Gonchar

- Здорово ты их, - хихикнули у любителя разматывать ножи одним ловким движением рук за спиной, - ну просто как фокусник! Довольный голосок взмыл вверх и из пустоты раздались дробные хлопки, возникшие вместе с парой вспыхнувших жёлтым глаз. Хотя мгновение назад там точно никого не было. По крайней мере, так казалось всем, у кого были глаза, нюх, слух и прочие крайне важные элементы лица и головы. Ладошка в розовой вязаной перчатке потянулась к шарфу, начавшего сползать с носа, но один из мохнатых пальцов разошёлся с тихим треском, демонстрируя совсем нездорового цвета пальчик с острым чёрным ногтём, которым только мясо и режь. - Эх, каналья, опять новые шить! А ты умеешь шить из мяса, сударь-повар? Два фонаря внимательно впились в молодое бледное лицо сородича.

Маленькая тень замелькала между фигурами байкеров. Кто-то был типичным представителем этого сословия, являя собой киношный идеал в кожаной безрукавке и буграми мышц. Ну точно душка-эмиссар! Только без пары очаровательных клычков. Ладошка в перчатке прыгнула к укрытому за шарфом личику и приглушила тоненькое хихиканье. Ну а другие были совсем-совсем другими. Точнее, вполне обычными ребятками. С животиком, с потно блестящими залысинами, с уставшими и приглушёнными винными парами глазами. Хотя...носик под шарфом недовольно поморщился, восходя серыми складками не-мёртвой кожи...судя по запахам, до благородства вина их напитком было как на телеге до Амура. Алкоголизм он не изменен, алкоголизм он интернационален, что бы там не шлёпали лживыми язычками наутюженные пластиковые девочки с листиками в телевизорах. Помещичьи профурсетки! Она залезла с ногами на одну из бочек, беспардонно скинув стоявшую на ней бутылку с пивом. Чей-то обед? Она потом извиниться. Заодно и подкрепиться. Нужно же влиться в общий поток веселья! А то и на работу не настроишься, не чувствуя их потных бунтарских душ. Жёлтые глаза заинтересованно сверкали из темноты капюшона длинной чёрной толстовки в поисках сородичей. Если не хочешь быть экспонатом цирка уродцев - сделай экспонаты из других. Так говорил тятенька, ломая шею очередному сыскарю охранки в подворотне.

Nightingale Hall - Потому что я хочу тебя сохранить, понимаешь? – слишком темно чтобы ловить отражение в глазах, но вечно неуместный гость не видит чудовище перед собой. Вторая ладонь касается другого плеча. – Это не твой грех, я не дам тебе носить его новым камнем. Ты… позволишь мне? – очень, очень медленно стали расплетать кокон зажатых мышц. Горячая краснота начала спадать с глаз, пока отступник внимательно смотрел сквозь тени на бледную луну, внезапно выглянувшую из облака пепла и вины, словно шлюпка береговой охраны, ни с того ни с сего озарившая место крушения гигантским прожектором, пробивающимся сквозь бурление кристаллов снега и опадающие чёрные волны океанической мерзлоты, выхватывая немногочисленных выживших, бросивших любую надежду на спасение. Лёгкие невольно раздулись, захватывая глоток мёртвого воздуха, прогоняя его через трубы и мёртвые мешочки, выталкивая его обратно в форме горького смешка. - Маленькое солнце, ты так уверена в себе...но зачем тебе это? - холодные руки коснулись края лика луны, ласково пряча щёки в ладонях, как будто так отгоняя нависшую на душой Тьму, - маленькое солнце... Тени снова сгустились в комнате, взмывая вверх и раздуваясь непроницаемым покровом тьмы две преклонившиеся фигуры, скрывая их от любых пристальных глаз и излишне любопытных ушей, способных ворваться в обитель, ставшую склепом. -...позволю. Вопреки замолкшему гробовым молчанием и без того тихому миру, раздался отчётливый шёпот у уха, до того скрытого за каштановыми волосами. А затем...губы обжёг холодный поцелуй. Простой, смертный, человеческий. Как будто в последний раз он пытался зачерпнуть тепла уходящего солнца, будто не надеясь увидеть и ощутить его когда-нибудь вновь.

Nightingale Hall Лёгкие ласковые касания, пархающими бабочками опускающиеся на плечи, сжимавшие тонкими лапками плечи и омахивающими нежными, мягкими крыльями с гипнотическими красочными спиралями. Бабочки или мотыльки? Мотылёк бы не стал лететь в темноту, однако риск сгореть был неизменен даже в самых тёмных углах чужой души. Стоит только неосторожно дёрнуть неправильную нить. Сложно, когда ты превращаешься в огромную неправильную нить. Грязную, тёмную, к которой даже прикоснуться мерзко и нужно прикладывать все силы, чтобы скрыть отвращение во взгляде. Он видел такие взгляды, но никогда не думал, что станет их объектом, будто лягушка с распоротым животом, распятая на столе для вивисекции глупых зверьков мира не-живых ночных охотников. - Откуда ты знаешь? - красные глаза вновь поднялись вверх, а бледная ладонь судорожно сжалась на кисти, изо всех сил сдерживая рвущееся из груди отчаяние, готовое сломить тонкую соломинку одним неловким движением. - Зачем тебе это? - в хриплом голосе была слышна...мольба? О чём молил отступник?

Васильевский остров, Nightingale Hall Шаги. Сначала гулкое эхо в бетонных сводах лестничных клеток, мерно поднимающееся вместе со своим обладателем снизу вверх, противореча закону того, что всё движется в направлении меньшего сопротивления. Они обожали сопротивление, всё, что вызывает трудности, надлом, страдание. Бесконечное сопротивление себе и всему миру вокруг. Ради чего? Зачем? Что-то доказать? Нет, принести ещё больше страданий. Шаги превратились в бесшумное шуршание мохнатого ворса, удобно заглушающего любые шаги. Как свои - так и чужие. Удобно, практично. Только один раз неприятно хлюпнули, видимо, задев чёрную лужу крови, чьи сёстры сейчас обильно раскинулись у входа. Имело ли это значения? Он не был теперь так уверен. Вот, они остановились совсем рядом, напоследок тихо скрипнув древним паркетом, где-то всё-таки проглядывающего через творения персидских и иранских мастеров. По крайней мере так гласила этикетка в комиссионке. - Поднимайся, - тихо и ласково зовет, и уголок губ дрогнул в улыбке. Руки в карманах брюк, кристально белая рубашка, и пистолет, взведенный, в ладони. Ставшим алым взгляд обречённо поднялся вверх, впрочем, за ним не последовало тело, всё-так же сжавшись внизу и не думая хватать лежавший рядом окровавленный клинок и защититься от ставшей привычной опасности. Только из груди вырвался утробный смешок, а за ним последовал ни разу не характерный хриплый голос. - Лучше закончи это побыстрей, - губы скривились в карминовой судороге, а голова обессиленно рухнула на грудь. Лишь слабый шёпот раздался снизу.

Да, может, читай тут Любой вампир может превратить, но для этого часто требуется одобрение старших. У камарильи это довольно жёстко контролируется, у Шабаша по-другому, не знаю как у анархов

о.О

А вот и брухи подъехали \^^/

Эй! Бонд у нас самый трушный торик! Вы просто ничего не понимаете в красоте :р

^^

Fade out Ночь длинных мечей, ночь длинных и густых теней, проникающих в самое не-мёртвое естество, пронзающих, удушающих искру жизни. Как и должно быть. Как неизменная энтропия настигает всё сущее, когда-то созданное Творцом, как костёр постепенно отдаёт своё тепло и свет окружающим его бродягами, оставляя их, в конце всего, холодными, тёмными, ни с чем... Мечи поднялись и опустились взвизгнувшими в липком воздухе стремительными жалами, но только рассекли пустоту, повергая своих обладателей в минутное замешательство. Достаточно. Пол мёртвого дыхания. Мгновение сжатия навсегда застывшего сердца. Чёрные змеи яростно бросились вперёд, обвивая своими тугими телами двух противников и вздёргивая их в воздух словно нашкодивших котят. Чёрный меч начал свою партию в оркестре Тьмы и Смерти, вырывая капля за каплей, разрез за разрезом витэ из мёртвой плоти, окрашивая обои и ковры, укрытые за непроглядной для всех остальных тьмой алыми росчерками пера безумного художника. Они оказались сильнее, намного сильнее, и быстры, словно ветер, сбросив с себя оковы чёрных колец, но всё опять утонуло в черниле и слепых потугах котят. Валентин бы рассмеялся, если смог, но вместо этого стремительными взмахами своего верного стального друга превратил зажатого в собственных щупальцах шабашита в кровавое решето с разорванной одеждой и скупо кровоточащей бледной плотью. Малкавианин старался, изо всех сил старался, то невнятно бормоча, безумно сверкая глазами, то срываясь на дикий хохот, расходившийся волнами безумия по всей квартире, отражаясь от стен и застревая едким звоном хрусталя. Но ласомбра не собирался отступать перед напором безумца. Он продолжал движение, не смотря ни на что, зло сжимая зубы, напрягая все силы чёрной почти до самого основания души. Резкие движения кистей, напряжение сил - бесполезной игрушкой в щупальцах повис второй, капая на ковёр густыми каплями витэ из распоротого живота и груди. Со стороны двери раздалось сдавленное булькание и тихо хлопнули два выстрела. Что-то на мгновение ожгло грудь, проделывая две аккуратных дырочки в чёрной жилетке и белой рубашке. Звук тут же вытолкнутых наружу мёртвым телом пуль утонул в мягком покрытии пола и безумном вопле ринувшегося на утёк глазастого, бестолково размахивающего руками и колотившего уже по лестничной клетке долговязыми ногами. Чёрным росчерком метнулась дьявольская фигура отступника, бросившая свою бессознательную окровавленную жертву вырастающему из пола щупальцу, подвешивая в своём убежище ряд из находящихся на грани торпора вампиров. Мощный удар локтём по затылку, способный легко переломить деревянную дверь, поверг начинающего растворяться в воздухе малкавианина на холодный бетонный пол лестничной клетки, однако достаточно пропахать "землю" носом ему не дали, сжав в плотных объятьях теневых конечностей, впившихся в не-мёртвую плоть жалящими клинками Бездны, вытягивая огонёк жизни, приближая момент энтропии ещё на шаг ближе. Завязалась борьба, где истерично дёргающийся шабашит то вырывался из цепкий объятий, попутно получая в неловко выставленную конечность рубящий удар меча, то вновь оказывался зажат в удушливых кольцах. И у ласомбра уже забрезжила надежда измотать главаря стаи, как сзади раздался неестественный, полный ярости и безумия вопль. Через глаза истерзанного вампира кровавым отливом смотрел Зверь, выставивший вперёд кривые пальцы и с невероятной скоростью перебирающий ногами, не обращая внимания на торчащие белые трубки из распоротых штанин и обломанных рёбер. Валентин успел только развернуться, как впавшие в безумие мечник повалил его на пол, забрызгивая кровью из многочисленных ран. По полу зазвенел вылетевший из руки меч, а малкавианин, ещё раз яростно дёрнувшись, вылетел из захвата щупальца словно пуля и скатился вниз по лестнице. Но у отступника были более насущные проблемы. Две острые проблемы, сверкнувшие окровавленными саблями в раскрывшимся рту Зверя. Нельзя было медлить, нельзя было ждать, только бы избавиться от него! Отточенные рефлексы фехтовальщика опередили уличного бойца, на долю секунды раньше подрывая голову в змеином броске, не менее по-змеиному впиваясь охотничьим жалом в холодную плоть, делая длинный глоток... *** ...вспыхнувший во рту невероятно насыщенным букетом. Взрыв, холодный взрыв, преобразившийся в яростную вспышку, словно все шесть кубиков адреналина вогнали во внезапно ставшее живым сердце, заставляя его биться с невероятной скоростью, разгоняя витэ по горячему телу. Дышать полной грудью! Вновь быть живым! Вновь чувствовать тепло! Больше! Больше!!! БОЛЬШЕ!!! Из груди брухи раздался сдавленный хрип, пока от места укуса яростно приникшего к шее ласомбра по его венам и телу расползались чёрные струйки Тьмы, обжигая всё его нутро холодными пальцами тьмы, казалось, впиваясь в саму душу и разбивая её на мелкие осколки, вытягивая один за одним, словно ничего не стоящие черепки. Тень наползла на его лицо сетью почерневших артерий, вливаясь в глазные яблоки, заполняя их и оставляя озёра черноты. Челюсть странно хрустнула и запала внутрь запрокинутой головы, чёрная кожа стала стремительно усыхать, глаза расплываться чернильными разводами по пергаментной плоти. Огненная вспышка! И последняя искра жизни, теплившаяся в потомке Каина уничтожила дважды мёртвую оболочку, даря ей окончательную смерть. Но не душе, отнюдь не душе. *** "Искра. Мы призваны хранить искру жизни и человечности из всех своих сил. Это единственное, что отделяет нас от мира безжалостных монстров, уродов, чьи души не способны обрести искупление, пожертвовав остатками своего Я ради безумного кровавого пира Зверя." Слова сира гремели набатом в ушах, пока окровавленный и осыпанный чёрным пеплом отступник брёл через окровавленную ворсу ковров и стен. Теневое щупальце мимоходом достало из-за пояса ласомбра кол и, судорожно сократившись, вогнало кол единственного оставшегося бессознательного шабашита. Меч загремел по паркету, упруго подпрыгнув на лакированном дереве и напоследок тонко и обиженно звякнув. Отступник рухнул на колени вслед за ним, утратив практически всё. Навеки замарав свою душу. Он чувствовал, как неестественно раздувается от удовольствия Звериная натура и оттого ощущал всё больше нарастающее отвращение и отчаяние, грозившее захлестнуть его с головой, перемолоть, сломать, раскидать по всему миру и развеять прахом...так было лучше. Росток света, окружённый непроглядной тьмой, задрожал, покрываясь сеткой из теней, сморщивая молодые нежные листья и практически поникая под невыносимым чернильным маревом, испарявшим любой намёк на надежду. На спасение. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Бесшумно шептали холодные губы, когда белое лицо поднялось, невидяще уставившись ставшими алыми белками глаз вперёд, где должно было быть окно. Если сделать дыру, то можно просто ждать рассвета... Отчаянный рык начал нарастать яростным клекотом в груди. Но из угла жестокого ночного хищника медленно пополз алый гранат, оставляя за собой карминовую артериальную дорожку, расчерчивающую бледную холодную кожу.

Добавил таланты машеньке^^

-...так что хрень выходит! Зло фыркнул Рэт, морща залысины и хмуря светлые брови. Если не хрень, то жучья слизь! Угх, даже ещё более мерзкая ситуация вырисовывается. - Я правильно понял, что кто-то просто взял и...вырезал всю верхушку очень крутых организаций? А ещё с загадочными агрессорами заодно работают жуки и Судья? Да это же полный...полный... - рот опустынившегося уже-не-раба начал раскрываться и закрываться, не всилах выдавить из себя и передать всю ту полноту задницы, в которую они влетели, - нет, Судью можно вызвать на дуэль. Но это всё ещё тупая идея. Разве что Дару обвесить сталью и присобачить к голове пушку. Вот, и... Тут он ещё больше нахмурился, ощущая, как в котелке завихряются всё более яростные потоки мыслей и извилин, сметая всё в пустынном бризе километров так под триста в час. Ломающе. - Эй, какого?! Выходит, Док с Беном пропали с потрохами?! Это ж что выходит... - зелёные глаза наполнились самым откровенным ужасом, а руки ухватились за жидкую растительность на голове, силясь выдрать её вместе с кожей, сосудами и немногочисленным мясом, -...я не смогу каждый раз напоминать, что щегол продул мне в шашки??

Рэт с досады саданул себя кулаком по бедру и спрыгнул с бочки вниз, подняв в воздух облако пыли. Нет, ну надо же! Просрать такой момент! Нет, начал что-то мямлить. Это же дикари! Их нужно просто брать за шары и вдохновительно болтать да в глаза яростно пыриться. Ну Ариф, ну Арифушка, дери тебя жужелица! Яростное размахивание рук и глухой топот запыленных ботинок остановились только рядом с пустнником. - Нет, ну ты,конечно молодец! - последнее слово было словно выплюнуто, но внимание Крыса тут же сместилось и он, недоумевающе дёрнув бровями, вынырнул из-за плеча пустынника и уставился в чумазое недоразумение. Нет, правда недоразумение! В этом сборище потных и пыльных мужиков потная и пыльная...баба? Хотя, скорее уже...эээ...нимфа? Или как там молодых баб называют. - А эт кто? - наглый взгляд уставился прямо в серые глаза незнакомки.

- Защищаться, - они говорили. Уже успех! - набраться сил, оружия, вжарить по сраным предателям! - его кулак яростно сжался. а на лбу выступила пульсирующая жилка, - Но сначала нужно выставить караулы и настроить все турели. Мы сейчас как на открытой ладони. Без патрулей и охраны. А что до главного... - Рэт сощурился, проводя взглядом по всем присутствующим... "Импровизируй! Мать твою, импровизируй! Как оно вообще так вышло?! Они что, правда купились? Охренеть! Я так далеко ещё не заходил! Нужно сбросить на кого-то ответственность, я крыс, я просто крыс, маленький серый...о!" Взгляд зацепился на смуглую рожу уже-не-тюрбаноголового. - Он! - ставший снова привычно-грязным палец ткнул в Арифа, - Кажется, ему вождь доверял! Хотя и всыпал по первое число. Но это как любимому ученику, я уверен!

Васильевский остров А что если....нет-нет, они не могли отсюда взяться...он избавился от них! Сбросил все хвосты, но Тьма! Кто знает, что могло прийти в голову Друзьям Ночи. Он никогда не будет жить в покое. Счастье всегда будет призраком в ночи. Ночи полной крови. Не он начал эту войну. Щупальца сжались в упругие спирали, словно две готовые к броску кобры. Но это было не главным событием, происходящем под гулкие удары в железную дверь. Валентин склонился, вытянув на ладонях перед собой стальной клинок, на котором даже во тьме был виден гравированный ихтис. Веки тяжело опустились, скрывая полный решительности и, одновременно, отрешённости взгляд, словно смешали два потока. Горячий поток ярости и с холодным самоотрицания и смирения. - Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня...Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена... Закончив ритуальную молитву, ласомбра прочно сжал рукоятку меча и сделал два глубоких надреза вниз по предплечьям правой и левой руки, высвобождая из них уже не капли черноты, но целые потоки бурной, дымящей и растекающейся шевелящейся лужой Тьмы. По белой коже расползлись тонкие струйки, не думающие подчиняться законам физики и тут же отрывающиеся от тела мелкими щупальцами, расползающимися по телу закрывшего глаза отступника вместе с ручьями чёрной жидкости снизу. Лицо и плоть под рубашкой начали стремительно терять всё подобие живых оттенков, оставляя лишь слепящую белизну бескровного трупа. Вместе с тем потоки Тьмы начали превращаться в теневой саван, закрывающий тело ласомбра тонкой теневой тканью, а вместе с ним и нижнюю часть лица, оставляя открытыми лишь глаза и бледную кожу вокруг них. Капюшон сотканный тенями накрыл его голову сверху, а пальцы рук стали подобны когтистым лапам. За спиной распахнулись два перевёрнутых крыла, чёрных, словно сама ночь. Он встал, раскрывая глаза...бездны, два чёрных провала, вечно истекающие капающей на пол и тут же испаряющейся тенью. Наконец из тела появились на свет четыре чёрных щупальца, раскрываясь дьявольским ореолом вокруг сжимающего ставший чёрным клинок...ангела. Падшего. Чёрного. Сожжённого и полного злобы. Ангела самых ужасных кошмаров. Ангела ночи. И тут же всё закрыло облако тьмы, взорвавшись на половину квартиры чернильным удушливым покровом. - Любите опираться о двери... - из-под маски раздался холодный, нечеловеческий смешок, - милости просим, дорогие гости. Теневое щупальце вылезло из скважины и, открыв замок, резко дёрнуло распахнувшуюся дверь на себя. Во тьму. В смерть.

Зелёные змейки недоумённо впились в миниатюрную фигурку юной командирши. Ааа, или это та самая....пыль в глаза попала и он принял Валькирию за валькирий..ей...иечку! Нет в этом был определённый смысл...Крыс поднялся и отряхнулся от вездесущей жёлтой пыли под названием "песок"...и нет, он не стремился защитить этих дикарей от чего-то убившего их драгоценных лидеров...твёрдая походка направила его к железной бочке, на вид довольно крепкой...он был эгоистичен, до самого мозга костей и всей поверхностью серой шкуры, но от этого он отчаянно, страстно и всей душой хотел жить. Зачем, куда, как? Неважно! Просто жить, цепляясь всеми зубами за мясной бок суки-Судьбы, выгрызая с кровью и кишками свой шанс. Такова была часть его философии. И он ей следовал во что бы то ни стало. Глухой грохот раздался на запруженной пустынниками "площади поминок". БАМ! БАМ! БАМ! И дальше, и по нарастающей, пока Рэт обрушивал полную ладонь на лощёную крышку жестяной или какой её там бочки. Убедившись, что привлёк достаточно удивлённых, пустых и растерянных взглядов, он медленно, величественно кивнул и запрыгнул сверху, уверенно расставив ноги и окидывая взглядом недоумевающую и не осознающую ещё своего счастья публику. - Соратники! - громовой рык поднялся из глубин запыленных лёгких, извергая утробный зычный голос, никак не вязавшийся раньше с хриплым и ехидным голосом Крыса, - Братья! Сёстры! Пусть я и не был всегда с вами и не вкушал молоко наших общих матерей.... Но я знаю! Знаю за те дни, что провёл среди вас, пробуя нехитрую пищу и испивая грязную воду, что сердца ваши добры и полны страсти, и, что самое главное, веры! Веры в лучшее, пусть его и не видно за бесконечными Пустошами, веры в то, что дети ваши найдут кров, веры в то, что они ни в чём не будут нуждаться! Я знаю, что вы пришли сюда за защитой, именно за этой верой в будущее. Вёл вас никто иной, как Алим, этот отважный вождь... - голос его дрогнул, а рука простёрлась вперёд, где в таком же оцеплении лежало тело вождя в окружении его товарищей, - но скажите мне, был ли он рад видя, как его племя предаёт его веру?! - голос опять взлетел, а взгляд, полный ярости, запрыгал по смуглым лицам собравшегося народа, - Как вы, словно тени, покорно подставляете брюхо врагу, давая ему растерзать себя?! Как вы безвольно опускаете руки, предавая, предавая и ещё раз предавая??!! - кулак с яростью бил о раскрытую ладонь, отбивая ритм каждому слову словно боевой барабан, взгляд зелёных глаз блестел самым настоящим вдохновением....или безумием, - НЕТ! - сразу же оборвал он уже, быть может, вспыхнувшие злостью нити душ, - Я не верю в это! Я отказываюсь сдаваться! Готовы ли ВЫ сжать зубы, сжать кулаки, сжать оружие и что есть силы вжарить тем, кто посмел сделать это?! Готовы ли ВЫ пойти на всё ради своего будущего! Ради будущего всего своего рода?! ВЫ. ГОТОВЫ?! Громкие, гулкие, яростные и безумные слова отдались эхом над площадью, отразившись гулким эхом от ржавых стен и загуляв безумным эхом.

Васильевский остров Валентин легко нахмурился, отчего на бледном лице залегли опасные тени. Шутникам могло прийтись несладко, застань они разгневанного ласомбра...но были ли это шутники? Носферату часто прятали за розыгрышами самые настоящие акты запугивания и террора. Но если они думают запугать его....рука нащупала ножны, висящие в пальто и извлекли в темноте стальной клинок...то им придётся ощутить разницу между любительницей искусств клана розы и Сторожем. Может, они уже тут? Подозрительно сощурившись, он огляделся по сторонам. Нет, это слишком сложно, да и он бы услышал грохот ломающихся досок и стёкол, если бы кто-то умудрился пробраться через окно. Тени ещё гуще спустились вокруг него, завихряясь чернильными пятнами, вытягивающимися в извивающиеся щупальца. Одно повисло за спиной отступника, угрожающе изгибаясь, а другое свободно скользнуло в замочную скважину бесплотным потоком Тьмы. Отступник сделал лёгкий надрез на запястье острой, словно лезвие, кромкой меча. Из него вместо густого витэ вязко капнул на вытянувшееся щупальце чернильный сгусток темноты, словно в венах ласомбра текла чистая Тьма. Кровь подействовала, вплетаясь острыми зубьями в теневой отросток, заполняя его сознанием закрывшего глаза Валентина. Теперь они видел, слышал и чувствовал то, что передавал сотворённый им осколок бездны.

Васильевский остров Из темноты непроглядных снов его выдернул настойчивый стук. Какое-то время ласомбра уподоблялся распластанной морской звезде, не соизволившей даже сменить одежду. Но нежеланные гости явно решили, что просто так хозяина тёмных хором оставлять нельзя и необходимо срочно привести его в полную боеготовность. Веки задрожали и резко раскрылись, стук всё продолжался, въедаясь в подкорку мерзким сверлом. Просверлить бы этим ночным гостям кое-где дырочку... Он поднялся, к счастью, вот уже как долгие годы не испытывая усталости, затёкших конечностей и песка в глазах, что обычно сопровождали пробуждение каждого смертного. Вот уж воистину преимущества не-мёртвого существования. Половицы тихо поскрипывали под смягчёнными многочисленными коврами шагами, пока ласомбра целеустремлённо шагал к двери. - Кто там? Сакраментальная фраза прозвучала из его уст, пока глаз прильнул к глазку, высматривая незваных гостей.

Сухопарый столб в виде закутанного в простую одежду Крыса ловко лавировал между тенями, похожими на людей, но на самом деле ими не являвшимися. Этот странный блеск в глазах, а точнее его отсутствие...можно было заподозрить кого-нибудь в некромантии и оживлении трупов, если бы прожжённая на пустынном солнышке голова Рэта вмещала в себе такие понятия как виды магии и прочее. Нет, он говорил с духами, но некромантией это назвать ему в извилины не прилетало. Руки-пауки ловко перебирали лохмотья пустынников, раздвигая океан полуживых тел и пропуская высокую сухопарую фигуру к центру сборища где выложили...выложили...Когда люди говорят об эстетике смерти, то явно что-то пускают по вене. Ну или просто настоящей смерти не видели. Серые тела, лежащие, мерзкие, недвижимые, как мох на камнях, только толще. Сощурившись, он присел на корточки неподалёку, так что острые колени были едва не на уровне ушей. Пауки сомнамбулически похлопали по песку, набивая в свои кожаные лапки ещё больше грязи. - Хреново дело, наверное... Пробормотал Рэт, склонив голову на бок и буравя взглядом Шестерёнкина. Жаль его. Хороший был мужик. Консервы раздавал.

-Виктор Александрович просил передать что вы кажется кое что забыли вернуть. -На лице отразились нотки боли от хоть бы но между тем взгляд передал и некоторые суровые нотки Виктора глядя на серебряный меч. Валентин обернулся на голос отважного до безумия гуля, наградив того колючим взглядом, способным заморозить горячий кофе, только что залитый кипятком. Выдержав паузу и дав гулю достаточно помяться на месте, ласомбра соизволил ответить, не отрываясь от глаз смертного. - Меч остался в подвале, Виктору Александровичу не о чем беспокоится. Не удостоив больше никого вниманием, Валентин вышел на морозную улицу. Тени стали ещё гуще, а рассвет - ближе. Беги, отступник, беги в свою нору, пока лучи безжалостного светила не нагнали Тьму и не превратили её в дырявую тряпочку, которую только и стоит что развеять по ветру. Ставшее угловатым во мраке лицо на мгновение укрылось за бледными ладонями, а веки послушно опустились, дополняя всемирное затемнение темнотой восприятия. Ночь была полна впечатлений... Васильевский остров ...как приятных так и нет. Скрип туфель раздался на лестничной клетке, глухо отражаясь от высоких потолков и украшенных в старинном стиле стен. На самом деле это не было стилем, это было прямым наследством былых эпох, только отполированном и восстановленном тщательными жильцами, которые и думать не могли, что в жилище может процветать бескультурье, грязь и беспамятство. Ласомбра нравился этот дух старого времени, хотя он сам ещё в смертной жизни лишь едва задел его. Но что-то было в этом незыблимое, оторванное от вечно куда-то спешащего мира в погоне за прогрессом. Быстрее, выше, сильнее. Идеологема не менялась на протяжении десятилетий, пусть и направленность её теперь стала другой. Быстрее, выше, сильней...потребляй? Отступнику было всё равно. В его жизни навеки застыло чёрное пятно, не пропуская и капли света, пятно, навеки закрывшее его в мире непознанного. До последнего ему казалось, что так будет всегда, что будут только холодные объятья теней и ничего больше. И к своему счастью он ошибался. Взгляд его устремился в никуда, пока медленно опускалась ручка двери, освобождённая раскрытием всех засовов и замков, скрывавших убежище теней в этом городе. А вместе с тем на лицо Валентина наползла совершенно неуместная улыбка, будто он вновь переживал что-то приятное. И отчего-то так искренне дрогнуло что-то за белой рубашкой слева от центра груди. Квартира приветствовала своей темнотой, мягко укутывающей в себе мягкие диваны, ковры и гобелены. Картины немыми фигурами повисли на стенах, не спеша раскрывать свой лик посторонним, а тяжёлые занавески скрывали надёжно заколоченные окна. Ни одного зеркала, ни одного стеклянного серванта. Оставив обувь у порога и повесив на крючок пальто, он устало прошествовал по мягкому покрытию пола, привычной бесшумной тенью пересекая пространство до мягкой постели. Разум услужливо подсказывал ссутулившимуся телу дорогу. Словно всё это время отступник держал в себе стальной стержень, а по пришествию домой кто-то лёгким движением руки забрал его, оставив лишь пустую оболочку с навалившимся на плечи грузом. Одеяла приветственно распахнули свои объятья, позволяя опустевшей скарлупе рухнуть многотонным грузом вниз, а разуму всё глубже, покачиваясь, провалиться в тёмную пучину...глубже...медленней...свободней...тьма.

- До Блэйда мне не хватает доли африканской крови, - весело фыркнул Валентин, - и если бы я хотел подслушать, то вы бы об этом и не узнали. Просто...придаю ускорение ходу дел, - клыкастая ухмылка мелькнула на его бледном лице и тут же погасла, затерявшись в тенях чёрного как ночь пальто и полузатенённой комнаты, развенчивая миф о поголовной утончённости и искушённости в политических интригах калана Сторожей.

- У кого-то есть план здания? - раздался голос из тёмного угла, в котором обозначилась фигура Валентина, - Совершать проникновение наобум как минимум глупо, но ещё глупее доверится оборотням, - напомнил он о спрятанном в подвале гару, чья покладистость могла вызвать только ещё больше подозрений, а вентру только знай радоваться, - раз уж мы работаем в команде, - в голосе отступника скользнул ироничный тон, - то понадобятся если не сородичи, то смертные, способные обойти системы безопасности. В любом случае у этого плана больше прав на жизнь, чем у призрачной попытки сыграть на страстях оборотней.

Связь в подвале откровенно пошаливала, грозя доставлять сообщения из мест не столь отдалённых часами, если не днями. Виктор, не иначе как вторгшись в разум оператора, смог преодолеть такой барьер, а вот Валентину определённо ещё следовало потренироваться в промывке мозгов властителям сот, раскинувшихся над северной столицей. В кармане раздалась настойчивая вибрация, оповещающая о новом сообщении. На мигнувшем в темноте экранчике высветилось ново сообщение. "Снов акварельных" Мягкая полуулыбка скользнула по лицу отступника и тут же исчезла без следа в тенях, окружавших высокую фигуру. Помяни акварелью раз...но тут в подвал вспомнил...изящно прошествовала леди с недавнего приёма князя, и, судя по тону, отнюдь не новичок. Но ласомбра всё так же соответствовал своему испанскому имени - был тихой и глухой тенью, внимательно вбиравшую в себя свет и слова.

- Ой, ну спасибо, ты само очарование, - пробормотал себе Рэт под нос и, хихикнув, закусил палец, окидывая взглядом будущее поле битвы. - Ладненько-ладненько, - сухие пальцы зачесались друг с другом, повторяя первобытное движение всех пещерных людей, старающихся добыть огонь из ладоней. Конечно, метать огненные шары в дока Крыс не собирался...пока что. Первая ржавая гайка проскрипела по доске, вгрызаясь в сознание всех участников своей беззастенчивой ржавостью и громкостью, знаменуя первые фрегаты интеллектуальной мощи, ринувшиеся в песчаный океан, безжалостно атакуя вражеский флот. У кого-то этой томной ночкой не было никаких шансов против скользкого разума представителя серошёрстных, добровольно так назвавшихся. *** - Два, - пара почти чистых палец взмыл напротив довольного лица, радвигающего жидкую бородёнку широкой улыбкой, - один, - другая рука ознаменовала вторую часть разгромного для кое-чьего самолюбия счёта, - но ничего, нет ничего постыдного проиграть такому великому интеллекту. Крыс довольно откинулся назад, уперевшись руками в пыльный пол и довольно смотря из полуприщура на Дока.