Ribka

- Децимус, скорее наружу! Здесь сейчас все сгорит! - крикнул Лар под аккомпанемент разбитых стекол высаживаемого щитом окна. Тащить подопечного в коридор, где наверняка сейчас жуткая давка и все стремятся первыми попасть наружу, он не собирался ни при каких условиях, кроме самых крайних. А тут хоть первый этаж, можно и через окно выбраться. Целитель кубарем скатился с кровати, испуганный и не понимающий, что происходит. Вскочил на ноги, бестолково заметавшись по комнате. Опрокинутый посох покатился от кровати к двери. Сообразив, наконец, что случилось, маг кинулся следом, распахивая дверь и впуская в комнату густое облако дыма. Отшатнулся было, но смело,вернее безрассудно, шагнул в коридор. Герой недоделанный. Спаситель спящих миледи.

- Не стесняйтесь в меня чем-нибудь кинуть, Децимус, если я начну храпеть, - пожалуй, это была первая шутка от Мастарны за все время, проведенное им вместе с подопечным. Из-под одеяла донесся лишь приглушенный невнятный стон. Кажется, подобная перспектива не слишком радовала мага. Соседей по комнате у него не было с тех времен, когда он еще не был учеником Стагирита и делил комнату с еще пятью учениками Круга. Личное пространство сжалось до размеров одеяла, под которым укрылся Лурц.

Утро отъезда Во двор «Отдохновения» Лурц спустился одним из первых. Необычно сосредоточенный, с тщательно скрываемой тревогой в напряженном взгляде серых глаз. Утренняя улыбка давно истаяла. Впереди ждала долгая дорога и полная неизвестность. 22 нубулиса. «У мамы Рози». Сквозь неплотно прикрытые ставни голубые сполохи то и дело освещали погруженную во тьму комнату. Гром гулко гремел за деревянными стенами. Децимус вытянулся в постели, отсчитывая мгновения между очередной вспышкой и вторящему ей громовому раскату. Выходило очень мало. Гроза и не думала уходить. Стихия разбушевалась не на шутку и невольно представлялось, что их отряд застрял здесь на веки вечные, в кажущимся хрупким, будто яичная скорлупа, доме. Закрыть глаза и уснуть. Но даже сквозь плотно сомкнутые веки мелькает свет. С тоскливым вздохом маг натянул одеяло на голову. Молнии. Как же он их… боялся…

Очень поздний и совершенно неприличный вечер Наваждение стало явью. Он... любил ее?.. Любит. Он любит ее. Может не зная точного определения этого чувства, ведь в книгах на мертвом тевене не писали о таких вещах. Но каким еще словом можно описать благоговение и страсть, удивительным образом уживающихся вместе в каждом его поцелуе, в каждом взгляде и в каждом взволнованном вздохе? Да, все изменилось. И жар, охватывающий обнявшиеся тела, стал приветствием этим переменам. Теперь уже не осталось места благоразумию, беспечно забытому, отвергнутому с жестокостью, на которую способны лишь, с головой уходящие в пучину обоюдного желания, любовники. И он тонет. Тонет в омутах ее глаз. Растворяется в тепле льнущей к нему женщины. Все чувства на грани, на самом кончике острия. Он нежен до учтивости. И едва ли не груб в своем нетерпении. И, вероятно, немного неумел. Но он хороший ученик. Он хочет учиться тому, чему не учили его рабыни, приходящие порой по ночам в господскую постель и покидающие ее лишь исполнив свою задачу. Сейчас все иначе, сейчас все ново. Сейчас он хочет не только обладать этой женщиной. Он хочет сполна вернуть ей ее чувственность, вместе утолить желание, сделать удовольствие обоюдным. Тонкая ткань ночной сорочки, прикрывающая податливое тело, сминается под мужскими ладонями, тусклым светом загорается лириумная вязь под прикосновениями чутких пальцев. Губы размыкаются, чтоб дать глоток воздуха – один на двоих. Х

- У любого терпения есть свои пределы. - глухо донеслось от шеи, горячее дыхание обжигало кожу. - Понимаешь меня? Магу стоило уже разобраться в своих желаниях и либо немедленно уйти, либо.. остаться до утра. Децимус не отпрянул. Напротив, застыл, будто обращенный в камень чужим заклинанием, напряженный, взбудораженный, взвинченный до предела. Сердце гулко стучало в груди, отвечая судорожному дыханию. - Да, я.. я все понимаю, - покаянно выдохнул он в темные локоны, пахнущие тонким цветочным ароматом. Губы мягко коснулись склоненной макушки. Руки сжавшиеся на женских плечах, чтобы отстранить Нису, застыли, лишь ощутив ее тепло под тонкой тканью. Ставший хрипловатым голос звучал сдавленно: - Простите.. Я мучаю вас.. и себя. И не могу.. не имею сил прекратить это.. Я.. никогда... никогда не испытывал ничего подобного.. Вверх по плечам, зарываясь в густые волосы, подрагивающими ладонями обхватил женское лицо, заставляя посмотреть на себя. В потемневших, как небо перед грозой, глазах в равных пропорциях смешаны мука, желание и отчаяние. Горячечный шепот походит на бред тяжело больного: - Я давал себе зароки.. я обещал держаться от вас подальше... я искренне верил, что вы не можете стать для меня испытанием.. Но я оказался так слаб перед вами... Я не оценил вашего коварства... Вы с каждым днем завладеваете мною все больше и больше... Я не могу.. я не имею права... я не могу.... Мужчина вдруг замолк, зажмурился, прижавшись лбом ко лбу и тяжело переводя дыхание. В шуме слившихся дыханий раздалось едва слышное, нежное, любящее: - Вы стали моим наваждением... И моей погибелью. Но последняя мысль так и осталась безмолвной. Губы коснулись женских губ. Не робко, но и не терзая жадным желанием. Накрыли мягким поцелуем, лишь слегка опаляя своим теплом, предоставляя Нисе самой решать, как ответить.

Вечер и впрямь был неприлично поздним. Хрустальные ведьмины глаза вопросительно воззрились на гостя. Ему следовало придумать убедительную причину для своего визита, пока Ниса не решила этот вопрос сама. Причина была. На сколько убедительная - Лурц уже и сам сомневался. В конце-концов, так решили и стоило ли из-за этого беспокоиться? Или он подспудно нашел эту причину для своего визита. Глупец, какой же он глупец. И подтверждая собственные мысли заговорил, запинаясь и невольно искажая истинный смысл своих слов Маг огляделся по сторонам и снова взглянул на хозяйку апартаментов: - Мм.. я по поводу сегодняшнего собрания... Вернее, по поводу его решения... То есть, то, что нам предложили... про супругов... то есть, я хотел сказать.. что быть может вам бы не хотелось этого... быть может стоит взять на себя эту роль Лару? То есть... ввиду сложившихся между нами.. обстоятельств... не будет ли вам это неприятно... если так, то скажите... я могу быть чьим-то братом... или сес.. то есть да... Несчастной слушательнице стоило ответить хоть что-то, чтобы прервать эту бестолковую речь.

На этой мысли Ниса чуть не поперхнулась, поправила шелковый халат на груди, до этого момент не скрывающий глубокий вырез ночной, несомненно, сорочки. Она подозревала, что Стагирит еще всех их переживет. - Заходи. Сон как рукой сняло Маг тоже выглядел ошеломленным. Своей дерзкой выходкой. Или, быть может, вырезом, приоткрывающим несколько больше, чем позволяли приличия. Или обнаженными щиколотками, стоило поспешно опустить глаза. - Прошу простить меня.., - забормотал Децимус, принимая приглашение войти и покрываясь легким румянцем от следующего вранья, - я... не заметил, что так поздно.. Я не хотел бы обременять вас... Быть может, будет лучше, если я зайду в другой раз?... Право же... мой разговор может обождать... В самом деле, так глупо вышло... Я.. несколько невнимателен сегодня... Он прервал бестолковую речь и поднял взгляд на Нису. Распущенные волосы обрамляли ее лицо, смягчая черты, скрадывая излишнюю строгость столичной дамы из высшего общества. А в халате, струящемся по фигуре подобно воде, она казалось такой нежной, такой.. близкой. Робкая улыбка коснулась уголков рта. Усталость и тревога отступили вглубь серых глаз, явив собеседнице потеплевший взгляд. - Право же, я так глупо себя чувствую...

Очень поздний вечер, неприлично просто поздний. К отъезду все было готово. Драгоценные книги переправлены на хранение в Круг. Вещи собраны. Зачарованная мантия, вычищенная и разглаженная, висит на плечиках, ожидая утра. Информационный кристалл по-прежнему мертв. Рабы неслышно суетятся в последних приготовлениях. Надо ложиться, но сон не придет так просто к человеку, снедаемого собственными переживаниями и тревогой, да к тому же проснувшегося незадолго до полудня. Какое то время Децимус просто маялся, шатаясь из гостиной в спальню и обратно, приводя в смятение рабов. Конечно, этот разговор очень даже терпел и его можно было отложить на потом... Эта мысль пришла, когда он распахнул дверь. За дверью, в коридоре, было пусто, даже Мастарна уже покинул свой пост. Дверь тихо закрыли назад. Да, время и впрямь неприлично позднее. Даже если... даже если миледи не спит, то все-равно было бы весьма бестактно тревожить ее в столь поздний час... На этой мысли Лурц поймал себя, когда опасно высунулся в окно, любуясь магическими огнями ночного города... Кажется, свет в соседней комнате еще горит... Нет, это безумие! Он совершенно точно сошел с ума! Разве такое вообще бывает, чтобы какой-то человек мог настолько... настолько прочно занять мысли и чувства?! Наверное, стоит вознести самую горячую молитву Создателю за то, что за ним временно не следят. Иначе уже сейчас было бы невозможно трудно оправдаться... От этой мысли пробудил робкий стук в дверь. Его стук в чужую дверь. Излишне бледный маг нервно выдохнул, сцепил за спиной руки, не позволяя себе скрыться с места преступления и ведя мысленный счет до десяти, прежде чем с чистым сердцем вернуться к себе, не тревожа более сон Нисы. ... четыре, пять, шесть...

Улыбка досталась и ему. А вместе с улыбкой многозначительный взмах рукой с зажатым в пальцах цветочком. Одно, несколько или сотню слов Децимус мог сказать ей в любое время. В конце концов, он в состоянии был преодолеть путь до ее комнаты - в руках миледи было живое тому доказательство. Глупый цветок. Глупый Лурц. Глупый, глупый поступок, продиктованный никак не доводами разума. Но говорить Лурц хотел о другом. И потому в ответ на улыбку лишь склонил голову, то ли прощаясь, то ли, напротив, обещая новую встречу. До собственной комнаты лишь на несколько шагов дальше. У дверей Децимус остановился, повернулся к Мастарне, стойко встречая взгляд последнего. - Я.. хотел бы принести свои извинения. Вчера я был излишне груб. Мне стоило бы объясниться, рассказать о причине, подтолкнувшей к тому поступку. Тогда бы вы, возможно, поняли, что это не было моей прихотью, а было продиктовано крайней необходимостью. К несчастью, в тот момент я рассуждал не вполне здраво. Тем не менее это обстоятельство не извиняет меня. Потому прошу простить меня, мессир! Кудрявая голова склонилась в коротком, энергичном, поклоне, прежде чем маг скрылся за дверью, не дожидаясь ответа. Он не был ни уверен в реакции Лара, ни в своей способности принять ее. Повинуясь тихому "Все вон", комнату покинули рабы. Децимус остался один. Открыл шкатулку, хранящую в своем нутре информационный кристалл. Башня в столице по прежнему молчала. Сгорбившаяся за письменным столом фигура, обхватившая голову руками, могла бы стать прекрасной натурой для скульптора, творящего "Отчаяние" в камне.

Миледи кивнула Крассу и тоже, вслед за Лурцем, вышла в коридор. Пальцы все еще теребили изрядно истрепанный за время разговора цветок. С миледи хотели объясниться. Или поговорить. Или просто сказать несколько слов. В любом случае чувствовали в том настоятельную потребность. Но все же наедине. Вместо слов ей достался робкий взгляд и вновь покрывшиеся румянцем скулы. Впрочем, на лице эмоции телохранителя никак не отразились, он терпеливо дождался окончания разговора и молча пристроился на шаг позади мессира Лурца. Как и положено просто выполняющему свою работу профессионалу. Телохранитель, конечно же, был на своем месте, мрачной тенью за спиной. Децимус тихо, почти неслышно вздохнул. Разве можно было сердиться на человека, честно выполняющего свою работу? Весь свой гнев он растратил прошлым вечером. Успел пожалеть и раскаяться. Возможно, стоило быть более откровенным в тот раз? Возможно, но взвинченность помешала адекватно оценивать чужие и собственные слова. С Мастарной тоже следовало объясниться. И тоже момент был неподходящим.

Минута ожидания, и прозрачные грани вспыхивают слабым светом - новый канал в Тени проложен. Децимус не смог удержать разочарованный вздох. Он все же надеялся, игнорируя очевидные вещи, что все дело в кристалле, что тот вышел из строя. - И ты прости, Децимус, - он хлопнул Лурца по плечу и сказал: - Вот, теперь всё. Спасибо вам. Не смею больше задерживать. Долгий, испытующий взгляд в ответ. Согласный кивок и грустная улыбка на слова центуриона. - Доброго дня, Тео.. миледи.. Шкатулка захлопнулась с излишне резким звуком. Лурц задержался у двери, услужливо распахнутой рабом. Обернулся, то ли с намерением вернуться, то ли просто сказать еще что-то, но в следующий миг покачал головой и покинул чужие покои. Если когда-то ему и казалось, что с Крассом они могут стать если не друзьями, но по крайней мере более близкими к этому, то возникшее отчуждение все расставило по своим местам. Развеявшиеся иллюзии оставили после себя горькое послевкусие.

- Я знаю, что они у вас есть, - тихо сказал центурион. - Настало время настроить их, срезонировать колебания Тени. Если в Каринусе мы разделимся на группы, мы должны иметь связь между собой. Только ваш кристалл, миледи, придётся отдать магу. Полу. Поверьте мне на слово, канцлер не будет против. Децимус озабоченно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Кивнул: - Я распоряжусь принести... Закрытую шкатулку раб принес через несколько минут. Магический замок бесшумно открылся под действием заклинания своего хозяина. Кристалл покоился в мягких складках бархата. Лурц чуть промедлил, прежде достать его на стул, пальцы задержались чуть дольше на холодных гранях, прежде, чем маг отдернул руку. В глазах засветилось затаенное ожидание. Может быть... может быть...

- Я что-то не втыкаю, мессир, - животное продолжало подкупать прямотой. - Ты хочешь первому же патрулю сообщить, что ты маг-целитель? Сложности возникнут. Охеренные сложности, Децимус, как только ты скажешь "маг". Могу тебя заверить направление школы их уже не будет интересовать. Никаких "магов". Ты обычный травник-целитель с припарками и компрессами. Даже если ты мирный библиотекарь и умеешь только магией свечки зажигать, тебе разорвут на месте. Маг для кунари - это чума, смерть и последний день их долбанного Кунадара. Лурц чуть заметно поморщился от портовых манер центуриона. Ему посчастливилось не часто быть их свидетелем. Нервно провел ладонью по волосам, волнуясь еще больше, что не смог внятно сформулировать вопрос: - Нет, - он помотал головой. - Я спрашивал о другом.. Я прекрасно уяснил для себя, что необходимо притворяться не-магом, с первого раза. Впрочем... наверное, мой вопрос не состоятельный... Иначе ты бы сам его поднял... Он склонил голову, как бы заканчивая эту беседу и вернулся в кресло, сцепив руки перед собой.

- Нет-нет, решено. Жена целителя и точка. Я слишком благоразумна, чтобы сбегать из дома. - "ради этого" как бы добавляли зелёные глаза. Внезапно ставший женатым человеком, Децимус запнулся о ковер и замер, растерянно глядя на свою "жену". Быть может размышлял о том, несет ли фиктивный брак обязательства или о том, какой ответ хотел бы услышать на подобный вопрос. А может, мысли были гораздо прозаичнее, например, на сколько достоверно он сможет играть эту роль. - Тогда и в город нужно заходить не всем одновременно, - заметил Красс. - И желательно с разных направлений. Миледи Арсиноя, Децимус, мне нужно будет с вами поговорить после собрания, - сообщил семейной парочке лекарей центурион. Тряхнул головой, сбрасывая оцепенение. Повернулся к центуриону, вновь озабоченно хмуря брови. Кивнул согласно на его просьбу. - Еще один вопрос... если позволите... В столице.. в столице ходят слухи, что кунари... не только суровы к магам... но и к тем, кто с ними тесно общается... В Империуме это... каждый.. Не возникнет ли с этим сложностей?

Децимус, озадаченно меряющий шагами гостиную, вскинул голову, густо покраснев на последние предложения своих спутников. Кинул быстрый, чуть испуганный взгляд на миледи. Губы шевельнулись, будто пытаясь что-то сказать, но возражений не последовало. Лишь румянец стал ярче, в тон замеченного цветка в руках женщины.

Мессир Лурц за...сказочника, рассказывателя историй. - Если кунари заинтересуют сказки про Древних богов и демонов Тени, то да, я сойду за сказочника, определенно, - в голосе мага явно слышалось возмущение. Он раздраженно вздохнул. - Нет. Я не смогу убедительно сыграть ни крестьянина, ни циркача, - решительно произнес Децимус, вставая с кресла и возбужденно заходив по комнате. Пальцы ерошили волосы, покуда он думал, решая эту нетривиальную задачу. - Я все же думаю... Одной большой группой мы привлечем больше внимания... Одни не могут в циркачей, другие - в торговцев.... Быть может... нам и впрямь имеет смысл разделиться вначале? Быть может, мне представиться лекарем? У меня есть познания в этом деле за пределами магической школы... И если мне станут задавать какие-то вопросы, чтобы проверить, то я смогу на них хотя бы ответить... Или... или пусть я все же буду ученым... Может, церковником? Который хочет принять Кун? Ты же сам сказал, что главное убедить кунари в том, что мы хотим принять их веру.... Я не знаю, на сколько смогу быть убедителен в этом вопросе... но они хотя бы поверят, что я тот, за кого себя выдаю... Или.. может быть родственником? В Каринусе же остались наши соотечественники?

- В городе военные, Децимус, - напомнил Красс, сомневаясь в сотрудничестве воинов Аришока с учёными. - Сомневаюсь, что стенам и ашаадам есть дело до твоих изысканий. Кит-шоку нет смысла обременять себя тем что не приносит пользу. Может быть в Пар Воллене таким предложением заинтересовались бы. Лурц понимающе покивал, не особо и рассчитывая на приемленность своего предложения и все больше хмурясь от новых и новых названий, которыми сыпал центурион. Кем были все эти должности в кунарийской армии оставалось лишь гадать. - Можно разделиться на группы и попробовать проникнуть в город тайно, - с сомнением проговорил центурион. - Кто-то должен пройти. Можно представиться торговцами. Тогда нам нужен груз достойный для обмена и подводы. Можно... совсем уж абсурдный вариант-представиться бродячим цирком. У нас вон и циркач один есть. Децимус пораженно уставился на Красса. Цирк?! - Я.. не думаю, что мы.. .похожи на бродячую труппу больше, чем на крестьян, - наконец, осторожно произнес он. - Быть может некоторые будут убедительны.. но нам надо подумать еще... Торговцы больше подходят, но опять же.. не для всех... и караван нас... изрядно стеснит... А тайно... тебе виднее... я не знаю, как кунари несут охрану... О том, что из него самого тайный шпион такой же, как и крестьянин, циркач или торговец, маг умолчал. Лишний раз напоминать и не стоило, о его способностях все уже были прекрасно осведомлены. - Быть может... если как-то... подкупить их стражу?... Он пожал плечами - такими знаниями ученик Стагирита не обладал.

Взгляд, доставшийся Крассу, яснее слов говорил о всех сомнениях в его способности находить подходящее место для схрон. На слова Виардо рассеяно кивнули, выражая сходные мысли. Децимус задумался, сосредоточенно потирая лоб. Наконец, спросил у знатока кунари: - А.. как кунари относятся.. мм.. скажем, ученым? Если я представлюсь исследователем чужих обычаев..веры..мм.. скажу, что их..идеи мне близки... и что я хотел бы изучить их быт..так сказать изнутри и написать книгу дабы нести просвещение в массы... Мне могут поверить? Или примут за шпиона? И..быть может нам есть смысл разделиться? Чтобы не привлекать внимание численностью... и не подставлять под возможный удар всех сразу? Позже, в городе, мы могли бы снова собраться вместе... Стратег из столичного Маша был некудышним. С человеком, могущим дать в этой ситуации полезный совет, не было связи. Децимус вздохнул и уставился на собственные пальцы, покрытые россыпью чернильных веснушек.

Крестьяне? Лурц недоверчиво взглянул на Красса, будто ослышавшись. Конечно, за время экспедиции их группа несколько потеряла во внешнем лоске, но принять их за крестьян мог бы только слепой. Слепой и глухой. На последний вопрос центуриона Децимус отрицательно мотнул головой, с ещё больше удивляясь этому предположению. - Нет, я не передумал... Но я мало знаю о кунари и.. кабетари? И я не хочу поставить нашу миссию под удар...если не справлюсь с ролью... Что... Что ещё нам надо знать? О чем нас могут спрашивать? И.. Наши вещи.. Где мы их оставим?

Децимус, все это время молчавший и, кажется, даже не прислушивающийся к разговору, вдруг встрепенулся, выпрямился в кресле. Предложенный Крассом план в голове целителя характеризовался одним словом - самоубийство. Он не слишком много знал о кунари, хоть и стали для Империума настоящей чумой. А те слухи, что гуляли по столице, изобилоровали таким количеством кровавых и страшных подробностей, что малефикары, которыми пугали детей по ночам в других странах, нервно отдыхали в сторонке. Впрочем, каким бы план был неидеальным, другого у них не было. Как и выбора. И все... - Я.. не уверен, что смогу справиться с ролью... как ты их назвал? Тех, которые хотят принять Кун.. Я не знаю, как они себя ведут... что надо говорить... И про их веру слышал лишь разрозненные слухи.. И, получается, мы будем совсем беззащитны... без посохов... и без мантий? Или кунари не смыслят в зачаровании? И что с нами будут делать? Я не знаю.. но разве нас не должны будут как то.. проверять? Что мы действительно... прониклись их идеями? И... кунари не умеют чувствовать магов? Я слышал у них есть свои маги... Может, есть кто-то вроде храмовников?... Разве сама наша природа не выдаст нас?...

Внутреннее напряжение нарастает. Отчаяние смешивается с раскаянием. Стагирит по прежнему не отвечает. Половина дня снова проведена в заботах, до неприличия дотошных для господина, лишь бы отвлечься хоть на что-то. Обед - едва ли почувствовав изысканный вкус поданных блюд. Стагирит по прежнему не отвечает. Успокаивающий чай, наполнивший все комнаты своим травяным ароматом, принесит хоть какое-то отдохновение. Нервеная тревожность сменилась отупляющей тоской. Снова собрание. К рабу, принесшего приглашение Красса, даже не повернулись. Он молча мялся за спиной мага, покуда не заметил небрежного движения руки - его услышали, его отпускают. День яркий, солнечный. Покрасневшие глаза болезненно жмурятся от избытка дневного светила. Веки плотно смыкаются, покуда теплые лучики ласкают лицо, врываясь с легким ветром в открытое окно. Почти три. Рабы помогают облачиться в камзол, застегивают ворот сорочки на булавку, украшенную молочно-белым опалом. Пурпурный цветок в руке источает тонкий аромат ванили. Задумался, зачем то прихватил из вазы на столе. Остается одиноко свисать с ручки соседнего номера. Как забытое признание. Или покаяние? Миледи решит сама, если расторопные рабы прежде не выкинут, приняв за мусор. Шаги быстрые, нервные, дальше по коридору. - Avanna, мессиры.., - тихо приветствует собравшихся. Единственной женщине в комнате достается стандартный поклон: - Миледи... В небрежной позе, с которой устроился в кресле, чувствуется беспокойство. Рука опирается на подлокотник, длинные пальцы задумчиво касаются губ, подбородка. Серый взгляд устремлен вовнутрь, покуда глаза созерцают ворсинки на ковре. Х

- Да, мессир. Я бы хотел выкупить у вас рабыню Ириму для собственных нужд, - бесстрастно произнес Мастарна, определенно не испытывая проблем с тем, чтобы смотреть магу в лицо. И раз уж проблем Лар не испытывал, то мог прочитать явное "Кого?" на лице мага. Имя, по видимому, ни о чем ему не говорило. Впрочем, путем логического умозаключения Лурц пришел к однозначному мнению, о ком говорит посетитель. Удивления на лице от этого не стало, но на предложение Децимус отрицательно качнул головой: - Я вернул ее. Девушка оказалась бесполезной для меня. Возможно... если ее не купили, вы найдете ее на рынке.

Трижды отполировав доспехи и щит, а также заточив меч, сделав себе маникюр и даже позволив себе поваляться в ванной, Лар понял, что ему уже больше нечего делать и предпринял еще одну попытку нанести визит мессиру Лурцу. На этот раз рабы проводили Лара в покои. В гостиной ничего не напоминало о вчерашнем происшествии. На обеденном столе чинно красовалась ваза со свежими цветами. Сам Лурц сидел за письменным столом, что-то быстро записывая на листе пергамента, но при виде посетителя, отложил перо, откинулся назад, бесстрастно глядя на последнего. Впрочем, взгляд не долго оставался таким. В глубине серых глаз отразилась тревога, но успел ли заметить их кто прежде, чем маг отвел взор? - Мессир Мастарна... вы что-то хотели? - устало произнес он вместо приветствия.

- Как скажете, мессир, - без эмоций в голосе отозвался Мастарна и, не споря более, покинул апартаменты мессира Лурца, аккуратно прикрыв за собой дверь. Маг был волен делать все, как пожелает. Децимус закрыл глаза, устало потер лицо ладонями. Спор отнял сил больше, чем любое самое сложное заклинание. Умение спорить никогда не был в списке его достоинств. И хотя Мастарна ушел, маг чувствовал, что здесь и сейчас он потерпел поражение. Хуже того, бессмысленная борьба серьезно поколебала решимость. Почти с ненавистью он всмотрелся в испуганные и обреченные глаза жертвы. Чувствовать, видеть и слышать — это она могла. Короткий, сердитый выдох и рука развеивает чары. - Убирайся, - звучит короткий, злой приказ. Но не на нее, а на собственную слабость. Но рабыня не бежит, рабыня испуганно подает на пол, заставляя одеревеневшее тело простереться ниц. - Господин, - испуганно шепчет она, потому что нет участи для рабов хуже, чем быть изгнанными. Не отпущенными на свободу, а потерявшими покровительство своего владельца. Но о таком маленькой детальке Лурц не помнит. - Убирайся, - едва ли не рычит он сквозь сомкнутые зубы, дрожа в отчаянии. Хватает тонкую руку со свежим клеймом на плече и выталкивает рабыню за дверь, с треском захлопывая ту. Будущее ее незавидно и девушка покорно сворачивается в клубок у закрытых дверей в надежде на милость своего хозяина. ... Башня по прежнему не отвечает. Информационный кристалл тускл и бесполезен, как обычный булыжник. И когда Децимус все же засыпает под утро, никто не тревожит его сон. Больше сомнений нет. Что-то случилось. Стагирит ждет отчета, не может не ждать. И раз связи с ним нет... Серый взгляд беспокойно следит, как разгорается за окном день. От внутренней тревоги деревенеет тело. Тяжелый вздох разрывает на миг тишину комнаты и снова - ни звука.

- Если вам нужен помощник, мессир, то лучше используйте мою кровь вместо крови рабыни. Я куда выносливее ее и могу дать куда больше. С сохранением боеспособности, разумеется, - голос Мастарны звучал также холодно и отстраненно, но что-то во взгляде телохранителя отчетливо просило мага согласиться на предложение. Мастарне отчаянно не хотелось ломать возникшее между ними взаимопонимание, но и против себя он пойти не мог. Веки на миг скрыли усталый взгляд. До чего же утомительно вести спор с человеком, не имеющим никакого понятия о предмете спора. Вы даже не знаете - хотя происходите из магического рода и служили, как вы говорите, многим магам - что порой крови, всей крови, одной жертвы не достаточно, чтобы перейти Завесу. Этот же взгляд достался эльфийке. Неужели все дело в ней? Интересно, этот телохранитель был также невежлив со всеми своими нанимателями или только ему, Децимусу, досталось такое везение, при котором с ним не считались через одного? Последний вариант, пожалуй, больше соответствовал истине, ибо в противном случае Мастарна давно бы лишился возможности найти приличную работу. Ни один маг не стал бы терпеть подобное обращение. Лурц тоже не желал больше терпеть. - Мессир Мастарна... В своей грубости вы перешли все мыслимые границы. Вы рассуждаете о вещах, которые не понимаете. Мне не нужна ваша кровь, мне нужен был ваш меч. Простая предосторожность, к которой я привык и которая стала для меня частью ритуала. Увы, вы не Туц и не умеете вовремя остановиться. Более я не желаю слышать ваших поучений. И не намерен продолжать этот бессмысленный спор дальше. Я последний раз прошу вас покинуть мои покои.