Ribka

Трачу опыт: 20 очков+2 в остатке=22 Движение разума 2 точка = 10 очков Убеждение 5 точка = 10 очков Выживание 1 точка = 2 очка

Когда все разошлись, в холле повисла тишина. Кьяра какое-то время просто стояла, застыв в нерешительности. Вчера рядом был Нейтан и тогда охота выглядела почти как игра: можно было спрятаться за улыбкой, за притворной легкостью. Сегодня этой ширмы не было, а Нейтан в этот раз предпочел действовать один. Мысль о том, чтобы снова пойти в бар, девушка отмела почти сразу. Генри мог быть снова там, а Кьяра не знала, что сильнее: жгучее желание увидеть его или же страх того же самого. Ей хотелось избежать этого выбора и, быстро забежав в номер за пальто, она вышла из отеля. Улица была оживленной в этот ранний зимний вечер. Кафе выдыхали в морозный воздух запах кофе и пряностей, у витрин смеялись пары, и кто-то жонглировал апельсинами на углу, собирая мелочь в шляпу. Кьяра шла среди этого шума, чувствуя себя тенью - все слишком живое, слишком человеческое. Снова всплыл вчерашний разговор о вакцине, призрачная надежда снова стать людьми. Сейчас это казалось ей издевкой - как можно мечтать о человечности и в то же время идти на охоту? Мысли о будущем и настоящем сшибались, отталкивая друг друга, как две несовместимые стороны ее сущности. Музыка донеслась от уличной певицы - девушка лет двадцати, с темными кудрями, в расстегнутом пальто и с гитарой через плечо. Она играла небрежно, но уверенно, и вокруг нее собралась небольшая толпа: кто-то подпевал, кто-то хлопал в ладоши. - Ну что, еще одну? - певица улыбнулась зрителям и, заметив Кьяру, кивнула ей: - Ты, красавица в пальто, скажи, что сыграть? Кьяра чуть опешила от неожиданности, но тут же нашлась: - Что-нибудь.. веселое. - Веселое? Будет тебе веселое! - девушка заиграла бодрый рифф и кто-то рядом даже пустился в пляс. Смех, хлопки, короткое единение, в котором Кьяра вдруг почувствовала себя частью толпы. Почти человеком. Песня закончилась, люди разошлись, а певица сунула гитару в чехол. - Спасибо за заказ, - подмигнула она. - Ты хоть улыбнулась. А то стояла такая серьезная, будто налоговую ждала. Кьяра растерялась и действительно улыбнулась - по-настоящему. - Наверное, давно не слышала живой музыки. - А я вот думаю, что без музыки жизнь тухлая, - певица достала из кармана пальто вязаную шапку и натянула на кудри. - Тебе в какую сторону? Можем пойти вместе, если по пути. Они пошли бок о бок. Разговор завязался сам собой: о холодной зиме, о дурацкой работе официанткой, о мечте когда-нибудь записать альбом. - Я вообще-то учусь на медсестру, - говорила представившаяся Норой девушка. - Правда, учеба такая себе.. Лекции скучные, практика страшная. Но мне все-равно нравится. А в кафе подрабатываю, чтобы маму лишний раз не дергать. Кьяра украдкой взглянула на нее. Свет фонаря выхватывал уставшее, но живое лицо. - Медсестра? - повторила она, и в голосе прозвучало что-то вроде искреннего удивления. - Это непросто. - Ну да, - девушка фыркнула, чуть ссутулившись. - Но зато точно знаешь, что нужна. Иногда это важнее всего. Они помолчали, а Кьяра вдруг поймала себя на том, что завидует этой простой уверенности "нужна". Когда-то и она знала, для чего сидит ночами перед микрофоном: чтобы кто-то в темноте не чувствовал себя одиноким. Радиоэфиры были ее маленьким доказательством "нужности". А теперь? Теперь ее ночи принадлежали Зверю и нужность измерялась совсем иными мерками. Их путь свернул в темный сквер, освещенный редкими фонарями. Здесь было пусто и тихо, словно невидимая преграда отделяла его от шума вечерних улиц. - Ну, а ты? - Нора повернулась к новой знакомой. - Кем ты работаешь? - Я... ну, пожалуй, сейчас я безработная, - Кьяра пожала плечами и неожиданно для себя призналась, стремясь ответить искренностью на искренность. - Раньше работала на радио. Вела ночную передачу. "Полуночный пульс", про всякие потусторонние истории, городские легенды... Глаза собеседницы округлились. - Да ладно?! Ты из "Пульса"? Я иногда слушала эту передачу, когда настроение было паршивым или просто не спалось. Включала радио и казалось, будто рядом кто-то живой. И музыка у вас всегда была клевая... Кьяра невольно улыбнулась в ответ, но улыбка вышла какой-то неловкой. - А что случилось? - собеседница еще светилась радостью узнавания. - Почему закрылись? Кьяра пожала плечами: - Сказали, рейтинги низкие... Наверное, просто время пришло. Все когда-нибудь заканчивается... - Жалко, - искренне сказала певица. Поежилась, когда по скверну пробежал ветер, и как-то жалобно добавила: - Холодно как... Кьяра чуть наклонилась ближе, словно бы хотела просто сказать что-то на ухо - так, как иногда делают люди, когда между ними рождается доверие. Ее пальцы едва коснулись локтя собеседницы и та не отстранилась, только удивленно моргнула и тихо выдохнула, позволив сблизиться. На секунду показалось, что все снова, как было раньше: простая ночь, легкий разговор и кто-то рядом, кто слушает ее, верит ей, радуется ее голосу. Но Зверь внутри рвался вперед и она позволила ему выйти - осторожно, будто боясь вспугнуть этот хрупкий момент. Кожа под ее губами была теплой, живой, а пульс бился часто, но не в страхе - скорее в легком волнении, как после удачного концерта или неожиданной встречи. Первый глоток был острым, как вспышка, и Кьяра поймала себя на том, что улыбается, чувствуя вкус - не боли и одиночества, как было с Генри, а чего-то чистого, почти солнечного. Мир на миг сузился до одного ощущения - теплый пульс под тонкой кожей и вкус жизни, наполняющий рот. Девушка тихо вздохнула и расслабилась, словно доверяя ей без остатка. Когда, утолив голод, Кьяра отстранилась, она осторожно провела рукой по плечу Норы, проверяя, все ли с ней в порядке. Та чуть улыбнулась - устало и растерянно - и позволила себе опереться о предложенную руку. Вкус крови еще теплился в памяти, пульс чужой слабости еще отдавался в собственных висках, но зверь внутри уже успокоился, насытившись. - Тебе пора домой, - негромко сказала Кьяра, не давая спутнице задать неудобный вопрос. - Я помогу. Уйти просто так казалось неправильным. Не потому, что так положено по “Маскараду”, а потому что иначе она не могла поступить. Девушка согласно кивнула, послушно пошла рядом, нетвердо переставляя ноги и сжимая пальцы на руке Кьяры, будто боясь отстать. Через пару кварталов она остановилась и указала на панельный дом с тусклой лампочкой над входной дверью. - Тут... я сама дальше. Нора слабо улыбнулась, махнула на прощание рукой и скрылась в подъезде. Кьяра осталась на пустой улице, чувствуя, как внутри странным образом сплетаются два чувства - насыщенность после охоты и отголосок чужой доверчивой улыбки, которую она не заслуживала, но все равно унесла с собой.

Утро. Когда все разошлись, Кьяра подошла к окну и осторожно отдернула штору. Обрывок неба в гостиничном окне был еще темным, но зверь, поселившийся в ее крови, чувствовал, что до рассвета остаются считанные минуты. Когда-то девушка любила это время суток: ночь затихала, а вместе с ней переставал действовать и кофе, державший всю ночь на плаву. Кьяра заканчивала эфир, ощущая в теле усталость, но приятную, от работы, которая была ей по душе. В микрофон звучали ее последние слова прощания, а за ними - всегда шутливый обмен фразами с напарниками. У каждого была своя маленькая привычка: Синди неизменно махала рукой и тянула "спа-а-ать", а Тед бросал что-нибудь вроде "берегись вампиров по дороге домой" - и это тогда казалось глупой, но забавной шуткой. Кьяра же, снимая наушники, каждый раз едва слышно постукивала пальцем по микрофону - тихий знак "эфир закончен", ее собственный маленький ритуал, который почему-то придавал завершенности ночи. После этого утро значило уют: свернуться клубком под теплым одеялом, слушая, как дневные звуки просачиваются в засыпающее сознание. А теперь утро было чужим - не начало дня, а угроза, не отдых, а бегство. Укрыться, пока солнце не сожгло ее дотла. И вместо снов - маленькая смерть, погружение в холодную тьму, из которой неизвестно, вернешься ли. В голове снова зазвучали слова Мэри. Излечить вампиризм. Возможность снова стать человеком. Часть ее души отчаянно тянулась к этой надежде, к простым вещам, жизни без страха, к тому, чтобы снова быть частью обычного мира. Но другая часть спрашивала: а имеет ли она право? Год в Сэнд-Крик уже сделал ее чужой для прежней жизни, даже без всего остального. Попробуй, вернись теперь в прежнюю жизнь, даже с официальной выпиской - клеймо останется. Но клеймо страшнее уже есть - она убила человека, Она пила человеческую кровь. Как жить, зная это, и при этом снова улыбаться соседям, покупать кофе, вести эфир? Девушка подумала про билеты, найденные в комнате Мэри. Уехать. Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анжелес... Любая точка страны. Но можно ли сбежать от Маскарада? А от себя самой? Мысль о побеге показалась вдруг такой же наивной, как и желание просто вычеркнуть прошедшие три ночи. Вздрогнув, Кьяра задернула штору, словно отрезая себя от грядущего рассвета и от этого вопроса. В спальне она заперла дверь, вытянулась на кровати, чувствуя, как наливаются тяжестью веки, костенеют суставы. Сыворотка могла бы вернуть им человечность - если им вообще удастся ее закончить. Сейчас это казалось лишь тенью надежды, слишком зыбкой, чтобы держаться за нее всерьез. А Роудс сказал, что Эдвард уничтожил реактивы для второй части сыворотки, которая позволила бы им остаться вампирами, а значит хоть этот выбор перед ними не вставал. Сознание погружалось во тьму и последняя мысль прозвучала просто и мучительно ясно: возможно, еще четыре ночи - все, что им осталось.

Слова на записи, упоминания о радии и Пьере отозвались в памяти смутными воспоминаниями, пока Клэр не сказала про Марию Кюри. Когда-то давно, то ли в школьном учебнике, то ли в радио передаче Кьяра узнала историю великой женщины-ученой, открывшей вместе с мужем радиоактивность. Тогда, еще подростком, она отнеслась к этому, как к далекой, почти романтичной истории. Теперь же, сидя в гостиничном номере Стикса, к девушке вдруг пришло ледяное понимание: в мире вампиров нет "далеких историй", все может оказаться ближе, чем кажется. Но эти мысли быстро отступили перед другой. - Мы можем снова стать людьми..., - вырвалось у нее почти шепотом. Слова сорвались сами, прежде, чем она успела их обдумать, и, осознав сказанное, Кьяра резко прикрыла рот ладонью, словно боялась, что даже признание этой надежды - опасно. Сердце у нее давно не билось, но чувство, будто что-то гулко толкнуло изнутри, захватило целиком. Она ведь еще помнила - не воспоминанием десятилетней давности, а совсем недавним чувством - какого это: дышать полной грудью, чувствовать холодный воздух легкими, как обжигает горячий кофе, как хочется лечь спать от усталости. Все это снова оказалось невероятно близким, почти достижимым. Перед глазами вспыхнуло не солнце и не мечты о дне - она их и раньше любила меньше, чем ночь. Но вдруг, на короткий миг, представила: можно снова сидеть в радиостудии, можно снова быть собой - с привычными мелочами, с теми, кто остался в прошлом, без страха, что кто-то укажет пальцем: монстр. Но можно ли переступить грань и вернуться обратно? Разве сотрутся эти ночи в обличье монстра, кровь на губах и чужая жизнь, отнятая ее волей? И как можно будет жить человеком, зная, какие чудовища таятся в темноте? Кьяра медленно опустила руку. Надежда и страх боролись в ней и от этой борьбы становилось холоднее, чем в любую зимнюю ночь за окном.

— Дайте мне десять-пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок, и можем встретиться у лестницы наверху, обсудим дальнейшие планы, — сказала она остальным птенцам, прежде чем подняться в свой номер. Коридоры Стикса встретили их тишиной и холодным светом ламп. Возвращение казалось почти нереальным - слишком много всего произошло за одну ночь. Кьяра шла рядом с остальными, оглядывая их лица: уставшие, каждый в своих мыслях, но - живые, вместе. До рассвета оставалось не так много времени, но они уже решили, что нужно собраться и поговорить. - Приходите ко мне, - предложила девушка и, бросив взгляд на Клэр, добавила: - Так будет проще. И диктофон тоже у меня. Поднявшись в комнату, Кьяра не стала закрывать дверь, оставив ее приглашающе приоткрытой. Неудержимая улыбка тронула губы, когда она присела на диван, ощущая, как растворяются ее страхи и тревоги. Все осталось позади: Эдвард не указал на нее, Эрл не узнал, и они выбрались живыми. Впервые за ночь она ждала чего-то не с тревогой, а с теплым предчувствием.

Знакомые фигуры вынырнули из темноты и Кьяра впервые за ночь позволила себе почувствовать облегчение. Они были вместе. Но радость длилась всего миг: Марк безжизненно повис на плечах товарищей и обоняние дразнил запах крови, идущий от разбитой головы мужчины. Девушка машинально шагнула ближе, желая помочь, но остановилась, видя, что о нем уже заботятся другие. Лимузин ждал их - как и было обещано. Они расселись и пока Эйрик с Роудсом усаживали Марка, Кьяра не могла избавиться от ощущения, что каждый их шаг уже кем-то предусмотрен. В голове была сумятица. Девушка переводила взгляд с одного лица на другой, узнавая подробности проникновения в сокровищницу и последующего нападения на склад. Разговоры спутников текли вокруг, информация не складывалась в цельную картину - отдельные куски то и дело перебивались новыми подробностями. Герцог, "семнадцатые", легионеры, Беатрис, Джейсон... Слишком много совпадений, слишком много нитей тянулось к ним. Казалось, будто кто-то читает вслух книгу, но перескакивает со страницы на страницу, не давая уловить целую историю. Когда разговор зашел про нападение на принца, Кьяра потянулась вперед и отключила динамик, соединяющих их с водителем, запоздало надеясь такой мерой не дать подручному Харона подслушивать их разговор. - Вы уверены, что там, на складе, был человек? Не вампир? - спросила она, переводя взгляд с Клэр на Роудса и на секунду задерживая его на безжизненно повисшей голове Марка. - Потому что мне показалось, что на Эдварда напал один из вампиров Харона. У него была похожая белая маска. На приеме я слышала, что принц велел всем носферату скрывать свое..., - быстрый взгляд скользнул в сторону переборки, отделяющей пассажиров от водителя, - уродство. И ростом он показался небольшим, как Пауль. И он сумел каким-то образом не только пройти в зад, но и подобраться к самой сцене. Люди барона, кажется, мастера по части скрытности, это похоже на них. Кьяра умолкла на миг, но тут же снова заговорила, спеша выложить то, что гнетет ее саму. - И принц... он не просто "пел песенки", - она изобразила пальцами кавычки. - Музыка держала зал, как сеть. Даже я поймала себя на том, что киваю в такт, хотя понимала, что не хочу этого. Это не было похоже на обычное исполнение. Это больше, чем талант. Это.. словно какая-то власть. Он словно гнул чужую волю под себя. И получает за это аплодисменты. Она сдвинулась вперед, голос стал тише, как у человека, который осторожно добавляет фрагмент к общей головоломке. - Я еще узнала кое-что про Мэри. Суд над ней должен был состояться сегодня, на приеме, и его ждали многие. Ее клан был недоволен, что его отменили, их глава давил на Графиню, а она молчала, хотя эта женщина не из тех, кто будет терпеть подобное. Я... разговорилась кое с кем из гостей и узнала, что публичный суд проводят только над теми, кто имеет высокий статус или могущественного покровителя. А за Мэри поручился принц Бостона. Значит, на Восточном побережье ее считали влиятельной особой или же она оказала очень серьезную услугу тамошнему принцу. Но почему-то Эдвард решил убить Мэри до суда. Чего он боялся? Кьяра повернулась к Эйрику: - Может, ту книгу отправили в Бостон в качестве извинений. Или платы за то, что тамошний правитель не вступился за судьбу Мэри. Она снова замолчала, перебирая в памяти каждую деталь с приема, вспоминая, как Эдвард распинался о "предательнице" и ее опытах. И вдруг, словно удар током, до нее дошло: - Принц сказал, что Мэри проводила свои эксперименты в Сэнд-Крик! В том самом крыле, где держали нас, - голос дрогнул от возбуждения, а взгляд метнулся к лицам собеседников: - Возможно, что там все еще находится оборудование, нужное для завершения эксперимента!

-Вряд ли.-Эйрик то ли с сомнением,то ли с досадой покачал головой.-Не исключено,что нужна помощь.Мы ведь не знаем какие стражи и ловушки были в том подземелье.Я туда-с этими словами священник устремился в сторону взрыва. - Может, - тоже неуверенно произнес Нейтан. Затем Эйрик решительно двинулся в сторону склада. - Пойдем за ним, - предложил мужчина Кьяре. - Разделяться сейчас, наверно, не лучшая идея. Да и... - он чуть замялся от своей догадки и подозрительности. - Думаешь, машина нас может ждать? Не подставил ли нас барон? Нападавший был в белой маске, - Морган поделился своей наблюдательностью с девушкой, не зная, заметила ли она или нет. Кьяра бросила на Нейтана быстрый взгляд - короткий миг согласия, в котором мелькнула горечь. Не подставил... использовал. Если нападавший в белой маске связан с бароном, то все они лишь отвлекающий шум, пешки, о которых никто не вспомнит, когда партия закончится. Но вслух девушка произнесла только: - Скоро узнаем... Идем. Парковка находилась в той же стороне, что и склад, и каждый шаг приближал их к ответам - какими бы те не оказались. Кьяра ускорила шаг, сама не заметив, как перешла на бег. Каблуки отбивали на замерзшем асфальте торопливый ритм, слишком громкий в тишине переулка, будто выстукивали ее собственную тревогу.

Музей Графиня развернулась и ушла, оставив после себя лишь тяжелое обещание "найти их", если сказанное окажется розыгрышем. Кьяра никак не могла поверить в удачу - слишком просто все это выглядело. Она ждала: вот-вот раздастся окрик, чья-то рука схватит за плечо или снова заступят дорогу. Каждый шаг к выходу отзывался в ней натянутой струной, но никто не остановил их, никто не назвал по имени. И от этого ожидания, которое так и не сбылось, становилось только страшнее. Но музейные залы остались позади, выпустив их в зимнюю ночь без единой помехи. Губы девушки несмело дрогнули в улыбке и в тот же миг небо над кварталом озарилось вспышкой, прогремел глухой удар. Второй. Третий. Столб дыма поднялся в той стороне, куда ушли Роудс, Клэр и Марк. Кьяра застыла на месте, будто вросла в землю. - Боже... В коротком слове вырвалось ее смятение. Все шаткое равновесие последних часов рушилось на глазах. В голове чужим эхом стучало слово "катастрофа". Кьяра обернулась к спутникам, словно ища у них опоры или ответов, но взгляд все равно возвращался к клубящемуся дыму. - Что... что происходит? Прием, музыка, чужие улыбки - все оказалось декорацией, скрывавшей настоящую бурю. И сейчас эта буря вырвалась наружу, втягивая их в самую гущу, нравится им это или нет. Покушение на принца и взрывы не могли быть случайными совпадениями. Чужая борьба, чужие замыслы и они - пешки в чьих-то руках. Эта мысль болезненно напомнила девушке о том, чего она страшилась сильнее всего: ее собственная воля - всего лишь иллюзия, ее шаги - лишь продолжение чужой игры. И это пугало куда сильнее, чем Эрл, Принц и взрывы вместе взятые. Она попыталась собрать разбегающиеся мысли: - Машина должна ждать нас на парковке. Может... остальные уже там? - в голосе чувствовалась надежда вперемешку с сомнением.

Музей Кьяра обернулась на звук, но все произошло слишком быстро. Блеск металла, тень, метнувшаяся на сцену, удивленный возглас Эдварда - и тут же зал взорвался. Толпа шумела, заслоняя подробности, но в голове уже все смешалось от невозможности происходящего. Девушка застыла, не зная, что делать. Беспомощность обожгла сильнее страха: она была слишком мала и слаба, чтобы повлиять хоть на что-то. И другая мысль пронзила: если кто-то осмелился поднять руку на самого принца, значит, рушится не только его власть. Рушится сама ткань порядка, который только начинала для себя складывать Кьяра. И что в таком случае остается таким, как она, тем, кто и так живет на краю дозволенного? Она почти машинально пошла быстрее, следом за мужчинами, желая лишь одного: уйти, исчезнуть, не быть втянутой в этот водоворот. Но за поворотом дорогу перегородила Графиня. — Эй! Что за крики из зала? — спросила Графиня и сощурилась, разглядывая собеседников. — Погодите. Я вас раньше видела? - Раньше этого вечера? - спросил мужчина, качая отрицательно головой. - Не думаю. Лучше знакомство оставим до других времен, - Нейтан полуобернулся к залу и махнул рукой. - Отсюда я не видел точно, но что-то произошло на сцене. Может нужна ваша помощь. На миг почудилось, что холодные глаза мексиканки пронзили ее насквозь и вот-вот назовут по имени. Внутри все сжалось в предчувствии неотвратимой беды, но голос Нейтана прозвучал ровно в тот момент, когда собственный страх Кьяры готов был вырваться наружу. И она подхватила его слова, шагнув чуть ближе к женщине, будто ища у нее защиты: - Да! - поспешно проговорила Кьяра, но это только делало ее волнение убедительным. - Слуга в маске, он выскочил прямо на сцену... На принца! Что происходит? Она заставила себя умолкнуть, чтобы не выдать страха и надеясь, что собственное смятение сойдет за искреннюю растерянность.

Музей Музыка со сцены хлынула в зал, легко завладевая вниманием гостей. Кьяра вздрогнула - слишком уж знакомо это ощущение, когда звук накрывает целиком. Сколько раз она сама сидела в студии, настраивая микрофон, выбирая треки, чтобы они ложились друг на друга и цепляли слушателей? Но то, что творил Эдвард со своей группой было другим. Здесь не было привычной ей радиоподачи, где эмоцию собираешь из ритма и слов. Здесь музыка становилась сетью, мягкой, но цепкой, которая держала каждого в зале. Она даже уловила, что аккорды подобраны несложно, партия клавишных - совсем не выдающаяся. На радио таких групп десятки, и все же... звук не отпускал. Будто за нотами стояло что-то большее, чем умение держать сцену. Сила не музыкальная, а иная. И оттого это звучало опаснее любого хита из ее старых плейлистов. Кьяра почувствовала, что ее собственные мысли скользят в сторону покоя и согласия и сжала кулаки, заставляя себя держать голову холодной. Радио учило ее различать фальшь и сейчас фальшь слышалась слишком ясно - за обаянием и хрипотцой голоса прятался тот же самый холодный контроль, который недавно заставлял зал внимать каждому слову принца. К ней подошли Нейтан и Эйрик, а следом появилась Беатрис. Ее слова о "друзьях, закончивших экскурсию" отозвались в груди облегчением. Кьяра кивнула женщине, пряча радость, что у них, наконец, появился шанс уйти. Но уже отворачиваясь от сцены, взгляд ее невольно зацепился за низкорослого "слугу" у картин. Его поза была не расслабленной, а скорее напряженной, будто он ждал сигнала. И маска выделялась среди пестрых половинок - пустая белизна, лишенная украшений карнавала. Память подбросила вдруг картинку - водитель лимузина, что подобрала их у выхода из катакомб и отвезла в Стикс, носила подобную. В ту ночь маска показалась девушке странной мелочью, теперь это выглядело зловещим знаком. Как и мимолетный блеск металла в руке, скрытой в складках ткани. "Что он здесь делает?.." - мелькнула в голове растерянная мысль. Кьяра заставила себя отвести взгляд, сделала несколько шагов следом за спутниками, но тревога осталась, протянулась липкой нитью за спиной.

Музей Кьяра слушала, как слова принца разносились под сводами музея, мягкий и настойчивый, словно усыпляющий яд. Толпа внимала ему завороженно и она сама поймала себя на том, что ей трудно отвести взгляд и не кивнуть вместе с остальными. История про Сэнд-Крик резанула по нервам, но куда больнее задели другие слова: "пастухи смертного стада". Всего несколько ночей назад она сама была человеком, и теперь слушать, как целый мир сводят до уровня безвольного скота, было почти невыносимо. Холод страха и горечи расползался внутри, переплетаясь с неприязнью к говорящему. А принц уже легко перескочил к шутке про опоздавшего Джейсона и зал ответил смешками, словно только что не говорилось о предательстве и казни. И от этой внезапной легкости Кьяре стало еще тревожнее. Она лишь надеялась, что выступление группы станет короткой передышкой. Песни, даже без бас-гитары, казались куда безопаснее любой новой темы из уст Эдварда. В этот миг девушка заметила пробиравшегося сквозь толпу Нейтана. Вымученно улыбнувшись, она ответила ему коротким жестом - маленькая нить нормальности среди происходящего.

Музей Кьяра ожидала... другого. В ее представлении принц должен был быть пожилым, в строгом костюме-тройке или даже в старинном камзоле, с тяжелым взглядом и манерами векового аристократа. Вместо этого на сцену вышел мужчина, чья одежда сочетала небрежность современности и эффектным плащом, а возраст казался почти человеческим. Это неожиданное несоответствие выбило ее из привычного ритма мыслей, но не ослабило напряжения. Он говорил легко, громко и уверенно, и в этом было что-то до боли знакомое по прошлой жизни - как политик, чьи речи она когда-то слушала в эфире. Те же расставленные акценты, те же тщательно выверенные паузы, та же скрытая власть, заставляющая ловить каждое слово. В какой миг девушка ощутила, как этот голос начинает затягивать, и с усилием оттолкнула чужое влияние. Слова о Мэри обожгли, как огнем. Лгать можно по-разному: грубо и топорно, а можно - облечь ложь в блестящую форму, приправить громкими именами и словами вроде "предательство" и "угроза всему роду". Эдвард мастерски владел этими приемами. Но Кьяра верила Мэри, а не этому мужчине в плаще, который мог оборвать ее жизнь одним движением руки. По залу прокатилась волна перешептываний: кто-то нахмурился, кто-то одобрительно кивнул, кто-то скрестил руки на груди, будто отгораживаясь от услышанного. Кьяра сделала пол шага назад, оставаясь в тени соседей, и опустила взгляд. Она поймала себя на мысли, что отсчитывает секунды до того мгновения, когда принц снова заговорит - и его обличительный палец укажет прямо на нее.

Музей Теперь, заметив слежку, Кьяра почти физически ощущала, как взгляды в прорезях масок мягко, но цепко скользят за ней по залу, будто невидимые нити тянутся к каждому ее шагу. Что с этим делать, она не знала. Мысль о том, чтобы в самом деле совершить что-то варварское с музейными экспонатами, вызывала отторжение - даже не из-за страха перед последствиями, а просто претила ее натуре. Повторить трюк со "споткнувшимся" слугой было не менее опасно: кому-то могло показаться подозрительным, что последние начали вдруг спотыкаться один за другим. Занятая мыслями, Кьяра не сразу уловила перемену в зале - случайное движение постепенно сходило на нет, а гости, словно по чьему-то знаку, стекались к сцене. Сибил заметила ее и издалека помахала рукой. Девушка машинально ответила тем же, чуть замявшись, а потом нехотя двинулась в ту же сторону, как человек, которого мягко, но уверенно подталкивают в нужном направлении. Ей вовсе не хотелось быть в толпе тех, кто жаждет увидеть принца. Кьяра знала о последнем слишком мало, лишь обрывки информации, но достаточно было одной детали: стоило Эдварду узнать о ее существовании и смертный приговор уже подписан. Не имело значения, кем она была, что умела или какие у нее намерения - сам факт, что обратили ее без "высочайшего" разрешения, перечеркивал все остальное. От этой мысли тянуло холодом: и без того короткая нить ее жизни - где-то там, в руках незнакомого мужчины, который мог в любую секунду оборвать ее, даже не взглянув в глаза. Внутри все сжималось от страха и неприязни, но уйти сейчас означало демонстративный плевок в адрес "его высочества" и Кьяра не была уверена в том, что подобный жест останется без самых скорых последствий. Она остановилась недалеко от дверей, почти рядом со слугами, привстала на цыпочки, высматривая своих товарищей. Увидела Нейтана, уверенно проталкивавшегося к сцене, но ни Эйрика, ни Беатрис рядом с ним не оказалось. Кьяра секунду поколебалась, решая, стоит ли последовать за мужчиной, но осталась на своем месте. А выступление почему-то не начиналось. Неприятное ощущение, что задержка связана с чем-то более серьезным, чем обычная заминка, липким комом осело под ребрами. И в голову невольно закралась мысль: а вдруг дело во второй группе, что пробиралась в сокровищницу? Мысль зацепилась и не отпускала и девушка снова привстала на носочки, разглядывая собравшихся и пытаясь по их лицам прочесть ответ. Чувствуя, как внутри медленно растет напряжение - не спешное биение сердца, а беззвучная готовность мышц.

Музей Металлический блеск шипа, яростный вопль, перешедший в крик боли, густой, тягучий запах крови - в происходящем было что-то от старинных гравюр: средневековое лечение, наказание и ритуал в одном. Кьяра невольно отвела взгляд, но тело предало ее - в горле мгновенно стало сухо, а где-то глубоко внутри проснулась тихая, тянущая жажда. Окружающие, впрочем, словно не замечали ничего особенного - Какой... странный способ усмирить графиню, - пробормотала Кьяра, скорее озвучивая собственные мысли, чем обращаясь к двум дамам рядом. Напряжение, стянувшее ее изнутри, немного ослабло. Прием продолжался, музыка лилась, как ни в чем не бывало. Но взгляд Кьяры зацепился за слуг в масках - те, как ей показалось, украдкой наблюдали именно за ней. Она отвела глаза, сделала вид, что разглядывает толпу, и снова "случайно" взглянула в их сторону. Нет, они точно держали ее в поле зрения - не в упор, но настойчиво. - Извините, мне нужно найти своих спутников.., - сказала она с вежливой поспешностью, больше похожей на желание сбежать, и отошла от Сибил и Мишель. Как раз вовремя, чтобы уловить обрывок чужого разговора: – ...уверен, что они собираются что-то сделать с экспонатами? – Не знаю. Думаешь, леди Беатрис решила нас разыграть? Притихшая было тревога вновь подняла свою голову. Только-только стало казаться, что сцену с Графиней сочли случайной, что Эрл ушел, не признав в ней беспризорного тремера.... а тут - слежка? Похоже, наблюдают, не только за ней, но и за Нейтаном и Эйриком. Слово "экспонаты" сперва напомнило о второй группе, но мысль тут же сменилась другой: речь о них, о делегации из Боулдера. Логично - при всем гостеприимстве принц вряд ли доверяет Харону и приставленные соглядатаи выглядят естественной мерой предосторожности. И все же - неприятно. Хотя... если внимание занято ею, отвлекать его будет проще. Но при чем тут Беатрис? Да, они пришли с ней. Кто она для принца? А для Харона? Почему сама оказалась под подозрением? Только ли из-за их ненадежной компании - или в этой истории есть что-то еще? Кьяра сделала несколько шагов к ближайшей витрине, делая вид, что рассматривает экспонат, пока в голове вертелись обрывки чужих слов. Кончики пальцев скользнули по холодной грани стекла. Что ж, не стоит давать наблюдателям расслабляться. Пусть гадают, не собирается ли она прямо сейчас сделать вот с этой бесценной фарфоровой ночной вазой что-то непоправимое.

Музей – Вы меня чё, сегодня все вывести захотели?! – обратилась она к слугам, которые обступили её полукольцом, но подходить не спешили. В противоположном конце того зала Эрл обратился к своим ученикам на арабском и впервые за время званной ночи встал из кресла - похоже, именно придворному чародею предстояло вразумлять взбалмошную бруху. Одно можно сказать точно – местным слугам в масках теперь точно было, чем занять своё внимание. Глухой удар и крики Графини раскололи воздух. Кьяра замерла - в зале все еще звучала музыка, кто-то ахнул, кто-то что-то сказал - но в ней самой все встало на острые грани. Получилось... Все произошло точно, как она хотела: слуга споткнулся, столкнулся с мексиканкой, вызвал бурю. И теперь вся охрана занята ею. Отвлечение получилось даже громче, чем она рассчитывала. И теперь у второй группы был шанс совершить ограбление и сбежать. Трепет, радость, почти экстаз - вспыхнули, но сразу же сжались в комок страха. Вдруг кто-то заметил? Вдруг понял, что это она сделала? Почему Эрл встал? Он что-то почувствовал? Кьяра оглянулась по сторонам, высматривая Нейтана и Эйрика и не находя их взглядом. Им нужно уйти отсюда. Ей нужно уйти. Ускользнуть прочь, раствориться в ночи пока никто не знает, пока ее не схватили. "Нет. Нет-нет. Тихо", - уговаривала она себя. Столь поспешный уход наверняка привлечет внимание. Девушка все же не удержалась, сделала шаг ближе к своим собеседницам, будто ища у тех защиты, и негромко спросила, заставляя голос звучать в меру встревоженно, как у человека, ставшего свидетелем вспышки чужого гнева: - Боже... надеюсь, она не убила его?