Ribka

- И еще одна, но очень важная инструкция! Всем немедленно снять стилсьюты и подвергнуть их очистке. Костюмы пропитаны ихором и могу нивелировать действие сыворотки. В них нельзя сейчас находится! - И.. каким же образом нам это сделать? - взгляд не отрывался от повязки на сгибе локтя. Женщина прислушивалась к своим ощущениям, уже подействовала сыворотка или ей нужно время?

- Увы! Кажется, Аника, вы остаётесь с нами. И бутылочками. Зная Айзека, уверен, он на себе протестировал вакцину, - ободряюще улыбнулся Рэннел. - А я то надеялась, наконец, вернуться домой и забыть вас всех, как страшный сон, - то ли пошутила, то ли всерьез ответила северянка. Трудно было сказать наверняка, но после введения сыворотки она как будто... стала спокойнее? Свободнее? Как то легче задышала и щеки окрасил нежный румянец. - Но можете все-равно прислать мне бутылочку... в качестве откупных. Женщина встала, освобождая кресло для следующих пациентов. Наверное, все же шутила. Как всегда, не особо удачно, но вряд ли стоило корить ее за это в подобные времена. Х

- Присаживайтесь, дорогая, присаживайтесь, - пододвинул Рэннел даме кресло. - Записываем: первой вакцину приняла доктор Аника Бьёрк. Голубые глаза неожиданно серьёзно посмотрели в серые.  - Не переживайте, Аника. Вам станет легче, Айзек никогда не подвергнет опасности здоровье того, кто к нему пришёл. В отличии от своего старшего коллеги Аника знала доктора... пусть будет Леманна всего пару недель и - не всегда с положительный стороны, каким бы нечестным не был этот намек на тайну, хранимую "человеком из не свершившегося будущего". Вопросов остается тьма, начиная от сомнений в памяти эскулапа до отсутствия подопытных крыс. Аника вздыхает, разглаживаются нервные черты лица, во взгляде проявляется твердость. Пальцы быстро - пока не передумала, не поддалась ихорной заразе - закатывают рукав простой кофты, обнажая среди шрамов тонкую веточку вены: - Если я умру от этой сыворотки, профессор Рэннел, то мой призрак лишит вас напрочь не только сна, но и любви к утренним блинчикам и натуральному вину, - сколько же сил требуется, чтобы сложить непослушные губы в улыбку. Гораздо больше, чем сесть в предложенное кресло и подставить руку для инъекции.

- Кто первым? - щёлкнул инъектором в кают-компании профессор. "Я!" хочется крикнуть Анике, но лишь и без того бледное лицо становится совсем смертельно-бледным. Встревоженный взгляд не отрывается от ампул в штативе. - А... это безопасно? От ихора слишком много побочек, - отчего то внутренне противиться и одновременно желает получить лекарство. - Мы можем быть уверены, что вакцина на его основе полностью лишена их? Что мы не получим в довесок каких-нибудь... неприятных последствий?

- Пожалуйста, это будет трудно для самоощущения, но прими – без военного сопровождения шансов не будет совсем. Без вас, способных распутать эту загадку и вылечить нас, также не будет шансов. Я не буду лезть под руку, когда вы работаете с микроскопами и химикатами, только попрошу не приближаться к предыдущей группе. Когда "Архимед" всплывёт, никто не будет ограничивать свободу воли. Но до этого ещё нужно дожить. Северянка молчит. Чтобы весь этот пламенный поток слов разложить на простые понятия, требуется много сил. А их нет. Изматывает физическая слабость. Давит моральная. Даже не вспомнить, когда последний раз принимала пищу - сегодня? Вчера? Дни и ночи слились в странный поток, размеренно кружащий людишек в своих водоворотах. Она не хочет разбираться в чужих объяснениях, она согласна принять все чужие действия как должное. Все-равно большего от нее не требуется, как бы не пыталась доказать обратное лейтенант. И даже можно не заставлять себя выжимать покладистое согласие, когда Такараи отвлекается на другого участника их общей драмы. Можно просто отойти в сторону, позволяя другим решать, помогать, действовать. В тонком изломе веснушчатого лица - немного сочувствия, немного испуга, немного удивления. И много, много серости. Она устала. Она хочет лишь одного теперь - вернуть в тихую гавань, много лет охраняемую потухшим маяком.

Время потеряло свой прежний смысл. Одни могли теперь уходить в аномалии и растягивать сутки резиновой лентой. Другие засыпали, чтобы сократить томительные часы. Кто-то не замечал его течения, поглощенный собой или другим. Кто-то чувствовал каждую его секунду все более отягчающих поникшие плечи. Кто-то просто застыл в своем личном пузыре безвременья. Тяжело вздымалась грудь в тревожащих ее вдохах. Тяжелы были веки, полуприкрывшие глаза. И движения были тяжелы и неповоротливы. И такой же была правда, придавившей могильной плитой со скорбящим ангелом на верхушке. Суони нет. И не будет ни в одной, даже самой искусной аномалии, созданной теми, кто переступил черту невозврата. Разве что подделка. Последние пять минут нарочитой аномалии она провела в детской больнице маленького, крохотного поселка на западном побережье Ирландии. Волей какого злого бога или шуток собственной памяти оказалась она там? Или выдавала желаемое за действительное, а все стены в детских отделениях украшены детскими сюжетами, чтобы вызвать тень улыбки на лицах маленьких пациентов? Сегодня им улыбаться некому, но стены не расстраиваются, ведь это значит, что никто не заболел настолько серьезно, чтобы ночевать меж ними. Лишь пришелец из другого времени и другой реальности, а может быть и вовсе из чьей-то фантазии на короткий промежуток времени скрасил их одиночество. Эта женщина не нарушала покоя. Не приминала своим весом больничные кровати. Не тревожила ночную тишину. Лишь слезинки безмолвно бежали по ее щекам, поблескивая солеными дорожками в свете луны, проникающем через незанавешенное окно. Острое понимание, что все вокруг - не настоящее. даже если босые ноги холодит казенная плитка. Даже если нос без труда улавливает впитавшиеся в стены запахи лекарств. Это не прошлое. Не ее прошлое. И никогда им не станет. Idir ann is idir as Idir thuaidh is idir theas Idir thiar is idir thoir Idir am is idir áit........... Вдох и выдох. Слезы людские не застывают камнями. Их высушивает время, даже если ты больше перестал его замечать. А соль их оседает в сердце. Потому то так солоно тебе даже в минуту кажущейся радости. Сколько раз,Суони, ты приснилась нашей матери, чтобы та вспомнила про свою вторую дочь? И почему никогда, никогда ты являлась во снах мне? Лицо твое размыто в памяти, остался лишь потерянный образ, оборванный след. Casann sí dhom Amhrán na farraige Suaimhneach nó ciúin Ag cuardú go damanta Mo ghrá.......... - Моя сестра не утонула, она ушла к роанам, - шепчет дрожащий детский голосок и заплаканные глаза ребенка находят взгляд точно таких же серо-голубых глаз. Только гораздо, гораздо старше. Настолько - что прошлому и будущему не узнать себя. Но память не взрывается новыми воспоминаниями от этой встречи, не строит новые связи в голове взрослого. Потому что этого не было, никогда не было. Руки обнимают ребенка, а та доверчиво льнет к незнакомке, что единственная согласно кивает на слова ожившей сказки. Да, Суони ушла. И ее не вернуть, никакими способами. В лунном свете дрожат две обнявшиеся фигуры. Призрачная гостья - порождение собственного сознания - тает первой. Еще долгие секунды спустя покидает аномалию и вторая. - Mo ghrá, - шепчут сухие губы, прежде, чем лицо скроется в колыбеле ладоней. Согбенная фигура замирает и лишь маятником качается свисающий с шеи детский талисманчик-капелька. Качается и тоже - замирает. Ее будут ждать, но пока еще есть немного времени. В назначенный же час она пришла, чтобы получить свою дозу инъекции, еще не вполне спокойная и не вполне уверенная, с ихорным искушением в крови. Но пришла.

Что. Это. За. Место. ??? Пять минут она стоит и смотрит повалившиеся избушки из старых сказок про ведьм. На колеи дороги, никогда, очевидно, не видавших автомобилей. На провода, тянущиеся от столба к столбу, провисшие от времени. На разбитые стекла пустых окон, за которыми не теплится света и не видно любопытных лиц. Лишь зелень буйным своим цветом выделяется на фоне предгрозового неба. И приятно пахнет, сильно, душно, запахом сорванной травы, если ту близко-близко поднести к носу. Этот... городок (?) похож на странную фантазию художника, описывающего постапокалиптический мир. Очень странный мир. Пять минут она стоит и не решается сделать шаг. И не может понять, в каком месте, в каком времени она очутилась? Детали этой аномалии противоречат друг другу и не желают складываться в оформленную картинку. Где-то далеко, будто с другого конца вытянувшейся цепочки домой, слышится собачий лай. Звук привычный, знакомый, совсем не вписывающийся в этот пейзаж. Или, напротив, дополняющий ее живыми звуками? Оттуда, где брехал пес, появляется фигура. Еще далекая и плохо различимая. Кажется, мужская. Шатающаяся от одной колеи до другой. Человеку плохо, он болен? Может, в этой аномалии действует какая-то эпидемия? Порыв ветра всколыхивает траву, кусты и деревья. На лицо пришелицы падают первые дождевые капли. Фигура на тропе взмахивает руками и заводит какую-то песню. Пять минут, наконец, истекают.

Время вновь замедлило свой ход. Достаточно для того, чтобы почувствовать тепло солнечных лучей на неприкрытой макушке и тонкой коже. Достаточно, чтобы вдоволь вдыхать кристально чистый воздух. Достаточно, чтобы вспомнить свои прежние страхи и радость от того, что удалось успешно обойти аномалию. Достаточно, чтобы теперь искренне недоумевать тому, как пыталась избегать их. Зачем? Разве здесь не чудесно? Разве нужно бояться уйти с запертой подводной базы, где люди сходили с ума, чтобы попасть в место, подобное этому? Небо было безоблачно-синим, пронзительным, на него было невозможно смотреть, от его глубины голова кружилась еще сильнее, но - странным образом ушли все прочие неприятные ощущения. Это небо наполнило голову пустотой своих ветров. А под ногами, там внизу, насыщенную зелень разрезал блестящий тонкий поясок, извивающийся будто змеиное тело. Так хорошо. Так спокойно. И никого. А время отмеряет свои секунды, но не спешит лишать этой радости. Солнце, свежий воздух. Твердый камень под ногами. Рука тянется и сжимает его осколок, некрасивый и скучный, но который все-равно обязательно надо взять с собой, принести, как некий трофей. Он уже второй. Новая коллекция. Ее лишили моря, значит она будет собирать новую коллекцию. А однажды - она помнила, о, эти слова инженера она хорошо помнила - она научится создавать нужные аномалии, научится уходить в них, замещая безумие той базы, где оказалась заперта против воли. Пять минут тянутся и тянутся, но ощущение, что они пролетели как один миг оставляет лишь горечь вернувшейся женщине. Рука в перчатке крепко сжимает принесенный из аномалии камешек, касается им щеки, чтобы можно было почувствовать его шершавую твердость и убедиться, что он настоящий. Настоящий. Аника улыбается и прячет добычу в карман. Теперь у нее их две. Дальше она идет гораздо смелее.

Неверные, пошатывающиеся шаги между тел. Запертая между ними. Как канарейка в клетке, за которой собрались кошки. Или рыбка, пойманная в стеклянный аквариум. Ушла. Сбежала прочь. Подальше от этого места и от этих людей.. зверей.. сталкеров. Ото всех и всего. Тяжелая дверь на редкость легко подалась под ослабевшими руками, будто кто посторонний помог покинуть это место. Может один из тех, кто кричал "Вон!"? Мысль, подобная этой, даже не появилась в голове. Закрыв дверь, она остановилась, пытаясь справиться с приступом тошноты и головокружением. Сюда уже не проникали звуки стихийной борьбы. Коридор плясал и расплывался перед глазами. Нетронутую прежними шагами поверхность пола украсила россыпь красных капель. Аника автоматически облизнула губы, чувствуя на кончике языке медный привкус крови. Выдохнула резко, испуганно, будто это ее били, будто эта кровь - результат чужих побоев! Прочь, прочь, прочь! Как ей приказывали. На испачканном лице оскалились зубы, словно готова была вцепиться ими в возможных преследователей. Оттолкнулась от стены и, пошатываясь, поплелась дальше. (СВ- провал) Х

- У тебя месячные? Или Айзек не дотрахал?! - в ответ взвиваются 57% ихора в кипящей гневом крови. Давай, не останавливайся лейтенант. Придумай куда ты засунешь эту бутылку. Кстати, почему бутылка? Абсолютно посторонняя спокойная мысль на фоне эмоциональной бури. - Что вы творите?! Крик испуганный и злой. Крик взрывается в голове. Ослепляющий фейерверк. Как же больно... горячо... взгляд плывет с озверевших лиц ее спутников на лица сталкеров. Упирается в серый серый серый пол. Зачем она здесь, почему она здесь? Рука раздирает верхние застежки стилсьюта, нашаривает в образовавшейся трещине брони тонкий шнурок. Неловкие пальцы пытаются уцепиться за спасительный маячок, но лишь царапают кожу перчатки. "НЕНАВИЖУ ВАС!" четкая мысль для всех. Кто собрался здесь. Кто привел сюда. Кто встал на пути. И кто не дает уйти. Неверные, пошатывающиеся шаги между тел. Запертая между ними. Как канарейка в клетке, за которой собрались кошки. Или рыбка, пойманная в стеклянный аквариум. (кинетика - успех)

- Уходите. Вам здесь не место. - Нет, - угрожающе повторил второй и вскинул ладонь. - Уходите, - злобно приказывает вторженцам один из тройки. - Но вы велели "стоять".. "не шевелиться" Кажется доктор Бьёрк медленно сходит с ума. Или уже сошла. Где-то внутри черепной коробки разворачивает свои кольца уже не гадюка, а настоящая кобра.\ - Вы сами не знаете, чего хотите, - женское лицо скрывается за поднятой ко лбу рукой. – Ты совсем больной?! – да плевать она хотела на мнение тройки целиком и в частности! Иоко делает шаг навстречу вечно шизонутому, опасному раздражителю, – Втравливать её в свои игры! Сталкер недорощенный, тиксё сволочная... - Не кричи, - просит она новый голос, вворачивающийся в мозг подобно бурильной установке, и едва узнает кому тот принадлежит. Первая алая капелька стекает из носа к губам, пытаясь окрасить их бледность в свой цвет.

Он смотрит на Анику. Та тоже где-то побывала, но уже привычно осознала внезапное перемещение. Удивительно - как быстро человек ко всему привыкает. На лице женщины странная улыбка, мечтательная, задумчивая, заговорщическая. Будто она знает какую-то тайну, что принесла с собой из аномалии. Принесла и спрятала в один из карманов стилсьюта, украла себе на память из чужого жилья, где стены и пол были сшиты из шкур, а в очаге тлели угли. Старый хозяин вигвама не найдет одну из нескольких своих искусно вырезанных из кости фигурок, волка, что как живой выл на ночное светило. Не найдет и задаст взбучку нерадивым внукам. А волк будет согревать чужую ладонь, ладонь белого человека, что еще не ступил на новую землю и не выселил с нее потомков резчика. Не далеко прошли. За метр до массивного кремальерного замка в реальность вывалились двое старых знакомых. - Ни шагу, - сказал один, ткнув женщину в грудь.  - Стоять, - вторил ему второй, потянувшись к горлу троянца. Макс отступил. И дёрнул за собой Анику. За своим поводырем она шла беспрекословно, словно уверовавшая толпа фанатиков за своим пастырем. Там, под гладкой кожей, ихора стало чуть-чуть больше. И это чувство с неким упоением размывало реальность. До тех пор пока два сталкера не появились прямо перед носом. Аника резко выдохнула от неожиданности, непонимающе замерла на месте, разрываемая противоречивыми командами одних и действиями своего напарника. Будто вытянули в струнку между сталкерами двух лагерей.

- Нет, - он отрицательно замотал головой. - С тобой.  Не долго думая, Макс сгрёб с пола колоду, нацепил шлем с ребризером, накинул лёгкие баллоны и сказал:  - Тогда идём. Отговаривать и оберегать, когда на кону стоят жизни, он даже не подумал. - Выйдем через этот шлюз. И снаружи обойдём пять аномальных зон Коридора-1. Если повезёт, нам достанется только четыре. Готова? Брови еще раз дернулись, но поднять выше уже не смогли. Некий неопределенный звук, изданный в ответ, можно было с равной вероятностью считать согласием, несогласием или новым, уточняющим, вопросом. Или просто счесть за нечленораздельное тюленье тявканье - наверняка доктор Бьёрк освоила этот язык за годы работы с этими млекопитающими. Во всяком случае Аника последовала примеру собеседника, ловко и умело соединяя дыхательные трубки баллонов с ребризером.

- Ммм... - он посмотрел на её такой же растерянный вид и решился. - А вы... ты в покер умеешь играть?  Его слова можно было бы принять за бред, но разбросанная по полу россыпь карт реабилитировала инженера в глазах учёного. Брови поползли еще выше, старя лоб мимическими морщинами и удивительным образом возвращая Анике ее прежний - живой - вид. - Немного, - озадаченно ответила она, вспоминая нечастое это времяпрепровождение в нескольких экспедициях. Неуверенная догадка осветила лицо: - Ты... хочешь поиграть со сталкерами в карты?

- Аника... - немного растерялся будущий аниматор. - Капитан, Эдвард, Хельма и Иван ушли вскрывать шлюз шахты. А я иду... - что ей сказать-то? Не придумал. - Отвлечь сталкеров. Информация усваивалась медленно. Еще медленнее переваривалась. Как турист, оплативший урок дайвинга и теперь неловко перебирающий руками и ногами, чтобы протолкнуть свое тело внутри соляной взвеси. Аника потерла висок, где пока что затаилась ядовитая гадюка. - А разве... "...вы уже не ходили туда?" или этого не было? Утреннее собрание подернулось в памяти каким-то налетом тлена и реальность путалась с собственными мыслями, выворачивающими будто мозги наружу. Это несколько.. обескураживало. Слишком деланной вышла улыбка, что должна была показать собеседнику, что с доктором Бьёрк все в полном порядке. - Помощь нужна? - предложила северянка. Она и так большую часть этого дня провела пусть и в весьма болезненном, но все же праздном безделье. Хоть вспоминая вчерашнюю встречу с тем китайцем и вздрагивала каждый раз внутренне - равно от страха и от желания вернуться в ту комнату и выглянуть в окну. И Макс вдруг показался некой... дорожкой из желтого кирпича. С ним можно было зайти далеко и одинаково получить оба вида впечатлений. И все же решение оставляли за ним. Чуть приподнятые брови и подрагивающая улыбка выражали ожидание ответа.