Meshulik

Ведь не откажешь, нет? "А ты попроси", - возможно, говорил взгляд серых, встречаясь с синими. Мантия... нда. И то верно, какие в ней танцы. Может быть, позже, в скромных покоях подложного раба... когда трибун снова выберется из своих вериг, а эльф вдруг сам попросит, смущенно усмехаясь и потирая шею, - глава тевинтерской контрразведки поучит танцевать главу "Кровавой банды". А то ведь тот совершенно не умеет. У кого ему еще брать уроки? ... Беспомощный протест миледи Сикстус захлопнул крышку бездонного колодца страданий ее жертв. Страдания и жертвы никуда не делись, но эльф оставил их за своей спиной. Удаляясь от разоренной башни, он отчего-то остро сожалел о том, что тайна сына Сикстуса была обнародована. Эта кровь, кровь эльфийского угасающего рода, могла в нем продолжиться. И сыграть свою роль в будущем его потомков, одарить своими талантами и красотой дом альтусов могущественной Империи, сыграть в ней не последнюю роль. А с другой стороны, может, хоть Пол и считает себя выше всего этого, он из-за того, что живет именно здесь и именно сейчас, не может глядеть на мир не сквозь призму судьбы своего народа, даже находясь очень далеко от тех, кто действительно беспокоится об этой судьбе? Никакая кровь не сделает человека ни лучше, ни хуже и не предопределит его роли в истории. Но такая мысль, лишь коснувшись, забывается искателем магических тайн и красоты неуловимых истин. Ведь она на самом деле о том, что Создатель все-таки нас покинул.

В том, что ты раб, есть некоторые плюсы. Тебе, конечно, надо кланяться, не попадаться под ноги, услужливо подавать, даже если веселая от первоклассного вина из личных запасов Префекта наманикюренная э... миледи вовсе не хозяйка, а как раз наоборот, хрен знает кто такая... Нужно опускать глаза, держаться позади и, глядя на зловещий головной покров трибунского одеяния, представлять себе под ним трогательно взлохмаченную макушку... Но ни при каких обстоятельствах, ни под каким градусом и ни в каком раскладе вас никто не заставит танцевать.

Ну... присоединюсь к тем, кто ожидал чего-то другого. Может, еще зацепит, но пока какая-то она легковатая, что ли, для "пробираемости" необходимой. Музыка эта ассоциируется отчего-то с много лет назад виденным шоу "Форт Байард". Т. е. с чем-то ненатуральным, типа бронелифчика (эк я завернула О_о).

Как провести полдня без пользы: лайфхак для оборотней В результате он всё проспал. И настроение было какое-то подозрительно легкомысленное. И он даже выглянув в окно увидел не смыслы и возможности, а просто море. Ну, то есть после того как случайно столкнул с подоконника хрустальную вазочку, поперхнулся, в который раз изумился, как этим вообще пользуются, и почувствовал, что надо это изумление вынести на какой-нибудь простор, а то в комнате что-нибудь сейчас погнется от случайного применения духовной магии покалывающими от маны пальцами. На просторе все было по-прежнему. Там было высоко. И солнце слепило. И потому, когда он присматривался и творил заклинание в первый раз, оно развеялось солнечным светом, окружив его на пару мгновений аурой из солнечных зайчиков. Ну нет уж, хватит, он в этой гостинице всё не мог перестать левитировать, во всех смыслах. А надо было заземляться, браться за дело, что-то творить. Руки чесались… Как позже выяснилось, чесалось какое-то другое место. Когда стая белых чаек ломанулась вдоль побережья, разглядывать достопримечательности, и первым делом чуть не улетела слишком далеко в море от радости и общего обалдения. Вскоре птицы обсели крышу прибрежной имперской таверны — для тех, кто попроще. В ней, сидя у распахнутых настежь навстречу морским волнам ворот дощатого строения здоровые мужики, с виду рыбаки, что-то пели. День только начинался, но у кого-то наступил уже обед. Кружки пива охлаждали натруженный утренней ловлей на море плечи, стукались гулко и звонко, в зависимости от наполнения, о прочные столешницы и нестройно сопровождали славление Андрасте святой, спасительницы и невесты Создателя. Глава артели, впрочем, не присоединился к распеванию на трезвую голову простенького хорала: вероятно, чем ближе к власти находился человек, тем больше претензий у него могло найтись к некоторым высказываниям приснопамятной замужней невесты. Глава развалился на солнышке и подсчитывал в памяти грядущий барыш от улова. Пока белые пернатые рыбоеды разинув клювы слушали стройный хор голосов, глава артели лениво материализовал в руке камень и швырнул в одну из птиц, некрасиво выразившись. Стая поднялась с обиженным криком и ретировалась. Не было благости в этом поступке, не было. Зато мужик метко швырял камнями. Почти попал… Если бы не природная ловкость оборотня, быть бы ему нынче с подбитым глазом. Когда стая немузыкально орущих чаек пролетела над балконом номера мессира Оптата (кубический произвол) и нечаянно нагадила на перила, Пол все же решил, что достаточно изучил архитектуру северной приморской гостиницы и вернулся в свои апартаменты.

Ночь 6 фрументума Есть. Тёплый и искренний, мягкий и непокорный, заботливый и прощающий. Раз за разом наступающий на глотку своим желаниям и целям, забывший о своём прошлом. Сейчас и здесь. Тем больнее заглядывать в будущее. В эту ночь он не отпустит его из объятий ни на минуту и убьёт любого старовера, если тот хоть краем глаза позволит себе посмотреть на его эльфа.  Сейчас и здесь — два измерения, в которых кажется, что ты, мой трепетный тевинтерец, мой лучший, с которым никто не сравнится, заполнил не только мои объятия, мысли но и всю мою жизнь здесь и теперь. Наш один на двоих цветущий сад этой ночи укрыл нас от всех Богов. Но сейчас и здесь перестают что-либо значить, когда сон ускользает за Завесу, где в силу вступают свои, непостижимые смертными измерения. Это был не его сон. Раньше ему было сложно различить, но после, когда они с Ро осознанно подкраивали свои сновидения одно другому, он уже не ошибался, как восемь лет назад, приняв зов о помощи за мечту о мести. Конечно, не обладая сновидческим даром, Пол оставался в этом контакте стороной пассивной. И хоть и мало было слов в тех встречах, но смысла было много, ибо смысл — в глазах смотрящего. Он и верно забыл на время о своем прошлом. Но прошлое-то помнит обо всём. Этой ночью сновидец обнаружил себя, коснувшись его щеки будто дуновением ветра и шепнув: «Скоро». Кажется, в том сне Пол просил его повременить. Или вовсе отказаться от чего-то. Но понимал, что нет, он на самом-то деле почти желает этого, словно избавления. Его чувства участливо наблюдал внимательный серый взгляд светловолосого человека. А после он заговорил. Во сне ему напомнили о том, что время идет. Человек, так похожий на Марка, был великодушен, зная, что Пол не бросит то, что так важно для Тедаса, для их жизни и посмертья. Он улыбнулся напоследок, как улыбаются самым родным людям, с которыми, несмотря на царящие кругом руины и остывшие воспоминания, все же связывает столько, что уже не разорвать. ...

Вечер 6 фрументума, балюстрада Наверно, может быть, тогда так было бы лучше для обоих. Ведь сегодня я позволил твориться чему-то очень плохому. Это было... Я больше не хочу вспоминать. Пол молчит, борясь с искушением забыть о когтях Думата как о страшном сне. Но все те существа, их глаза и раны с готовностью возвращаются по первому зову в его воображение… Кто я такой, чтобы быть выше этого? С точки зрения той магессы, там я был бы уместен, на одном из алтарей. Винтик там ли, здесь ли на политическом алтаре — уже с точки зрения Империи. Что я творю? Этот вопрос крошится где-то под подошвой его сапога. Было бы лучше для обоих. Но не сейчас. Руки оборотня сжимают крепче. — С тобой я есть.

Вечер 6 фрументума, балюстрада Да ты… Что ты де… Он спотыкается, чувствуя в ответ на свой холод — стократно помноженный. Он беззащитен перед этим стихийщиком, отчего-то всегда беззащитен. И зависит от него не меньше, чем тот думает о себе. И когда его настигает волна этой ледяной магии, и когда на смену сковывающему движения холоду эльфа не пускают уже его объятия. Не полюбил, я люблю не того. Пусти ты! Всё сказанное застыло и осыпалось ледяным дождем. Пол дергается. Не ослабевает. Сильнее… Нет, он вообще-то был предельно серьезен… Это было... Ладно, иди сюда. Год назад он уже знал, что так будет. — Что бы ты изменил?

День черной несправедливости. Черной магии, черных дел и черных помыслов. Это был не самый подходящий день для разговора о любви. Полюбил не того. По мнению побитого и униженного эльфа, это было несправедливее удара свихнувшейся бабы. И так же правдиво, как след от него. Да, не того! И он не сравнивал, он... Бездна! Это ты меня обвиняешь? Все эти чувства, эта каша от растерянности, отчаяния, одиночества затопила холодом тепло и попытку понять... Я же для тебя старался! На деле ошарашенный взгляд всего лишь выцвел и обиженно спрятался. К его отступлению путь был свободен. Он неловко переступил с ноги на ногу и, кинув последний взгляд на Тео, направился к выходу с балюстрады.

- Традиции. Значит, вот что за польза от подвальных стонов жертв сумасшедших вивисекторов. Он открыл было рот, чтобы произнести еще более банальные призывы и вынести еще более ожидаемые доводы для того, кто не только прекрасно осведомлен, но и сам не заблуждается о назначении этих традиций. Эльф моргнул, убрал с лица спутавшиеся волосы. Что я здесь творю? - Соблюдала традиции, наверно. Верная прихожанка Думата. Высоко поднятое разбитое лицо контрастирует с подавленностью в голосе.

Грани тевинтерского гуманизма. Тихий смех быстро прервался. - Тео, что мы творим, а? По-твоему, это неизбежные жертвы? Вся эта боль и кровь. Речь не о покрое мантии, не о масти драколисков в фамильной конюшне. Ты понимаешь, что это вылезет на поверхность и растечется морем крови по всему Тедасу? Эльф уже поднялся, и широкие жесты его словно набрасывали план кровавых потоков по поверхности темного моря. Потоков не сдерживаемой каким-либо излишним гуманизмом вседозволенности. А дальше... сколько времени до того, как Криспы начнут убивать, чтобы удержать ускользающие преимущества политической хитрости и опыта, Крассы - истязать столько, сколько удастся добыть в землях, на которых Тевинтер придет взращивать плодородные почвы благодати магократии. Близко темнеют глаза, развеваются белые волосы на ветру. Ясный голубой взгляд так же пронзителен, как в их самые потаенные минуты близости. И то, что Тео произносит, звучит, на слух эльфа, как отсроченный приговор самому себе. Лицо эльфа некрасиво морщится. Ты же пропадешь, я не хочу... - Как ты собираешься это удержать?

Песня прервалась. На трибуна оглянулись. Буднично. И вернулись к созерцанию моря ли, чего-то дальше, за морем. Эльф вздохнул, повел плечом. — За что ты просишь прощения? Я цел, разведка прошла успешно… Как-то было лень ворочать языком. Слова, словно сухие листья, опадали, а не произносились. Эванурисы, наверно, посмеялись бы над властными амбициями нынешних аристократов Тевинтера, но кто знает о них что-нибудь? Великие боги эльфов, скитающиеся по Тени. Неужели и вы были, как и все прочие божества, кровожадны? Какое разочарование... - Башня ведь... новые хозяева... этого не прекратят? Свинцовый взгляд остановился на Тео, ожидая подтверждения.

Пол выбрался на балюстраду. Стемнело и показались звезды. Внизу блестело море. Ничего такого, что он чувствовал тут утром, не приходило сейчас. Он был здесь попросту потому, что это место разительно контрастировало с тем подвалом. Кажется, балюстрада стала местом жительства для эльфа на ближайшее время. Если за ним не пошлют, он мог бы тут и остаться. Может, так и заснуть – вот хотя бы на этой скамье… Интересно, есть ли тут комары? Привычка обкусывать губы напомнила о том, что он так и не подлечил ссадины. Старая мелодия, которую любили по вечерам петь его люди, сама собой пришла на память. И он тихо напевал ее под северными яркими звездами.

У Пола временно пропал энтузиазм. Он был готов сопровождать, если попросят, на всякий случай, хотя не был уверен в том, что в нынешнем своем состоянии на что-нибудь сгодится. Завтра он привычно сыграет роль раба. Поглядит, пожалуй, снова на миледи Сикстус — в момент, когда она падет под ударами обвинений. Только вот в тот страшный дом он возвращаться не хотел. - Если понадоблюсь, я к вашим услугам, - произнесла полупрозрачная тень эльфа непонятно кому и окончательно рассеялась.

О чём ты думаешь, Пол? Посмотри на меня. Ну же... Голубые глаза вернулись к кофейной чашке, которая, здесь в Тени, снова наполнилась сама собой. Трибун ждал доклада от агентов. Коротко изложил, что видел. - Там всё очень... Он сделал паузу и попытался отвлечься от видения подвала. Да... было что-то еще. Чуть не забыл. - Там был парень, молодой и окруженный заботой. Может, он и есть наследник Сикстуса... Если так, то... Богато одетая эльфийка, очень уж схожая с ним лицом, находится в доме на правах... Не хозяйка, - эльфа передернуло от воспоминаний об истинной хозяйке дома, - но я бы поставил на то, что сына миледи Сикстус родила не сама. После нехотя рассказал о нижнем уровне. - Там была статуя, — глаза прищурены, словно он по-прежнему видит что-то свое. — Крючья. Алтарь Думату. Много всего. И… слишком много жертв. Она либо безумна, либо… Обвел глазами присутствующих, на Крассе не выдержал, уставился на кисти своих рук и закончил: — Либо фанатична. Он замолчал, слушая остальных и кусая губы. Но брошенный прямой взгляд говорил о том, что то, что он видел, - нечто большее, чем просто "улика".

Имение Сикстус =N=@=> гостиница «Морской конёк» Когда Пол выходил из имения, ему навстречу попался тот самый старик. В сопровождении двух стражников он следовал за серокожим кунари в кандалах. Видимо, тот самый заказ, который так неистово требовала хозяйка. За рогатым здоровяком копию счетовода и ответственного по особым поставкам не заметили, и через несколько секунд он был уже за пределами страшного дома. В парке он вернул себе облик седого эльфа. Машинально отер кровь с разбитых губ. Наклонился. Его стошнило. Чистая удача, что в подземелье не утратил самообладания, — магия могла развеяться без контроля воли, у магессы была сильная и агрессивная аура. Туман наваждения, которое посетило его прежде, чем оборотень еле выбрался с нижнего уровня башни, тоже уже был отогнан, но, словно яды миледи Мастарна, успел потравить ему что-то внутри. Сейчас он не рискнул бы обращаться к Завесе, опасаясь слишком тяжелого противостояния демонам. Оглянулся на затерянный среди деревьев силуэт башни Сикстус с нескрываемым ужасом — зло, источаемое этим домом, казалось, все еще тянет к нему свои шупальца, — и поплелся в гостиницу, находу разматывая стягивавшую кисть руки веревку. Середина дня, оставалось много времени. Горячая вода под стойкой пеной. Одеяло накрывает с головой… Только хуже. В конце концов выбрался подышать. Белые развевающиеся занавеси смешивались с дымом, он уносился к облакам. Морской горизонт терялся, заволакивался и снова показывался манящим белым парусом где-то на краю Света. На балюстраде, верхом на деревянном табурете глядя на свой воображаемый зал капеллы, он отупело выбивал клин клином, создавая в едком мареве дыма орзаммарской смеси свои собственные видения. *** На собрании его теневой образ словно подернулся той самой дымкой, из которой была соткана мантия оборотня. Его и самого малость размывало.

Ему это снилось. Не раз. Как оборотня разоблачают. Будто кто-то выжигает в нем ману и срывает подложную личину. И вот он — как есть. Всего лишь немолодой седой эльф, способный на пару неплохих затрещин, но без связи с Тенью едва ли представляющий угрозу для этой всесильной в сердце своих владений магессы. Довольно только поднять руку, чтобы остановить очередную пощечину. А кто он, по сравнению со всеми этими людьми, эльфами и гномами, которые давно за чертой? Кто он такой, чтобы не поднять руки? Тем более что дальше - только свобода, правда и неудержимая ярость. Он стерпел. Несмотря на ошеломление, гнев и ощущение нереальности этого места, там в солнечном мире теплого морского бриза, вдали от расправы его ждали. Там где-то в него верил другой человек. Старик безропотно позволил сделать с собой то, что бы ни пожелала миледи. Тело безвольно качнулось, споткнулось, бессильно упало и попыталось подняться. Кряхтя, не подымая глаз, шепча обещание выполнить всё, что велено. И медленное возвращение согбенного старца назад, между телесностью ждущих истязаний живых обреченных полутрупов. В спертом густом воздухе, наполненном запахами тления и крови. Вот оно, могущество альтусов. Упрятанное глубоко под землю. Стыдливо ли? Подальше от глаз приверженцев идеи равенства. То есть равенства свободных граждан, имеющих хотя бы двух рабов. Право на участие в тевинтерской «демократии». Меньшее зло. Они не стыдятся, но пока что опасаются, что это выйдет на поверхность. Пока что… Он хотел выжечь всё вокруг. Но выжечь требовалось и собственные глаза. Ведь воображение на месте этой миледи Сикстус рисовало Тео. Стоящего в своей, такой схожей с этой, синей мантии. Достигшего вершин власти. И возможно, бьющего наотмашь.

- М-миледи... - плешивая голова склоняется всё ниже. Изо рта вырывается облачко пара. Поздно сожалеть о сделанном. Интересно, что же эта огненная леди, окруженная капищем во славу Думата, могла поручить тому такому мирному и невинно шаркающему по поверхности земли счетоводу? Пару новых перчаток? Новый скальпель из городской кузницы? Сердце девственницы? - Простите, - губы немеют и слова заплетаются, словно бы от страха. - Кажется, кажется, позабыл. Голова что-то... память подводит меня, миледи.

— М-миледи, — он принуждает оцепеневшее от увиденного тело низко поклониться. Шаркающими мелкими шажками Фоско поспешает пройти, куда велят. Если бы даже не проклятый артрит, приобретенный оборотнем вместе с личиной, он бы спотыкался и сбивался с шага. В холоде подземелья стены давят на грудную клетку, и кажется, что трудно вдохнуть. Все эти существа — это общее тело боли и страданий, уже не взывало о помощи. Они не молили, но ждали избавления. Маг духа ощутил жгучую потребность извлечь из ткани теневого магического потока языки пламени, разжечь из них пожар и спалить всё без остатка. Но взгляд властной хозяйки этой клоаки охлаждал горячую голову получше каменных стен.

К нему обращался здоровенный охранник. - Тебя хозяйка звала. На нижнем ярусе она. Пошевеливайся. Бежать поздно. Или нет? Да нет, поднимется шум. Старик, замешкавшийся было, покладисто кивнул, вздохнул озабоченно, покосился на бугая. - Да иду, иду. Звание старого козла требовало ворчливого брюзжания, в сопровождении коего он направился на первый ярус. Может, позвали, чтобы дать какое-нибудь незначительное поручение, после чего он сможет наконец ускользнуть из усадьбы... Расположение башни и внутренних покоев не сильно отличалось от устройства башни дома Муций. Не заблудиться.

- Эй, Фоско! - за спиной новообращённого счетовода раздался угрожающий окрик. Голос был мужским. - Я к тебе обращаюсь, старый козёл. Старый козел запнулся, не добравшись еще до выхода. Обернулся с любопытством и опаской.