Дождь монотонно барабанит по мутному стеклу забегаловки, что первой открыла свои двери раннему посетителю. Обслуживает его сама хозяйка заведения, первой пришедшая на работу. Она ворчит, подавая Эдварду черный кофе без сахара и вчерашнюю пасту, с огромным трудом заказанные мракоборцем. “Неграмотный иностранец!” кажется можно услышать ее мысли, но традиционная утренняя булочка также появляется на столе охотника, хоть тот ее и не заказывал. Хорошо, что хоть молока в кофе не налила. Янки кивает, тихо благодаря женщину и та удаляется от его столика, чопорно поджав ярко накрашенные губы. По телевизору идет утренний выпуск новостей и первой, конечно же, про эпидемию неизвестного вируса в Больцано и Тренто. Владелица кафе начинает громко сетовать на злой рок, что обрушился на ее родину, предрекая сокращения потока туристов. Потом идут доводы, что и постояльцы Cala del Porto тоже умерли не просто так, а власти наверняка скрывают, что у них в городе тоже свирепствует этот же вирус. Сидящий у барной стойки пожилой итальянец прерывает ее монолог, пророча голод и повышение цен на продукты из-за уничтоженных воронами полей. Их диалог плавно перетекает на политику и местного мэра, не предпринимающего никаких мер, а значит зря просиживающего свое кресло. Тихо тренькает колокольчик над входной дверью и, стряхивая капли влаги с цветастого зонта, в заведение входит пожилая матрона. Они с хозяйкой громко обмениваются приветствиями и Джонс с трудом понимает их быстрый местный диалект, выхватывая лишь отдельные слова и полу-фразы. Речь снова идет об эпидемии. Кажется дочь вошедшей как раз живет в Больцано, но сейчас гостит у матери. Соответственно последняя радуется, что ее дочь не в зараженном районе, а та переживает за мужа, который жив и даже вроде как здоров - “Да что этому бугаю случится?” - но покинуть зараженный город не сможет. А вот как раз беспокоиться дочери сейчас нельзя, потому что та беременна – по секрету говорит итальянка, повышая голос, чтобы и сидящий в стороне черноволосый мужчина мог услышать о ее радости и гордости. Янки вполне рад и за матрону, и за ее дочь и искренне желает, чтобы муж последней не стал жертвой адской оперы. А потом давится булочкой, вспомнив, что совершенно точно не предохранялся во время последнего занятия сексом. Или скорее чертовой вакханалии. Застрявший кусок пролетает в горле, а Джонс вскидывает руку, показывая обеспокоенным итальянцам что с ним все в порядке. Расплачиваясь по счету, он приходит к выводу, что вероятность такого исхода слишком мала, но все же мысленно просит “Господи, спаси и помилуй!”
