Ribka

- А может, - он запнулся, глядя на девушку. - Может вместе... по-охотимся? Кьяра удивлённо вскинула взгляд. В голосе Нейтана прозвучала неуверенность - почти как в её собственном. -Вместе? - переспросила она, больше чтобы потянуть время. Затем, чуть теплее: - Конечно. Она улыбнулась - немного робко, немного неловко. Но мысль, что она не осталась одна, вдруг показалась неожиданно приятной, даже обнадёживающей. - У тебя есть идеи? Я... не очень представляю, как это должно быть, - понизив голос, призналась Кьяра. - В теории всё кажется простым... Она запнулась и пожала плечами. Конечно, ей и раньше случалось знакомиться в барах, иногда такие знакомства даже переходили в мимолётные отношения. Но тот путь -из прежней жизни - не вёл к моменту, где нужно прокусить чью-то артерию. Рот наполнился слюной. Кьяра чуть нахмурилась, бросив на Нейтана быстрый, почти нетерпеливый взгляд. Инстинкт был ближе, чем хотелось бы. И ждать становилось всё труднее.

Кьяра проводила растерянным - и немного завистливым - взглядом уходящих. Кажется, у них был план. "Охота" - это слово все еще звучало чуждо. Неловко катилось на слуху, как плохо выученное имя. Оно пугало, вызывало дрожь. И вместе с тем манило с той самой жгучей тягой, что теперь жила под кожей, в горле, в пустом сердце. Жажда. Машинально реа провела пальцами по вороту джемпера, будто поправляя его - просто не знала, куда деть руки. Мысли толкались в голове, как в вагоне метро в час пик, и лишь одна оставалась незыблемой: сейчас они разойдутся - и каждый останется один на один со своей жаждой. - Ну.. до встречи, - Кьяра неловко улыбнулась Нейтану и Марку, поднимаясь с дивана. В словах ее и в голосе не было уверенности, но в непринужденном шаге, в том, как она держала спину, в плавности поворота головы, вдруг промелькнула та легкая, почти неуловимая хищная грация, что приходит не с опытом, а дается природой. Как будто тело знало больше, чем она сама, и не ждало разрешения. Х

- И я тоже боюсь, - признался Нейтан, не только чтобы поддержать девушку. Хотя, для этого, иначе бы вслух этого он не сказал. - Но хотя бы посмотрим на красивые картины, - улыбнулся, приободряя на позитивный лад. Лучше так, чем переживать. Кьяра повернулась к мужчине, признательно улыбнулась в ответ на его улыбку. Не в ее привычках было радоваться чужому страху, но знать, что ты не осталась наедине с этим чувством, было приятно. И да, Нейтан, прав, выставка обещала подарить хотя бы немного приятных впечатлений - в отличие от катакомб. - Надеюсь, барон будет столь любезен, чтобы поделиться хоть какой-то полезной информацией, - ответила она на слова о Хароне. - Кажется, Сородичи не слишком любят это делать. — Все боятся, и я не исключение. Страх — это нормальная реакция на опасность. Если его контролируешь, он становится союзником. У нас пока неплохо получается, — она улыбнулась, встретившись взглядом с Кьярой. — Что касается плана, предпочту пойти в сокровищницу. Может быть, повезёт договориться с музейными мышами, и они нам помогут с ограблением, — сказала Клэр с полной серьёзностью. А что, надо пользоваться сверхъестественными способностями, пока есть такая возможность. Глядишь, если выживет, то обучение полному превращению пойдёт быстрее. — Кстати, Кьяра, это же ты так метко бросала железные трубы в катакомбах и дрова на ферме? Впечатляет. Клэр достался благодарный кивок, но когда та упомянула о ее способности, Кьяра на секунду застыла. Как-то неожиданно оказалось услышать признание ее неумелой, плохо понимаемой силы. - Да... это просто.. я не знаю.., - девушка смолкла, мотнула головой, собирая мысли и смущенно закончила: - Это я, да. Спасибо.

За последние полчаса на нее обрушилось столько новой информации, что Кьяра - нет, слово "растерялась" было слишком слабым, чтобы описать это чувство, когда твоя воля ускользает сквозь пальцы подобно воде и вот уже ты сжимаешь мокрые, но абсолютно пустые кулаки. Что ж, Харон решил, что вполне может рискнуть использовать их в своих интересах. Хорошо это или плохо? Глядя на ворох билетов девушка подумала, что цена оказалась слишком высока. Каковы их шансы ограбить принца ночного Денвера? А каковы сделать это дважды? - Надеюсь, Харон не является ценителем старинного вина, - слабым голосом пробормотала Кьяра, не обращаясь ни к кому, а просто не удержав нечаянную мысль внутри. А Мэри и в самом деле собиралась ограбить принца, придумала план, нарисовала схему... Любопытно, будь она здесь, кому какую роль отвела бы? Кьяра поняла, что ей страшно. И отчаянно не хватает симптомов страха - учащенного сердцебиения, холодной испарины на висках или комка в горле, чего-то привычного, простого и понятного, что можно попытаться взять под контроль, подышав в бумажный пакет. А как взять под контроль то, что засело в твоей голове, от чего стынут чувства, но не руки? Пьют ли вампиры в таком случае успокоительное или поят им жертву, прежде чем подарить последней "поцелуй"? По губам скользнула быстрая, ломкая улыбка, когда девушка представила, как уговаривает случайного знакомого принять Валиум. Исходив номер вдоль и поперек, Кьяра, наконец, рухнула на диван и откинулась на его спинку. - Я тоже хочу пойти на выставку. Хотя ужасно боюсь. Не представляю, как отвлекать людей принца, откровенность, как с Хароном и Профессором тут точно не прокатит. Она говорила и ощущала, что каждое слово правда. И цеплялась за это выражение своей воли, надеясь хоть так обрести утраченную уверенность.

– Долгой ночи, Кьяра. Планы у нас пока только на ужин. Остальное обсудим внизу, – Клэр улыбнулась девушке и направилась по лестнице в холл "Долгой ночи..." Странное приветствие, люди так не говорят. Кьяра задержалась на полшага, позволяя себе это короткое, неловкое удивление. Все внутри еще сопротивлялось: новым привычкам, словам, даже чужим взглядам. Но в этих странных словах вдруг обнаружилось что-то искреннее. Пожелание. Да, оно отлично подходило их новой сути. Ужин. Так просто, так буднично. А ведь они намеревались попасть на выставку, устраиваемую принцем Денвера. Им нужно добыть вино из его драгоценной коллекции. Нужно пройти по оставленным Мэри хлебным крошкам, чтобы выжить. Так почему тогда - ужин? Мысль кольнула тревогой: ставить личную жажду выше дела - не преступление ли это? Кьяра поймала себя на том, что ищет это в чужих взглядах, но никто не выглядел виноватым, лишь напряженными. Голодными. И девушка ясно почувствовала, что голод - не ее личный позор, не ее безумие, он здесь у всех. И ей стало не так одиноко в этом поглощающем чувстве. — По приказу принца прошлой ночью отправили встречать рассвет некоего Брайана Синклера. Хирурга из клиники святой Марии, — вместо приветствия сообщила собеседникам Кейтлин. — Его обвинили в проведении опасных экспериментов, попытке создать токсин, летальный для Сородичей и намерении заселить Денвер… — девушка опустил взгляд и пролистала несколько страниц блокнота. — …”противными нашей природе существами”. — ценность подобной цитаты выглядела крайне сомнительной, но Кейтлин по какой-то причине всё равно решила поделиться её точным пересказом. — Вам что-то об этом известно? — бледное лицо, под стать отделанной под мрамор колонне, оставалось бесстрастным, а холодный взгляд – внимательным и цепким. Кьяра чуть отшатнулась назад, словно пытаясь увеличить расстояние между собой и словами Кейтлин. Доктор Брайан Синклер. Брайан, которому Мэри отдала материалы исследований. След, как хлебная крошка, которую уже склевали птицы. Если бы вместо фермы они отправились в клинику святой Марии, то, возможно, успели бы что-то изменить? Застать его живым? Забрать материалы? Спасти от подручных принца, как спасли Свена и тех фермеров? Но тогда бы погибли последние и даже если сумасшедшим фанатикам из Легиона не удалось бы найти тайник Мэри, одна мысль о погибших знакомцах холодила мертвое сердце. Им нужно было разделиться - мысль запоздалая, но, пожалуй, верная. Если бы... Но история не терпит сослагательных наклонений, а они были всего лишь птенцами - именно так и называли новообращенных в вампирском мире. Желторотые, беспомощные. Всего вторую ночь, как обретшие эту не-жизнь, понятия не имеющие ни о собственных способностях, ни о правилах поведения, ни об устройстве того мира, частью которого стали. Очень точное прозвище. На заданный вопрос Кьяра только молча качнула головой, резко, почти сердито. На кого она злилась? На вестницу? На себя? На принца, который так легко оборвал важную нить, ведущую к спасению?

Темнота расступалась неохотно. Без снов, без образов, без воспоминаний - просто из пустоты медленно возникало ощущение. Голодное. Сверлящее. Как тупая игла, ввинчивающаяся в основание черепа. День закончился, но не принес избавления. Ночной воздух, пусть даже замкнутый в стенах Стикса, вдруг показался более плотным, как будто в нём дрожали чужие запахи. Следы. Воспоминания о чьей-то крови. Близости. Поцелуе, который означал смерть, но теперь был для неё - жизнью. Она ещё не делала этого. Ещё ни разу не целовала человека, как делают это Сородичи. Способен ли такой "поцелуй" утолить этот вечный голод? Мысль была слишком яркой, слишком живой. Будоражащей. Устрашающей. Опасной. Девушка отогнала её, как гонят муху, и встала с постели. От вчерашнего хаоса мыслей и нервных разговоров ничего не осталось - всё будто выцвело за время "сна". Даже голос Теда, прозвучавший в трубке с таким запоздалым теплом, был теперь только отсветом ушедшего. Кьяра снова думала о будущем. О тех жалких четырёх ночах, что остались - если не удастся собрать всё, что нужно. Четыре ночи. Как четыре коротких вдоха. Или четыре глотка чужой крови. А потом конец. Настоящий. И важно было только одно: что она сделает с этим временем. *** Теперь она стояла перед зеркалом в полутёмной гостиной. Тонкий кашемировый джемпер цвета топлёных сливок мягко облегал фигуру, ткань ложилась волнами на ключицы, один рукав чуть сползал, открывая линию плеча - слишком небрежно, чтобы быть уместным, и слишком красиво, чтобы быть случайностью. Образ притягивал, как затяжной взгляд через зеркало, как тёплая дымка в начале сна. Волосы Кьяры, тёмно-каштановые, блестящие, ниспадали свободно, будто их тронула не расчёска, а только чья-то рука. Несколько прядей мягко очерчивали скулы, падали на висок. Пудра убрала сероватый налёт мертвенной бледности, заменив его на матовую белизну, как у актрис с чёрно-белого экрана. Лёгкий дымчатый макияж подчеркивал глубину взгляда, а на губах - ярко-красная помада, как у роковой красотки... Пальцы скользнули по ключице, легко, почти ласково. И в этом движении было всё: и попытка понять, и желание почувствовать. Она выглядела привлекательно. Опасно привлекательно. В воображении вспыхнуло: её ладонь на чужой щеке, дыхание спутника сбивается, когда она скользит губами по коже. Не поцелуй, нет -обещание. В нём была нежность, власть и голод. Укус не должен причинять боль, он может дарить наслаждение, так ей сказали. Дар, в котором смешались кровь и желание. Она ни разу не касалась человеческой кожи иначе, чем по-человечески. Ни разу не чувствовала, как под её клыками пульсирует живая кровь. И её жгло одно лишь сознание того, что придётся. И то, как сильно она этого хочет. Кьяра опустила взгляд, как будто встреча с самой собой в зеркале была слишком откровенной. Слишком честной. Где-то в глубине отражения она всё ещё узнавала себя - ту, прежнюю, тёплую и осторожную. Девушку, которая верила, что достаточно быть доброй, чтобы не стать чудовищем. И всё же чудовище уже жило под кожей. Прекрасное, хищное, манящее. Привычным движением она пригладила волосы, мягко заправив выбившуюся прядь за ухо. Подтянула джемпер, закрывая открытое плечо, как будто ей вдруг стало зябко, или стыдно, или просто захотелось снова выглядеть немного менее вызывающе. Это было почти утешительно - делать такие простые, понятные вещи. В коридоре уже были остальные. Кто-то переговаривался вполголоса, кто-то молчал, уставившись в сторону выхода, словно вслушиваясь в тишину. Никто не обернулся сразу и всё же, на краткий миг Кьяре показалось, будто именно её ждали. Будто она всех задержала, разглядывая в зеркале незнакомку с глазами, полными желания и страха. - Привет, - сказала она, подходя ближе. Улыбнулась легко. - Похоже, я последняя. Девушка оглядела собравшихся с любопытством: - Ну что, уже обсуждаем планы на вечер?

Поездка с фермы в город казалась Кьяре неожиданно спокойной. После всего, что они нашли и узнали, разум все еще пытался уложить новые фрагменты мозаики на свои места. Запись на диктофоне, шприцы, кириллица в записях, загадочный Легион... Голова немного гудела от потока мыслей, но вместе с этим пришло понимание: сегодня они сделали шаг вперед. Пусть многое оставалось неясным, но теперь у них были новые зацепки. Девушка потянулась к радиоприемнику, покрутила ручку, быстро, не вслушиваясь, пролистывая национальные частоты. Странное, навязчивое желание заставило щелкнуть переключателем с АМ на FM, чтобы искать именно местную волну. Напряженно закусив нижнюю губу, она медленно поворачивала ручку. Сквозь помехи в салон машины ворвался бодрый мужской баритон, сперва искаженный, а потом четкий: “Продолжаем наш “Ночной драв”! Дорожные советы, байки из кабины и музыка, которая не даст вам уснуть за рулем! Так что пристегивайтесь, подруливайте и слушайте нас на частоте KXDN 93.7FM!” На заднем фоне заиграла легкая кантри-рок мелодия. Кьяра отдернула руку, будто радио обожгло ее пальцы. Злость и боль смешались в ней в раскаленный комок. “Это мой эфир... моя частота... мой голос...” - она с трудом сдержала желание закричать, ударить по приемнику. Лишь стиснула зубы до боли в челюсти. В памяти всплыл последний визит Теда в клинику. Когда это было? Наверное, летом.. на нем была мятая футболка c белым логотипом The Ramones, орлом и именами участников группы по кругу. Футболка была выцветшей, как и сам Тед в ту встречу - не потерянный, но потускневший. Сидел напротив нее, держа в руках картонный стаканчик с кофе. Они были друзьями, близкими настолько, насколько позволяли их жизни и обстоятельства. Он приходил к ней в клинику, приносил газеты, рассказывал новости из города, шутил - поддерживал ее, пока это было возможно. Но в тот день что-то изменилось. Его голос был непривычно тихим, каким-то извиняющимся. Он не стал говорить ободряющих фраз вроде “Ты скоро поправишься” и “Держись, все наладится”. Вместо этого рассказывал что-то о ссоре с соседом, о том, как долго искал парковку у клиники. Кьяра слушала его, не понимая, что Тед просто оттягивал момент, когда придется сказать ей правду. Их передачу закрыли. Ее передачу закрыли. Радио продолжало заполнять пространство пустой болтовней о дорогах и дальнобойщиках, за окнами мелькали равнодушные огни трассы, бросая на белые лица всполохи жизни. Кьяра застыла на своем месте, чувствуя, как внутри сталкиваются два еле различимых состояния. Одно, знакомое, почти родное, цеплялось за прошлое: за ночные эфиры, за рассказы слушателей, за ту Кьяру, что жила в мире историй и голосов. Другое было новым, пугающим, таившимся в крови, напоминая о Звере, о ночной охоте, о том, что ее сердце больше не бьется, как прежде. Кожа оставалась холодной, но воспоминания о тепле, голосах и прикосновениях были живы. Она мучительно жаждала крови, но все еще была способна испытывать привычные человеческие эмоции - страх, сострадание, симпатию. И в этой зыбкой грани, где одно чувство сменялось другим, Кьяра вдруг осознала то, что не поняла раньше: тот разговор с Тедом был последним подтверждением ее существования для внешнего мира. Старый таксофон в холле Стикса Кьяра прежде не замечала. Немного потертый, с матовым металлическим корпусом и полустертыми кнопками он уныло притаился в полутемном углу и словно ждал кого-то, кто протянет руку в прошлое. Девушка остановилась, ее взгляд задержался на аппарате, словно что-то внутри откликнулось на его присутствие. Она вдруг поняла: ей нужно позвонить. Услышать хотя бы гудки, напомнить себе, что связь с прошлым все еще возможна. Не задумываясь о том, что сейчас ночь, что это может показаться странным, Кьяра торопливо открыла сумку, рывками проверяя ее карманы. Пальцы нащупали пару случайных монет, но они были мелкие. В глубине отделения блеснуло серебристое ребро - четвертак, двадцать пять центов. Она вытащила его, нашла еще один и облегченно улыбнулась - этого должно хватить. Монетки звякнули, падая в приемник таксофона. Щелчок. Аппарат отозвался гудком и Кьяра подрагивающими пальцами набрала номер. Домашний номер Теда она помнила наизусть. Сейчас ночь, но он говорил, что переходит на дневную передачу, название которой не отложилось в памяти. В трубке шли долгие гудки. Один, второй, третий... После шестого зазвучал заспанный голос: - Алло... Внутри что-то радостно встрепенулось от узнавания, словно мертвое сердце вдруг попыталось пуститься вскачь. - Тед..., - девушка замешкалась, не зная, что сказать. Когда-то было так просто говорить с теми, кто звонил в ее эфир, слова сходили с губ легко, будто стояли в очереди и только и ждали нужного момента, чтобы быть произнесенными. А теперь вдруг смущенно столпились на кончике языка, подталкивали друг друга, но ни одно не решалось стать первым. - Э? Да..., - собеседник на том конце трубки шумно вздохнул, в голосе прозвучало раздражение: - Кто это? Сонный сердитый голос сбивал с толку. - Тед, это я, Кьяра, - поспешно проговорила девушка, боясь, что он повесит трубку. На том конце повисла пауза. Потом Тед заговорил снова, но голос его был другим - полным недоумения, настороженности, даже тревоги: - Кьяра? Это.. правда ты? Как.. как ты вообще звонишь? Где ты сейчас? Тебя выписали? - Я... , - девушка сглотнула, с трудом находя слова, - я просто... хотела услышать твой голос. Тед шумно вздохнул, в трубке раздался легкий скрип - видимо, он поудобнее устроился на стуле или кровати. - Кьяра.. но ты же.., - его голос стал тише, аккуратнее, словно он боялся задеть ее чем-то неосторожным. - Я думал, ты все еще... там. В закрытом отделении. Слова повисли в воздухе незаданным вопросом. Кьяра молчала пару секунд, не зная, как объяснить то, что сама едва понимала. Ее взгляд скользнул по холлу Стикса, по тусклым лампам, по старому таксофону. - Я... “Я не в клинике. Я жива, Тед. Или... что-то вроде того. Я теперь вампир. Я пила кровь и хочу еще. Я ищу компонент экспериментальной сыворотки, чтобы не умереть через пять ночей. Ночей, потому что дней для меня не существует. Или меня не существует для дня.” - Я упросила ночную дежурную разрешить мне звонок, - сказала Кьяра вслух. Страшный ночной звонок разрушил ее жизнь, но она не могла поступить так же с Тедом. - Врач говорит, что мне пока лучше не встречаться ни с кем, что это может дать негативный эффект в лечении, - тараторила она, не давая собеседнику и шанса вставить слово. - Мне уже лучше, правда, врач тоже так говорит. Но мне очень захотелось позвонить тебе. Просто так. Прости, что разбудила! - Нет, ничего, я рад... Ты уверена, что у тебя все в порядке? Может мне приехать? Попробую уговорить доктора о встрече... - Нет! Нет, не надо, пожалуйста. Не хочу подставлять сиделку. Она добрая женщина... Все хорошо, правда. В уголках глаз скопилась влага. - Ну, хорошо..., - голос Теда стал чуть мягче, но в нем все еще слышалась тревога. - Я рад услышать тебя.. И что лечение стало помогать. Значит, скоро вернешься в строй.. Она прижала телефонную трубку к уху, будто пытаясь впитать тепло неловких фраз. - Если что понадобится, ты попроси врача связаться со мной, в клинике есть мой телефон. Ладно? Ну, или снова нарушь правила. - Спасибо, Тед, - почти шепотом сказала девушка. - Береги себя, Кьяр... Звонок оборвался короткими гудками. Несколько секунд Кьяра бездумно слушала их, потом медленно повесила трубку на рычаг таксофона. Она совершила ошибку и могла только надеяться, что Тед поверил ее словам и не станет задавать вопросы в “Сэнд-Крик”. Что-то мешало в глазах. Кьяра моргнула, изгоняя это ощущение, и почувствовала, как по щекам протянулись две мокрые вязкие дорожки. Рука инстинктивно поднялась к лицу - на пальцах остались темные следы крови. Девушка замерла, не сразу понимая, что это значит. Пальцы дрожали, когда она смотрела на них, а потом быстро стёрла следы ладонью. Ее шаги эхом отдавались в пустом холле, когда она спешила укрыться в номере, но сам звук казался чужим, отдаленным. Она не знала, чем плачут вампиры, и вдруг поняла, что не хочет знать. Х

Пока ждали Клэр, Кьяра перебирала страницы журнала, останавливая взгляд на математических формулах и сложных биохимических выкладках. Часть текста казалась ей не более чем абстрактным шумом, но на последних страницах, среди описаний оборудования и инструкций для настройки, взгляд девушки задержался. "Омега… кодовое название..." - мелькнула мысль. Она невольно сжала пальцы на краю страницы. Здесь были подсказки, как повторить эксперименты Мэри. Но у них не было ресурсов, оборудования… "Нужно найти эту лабораторию. Найти и узнать, что она готовила." Глаза скользнули к упоминанию сыворотки, что могла стабилизировать пациентов. Контрольная группа. Шестеро вампиров, которых судьба свела здесь, на этой ферме. Она подумала о шприцах с тёмной жидкостью. Внутри поднялась волна противоречивых чувств. Слова из журнала звучали многообещающе: временная защита от солнца. Значит ли это, что небытие, в которое она погрузилась прошлым утром, можно было обмануть? Она почти почувствовала, как на коже играет солнечный свет - призрачный, ненастоящий, но пугающе реальный в воображении. Но радости не было. Мысль о возвращении к дневному свету вызывала странную тоску. Кьяра привыкла работать по ночам, любила тишину, полутени улиц, а теперь ночь стала её домом по праву. Внутри что-то смутно шептало, что свет больше не для неё. "Может, эта сыворотка - просто иллюзия? Капля надежды, за которую кто-то заплатит слишком высокую цену..." - мелькнула мысль, прежде чем она снова сосредоточилась на происходящем. На полях журнала взгляд девушки зацепился за странные записи. Буквы казались знакомыми. Она нахмурилась, пригляделась внимательнее... и вдруг осознала. Память журналиста шептала, что она встречала подобное - старые статьи, репортажи из стран бывшего восточного блока. "Чёрт, я не прочту их. Но это точно кириллица. Мэри писала их так, чтобы никто не понял?" - мелькнуло в голове. Или это были её личные комментарии, не имеющие значения для чужих глаз? Кьяра медленно закрыла журнал и посмотрела на остальных. -Эти записи на полях сделаны на кириллице, -сказала она тихо. -Я не смогу их прочитать, но узнаю буквы. Просто помню их из старых статей. Она на секунду запнулась и уточнила: - Это алфавит, который используется, например, в русском языке.

-Думаю, здесь нам больше делать нечего. Возвращаемся в "Стикс"? – Клэр огляделась. – Только дайте мне минут десять-пятнадцать, нужно кое-что у Свена спросить . - О, попроси его связаться с Профессором, рассказать о том, что здесь произошло, - проговорила Кьяра, хватаясь за возможность переложить общение с таким непростым Сородичем на другого.

-Да, согласен. - отозвался он, рассматривая находки, - Это может быть та самая сыворотка, но как мы поймем, что это именно второй компонент? И что это за реактивы? Для чего они? - ладонь небрежно поскребла щеку, будто там и сейчас могла расти щетина, - А никаких записей, кроме диктофона, не прилагалось? - Есть вот это, - Кьяра протянула Марку лабораторный журнал с надписью VAC-Омега. - Но мы не успели туда заглянуть. Было непросто откопать их. Деревянный настил сохранили, а под ним был слой земли. Если бы ты не услышал тот звук, могли и вовсе не найти все это... Кьяра сделала паузу, в какую обычный человек издал бы тихий вздох, но просто, не моргая, смотрела на собеседников.

— Марк раскрыл наблюдателя из "Стикса", — сходу объявила Клэр, оказавшись на холме. — Он уехал. Наблюдатель, в смысле. — Как ваши успехи? — она с интересом посмотрела на находки. Кьяра медленно подняла голову, оторвав взгляд от диктофона, и бросила короткий взгляд на Клэр. В ее взгляде мелькнула тень удивления, смешанного с беспокойством. - Из "Стикса"? - переспросила она, хмурясь. - Значит, барон следит за нами. В голосе ее прозвучало явная неприязнь. Что же это за мир, частью которого она стала, где никто никому не верит, а название "Сородичи", которыми вампиры гордо именуют друг друга, звучит как насмешка. - Ну... хотя бы мы теперь знаем об этом, - мысль не утешала, хоть девушка и сгладила ее мимолетной улыбкой. Она кивнула в сторону находок, задержавшись взглядом на надписи VAC-Омега: - Контейнер с реактивами, шприцы с какой-то сывороткой... диктофон, - Кьяра чуть дрогнула губами, но взгляд оставался сосредоточенным. - Мэри спрятала все это. Но давайте вернемся к Нейтану и Эйрику, будет лучше, если мы все вместе изучим находки.

Кьяра замерла, слушая запись. Слова Мэри обрушивались на нее с силой ледяного дождя - слишком многое раскрывало, выстраивало новую, куда более мрачную картину происходящего. Она чувствовала, как напряжение, не страх, но тревога, разливается по телу, как дрожь, что не ощущается кожей, но цепко сжимает мысли. Мэри говорила о вещах, которые обычному уму не пришли бы в голову. О безумии, которое толкало на исследования, о планах, где винная плесень становится ключом, о вихтах из катакомб... И все это не было абстрактной идеей. Это касалось их, прямо сейчас. Девушка медленно провела пальцами по крышке контейнера для пробирок, глядя на шприцы с темной жидкостью. "Сыворотка альфа... Контрольная группа... Мы..." Диктофон смолк, оставив в воздухе лишь белый шум. "Мне жаль," - эхом отзывались последние слова Мэри. "Кого? Себя? Нас? Или того, что не получится закончить начатое?" Кьяра подняла взгляд, в котором смешались тревога и решительность. Нужно было собрать остальных. Вместе они смогут сложить этот мозаичный узор, понять, что именно подготовила для них Мэри. Но пока разум выстраивал цепочку логики, болезненное нетерпение, словно зуд под кожей, подталкивало девушку к действию. Ей хотелось включить диктофон снова. Хотелось услышать, не пропустила ли она чего-то важного, не оставила ли Мэри еще одну крупицу правды в этих тресках и шорохах белого шума. И на задворках сознания, как рваный шепот, звучала пугающая до тошноты мысль: "Меня не спросили... Я не соглашалась стать частью этого... быть подопытной крысой.. Мой голос не значит ничего..."

Кьяра стояла на краю ямы, прислушиваясь. Когда Роудс на мгновение замер. будто тоже уловив странное потрескивание, в ее груди что-то будто болезненно сжалось. Земля отступала слой за слоем, открывая упакованные предметы. Плотный пластик поблескивал в лунном свете, словно металл. Кьяра узнала контейнер для медицинских реактивов, а при взгляде на шприцы с темной жидкостью, девушка ощутила холодное напряжение. Но больше всего ее внимание привлек диктофон. Тот, что они нашли при пробуждении, привел их сюда. Куда приведет этот? "Как дорожка из хлебных крошек..." - подумала она. "Один диктофон, второй... Может, это не просто совпадение, а план?" Это должна была быть Мэри. Она "спрятала" их и оставила эти следы, эти путеводные ниточки для тех, кто сможет понять. "Куда она нас ведет?" - пронеслось в голове, а Кьяра уже взяла диктофон в руки. Сердце - мертвое, но в этот миг дрожащие мысли заполняли пустоту в груди. Нужно было собрать остальных, вместе изучить находки, так было правильно, так было разумно. Но что-то внутри - болезненное нетерпение, как зуд под кожей, как беззвучный зов - подталкивало ее. Перемотав запись в начало, она подняла взгляд на Роудса, безмолвно приглашая присоединиться к ней, и нажала кнопку воспроизведения.

Кьяра задумчиво прошлась по останкам амбара. Теперь, внимательно прислушавшись, она тоже уловила приглушенный шум, о котором говорил Марк. - Странная какая-то история с этим амбаром, - произнесла она, обратившись к Роудсу. - Я имею ввиду не только то, что местные "путаются в показаниях", - мелькнула мимолетная улыбка, когда Кьяра применила полицейский термин. - Свен сказал, что амбар снесли пару месяцев назад, а профессор ни словом не обмолвился, что Мэри уже давно не является его арендодателем. Она качнула головой, задумчиво следя за тем, как ветер треплет остатки грязного снега на настиле. Мистер Рэшфилд как-то не слишком интересовался тем, что творится в его владениях, лишь бы коровки исправно паслись. Из-под слоя земли проглядывали доски настила и девушка никак не могла понять, зачем было оставлять их, если... если предположить, что это действительно был всего лишь обычный амбар, который просто решили снести. - Давай начнем здесь, - она указала на угол, откуда доносился странный гул. - Я тоже слышу этот звук. Если внизу что-то спрятано, может, удастся откопать люк? Кьяра взяла одну из лопат, принесенных Роудсом. Копать землю ей не приходилось со времен детства, когда возилась в песочнице. Но слой грунта здесь выглядел не слишком толстым, можно даже отгребать его прочь, расчищая доски. Она бросила взгляд на Роудса: его одежда была запачкана кровью и, хотя он держался бодро, оставлять его одного за этим занятием казалось неуместным. Никакого люка они не нашли - под слоем земли скрывались доски, плотно подогнанные друг к другу. А когда с помощью лопат им удалось выломать несколько, то внизу снова оказалась земля. Если бы не глухой гул, становящийся все отчетливее, можно было бы разочарованно вздохнуть и уйти, посчитав это пустой затеей. - Помедленнее, - тихо предупредила девушка Роудса, когда тот воткнул лопату в землю. - Тут что-то спрятано, можно повредить.. Опустившись на колени, она склонилась к земле и замерла, вслушиваясь. И вдруг поняла, что это за "шум". Это был не звук механизма и не подземный гул. Это было характерное потрескивание... статическое, электрическое, живое своим странным, негромким звучанием. - Роудс... это динамик, - выдохнула Кьяра. Слова сорвались с губ неожиданно тихо, почти шепотом, словно она сама боялась услышать их вслух. Потрескивание внизу не утихало, становилось настойчивее, будто кто-то или что-то пыталось пробиться через преграду земли и досок, заставить обратить на себя внимание. Девушка подняла взгляд на Роудса: - Нужно расчистить дальше,- добавила она, заставляя голос звучать громче и увереннее, чем сама себя чувствовала. - Только осторожно.

Кьяра слушала слова Марка, не перебивая. Его объяснения казались запутанными, но в них что-то отзывалось знакомым, тревожным. "Я жил" - символ жизни, завершенный смертью, эпитафия, оставленная на могилах. Но из того, что Марк говорил, вырисовывалась более страшная картина: за всем этим стоила не просто кучка фанатиков, а кто-то, кто умеет манипулировать памятью, подавлять волю. Она провела рукой по виску, не от боли, а будто пытаясь стряхнуть чужие голоса из головы. Мысли роились, перескакивали, соединялись в паутину догадок, но пока ни одна из нитей не вела к свету. На холме было пусто. Кьяра не слышала ничего - лишь стук шагов по настилу, порыв ветра и скрип ледяной крошки под ногами. Но когда Марк замер, насторожившись и прислушавшись, в ней что-то сжалось. Словно мир вокруг на мгновение стал плотнее, тише, даже холоднее, хотя ничего не изменилось. Она подняла взгляд на Марка, но тот смотрела куда-то вдаль. - У ограды что-то происходит. Там, где стоят машины. Это странно. Кто и зачем там может быть? - произнес он, вглядываясь вдаль, - Не могу понять, слишком далеко. Пойду посмотрю. Кьяра чуть помедлила. - Не стоит ходить поодиночке, - нерешительно сказала она и оглянулась на Роудса и Клэр. Марк ее пугал, своими словами, своими импульсивными действиями. Но отпускать его одного было неправильно.

Признание Свена, что он помнит Мэри, на мгновение согрело что-то внутри. Это казалось подтверждением того, что они не зря пришли сюда, что наконец близки к тому, чтобы найти хоть какую-то зацепку о втором компоненте сыворотки. Но радость была мимолетной. Услышав о снесенном амбаре, Кьяра почувствовала, как надежда осыпалась и растаяла, оставив после себя лишь раздражение и горькое, обидное разочарование. Она не успела задать свой вопрос - почему амбар снесли, когда это произошло. Ответы посыпались сами собой, но только больше запутывали, одно оставалось непреложным - амбар снесли и гангрел даже указал опустевший холм. Слова Марка и Эйрика прозвучали тихо, но в них была какая-то пугающая ясность. Кто-то копался в сознании. Не только в головах у нападавших, но и в памяти фермеров. Неужели это возможно? Но ведь она сама уже могла двигать предметы силой мысли. Тогда почему кто-то не способен управлять чужими воспоминаниями, внушать ложные ответы, заставлять забывать? Это похоже на гипноз, но глубже, страшнее. Кьяра услышала, как Марк спросил у священника про связь между странной фразой и римской цифрой, которую Роудс заметил на запястьях бандитов. Она не знала деталей, но само сочетание этих понятий зацепило ее внимание. В Библии был рассказ о человеке, одержимом демонами. Когда Иисус спросил имя демона, тот ответил: "Имя мне - Легион, потому что нас много". Это было символом потери себя, множественности, в которой исчезает личность. Что ж, эти бандиты и впрямь казались одержимыми демонами, вот только кем были эти демоны? Возможно, что за ними стоит какая-то организация... или культ? Эксперимент? По спине пробежал холодок. Нападавшие говорили об экспериментах. Вампиры, которые не боятся солнца - звучит, как бред? Или как идея, слишком опасная, чтобы быть просто слухом? Они и сами были чем-то невообразимым, если Кьяра правильно поняла слова барона. Вампиры из пробирки. Мысли роились в голове, распухали, грозя погрести под собой сознание. Неподвижное внешне тело внутри сотрясала дрожь. И даже голод притих, тревожно затаился перед осознанием масштабов "дерьма", в которое она так опрометчиво вляпалась. А ведь это лишь верхушка айсберга. Голос Клэр прорез гул мыслей и Кьяра позволила себе поддаться слабости, сбежать от множащихся вопросов, спрятаться в простом и понятном физическом желании. Клыки легко прокусили коровью вену, теплая кровь коснулась языка, стекла по горлу, обожгла своим вкусом, на мгновение пригасив огонь внутри. Она пила жадно, но медленно, будто сдерживала себя от животного порыва, хотя все внутри клокотало, жадно отзываясь на пульсацию чужой жизни. Она была пустым сосудом и кровь могла наполнить ее, надо только взять еще немного... до последней капли. Сквозь бурю чувств Кьяра уловила дрожь животного, почувствовала, как оно беззащитно прижимается к ее рукам, как тяжело дышит. И медленно, с усилием оторвалась от живительного источника. Отступила на шаг, боясь, что все же потеряет над собой контроль. Теплый, доверчивый, странно наивный взгляд провожал ее. Девушка подняла руку и вытерла рот тыльной стороной ладони, оставляя на коже темные следы. Вкус крови звенел внутри, напоминая, как мало этого было для настоящего насыщения. Голод все еще оставался в ней, глубоко и настойчиво, словно глухой стон в пустом теле. Голод лишь отступил, но и не думал уходить, продолжая жечь изнутри. И от понимания, что эта кровь не принесла облегчения, не насытила, не оставила после себя ничего, кроме обострившегося желания, в груди сжалось что-то тяжелое, как будто ей хотелось плакать. Кьяра отвернулась, молча отступила за коровий бок, неосознанно стремясь скрыться от чужих глаз. Знала, что другие тоже пьют, что все в одинаковом положении, но все-равно чувствовала себя уязвимой, как будто чужие взгляды могли прочитать ее голод и внутреннюю слабость. - 2 пункта голода, в остатке 6 :(

– Ну это… – проговорил немного сбитый с толку таким вниманием к деталям озвученного мероприятия Свен. – …берёшь корову… – он расставил руки в стороны так, будто и в самом деле собирался схватить невидимую рогатую зверушку. – …и, это самое. Ешь, – гангрел виновато улыбнулся и неопределённо махнул рукой. – Да точно разберётесь. Невелика наука, – он перевёл взгляд на Кьяру, улыбнулся уже шире и покачал головой. – Я их сам приведу. Вы и так на ферме всех спасли, надо ж вас отблагодарить. Кьяра невольно усмехнулась, когда Свен начал пространно объяснять технологию поимки коровы. расставив руки, словно действительно собирался кого-то ловить. - Ага, понятно. Все просто, поймал и съел, - пробормотала она себе под нос, но без колкости, а с той усталой иронией, которая приходит, когда сил на удивление уже нет. Слова "сам приведу" прозвучали неожиданно доброжелательно и это чуть смягчило настороженность девушки. Она подняла взгляд, встретилась со Свеном глазами и едва заметно кивнула, выражая благодарность и согласие. Снова настойчиво напомнил о себе голод, но теперь уже он не вызывал паники, был, как гулкий фон внутри. Рядом продолжался разговор. – Да где ж ты такую “медицину” видал, чтоб за несколько часов все раны сами собой затягивались, – добродушно хохотнул Свен. – Но так-то да. Если по башке поленом прилетит, тут только если накормить кого аспирином, да крови хлебнуть, – он посмотрел на тело одетого в фермерский наряд мексиканца. – Хотя вон тому мужику уже и таблетки не помогут. Кьяра едва заметно вздрогнула, не от слов - от воспоминания. Она тоже посмотрела на тело. Никакой драмы. Никакой крови на руках. Она даже не сразу поняла, что убила его. Все произошло... почти случайно. И вроде бы все правильно, он был враг, угроза, а она просто делала то, что могла. И все же - это была смерть, ее действие, ее воля, даже если она не хотела именно этого. Девушка выпрямилась, поднялась на ноги. Обхватила себя за плечи - не от холода. Просто так было легче держаться. Внутри не было ужаса, не было даже вины, той, что разрывает. Скорее что-то глухое, тянущее под ребрами, Как будто человек внутри еще помнил, что это должно что-то значить. А монстр - уже нет. Если бы она оставалась человеком, ее бы сейчас наверняка трясло, или тошнило, или она бы плакала... Но ничего этого не происходило. Кьяра отвела взгляд от тела, перевела его на фермершу, задержалась на ее лице. Когда та закончила рассказ, она сделала шаг ближе. - Вы хорошо держитесь, - тихо сказала девушка. - После всего этого. А потом, чтобы не оставаться внутри этого ощущения слишком долго, повернулась к Свену: - Профессор сказал, что Мэри снимала здесь амбар, проводила опыты с кровью животных. Он уцелел? Нам разрешили его обследовать и забрать, что нужно. Пока голодные ожидали пищу, а другие собирали ценности с трупов и пытались допрашивать одного выжившего, Нейтан решил освободить ноги от расплавившейся обуви. Стиснув зубы и прорычав, он вырвал их вместе с кусочками плоти и откинул в сторону. Из ран побежали струйки крови, удобряя землю под ногами. Уголком глаза Кьяра заметила, что Нейтан стянул расплавившуюся обувь, запах крови стал еще сильнее, и пальцы девушки впились в предплечья, изо всех сил сдерживая себя.

- Я спас... - шепнул он, почувствовав облегчение. Слова Кьяры его ободрили. И он перевернув руку, нежно и благодарно сжал ее ладонь. И вновь повторил, - спасибо. – Ого! Не слыхал о пожарных-вампирах. Будешь первым, – расхохотался гангрел и хлопнул Нейтана по плечу, но, когда тот поморщился от боли в обожжённых ногах, отдёрнул руку. – Ох ты. Прости, – в глазах Свена промелькнула искра идеи. – Точно! Тебе надо срочно корову опрокинуть. После еды, оно всегда легче. "Опрокинуть корову". Кьяра слышала об этом диком развлечении студентов - те хвастались, как ночью пробирались на фермы, проверяя храбрость и прочность штанов. Тогда это казалось нелепой, хоть и забавной выходкой. Но в подаче Свена выражение воспринималось иначе - как "опрокинуть пару бокалов... чего-то алого, густого, теплого". Внутри нее что-то вздрогнуло - не разум, не эмоции, а тело. Голод вспыхнул, коротко и ярко, как пламя спички. Пришлось сжать челюсть, чтобы не показать, как резко все это отозвалось в ней. Девушка быстро отвела взгляд в сторону и негромко, с ноткой опасения проговорила: - Но у них же рога и копыта... и, кажется, зубы..? - пауза. Кьяра издала негромкий протестующий звук. - Извини, но ловить коров я не умею. Особенно если те против. Она чуть качнула головой, будто отмахиваясь от нелепой картинки в голове, где она, городская девушка, гонится за мычащим ужасом с рогами. Живых коров Кьяра увидела совсем недавно, когда они мычащей толпой проносились мимо, выбивая пыль из мерзлой земли. И нет -нет - она не собиралась рисковать и ловить ни одну из них. Даже ради того, чтобы наконец утолить жажду. Она и не заметила, как ее тело будто само приняло решение: ноги напряглись, словно готовые броситься вслед за убежавшим стадом, а пальцы сжали ладонь Нейтана сильнее, чем нужно - не из поддержки, а потому что слишком близко был источник крови, слишком рядом было искушение. Кьяра ослабила хватку, но руку не отняла. И тихо и немного растерянно улыбнулась мужчине в ответ.

Кьяра наблюдала за происходящим немного в стороне, позволяя себе наконец выдохнуть - насколько вообще возможно выдохнуть, не нуждаясь в дыхании. Слова "гангрел" и "бруха" будто эхом отозвались в ее памяти. Что-то такое уже звучало... Да, точно, вчера, в том подвале, где она пробудилась к этой не-жизни, кто-то из спутников говорил эти слова. Тогда она мало что поняла, да и не слушала особо - в ушах звенело, разум цеплялся за найденный диктофон, как за спасательный круг. Все вокруг казались нереальными, даже она сама. А теперь эти названия, как кусочки головоломки, начали находить свои места. Она перевела взгляд на Клэр, которую Свен приветствовал с неподдельной теплотой. Как просто все у нее складывается. Эта мысль была настолько внезапной и... глупой, что Кьяра чуть не усмехнулась. Завидовать, что ли? Нет, конечно. Но все же от профессора ей достался куда менее душевный прием. Ненадолго позволив себе эту внутреннюю улыбку, девушка тут же посерьезнела и огляделась. Нейтан. Его фигура, прислонившаяся к стене, выглядела будто выжженная тень. Он держался стойко, но даже с ее места было видно, насколько тяжелые ожоги покрывают его ноги. Кьяра пошла к нему, заставляя себя не смотреть на догорающий хлев. И старательно избегая взгляда в сторону главаря. Его тело лежало неподалеку - брошенное, искаженное. Мертвое - по ее вине. Или.. благодаря ей? Она не могла решить. Убийца - это слово пульсировало в голове, как рана, которой нельзя коснуться. Но даже не страх перед этим словом заставлял девушку отводить взгляд. Кровь. Она чувствовала ее - горячую, тягучую, алую. Достаточно было мельком представить, как она струится из ран на холодную землю, чтобы глухая волна голода накрыла с новой силой. Тело не дрожало - пока. Но внутри что-то скреблось, урчало, умоляло. Рядом с Нейтаном запах становился почти невыносимым: обожженная плоть, кровь, тепло, витающее над кожей. Эта смесь была мучительной, отвратительной, и... притягательной. Кьяра подошла ближе, медленно, почти неслышно, и присела рядом. Несколько секунд молчала - взгляд беспокойно скользил по мужскому лицу, по пересохшим губам, по напряженным скулам... пока не встретил карие глаза, полные боли и, несмотря ни на что, упрямой стойкости. - Ты спас их, - тихо сказала девушка и ласково улыбнулась. - Это было очень храбро. Она опустила взгляд и осторожно, будто спрашивая разрешения, коснулась руки Нейтана. Аккуратно сжала ее. Пауза. - И мне очень жаль, что тебе так больно, - с искренним состраданием произнесла она. Кьяра повернулась к Свену: - У вас есть аптечка? Хоть что-то от ожогов? - перевела взгляд на главу семьи. - Что-нибудь, что может облегчить боль?

Кьяра замерла, притаившись в тени грузовика. Бой разгорался впереди, словно буря из пламени, криков, выстрелов и звона разбитого стекла. Слишком опасно, слишком страшно. И важнее всего оказалось сохранить хрупкий контроль. У стены дровенника лежала небрежная груда поленьев. Девушка ухватилась за нее взглядом и почти инстинктивно потянулась к ним разумом. Одно из поленьев рванулось в воздух, будто подброшенное невидимой рукой, и ударило в плечо человека с пистолетом. Тот дернулся, пригнулся, попытался снова выцелить кого-то из своих - но Кьяра не останавливалась. Мысленное усилие, новое движение в темноте, новый толчок. Поленья поднимались в воздух и летели к цели - не смертельно, но достаточно, чтобы сбить прицел, заставить пригнуться, отвлечься. С каждым выброшенным усилием кровь в ней начинала пульсировать все сильнее. Голова гудела от напряжения, внутри разрастался голод. И все это время приходилось сдерживать инстинкт - Зверь внутри брыкался от ужаса перед открытым огнем. Но Кьяра держалась. Концентрация была единственным, что удерживало ее. Каждый раз, когда девушка чувствовала, что волна огня и страха снова набирает силу, она вбивала в себя мысль, как якорь: удержи. И каждый раз это срабатывало. На грани. Словно между ней и Зверем - стекло, тонкое, натянуто звенящее, но пока еще целое. Когда Клэр вывела из горящего дома детей, внутри Кьяры взвыло все, что было еще живым и человечным. Мальчик и девочка. Маленькие, настоящие дети - откуда они взялись на этой ферме? Неужели и они...? Разум еще пытался понять, как это возможно, а тело уже двигалось, Кьяра высунулась из укрытия, замахала детям рукой, зовя к себе. А когда те укрылись в густой тени, встала чуть впереди, инстинктивно закрывая их собой. Внутри горячей волной вскипала ярость, обида, осознание ужасного несовершенства этого мира. Эти люди не просто целились в стены, не просто хотели уничтожить чужую собственность. Они бросали огонь туда, где были дети, маленькие, беззащитные. Это не просто фанатики, это сумасшедшие, больные и опасные. И никто не закрыл их в клинике. А ее... Ее упекли в “Сэнд-Крик” за то, что не осталась равнодушной к судьбе пропавшего подростка. Ее лишили всего, что было дорого - эфира, свободы, голоса, собственной воли. Только за попытку говорить правду. За соприкосновение с миром, о котором простым смертным знать не положено. А эти убийцы, эти нелюди свободны! Ходят среди прочих, убивают детей и смеются, пока пылают стены! Если бы не случайность, если бы они не приехали на ферму именно сейчас - все бы сгорело. И дети тоже. Исчезли бы, как исчез... Джеймс. Губы Кьяры дрогнули, но остались плотно сжаты. В этот миг она чувствовала лишь холодную острую ярость. А затем раздался крик.. Не просто звук боли, а вопль, рвущийся из самого нутра, первобытный, ужасный. Кьяра не сразу узнала голос Нейтана, столько в нем было страха, животного ужаса человека, пойманного огнем. Ее рана на спине исчезла после пробуждения этой ночью, будто ее никогда и не было и девушка почти поверила в собственную неуязвимость, в то, что ее тело больше не знало боли и разрушения. Но перед пламенем они оказались все те же, что и раньше - живые, уязвимые. Кьяра не закричала, не бросилась на помощь - не могла. Сжала кулаки так, что на белоснежной поверхности ладоней отпечатались полумесяцы ногтей. Она была готова снова направить свою силу на врага, но взгляд все еще был прикован к Нейтану, боровшегося с огнем. Они не были близки, да что там, они были едва знакомы, но он был рядом, один из немногих, кого она могла назвать “своими” в этом новом мире. И потому смотреть, как его пожирает пламя, было невозможно. Человека с пистолетом не было на прежнем месте и свои ярость и страх Кьяра направила на того, кто привел этих убийц сюда, кто хотел убить детей, кто хотел уничтожить ее спутников, кто убил бы ее, если бы только ему дали такой шанс. Она неосознанно подалась вперед будто хотела придать снаряду дополнительный импульс. И крепкая деревянная чурка со свистом полетела и ударила человека в голову. Девушка видела, как он дернулся от удара, упал и остался лежать без движения. Бой стих, когда последний из врагов, рухнул, объятый пламенем. И одновременно провалилась внутрь крыша горящего хлева, в небо взметнулся столб искр, горячий воздух ударил в лицо. Кьяра не закричала, не отшатнулась - ее тело осталось почти недвижным, но внутри что-то надломилось. Словно струна, натянутая до предела на протяжении всей схватки, наконец, лопнула. Все закончилось, а она не могла сдвинуться с места. Она не чувствовала боли, не получила ни одного ранения, осталось лишь запоздалое потрясение от случившегося. Внутри шипел Зверь, извиваясь от запаха обожженной плоти и вида пылающих останков. И вместе с ним поднималось другое, сердце - если бы оно билось - сейчас бы колотилось где-то в горле. Вместо этого внутри клубился голод. Он полз по костям, царапал изнутри, нашептывал, как много крови пролилось. Как много ее впитала земля. И ни капли - ей.

Огонь рванул в небо, разрывая ночь оранжевыми клочьями. Огненный всполох ударил в глаза, как пощечина, и зверь внутри ее души заскулил, ощерился, рванулся отчаянно прочь. В воздухе расплывался запах гари, дыма и страха. Нейтан, который в прошлую ночь прикрывал ее, теперь без оглядки бросился к пылающему сараю. Роудс побежал в другую сторону. Даже Клэр - и та и исчезла из поля зрения. Каждый будто знал, что делать. Кроме нее. Кьяру пробрал холод - не по коже, а изнутри, и она стиснула в руках биту, ощущая ее нелепую тяжесть. Она же не боец, никогда не была. Вчера ей повезло, что-то вспыхнуло внутри и кусок трубы полетел, как по волшебству. Но сегодня, сейчас, что, если не получится? Что, если и нет в ней никой особой новой силы? Но и просто стоять в оцепенении не выход - сквозь гул огня и неразборчивых криков снова ожила чья-то рация, сообщая о подходе подкрепления. Девушка завертела головой в поисках укрытия - неподалеку от главного дома стоял старый грузовик, почти заросший бурьяном. Пригнувшись, она метнулась к нему и затаилась в тени высокого борта. Сердце не билось, дыхания не было, но напряжение сжимало тело, как пружину. Впереди, в огненной пляске, мелькали силуэты - человеческие, но с оружием и бутылками с зажигательной смесью в руках. А с противоположной стороны донесся вдруг дикий и еще далекий волчий вой.

– То есть, это люди? – вопрос не требовал ответа, а Клэр потянулась к кобуре, чтобы достать пистолет. – И они до сих пор не в психушке, хоть знают о вампирах. Любопытно, – привычным жестом она проверила обойму, посмотрела на остальных. – Жаль, что мы не встретились месяцем раньше. Могли бы поладить. Наверное, – взгляд ушёл дальше в поисках укрытия. Кьяра помотала головой, показывая, что понятия не имеет, чьи голоса слышала - людей, оборотней или зомби Вуду, в этом новом мире Тьмы она уже не была уверена, что хоть какой-то монстр может быть лишь выдуманной страшилкой. -У нас два варианта-попытаться очень быстро уехать отсюда-но не факт,что нам дадут это сделать.И поискать укрытие.Предлагаю второй вариант.С какой стороны примерно движутся эти люди-непонятно?Они в доме или в окрестностях?Если последнее-вариант занять дом и держать оборону там. - Если мы уедем, то потеряем небольшой шанс найти информацию по вакцине, - тореадор сразу отмел вариант с бегством. Впрочем, он не спешил поддерживать вариант с укрытием. - А если они подпалят дом, в котором мы спрячемся? Или пока мы прячемся, они уничтожат все вокруг? - Он на секунду задумчиво посмотрел на дом с фермером. Неожиданная решимость появилась внутри тореадора. - Я считаю, нужно действовать, - сообщил свое мнение Нейтан. - Я слышала несколько голосов, но хорошо только один, тот, что раздает приказы. Он там, за домом, - быстро заговорила девушка и махнула рукой, указывая. - Он велел бросить маскировку и все тут сжечь. И убить животных. А подкрепление идет с восточных холмов, они ищут там волка, наверное, это про Свена. Сейчас на место первоначальному испугу пришло облегчение, что ее услышали и ей поверили.

Хруст мерзлой травы под подошвами, чуткое молчание, настороженное вглядывание в тени - все это напоминало Кьяре сцену из плохого детективного сериала. Первое, что она почувствовала - запах. Горький, въедливый, как от камины, в котором жгли не поленья, а чьи-то остатки надежд. Она чуть прищурилась, ловя направление, и поняла, откуда тянет - из-за холма. А затем - движение. Фигура, вышедшая из-за сарая, заставила ее замереть. Она даже не успела понять, кого видит, как человек метнулся прочь, закричал и скрылся. - Отлично, - тихо пробормотала девушка, крепче сжимая фонарик. - Теперь мы точно выглядим, как те, кто пришел по чужие души. Она невольно застыла на месте, растерянная и не понимающая, что делать дальше, а ее спутники быстро решали, куда идти. Группа буквально распадалась на части и в этот момент Кьяра ощутила себя неловко... нет, глупо. Словно они группа туристов, случайно решивших, что если место выглядит заброшенным, то можно вести себя, как дома. А еще она ощутила, как снова возвращается то самое неприятное чувство: будто она вновь оказалась в ситуации, где за нее все уже решили. Девушка глубоко вздохнула, потом вспомнила, что это не обязательно. И машинально прикусила губу. Ей говорили, что кровь позволяет управлять собой, усиливать то, что уже есть. Сейчас ей очень, очень нужно было собраться, понять, что говорит ей интуиция и что делать дальше. Она сосредоточилась, на миг задержала ненужное дыхание, будто замирая внутри - и "впустила кровь в слух". Окружающие разговоры отступили, отсеялись, как если бы она покрутила ручку настройки радиоприемника. И от зданий на ферме вдруг донеслись обрывки чужих голосов: - ...толпа кровососов... бросайте маскировку... мочи зверушек... жги всё дотла. Затем треск, радиопомехи. А потом мужской голос зазвучал отчетливо, будто тот стоял рядом: - Вторая когорта, возвращайтесь с восточных холмов. Сейчас. Здесь рыба покрупнее, чем проклятый волк. Кьяра застыла. Зрачки сузились, как от света, хотя вокруг была только ночь. Это не фермеры. Кто-то обученный, организованный. И они знают, кто здесь. Маскировка, когорты, приказы - звучало слишком похоже на военные команды или на сектантов. - Стойте, - позвала она вполголоса уходящих. - У нас проблемы. Их много, и они ждут. Я услышала... команду по рации. Они называют нас "кровососами" и собираются напасть. Слова прозвучали спокойно, почти буднично. Но под ними скрывался холодный, отчетливый страх. ______ Активировано Обостренные чувства, голод +0

Кьяра оглядывалась по сторонам: в темноте ферма казалась покинутой, но кто знает, что скрывается за стенами жилого дома. Луна отсвечивала в стеклах и от этого они выглядели, как пустые глаза мертвеца, следящие за каждым движением. - Слушайте, - негромко сказала она, поворачиваясь к спутникам, - может, для начала, просто постучим в дверь? Узнаем, действительно ли тут никого нет. Она приподняла брови и чуть улыбнулась, но в улыбке сквозила настороженность. - Мы же не знаем, почему пропала связь, может и нет тут никаких оборотней. А то, получится, что Свен дома, а мы тут, как воры... Так можно и дробью получить.. в мягкое место. Девушка поудобнее перехватила биту - не угрожающе, а скорее на всякий случай, но никогда не пошла, выжидая, поддержит ли кто-нибудь ее идею.

— Подумал, что, может, ищешь какую-то передачу, которая нравится, или песню, или что-то в этом роде. Кстати, зря выключила — мне нравится The Doors. В первые мгновение после слов Роудса Кьяра чувствовала лишь замешательство, неуверенно переводя взгляд с затылка водителя на темный силуэт Нейтана рядом. Он попал прямо в яблочко, но она не была готова признаться в этом, не готова делиться тем, что скрывала глубоко внутри. И тут же поняла, что ответа от нее, похоже, не ждут. Мужчины продолжили говорить между собой, словно ее слова были не важными, не стоили паузы, не заслуживали внимания. Что-то болезненно знакомое дрогнуло в душе, заставляя вспоминать холодный свет больничных ламп, строгие взгляды врачей поверх очков, вопросы, на которые никто не ждал честных ответов. Тогда, в клинике, ей всегда казалось, что ее слова соскальзывают с гладких, холодных лиц людей в белых халатах, не оставляя следа. Все, что она говорила, все, что пыталась объяснить, растворялось в воздухе, будто крик, задушенный подушкой. Они делали записи, переговаривались между собой, перебивали, когда она пыталась возразить, и лишь кивали, когда она замолкала, не в силах бороться с ощущением, что ее слышат, но не слушают. Не понимают. Не хотят понять. Она поймала себя на том, что слишком внимательно смотрит на очертания головы Нейтана, отслеживает движение его губ, но не слышит слов. Просто реагирует на звук, как животное на шум, не понимая смысла. Слова пробивались в сознание, но не цеплялись за мысли, не превращались в образы. Девушка машинально поправила воротник водолазки и отвела взгляд к боковому окну, стараясь поймать свое отражение. Сначала ей показалось, что видит свое собственное лицо - спокойное, отстраненное, даже немного скучающее. Холодная, безупречная кожа, застывшие черты, ни одной подрагивающей мышцы - ее страх не просочился наружу. Лишь уголки губ были немного напряжены, будто тень давно подавленного крика все еще жила где-то глубоко внутри. Тонкие пальцы непроизвольно переплелись, замок рук оказался крепким, как старый, проверенный якорь, который должен был удержать ее на поверхности. Все в порядке, успокаивала себя Кьяра, прижавшись лбом к холодному стеклу и провожая взглядом темнеющие холмы. Все в порядке. Она все еще может сохранить себя, не раствориться в тени других голосов. Пусть Роудс и Нейтан продолжают разговор, не дожидаясь ее мнения, но она не потому молчит. Ее молчание - это тоже голос, это тоже выбор. Когда машины притормозили у ворот, девушка чуть подалась вперед, вглядываясь в силуэты строений. От фермы веяло покинутой тишиной, будто сама земля затаила дыхание в ожидании. И все же, в этой тишине что-то было. Неуютная вибрация в груди, тонкая, тревожная - не страх, но что-то близкое. - Выглядит... не очень дружелюбно, - пробормотала она, скорее себе, чем остальным, и нажала на ручку двери. Ночь здесь была другой - не как в городе, где даже тьма подсвечена неоном и фарами. Здесь - настоящая, густая, с запахом мокрой земли и чего-то едва ощутимого, будто притаившегося в прошлогодней траве. Кьяра сбросила с плеч пальто и оставила его на заднем сидении - не хотелось, чтобы оно превратилось в лоскуты, если случится что-то похожее на встречу в катакомбах. Здесь она не замерзнет, а вот в городе без него никуда. Одной рукой она держала выключенный фонарик, прижав его к груди, а в другой биту, держала ее, как держат чужой зонт в солнечную погоду - с осторожностью и чуть смешным благоговением. Она не знала, как именно с ней обращаться, и уж точно не верила, что сумеет сражаться. Но все же - ведь не выкинешь, вдруг пригодится. Ветер качнул створку ворот и Кьяра вскинула голову, всматриваясь в темноту - чуть напряженнее, чем раньше. Следы шин и копыт под колесами выдавали недавнюю жизнь, но только усиливали ощущение, что сейчас здесь быть никому не следует. Ни людям, ни вампирам.