Ribka

А меж тем на улице краснолюда обступили трое кметов: - Это из-за вас, нелюдь поганая, короля то нашего убили! Был бы Фольтест жив, не позволил бы черным наши земли разорять! - кипятился один из них. - Ах, ты ж курвин сын! - не отставал от него Гримм. - Да я тебе все зубы щас пересчитаю, с*ке! Да я за Фольтеста кровь проливал! И под Содденом бился с нильфами, и под Жопками мы на смерть стояли! - Да всем известно, что вы с черными якшаетесь! Давно вас надо давить было! - Нас давить?! Ах, ты г*вно коровье, ща я тебе зенки то бесстыжие на ж*пу натяну! Ругань грозила перерасти в драку.

Еду принесли быстро. Да какую! После реданских таверн и корч эта простая пища казалась просто королевской! В похлебке плавали куски мяса, горячая яичница на поданных сковородках (правда господину пииту досталась та, которая была поменьше) была щедро сдобрена шкварками, хлебу по хорошему ломтю, а пиво - вот уж правда чудо - пенное, хмельное, не разбавленное! Пожелав приятного аппетита трактирщик ушел на место. А с улицы в открытую дверь влетели чьи-то громкие сердитые голоса. Один был знаком и принадлежал краснолюду. Второй, видимо, был знаком местным, потому что из-за соседнего стола поднялись двое кметов и проследовали к выходу.

- А отчего ж не отобедать? Мы тут с товарищами уже сутки в пути, устал я походной пищей питаться. Подай-ка мне похлёбку на мясном бульоне да хлеба корку. - Сию ж минуту распоряжусь! - пересыпая деньги в карман ответил тавернщик. Крикнул куда-то за перегородку, где видимо располагалась кухня. - Галка, неси ка господину гостю похлебку, да хлеба! Зюзя прикинул свои финансовые возможности и решил особо не шиковать. Брякнул на столешницу десяток монет и заявил "На все!" с таким видом, будто это как минимум полсотни золотых. Трактирщику заботы нет, кто сколько денег оставит. Себе в убыток не накормит. Тоже сгреб монеты и поспешил за заказом.

- Пиит! - поправил оскорбленный в лучших чувствах Зюзя. - Мы с камарадом завтрак изволим. И пива! - Сию же минуту, господин.. пиит! - обрадовался, наконец, нормальным запросам трактирщик. - Вам по-дешевле или по-дороже? Изволите чего конкретного или же все нести? Платить вместе будете или по-отдельности считать? Ради вашего вкуса могу бутылочку наливочки открыть, только это дополнительно стоить будет! - распинался трактирщик. - Приветствую вас, милсдарь, - произнёс Войцех со всей дружелюбностью, на которую был способен. - И я вас приветствую! - трактирщик с профессиональной улыбкой повернулся к новому клиенту. - Изволите отобедать?

- О! Какая легенда почтила своим присутствием этот милый уголок селения, с такими приветливыми, добрыми людьми! - он развёл руки и поклонился на нильфгаардский манер относительно проспавшемуся, но голодному Зюзе. - Адамантус Великолепный собственной персоной! - объявил он корчмарю. Вдруг, Зюзя своим непомерным красноречием уболтает и выведает. Судя по растерянному лицу трактирщика, тот не только не слышал имени конкретно этой легенды, но и других легенд в принципе. Легенда, тем временем начала вещать: - Бывает, проснешься как птица, Крылатой пружиной на взводе. И хочется жить и трудиться, Но, к завтраку, это проходит. - А! - догадался селянин. - Так вы виршеплет! Милости просим, милости просим! Чего изволите?

- Яишница - это хорошо, - кивнул Томаш, сглотнув слюну от таких разносолов, и продолжил расспрашивать. - А что селяне-то, в достатке все? Ни у кого нужды нет? Может кому помочь чем? А мне бы подзаработать. Говорят у вас тут мужик пропал. Старый Ган. - Вы, милсдарь, что-то путаете, - взгляд тавернщика посуровел, но профессиональная улыбка осталась на лице, хоть и еще больше стала похожа на приклеенную. - Никто у нас не пропадал. Да и не было никогда никого с таким именем, я местных всех знаю. Должно быть деревней вы ошиблись. Названия то не хитрые, может вам в Звоницу надо, али в Зиновино? А подзаработать это не к нам, в деревне со всей работой сами привыкли управляться.

- Чем нынче кормите, милсдарь? - начал он издалека, навалившись на стойку перед хозяином заведения. - Да как и обычно, милсдарь, есть и каша, и похлебка, а коли вы мошной отяжелены, то и жаркое найдется, - охотно начал перечислять тавернщик. - Пиво есть и медовуха местная, хлеб свежий, утрешний. Коли подождете, то могу послать пацаненка за рыбой. Или жинка блинчиков сжарит, с вареньицем прошлогодним. Сыр есть, и творог, яйца на яишницу. Чего изволите?

7 июня 1272 года В Звинницу они приехали только к полудню следующего дня. Накануне они долго ехали в темноте, на свой страх и риск освещая дорогу магическим огоньком Талии. Остановились на ночлег прямо в поле, съехав с тракта и выставив часовых. Но никакие разбойники или гули не побеспокоили их этой ночью. А утром им предстояло только удивляться, глядя на зеленеющие молодыми побегами поля, тучный скот, щиплющий траву на заливных лугах, и работающих в поле кметов. Казалось, что этот уголок Темерии война обошла стороной. Солнце пригревало с кристально-голубого неба, без единого облачка, вдоль дороги бежала полноводная река, а вдалеке, на пригорке, среди белеющих отцветающих яблоневых садов, крутила свои лопасти мельница. Картина нового дня настолько контрастировала с днем вчерашним, что казалась сказочным сном. Но сказку разрушили первые же окликнутые кметы, неохотно и уклончиво отвечая путникам, что и деревня, и поля, и мельница, и скот на лугах принадлежат нынче господину Ангусу Риро вар Анкрейву, командиру нильфгаардского гарнизона, расквартированного в старом господском поместье в десяти верстах от Звинницы. Остановив телегу у таверны «Яблоневый сад», путники смогли, наконец, размять затекшие мышцы. Теперь нужно было подумать, где искать Старого Гана. Однако первый же кмет, у кого они попытались узнать, где же живет тот, лишь буркнул, что такого в деревне нет, а во взгляде излядно поубавилось дружелюбия. (Выяснить у местных про Старого Гана - Убеждение 15, ЛБ -3).

6 июня 1272 года Что ж, доподлинно осталось неизвестно, убедил ли их вечерний концерт капитана или тот был просто не прочь сплавить со своего берега нескольких оборванцев, набив при этом свой карман. Но паромщики, еще более неприветливые, чем накануне, терпеливо дождались, когда заведут волнующихся лошадей и неуклюжую, надсадно скрипящую всеми четырьмя колесами, телегу. И только после этого налегли на длинные шесты, отталкивая свое «судно» от берега. На темерском берегу переправы было многолюдно, беженцы спешили попасть на ту сторону, реданская застава не спешила их пропускать. На прибывших смотрели с удивлением, но вопросов, к счастью, не задавали, видимо сочтя их за ненормальных, но личные заботы волновали куда сильнее, чем кучка путешественников — не придется с ними бороться за место на пароме и хорошо. На этой стороне Понтара лежала разрушенная Темерия. Города, занятые Черными. Разоренные, сожженные деревни. На трактах — конные разъезды оккупантов и, сбившиеся в банды, дезертиры бывшего темерского ополчения. Леса заполонили чудовища, нападающие на зашедших туда путников даже средь бела дня. В воздухе до сих пор стоял запах гари и трупной вони от полей сражений, где непогребенные останки павших солдат равно привлекали к себе трупоедов и мародеров. Поначалу на большаке было многолюдно от беженцев, надеявшихся найти укрытие у северных соседей. Они смотрели на едущую навстречу телегу кто с удивлением, кто со страхом, кто даже с ненавистью, но чаще всего их взгляд устало и равнодушно скользил по встречным лицам и снова скорбно утыкался вниз, в дорожную грязь. Но после полудня поток их стал заметно иссякать. Здесь пока не было сильных сражений и во встречающихся по пути деревнях кметы занимались самыми обычными делами: пахали, сеяли, валили лес, ставили сети. И молились всем богам сразу, чтобы осенью собрать урожай.

С нильфом вдруг нашлось куда больше общего, чем казалось на первый взгляд. Он ведь тоже давно покинул свой дом и с тех пор топтал дороги Темерии, Редании, Каэдвена, эх, куда только не заносила судьбинушка! - А хорошо, что тогда девушки пришли. Хоть не пришлось нам с тобой зубы друг друг бить. Не знаю, что на меня там нашло тогда. Но так хотелось тебе по роже треснуть. Думаешь, если говор нильфовский, так и душа такая же? Я родом из Метинны. Автономия только из-за размеров... А так-то? Натерпелись мы там тоже достаточно... Но и неважно это, - он посмотрела краснолюду в глаза. - Дело сделаем и разойдёмся своими дорогами. И зубы целы останутся. - Хо! И я тебе врезать хотел! Но бабы, как всегда, испортили добрую драку! А зубы, что зубы! Свистеть в дырку удобней! - засмеялся Людо.

- Думаешь не наигралась она ещё сегодня? - Томаш сполз с бревна на котором сидел, и навалился спиной на шершавую кору. Кружка добралась до него в третий раз, а очередной глоток разлился по телу дремотной негой. - Хех, не подумал! - гоготнул Людо. - Наши то посиделки, краснолюдские то бишь, веселее проходят. Либо частушки орем, какие по неприличнее, либо драку затеем! Звиняй, девка, за просьбу! Гримм махнул Ангелике зажатой в кулаке трубкой, мол, не беспокойся, певунья, отдыхай.

Кружка шла по кругу медленно. Краснолюд молча и деловито набивал свою трубку. Это вам не компания бородатых махакамцев, громких и веселых, у которых у каждого имелась своя кружка и которые бы уже резались в кости или боролись на руках. Люди более склонны к философии, туманным размышлениям и гаданиям по звездам, отраженным ночью в поверхности пруда. - Сыграй нам что-нибудь, девка, потрави душу. Неча раньше времени печалиться, вот когда до пекла дойдем, так и будем бока жару подставлять! - выпуская к звездам настоящим первое, невидимое, кольцо дыма, проворчал Людо. И тихо прикрикнул на сотоварищей: - Да не грейте вы кружку то в ладонях, пора б и снова горло промочить!

- Ох.. - пробормотала девица и чуть обмякла с благодушной физиономией. - Что, хорошо пошла? - засмеялся Людо, плохо отмытый "грим" которого придавал краснолюду необычно комичный вид. - Ты, пичуга, только закусывай, а то утром и головы не подымешь! Сальца вона поешь, оно к желудку лучше будет! Устрашающего вида ножичком Гримм стал кромсать упомянутый "деликатес". - Хех, давно я в хорошей компании не бывал! - разоткровенничался он, оглядывая своих спутников. А и впрямь, давно, даже соскучиться успел по таким вот посиделкам у костра. Все корчмы, да таверны! А в таких вот есть свое очарование, тут хошь не хошь, а душа хочет пред каждым раскрыться и каждого обнять. - Крепкая водица, - помотал он головой и передал кружку дальше. - Что, парень, не чета вашему южному пойлу? - расхохотался Гримм на гримасы Климека. - Вы там, поди, ничего крепче своего вина и не нюхаете? Не в обиду говорю!

- Ой, ятьская мать. Махакамский тройной никак, ууффф, - утёрся он рукавом и передал спирт Ангелике. - Не, местная! - Людо тоже закопошился в сумке и достал промасленную тряпицу с копченым салом внутри. Развернул, понюхал. Кажется, не испортилось. Потом продолжил: - В Махакаме я уже давно не был, так что приходится более легкими напитками перебиваться! Впрочем, на этот первачок жаловаться не буду! Хороша, курва!

Мне сказали быть самой смелой! Беру 28-29 числа, если не случится форс-мажора! )

- Людо, ты плеснул бы нам со своего бочонка за такой-то успех, а? - Добре! Отчего б не плеснуть! - воодушевился краснолюд. А то, знаете ли, бочонок хребет гнет, а пить одному - ну, разве ж это удовольствие? То ли дело в хорошей то компании! Гримм бережно поставил самогонохранилище на колени, нацедил из нее полную кружку. - Ну, за дальнейший успех, так сказать! - отхлебнул, довольно крякнул, занюхал кончиком бороды и передал кружку дальше по кругу. - Хороша! А к капитану можно и всем пойти, хотя, коль он этим делом промышляет, так и тут не должно особых сложностей возникнуть!

Следующий номер был двойным и был объявлен, как противостояние мощи и красоты. Почему противостояние Гримм так и не уразумел, он бы лучше сказал "союз". - Не боись, девка, не уроню, - заверил он Ангелику, когда та утвердилась у него на плечах. - Ну, ты и птаха! У меня снаряжение потяжелее будет! Придерживая свою ношу за ноги, краснолюд медленно начал "подниматься на сцену", а вернее аккуратно карабкаться по подставленным ящикам. Но, кажется, его опасения были беспочвенны, ловкая певунья вовсе не качалась и не пыталась свалиться вниз. Жена трактирщика схватилась за сердце, широко открыв рот от подобной ловкости. Ее то саму муж уронил еще на свадьбе, когда переносил через порог дома. Правда и в те далекие времена, она была раза в два покрупнее этой артистки, но на такой маааленький факт женщина предпочла не обращать внимания.

На репетиции времени не было. Если "труппа бродячих артистов" хотела утром отплыть на другой берег, то стоило успеть дать представление до наступления ночи. И пока одни - бывалые артисты - зазывали народ, а другие - случайно в эти артисты затесавшиеся - наскоро сооружали подобие сцены из своей телеги. Проворный Томаш раздобыл где-то извести и старую свеклу, которыми щедро намазал лица актерам бродячего шапито, отчего те стали выглядеть еще нелепее в новой роли, зато зрителям определенно понравился такой ход, вызвав улюлюканье и редкие хлопки в толпе. Капитан реданского гарнизона сидел на почетном месте, в первом ряду, на лавке, специально для этой цели вытащенной из таверны на улицу. Рядом восседали тавернщик и его супруга. С другой стороны - купец Одини. Все прочие стояли позади, в ожидании развлечения. На телегу, то есть сцену, взобрался "конферансье", встал в величественную позу и надолго замер, выжидая положенную театральную паузу. Пауза чересчур затянулась, когда он, наконец, начал витиевато и напыщенно представлять труппу бродячих артистов, спешащих представить единственное и уникальное представление почтеннейшей публике. И хотя речь его была такой же как и пауза пред ней, то есть длиннее, чем следовало бы, выступление началось!

Ближе к сумеркам, Ангелика откланялась. Поцеловала в щеку Повиласа на прощанье, как самого подсобившего, пожелала удачи на полях и отправилась к трактиру искать «своим». Сделав небольшой круг, чтобы избежать случайной встречи с Ангеликой, Климек вернулся в трактир. Где были немедленно посвящены в план Томаша, где одной предстояло петь, стоя на живой "тумбе", а второму представиться Туссентским рыцарем. - Не бойся, девка, не уроню, - заверил Ангелику краснолюд, а Климеку посоветовал. - Ты только веселое что-то делай, чтоб на рыцарем посмеялся люд, а то солдатня народ горячий, еще обидятся на геройского то персонажа!

- Благодарю покорно, господа! Рада усладить ваш слух, - хихикнула рыжая, пристроив лютню за спиной. Пока она не понадобится. - Перед капитаном выступить не откажусь, но дело в том, что мне б монеток на оплату паромщику.. Для вас, милсдари, мне и бесплатно сыграть - сердце греется, да только суточные пайки простому странствующему барду никто не выдаст и спать частенько прям на конюшне приходится, и за всё плати,да плати.. - взлетевшие вверх руки тут же беспомощно повисли вдоль тела, - А в Темерию очень надо. Там богадельня маленькая на кровные одного добросердечного северянина открытая, моего визита ждет. Аж третью неделю! Солдаты начали отводить глаза и потирать вспотевшие под шлемами лбы. Выступление то им понравилось, да и девица хороша, но все же не настолько, чтобы мошной трясти. И снова первым заговорил Повиас, вновь расплываясь в бесшабашной улыбке: - Вот, что, красавица, на паром тебе мы скинемся. И накормим, давно тебя к столу приглашаем, у нас тут и сыр домашний, и яйца, и хлеб, и рыба, в реке то пойманная. Голодной не уйдешь! А с ночевкой вот посложнее будет, но ты с трактирщиком поговори, может и разрешит переночевать на полу, али на сеновале, за выступление пред постояльцами! А ты сыграй нам еще что-нибудь за это! - Веселое! - вставил его товарищ. - Для поднятия духу! - подхватил другой. (Ангелика получает 15 крон и возможность бесплатно поужинать). Х

- По рукам! - согласился Зюзя, довольный, что от семейной жизни с Лютонихой остались не только тягостные воспоминания, но и небесполезное искусство торговаться. Забрав бумагу и фанеру, пиит примерно час спустя вернулся, продемонстрировав обещанную "реламу". На ней в полный рост изображена была разбойничьего вида образина с саблей в одной руке и копьем в другой, за широкой спиной которого угадывался несколько шаржированый, но вполне узнаваемый заказчик (Одини). Мелкие, с повязками на одном глазу, фигурки, более похожие на тараканов (видимо, разбойники), в панике разбегались от него в разные стороны, роняя кистени и дубины. выполнено все это художество было в новомодной графической манере (попросту говоря, углем и сажей - а нефиг было купчине на красках экономить!). Под рисунком аршинными буквами намалеван призыв записываться в купцовы охранники, а еще ниже красивыми буквами в окружении виньеток, подпись автора (чернилами): "Писано мэтром Зюзей. На заказ грамотки, письма, челобитные. Недорого". Вопреки собственным же словам, Одини был очень далек от искусства во всех его проявлениях. Положено степенному и успешному купцу любить его, вот он и любил. А потому работой Зюзи остался доволен - его, Одини, лицо узнать можно было сразу, да и охранники согласно покивали, что щит с призывом хорош получился. Опосля чего один отправился сопроводить хозяина на ночлег, а второму было строго велено щит прибить на видном месте, а лишнюю надпись замалевать. Что тот и сделал незамедлительно, повесив рекламу на самом видном месте переправы - шибенице.

Солидарна с выше ответившими ) Обязательно нужно продолжить! Было очень здорово и интересно! ) А для себя сделала вывод, что надо искать книгу под пункт, а не пункт под книгу!

- Шесть с полтиной, фанера и краски! И только из уважения к вам и любви к искусству! - Шесть с половиной и фанера! - громко провозгласил обоюдное решение Одини, протянув руку, чтобы скрепить договор. - И только из уважения к талантливому человеку и себе в убыток! Купец, конечно, лукавил, убытка не было никакого, а был навар, но не кричать же об этом теперь на каждом углу?

- Шесть и ни полушкой больше! - отрезал Зюзя. - И фанера для росписи за ваш счет! - Да вы шарлатан, а не поэт, - возмутился купец. - Настоящие поэты несут искусство в массы не корысти ради, а за ради собственного удовольствия! Семь и фанера!

- Сейчас всяк не токмо писать не умеет, но и два слова связать толком не могёт! Пять, и это моё последнее слово! - Семь и рекламный лозунг или не тратьте боле мое время! - уперся Одини.