Ribka

- Людо прав, нехер ему там делать, - поддержал краснолюда Войцех, вставая из-за стола. - Пошли, - бросил он Климеку, залпом выпивая стакан воды и направляясь к выходу. Дом солтыса найти было не сложно. Во-первых, это был самый хороший дом в деревне. Во-вторых, во дворе его все еще толпились сострадающие. Только вот те самые сострадающие и преградили путь двум просителям. - Не видите, горе тут, - хмуро бросил один из мужиков. - Не до вас сейчас солтысу, сына он похоронил. Надо чава, так завтра и приходите!

- Да нет, не приболел я, Людо, - отмахнулся Климек. - Просто... Помнишь как ребёнка спасти думали, но так и ушли? Вот до сих пор как-то гадко так на душе. Чёта я... - мужчина вздохнул и поворошил свои волосы, словно стряхивая какие-то мысли. - Ох, ладно. Устал я просто, Людо. А ты? Все ж устали... А прав ты, надо радоваться вообще, что Томаш вернулся к нам. Ну что, пошли, поговорим с солтысом? Осторожно так поговорим? - доев свою порцию, метиннец встал и посмотрел на остальных, мол, кто идёт? Краснолюд цыкнул. У него были схожие мысли. - У меня тоже тот малец из головы нейдет, - покивал он. - Эх, сбежал, как трус последний! Даже не попытался! Да только... и впрямь страшно стало. Ведь это ж Львиноголовый! Слыхал, что поклонники его и в медведя превратить могут, и чего похуже наслать! А только, все-равно, не хорошо, кошки на душе скребут!

- Ну или мы с вами сходим, пока они... заняты. Людо идти отказался. - В жопу этих скоя`таэлей. Опять за пособника еще примут! Нет, ведь это надо так честного краснолюда оболгать?! - возмутился он. - Вы, парни, уж без меня ступайте. Вы со своим племенем быстрее общий язык найдете, коли я мешать не буду. А то, не ровен час, взбешусь еще, да все и испорчу!

- О, ну всё понятно, ребятки, - вздохнул Климек. - Надо нам к солтысу и разбираться-таки с местными проблемами. Чую, так просто он с нами говорить не станет, раз сына потерял. Пожрем и идем к нему? Мож, не всей толпой, а вон Ангелика поулыбается там или как-то... - метиннец пожал плечами, не зная как будет лучше. - Просто не знаю, как он на нас отреагирует, если все придём к нему и начнем про эльфа спрашивать... - Ну, надо, так разберемся, - невозмутимо пожал могучими плечами Гримм. - Не впервой, чай. А можа и не надо будет. Можа и тут эльфы нашего не было. Ты, нильф, не приболел часом? Что-то ты совсем смурной стал. Вон, и Томаш к нам вернулся, а тебя будто подменил кто.

Трактирщику что, он и отбивную подаст, и суп, и пива принесет на всех. Ему лишь бы платили. А приезжие, кажись, при деньгах были. А потому, хоть и не был мужичок говорлив, как его собратья по цеху, но расторопен. Принес все быстро. Ну, может отбивная была на подошву старого сапога похожа и внешне и по вкусу. Ну, может и в супе больше позапрошлой репы плавало, чем мяса, и пиво, может, было разбавленным слегка. Да только иначе и не было нигде, окромя "Ужина моряка", так что и внимания не заслуживало. Заплатив и за свою порцию еды, мужчина поинтересовался у трактирщика, не слышал ли он чего про эльфа, которого они ищут - Эльфов? - трактирщик задумался. - Да почитай с прошлой войны не слыхали. Черные вот есть. Вам бы с солтысом поговорить лучше, - посоветовал он. - Он же главный в деревне, все подмечать должен. Да и по окрестным деревням часто ездит, может там слышал что.

- Комнатку можно у вас снять? - поинтересовался циркач у хозяина и обратился к Гриму. - Слышь, Людо, плесни мне самогону в стакан, раны обработать, а то что-то опять в жар бросает. На собаке лучше заживало, а человечье тело слабо сопротивляется. - Десять крон, - сухо ответил трактирщик, с подозрением прислушиваясь к разговору про какую-то собаку. На всякий случай добавил. - С животными внутрь нельзя. На улице пес пусть посидит!

- А не пофиг ли нам, какая у них беда случилось? - неожиданно и как-то устало произнёс Климек. - Может, ну их эти Вронки, да сразу в Плянки поедем? Да... Как будто там не может быть каких-то проблем, - вздохнул мужчина и пешился. - Пойдем в трактир, да. Пожрать-то хоть как надо. - Плянки-коноплянки, - очень культурно выразился краснолюд. Понимать, что творится у нильфа в голове, он отказывался напрочь. Потому обратился к кметке. - Слышь, мать, а эльфов тут у вас не видели? Скоя`таэлей? - Какая я тебе мать, нелюдь бородатая?! - возмутилась последняя. - Я вот щас мужиков то кликну, они те накостыляют за расспросы то, про скотаелей! - Тьфу, баба дура! - буркнул Гримм, правя свою кобылу вслед за прочими. Селянка еще что-то покричала ему вслед, погрозила кулаком, плюнула и, пошатываясь после поминок, пошла к своему дому. Надо было гусей кормить.

- Несчастный случай, али убил кто? Звиняйте, что интересуюсь, но мы с отрядом на постой в вашей деревне встать хотели, а тут вон проблемы какие, - проговорил циркач и добавил. - Не до приезжих поди раз всей деревней в скорби. - Так вона, - женщина махнула рукой на большой дом, из трубы которого ранее путники видели дым, - корчма наша. Едьте туды, там и заночуете. И покушать там можно. Разве что мужиков сённи вечером будет там много, да стол то для вас отыщется. А сейчас то все-равно к работе все вернуться, так и отдохнете, квасу холодного попьете. А коли уж вам не понраву Вронки наши, так дале езжайте, вы верхами, так почитай к вечору успеете и до Плянки доехать. Ну, или во поле заночуете, коли нет. Казалось, что саму селянку не шибко интересовали намерения пришлых.

- А что за горе у вас общее в деревне, милсдарня? - вкрадчиво поинтересовался вор. Неспешно поправив головной убор, селянка ответила: - Так сына солтыса схоронили! Хороший был парень, Божен то, никто от него зла вовек не видывал! Кошек и тех не гонял! Вот и скорбим, да поминаем ему за упокой!

25 июня 1272 года (~полудня) Третья тропинка была пряма, не желала сворачивать, прятаться и истончаться, как ее товарки. Напротив, с каждым часом она становилась все шире, наезженней и вывела в конце-концов к указателю, на котором были вырезаны руны, что дале должен быть некий населенный пункт под названием Вронки. Сама деревня показалась еще через пару верст, вольно раскинувшись на берегу полноводной речушки, меж цветущих садов и свежих зеленых полей. Издалека были видны огороды у каждого дома, пасущийся на пригорке скот, дым, идущий из трубы большого здания, по видимому корчмы или таверны. Вопреки предсказаниям на камне нигде не было видно ни белых нарядов невесты, ни цветочных украшений, по традиции указывавших бы путь к дому последней. Обычные будни обычной деревни. Если что и выбивалось из общей картины, наводя в думах беспокойную тень, так это толпа местных, отчего то побросавших свои работы в неурочный час и собравшихся сейчас посреди единственной улицы. Но чем ближе подъезжали всадники, тем понятнее становилось, что здесь ни спор, ни драка. Кто-то даже уже расходился по домам, встречая пришлых хоть и заинтересованными, но спокойными взглядами, без ожидаемого страха. Второе, что бросилось в глаза, посуровевшие, насупленные лица мужчин и темные платки, прикрывающие головы их спутниц, у некоторых из которых были покрасневшие, заплаканные глаза. Кажется, первоначальное спокойствие оказалось обманным.

Самогон забулькал, выливаясь из бутыли по подставленным кружкам, чтобы после обжечь глотки, сбивая дыхание и вышибая слезу. Далеко на востоке небо начало светлеть, возвещая о раннем летнем утре. Вместо петуха заверещала в кустах первая ранняя птаха. - Глядикось, - наигранно удивился краснолюд, указывая на Томаша толстым пальцем. - Не испарился циркач то наш!

- Ну, наконец-то, эта паскуда-жизнь принесла нам хороший сюрприз! - провозгласил Людо, отходя к своим вещам и выуживая со дна одну из бутылок первача. - Давайте свои кружки что-ли, спать то таперича не уснуть! Выпьем, что Томаш наш снова с нами!

- Спасибо, Людо. Ладонь циркача была самой обыкновенной человеческой ладонью, утонувшей в волосатой лапищи краснолюда. Теплой, мягкой и совершенно живой. Но опасения Томаша не были совсем уж беспочвенны. Потому что его и стиснули в могучих руках и по-дружески, но чувствительно, хлопнули по спине. - Только не смей в меня оборочаться, - сурово напутствовал Людо. - А то, как пить дать, голову оторву и к жопе прилажу! Он выпустил парня и отступил на шаг назад. - Прости, что в лесу тебя бросили, - со всей серьезностью своей вины произнес Гримм. - Не углядел я за тобой тогда..

- А как ты думаешь, зачем бы я вернулся? Зачем бы снова подставлял шею под козни Тёмного? Зачем, сейчас, открылся перед вами? Мог бы собакой бегать или сменить личину и наврать с три короба, а не рисковать жизнью, - с грустью проговорил Томаш, стоя в круге света у всех на виду. Настолько беспомощным он ещё никогда не был. Одно движение меча, один взмах секиры, один болт, и он останется на этой поляне навсегда. - Я не ворую души, я лишь создаю иллюзию из своего тела. Облик Томаша Станека я принял давно. Перенял его мысли, привычки, навыки, память. Этот человек погиб три года назад. А я ношу его личину, как вы носите одежду. Мой настоящий облик людей пугает. Гримм мог бы назвать сразу несколько причин "зачем". В конце-концов, не зря ведьмаки существуют, а нечисть не только утопцами, да волколаками бывает. Но секиру отложил. Подошел к возродившемуся Томашу. - Не уверен, что не снес бы тебе бОшку, от греха подальше, расскажи ты это все пару недель назад, - произнес краснолюд и замолчал, тяжелым взглядом оглядывая парня. - Могу понять, почему ты молчал. Даже, пожалуй, понимаю, почему сейчас открылся, а не просто пришел, наврав с три короба. Мы бы поверили... - он помедлил. - Томаш... то есть ты, успел доказать, что на тебя можно положиться, и что спину ты прикроешь, и что... мозги наши съесть не пытаешься. А я друзьям своим привык доверять и принимать какие они есть... И жопой к ним не поворачиваться! - Людо протянул циркачу руку, без капли неуверенности в этом действии. - Хоть прежде и не доводилось с допплерами дружбу водить!

- Я не человек. Нелюдь. Инородный элемент в вашей вселенной после сопряжения сфер. Вотчина моих предков была там, где сейчас раскинулся Новиград. Я допплер. Если вам это о чём-то говорит. Я могу принять образ любого живого существа, в точности его скопировав. - Дооплеер? - протянул Людо. Кажется, краснолюду изменил его язык. Он старательно хмурил брови. Еще стоило бы почесать затылок или, на худой конец, бороду, чтобы лучше соображалось. Но только что показанное представление напрочь лишило Гримма думать связно. - Не оборотень? - с недоверием протянул он. Потом по бычьи наклонил голову, исподлобья глядя на то, что знал под именем Томаша. - Значит... людей копируешь? И души у них воруешь при этом? Рассказов про конкретно допплеров так и не удалось припомнить за прошедшие несколько секунд. Но вроде о чем то подобном однажды толковали деревенщины в корчме. Кажется, в тот раз они подняли подобное существо на вилы. Но вот сам Людо не спешил применять оружие против... И как назвать то? Вроде и не Томаш это. Или не совсем Томаш.. Но и чужаком иль существом язык не поворачивается назвать. Ведь, почитай, месяц без недели вместе ели-пили, спины прикрывали друг другу, под одной крышей ночевали. И ни разу не было от циркача никакого злого умыслу. - Докажи! Докажи, что ты и впрямь наш Томаш! - сурово проговорил Людо. - Что именно ты с нами столько дней бок о бок провел! Что ты не принял облик нашего погибшего друга!

- Это действительно Томаш. Он.. - девушка посмотрела на циркача. Объясниться он мог только сам. Но, если не захочет говорить правду, то и она никому ничего не скажет. - Томаш.. Это правда ты? Людо был готов поверить в чудесное спасение. Но слишком уж странным и подозрительным было это внезапное появление циркача. Кто знает, может этот дух просто заморочил девку? - Но как ты спасся? И как нашел нас? - так просто краснолюд не собирался отступать. - Чем ты докажешь, что живой человек, а не мертвяк, явившийся за нами?

- Привет, Людо. Эта... - запнулся на полуслове артист, - хорошая ночь сегодня. Да? - Циркач?! Краснолюд прытко вскочил на ноги, но тут же сжал рукоять секиры и первым дело стал угли ворошить. Подкинул хворосту и бересты, чтобы огонь разгорелся и осветил стоянку. В народе молва ходила, что призраки, да умертвия всякие огня то бояться. Но если и не бояться, то хоть видно будет, кто там. А вы сами подумайте - в самую темную ночную пору (а ночи летом светлые, короткие) является кто-то и голосом Томаша вещает. И Гелька плачет. Пламя зашлось, свет от него разошелся во все стороны, в алых всполохах высвечивая фигуру Томаша, держащего в охапке певунью. Уж, не вомпером ли стал опосля смерти?! - Томаш? - голос у Людо был тяжелый и недоверчивый. Слова бухали, будто камни, бросаемые в воду и сразу идущие ко дну. - Отпусти девку...

Она обняла друга, уткнулась в плечо, и заплакала вперемешку с прорвавшимся смехом - Девка, ты чего? - донесся с противоположного конца стоянки заспанный, но боевой голос Людо. - Случилось чего? В эту ночь никто не дежурил у костра, строго наказав догнавшей их приблуде охранять спящих и громко лаять в случае чего. Гримм уснул поздно. Долго сидел, пялясь в красные глаза углей и пуская клубы вонючего дыма. Думал о собственной трусости, о ребенке оставленном в лапах культистов. Искал и находил оправдания и снова начинал обвинять себя. Херово было на душе у него. Ох, и херово же! Но сон сморил, покуда не донесся тихие всхлипывания. Пес молчал, значит не враги. Да и певунья бы кричала, а не плакала, напади кто на них. Видать циркача все оплакивает. Совсем ссохлась девица от горя. И помочь ей нечем. Можа, конечно, и не стоило окликать ее. Поплакать для баб полезно. Но поинтересоваться то надо, не нужна ль помощь какая.

Культ Львиноголового Паука настолько ужасен и отвратителен, что даже самые бедные и многодетные семьи отказываются отдавать своих детей ему в служение. Поэтому тех просто похищают. И не мало слез выльется из детских глаз в этом месте прежде, чем наступит смирение и откроется вера. И вполне возможно, что удар жертвенного кинжала был бы в этом случае лучшей милостью для них. Путники выбрали отступление. И это было наилучшим решением, даже если сами они о том могли только догадываться. Ведь самая страшная сила, которой обладают жрецы Корам Агх Тэра — сила предсмертного проклятия. Ни жизнь незнакомого ребенка, ни возможные сокровища храма не стоили того, чтобы сложить за них головы и судьбы. Но разве возможно неверным просто вторгнуться в храм Львиноголового, а после уйти, как их и не было? И последние слова жрицы были произнесены на незнакомом наречии и походили больше на шипение змеи. Злая воля Корам Агх Тэра была исполнена. (Персонажи получают штрафы -5 ко всем не боевым навыкам и -3 ко всем боевым до конца первой главы).

- То есть, дитя вы убивать не собираетесь? - прищурился Климек, думая про себя, что спутники его сейчас мысленно бьют себя ладонью по лицу. - Эм, а какую жертву вы от нас требуете? - осторожно поинтересовался он, на всякий случай улыбнувшись, мало ли пригодится? Жрица, не боясь, шагнула вперед, к Климеку, видимо посчитав его главным в группе неверных. - Корам Агх Тэр принимает только одну жертву! Ты сам можешь решить, кого отдашь ему! - Гребаный ты нахер! Если у меттинца и оставались какие-то сомнения в ответе жрицы, то после возгласа краснолюда те должны были точно развеяться. Жрица недвусмысленно говорила о спутниках Климека.

- А кто у вас тут плачет? - наивно поинтересовался Климек. - Ребёнок приболел? Так мы полечить и развеселить можем. Боремся с любой причиной, заставляющей детей плакать, - мужчина посмотрел красивой женщине в глаза, всё так же сжимая рукоять своего меча. Женщина засмеялась: - Глупцы! Этому дитя оказана великая честь! Корам Агх Тэр признал ее! Ей предстоит стать жрицей нашего Бога и нести волю его! - высокомерный взгляд окинул чужаков. - Она плачет от невежества. Но скоро это пройдет, когда ее глаза откроются и узрят истину! Жрица замолчала, повернулась к алтарю, будто прислушиваясь к чему-то. Потом снова посмотрела на путников: - Корам Агх Тэр согласен принять от вас жертву и дать взамен ответ на ваш вопрос, неверные! Примите его дар или убирайтесь немедля!

- Ребёнок? - нахмурился мужчина, когда послышался детский плач. - Это кажется настолько очевидной ловушкой, что.... - он стиснул зубы и переглянулся с Людо. - Но, если там ребенок... Если его можно спасти... А мы просто развернемся и уйдём? И никогда не узнаем, что было там? Ловушка или дитя? Я себе этого никогда простить не смогу. Ответить на слова Климека никто не успел. В зале появилась высокая женщина в черных одеяниях, сжимавшая в руке ритуальный нож - Зачем вы явились Храм, неверные? Ищите милости Корам Агх Тэра? - громким, хорошо поставленным голосом вопросила она. Темнота, прячущаяся по углам храма, вдруг ожила, зашевелилась и обрела очертания других людей, одетых во все черное. Где-то продолжал тихо плакать ребенок. Если путники и хотели уйти, то свой шанс они упустили. Оставалось попробовать сделать хорошую мину при плохой игре.

24 июня 1272 года Левая тропинка уводила в болото. Путники некоторое время решали, стоит ли соваться в незнакомые топи или лучше попытать счастья на третьей дороге, но после недолгих препирательств все же решили поискать дорогу. Не сразу, но находя неприметные верши, отмечающих безопасный путь, они пересекли топи, надеясь, что скоя`таэли уже близко. Но вместо лагеря эльфов-постанцев, отряд вышел к небольшому храму, затерянного в этих гиблых местах. Это странное место внушало подспудный страх, вызывало неудержимое желание поскорее убраться прочь и меньше всего походило на пристанище Белок. Внутри, куда острожно прошли путники, все было усыпано черепами - человеческими, эльфьими, краснолюдскими, большими и маленькими, в свете зеленого пламени из больших жаровень влажно блестел черный алтарь под огромной паутиной, что скрупулезно плели жрицы Корам Агх Тэра. И запах — невыносимый, удушливый, пропитывающий собой каждую складку на одежде, каждую пОру на теле. Так пахнет мучительная смерть, кровь, обильно окропившая жертвенник, растерзанная плоть. Даже те, кто никогда не слышал о культе Львиноголового Паука, осознали совершенно четко - надо валить и как можно скорее, пока их вторжение осталось незамеченным! Возражений, кажется, не было. Но в тот момент, когда отряд дружно повернул к выходу, из глубин храма, откуда-то из дальних комнат явственно послышался детский плач. Очередная несчастная жертва или ловушка для случайных гостей?

- Прямо здесь, на развилке ночевать собрался? - крикнул Войцех, оглядываясь на краснолюда. - Давай хоть подальше уйдём! - А чем тебе развилка не угодила? - заупрямился краснолюд. - Вчера ночевали, ниче было. Знаем хоть, что тут безопасно! Нахера еще куда-то тащиться, да на пустое брюхо?!

- Ну вот, даже блоховоз нам дорогу показывает, пока вы опять ворон ловите, - усмехнулся партизан. - Вы как хотите, а я за ним. И он направился вслед за псом. - Вот, холера, послали боги спутников! - выругался краснолюд и заорал вслед Войцеху. - Куда ты пошел то, оголтелый? Можа до утра хоть подождешь? А, - махнул он рукой, - делай что хочешь, я те не мамка! А я по темноте валандаться по незнакомым местам не собираюсь!