо свободы?.. По просшествии нескольких часов непрерывного трепа у эльфа уже забывались слова, заплетался язык и, кажется, он объелся пшённика.

— Иволга. Пол даже не сразу осознал, что старый знакомый дух произнес это имя сам. — А, да, — даже во сне его подсознание рассеянно искало способы с наименьшими потерями разуверить истово верующих. А ведь и Пол истово верил. В Творца, драконов и в то, что всё неспроста. Он утомленно напомнил прикидывающемуся дурачком духу мудрости. — Я же сам дал тебе это имя. Дух казался озадаченным. — Когда? — Ой, ну всё, не начинай… Во сне эльф беспокойно заворочался и только каким-то чудом не засветил локтем в глаз спящему рядом. — Это я назвал свое имя, а ты мне потом его дашь, — настаивал упрямый дух. — Ты опять путаешь прошлое с будущим. В этом ошибка… «Ошибка»… он проснулся со вкусом этого слова на губах. Послевкусие быстро улетучилось из памяти, уступив место вкусу чужого плеча и теплу живого тела. Утренний туман заволок, иссушил образ ночного собеседника, словно тот — продырявленный в нескольких местах старый винный мех. Было бы хорошо, если бы этот болтун нашел бы себе компанию. Жаль — поздно попросить помочь с этим какого-нибудь демонолога. *** По этому городу эльф предпочитал не слоняться без дела — все-таки шанс встретить кого-то из прошлой жизни тут оставался высоким. Не хотелось не просто светиться. Не хотелось, чтобы на него вновь кто-то глядел как на заслуженного Серого стража. Ему от такой перспективы становилось заранее противно. Так что первая половина дня обошлась без приключений. И в условленное время двое «отравителей колодцев» выступили на путь своих черных дел. Хотя, следуя правилам дискредитации даров Создателя, испортить требовалось не воду в ее природной среде, а сосуды, предназначенные именно для пользования беженцами: две огромные бочки, стоявшие на отшибе и никем так особо не охранявшиеся. Миледи Мастарна оказалась права: среди случайных прохожих – обитателей лагеря двое скромно одетых странников смогли беспрепятственно подобраться к своей цели.

Эльф с пониманием кивнул некроманту. Конечно. Мысль он постарается посеять. Благо такая мысль вытеснит из шальных голов мысль о поиске Шартана и прочих героев. Мысль слабая, о собственном доме где-то там далеко, может, и сожженном проклятой войной, но все же способном возродиться где-то еще уж понадежнее эфемерных Долов. Мысль о вкусе пшенной каши и как хорошо ее еще свежую, горячую. Мысль о запахе осеннего леса или рыночной площади ранним воскресным утром, когда пекари снимают с противиней свой первый заход. - Мессир Оптат, мессир Илиен, я готов следовать вашим планам. Ночью было бы попроще, но снадобья, как я понимаю, еще не готовы, - вопросительный взгляд на отрешенное выражение лица миледи Мастарна. - Тогда уж завтра.

- Леди Мастарна определила верную дозу неприятностей, нужных для того, чтобы дары Создателя набили верующим оскомину, - согласился с рецептом массового отрезвления от религиозного опиума оборотень. - Заражать нужно именно хлеб. Ну и прочие подачки церкви. Иначе всё спишут на чей-нибудь заговор или явления природы.

Пол пожал плечами. - Я, признаться, в тупике... - Он покусал губы, но только снова пожал плечами и бессильно усмехнулся. Сколько можно оправдываться. - Всё, о чем я думаю, это о том, чтобы собравшиеся и обманутые толпы не пострадали слишком сильно. Ты готов залить реками крови разоблачение одной колдуньи? Мои предложения касаются только лишь разумного избегания этих рек. Если я не прав, внезапная атака небольшой части войск ночью сотрет с земли это пока еще невеликое столпотворение крестьян и утративших силу духа кунари.

Пол, конечно, не помнил имя того Квинта, но, кивку Тео вторило упоминание имени устами некроманта. Не тот... Сколько их, интересно, еще у Донатуса припрятано? Надеюсь, что всё. Рассказ Сэя расставил по местам то, о чем уже знал Пол: женщиной воспользовались. Её использовали. Что же. Теперь надо это исправить. Пока не разразилась беда. - Мне пришло в голову три варианта. Первый - обратиться к самой женщине, чтобы она помогла избежать грядущей катастрофы для своих последователей. Ее проповеди о братстве с кунари наносят урон боевому духу армии, и скоро трагедия ее семьи может повториться уже для тех, кто поверил ее словам и понял их слишком... не к месту. Зависит ли что-то сейчас от ее слов? Мне кажется, что немного, но я говорил не со всеми беженцами. - Второй - прекратить поставку еды, а лучше испортить следующую. Собравшиеся зимовать поймут, что впереди нелегкие времена, а пищу земную посылает вовсе не Создатель, появятся сомневающиеся... Несколько таких операций - и истово верующих затянет в болото разложения их веры. - И третий - столкнуть тех, кто намерен стоять в деревне лагерем, с теми, кто вздумал идти к Минратосу. Последователи рассорятся. Произойдет раскол - на нем можно сильно испортить авторитет пророчицы, но сам раскол может привести к кровопролитию.

Подле магистра уплотнился до видимого и хорошо узнаваемого образа Доминика Квинта, личного приближенного в свите нынешнего девайна, облаченного в броню, подобающую его высокому статусу. По мере уплотнения образа брови эльфа ползли все выше, а глаза округлялись. Он невольно покосился на Красса. Снова вернулся к представленному портрету. Демоны знают, может, это у Пола галлюцинация или искажение Тени от частого ее посещения? Или некромант снова задумал какую-то шуточку в своем духе. Но Пол мог поклясться, что этого вот щегольского вида мужика они убили восемь лет назад. Он с трудом удержался от того, чтобы поделиться сим знанием, и решил дождаться каких-нибудь объяснений. В конце концов, возможно, у эльфа уже начал прогрессировать склероз?

Редкий гость в своей комнате, оборотень едва успел выпить стакан воды да переодеться, как Эли, с которым они вот недавно расстались, передал от некроманта весть о собрании. Он поспешил. Все в той же темно-серой мантии. Явился одним из первых. Огляделся и заметил печально сидевшую высокородную деву. (проницательность - успех) Ее расстроенный вид показался вдруг не искусственной маской отчуждения. То есть было там наверняка и привычное отчуждение от всяких эльфов, но вот проникало что-то сквозь него и иное, чего раньше Пол не заметил бы. То ли ему стало не все равно, то ли с миледи что-то происходило... А может, и все вместе. В конце концов, они сколько уже в пути... Он отвлекся от этих мыслей, нынешний хозяин собрания мессир Оптат хотел, видно, им сообщить что-то важное, да и у оборотня было чем поделиться, кроме рецепта пшенной каши. Остальное подождет.

Хотя, от неё избавляться придётся в любом случае.  - Избавляться от нее нельзя ни в коем случае. Иначе восстание будет иметь шанс и впрямь докатиться до Минратоса. В остальном ты раскрыл мне глаза. - Пол с уважением в который раз взглянул на щуплого подросткового вида эльфа, чувствуя за этой внешней простотой силу, словно крылья, ждущую попутного ветра, чтобы расправиться. - В таком случае они играют с огнем. Поехали. Идея есть, надо обсудить с Крассом. Сильно пошатнуть уверенность в истинности пришествия Андрасте мог бы понос от хлеба, посланного Создателем.

Лагерь беженцев - Может, и так. Да ведь вроде пока что не дали. Старик его не знает. Если только Шартан до поры скрывается? Думаешь, у тетки и благие намерения, но кто-то вымащивает ими дорогу в Минратос? Не тот ли, кто кормит такую прорву паломников. Странно, что церковь кормит, а на Минратос идти подговаривает, получается, тоже она? Оборотню не хватало чего-то в этой мозаике из чьего-то тайного заговора и обычной человеческой веры в абстрактную справедливость Создателя.

Лагерь беженцев Наконец, голос блаженного постепенно затух, а в паре мест и вовсе помычал по причине позабытых слов. Впрочем, в общем хоре это было уже не важно. Хор продолжался сам собой, словно течение, направленное в русло, а Пол кивнул незаметно Эли. Пора было вернуться в гостиницу и рассказать об услышанном. Они тихо удалились под тянущиеся в свете костров куплеты бесконечной, как звездное небо над головой, Песни Света.

Лагерь беженцев - Ну раз милостью Создателя, то Создатель охранит сей обоз от сухости и накормит детей своих сим хлебом, а дети да восхвалят его, - обрадовался паломник и затянул Песнь Света. Уж что там знал... немного. Но с выражением. И почти не врал мотива.

Лагерь беженцев - Если я Песню Света пою, я тоже Андрасте? - вскользь бросил Элахиль своему новоявленному родителю, отставляя миску. — Эй! На сегодня место занято уже. Дров на вас не напасешься, — проворчал защитник зеленых насаждений. И тише добавил, кладя миску из-под съеденного пшённика рядом на землю — А пойду-ка поближе гляну на телегу. Хлеб, видать, не больно издалека. Подождав, пока старик отвлекся, Пол потрогал поверх прикрывавшей их мешковины свежие караваи и поделился с возницей неутешительным экспертным заключением: — А что ж холодные. Издалеча возите-то?

Лагерь беженцев - Эльфы-то наши говорят, что Шартана нам надо. Во как. Пол молча слушал, ждал. Когда походная трапеза вернулась к мирному стуку ложек о дно мисок, заметил: - Шартана-то найти можно. Знать бы наперед, кто Маферат... Дров-то для костра магистры и сейчас соберут мигом, только свистни. Пророчица-то что, пророчила Долы кому?