Grey_vi_Ory

— Обращайся, — усмехнулся марчанин и повернул голову, чтобы любоваться ненаглядным магом, который, как и полагалось хорошему хозяину, не переставал гладить улегшегося на нем котика. — И тебе тоже спасибо, любовь. Ты ведь и мне позволил отпустить себя. Ни о чем не думать, раствориться в твоих желаниях и наслаждаться тобой. Довериться тебе во всем. Прошёл двумя пальцами-ногами по груди и легонько нажал на хитрый марчанский нос. Фогги погладил тыльную сторону ладони, переплел пальцы, поднес руку ривейни к губам. После чего освободил и дотошно положил обратно на грудь. Ласковыми теплыми ладонями не разбрасываются. — Я уже понял, что ты хочешь сделать из меня парагона новой системы образования, — рассмеялся тоже, вспоминая разговор в сгоревшем лагере кунари, про мотивацию учить спиритические ривейнские ритуалы. — Может, у провидицы вашей просто не было подходящего мужика под рукой. Спросишь у нее при случае, вам все равно разговор предстоит.

Рубаха-парень, бескорыстный и более всего опасавшийся стать обузой, преображался на глазах, осваивая обратную сторону своего дара, который не только давал, но и свое забирал бескомпромиссно и безошибочно. Огонь согреет и душу, и тело, но потеряешь осторожность — и вопьется больно в руку, поставит уродливое клеймо. А до чего доберется, то обратит в пушистый серый прах, который разлетится под первым же порывом ветра. Огонь не делает исключений, равняя в уничтожении драгоценную древесину сильвана и солому, расписной орлейский шелк и дешевый хлопок из Внутренних Земель. Пепел неразличим. Не потому что зло. Потому что такова природа любой стихии. Потому что мир замешан на равновесии. Ничто не берется из ниоткуда, ничто не уходит бесследно. А темнота — не более, чем одна из чаш весов. Но и не менее. Неотделима от света, на самом деле. Вот и ривейни, оттачивая искусство требовать и ставить цену, ненароком присваивал себе целые фразы. Забавно, что усмехался, услышав знакомые слова из уст того, кто жизнь строил, убеждая других, что нужен и полезен им. И этот убедительный пьянел сейчас гораздо вернее, чем от огненной воды кустарного производства, от точности, с которой было отмерено одобрение, от уверенности обещания, от предельной четкости желания. Почти физически ощущал, как становится на крыло маг, обращающий желаемое в действительное. А кому любить летящих, если не ветру. Быть рядом, держать, вести дальше и выше. — Как пожелаете, — медленно кивнул. С почти ритуальной точностью каждого движения сине-зеленые веревки поддавались все больше, освобождая покрытое татуировками тело, и мягкой грудой ложились в густую траву. А привыкшие к тонкой работе руки мимолетно огладили узкие бедра и вернулись выше, на пояс.

И тут же оказалось намертво привязано к земле оковами ладоней, вжимающими бедра в бедра. Да и ладони тоже не требовались, чтобы привязать. Марчанин уже давно был спутан и прикован гораздо более прочными цепями, против которых, однако, не возражал и которыми даже наслаждался. Весьма примечательный Знающий Духов обещал получиться из ривейни, которому столь хорошо удавались различного рода привязки и сплетения. Зашипел от неожиданности сквозь сжатые зубы, ощутив чувствительный огненный укус в спину, и подался вперед, прижимаясь крепче там, где, казалось бы, это едва ли возможно. Впрочем, у него и возможностей всегда были довольно необычные отношения. — Почему ты все еще одет? — Потому что у меня заняты руки, — не раздумывая, отозвался парень, лихорадочно утолявший тактильный голод. — Как от тебя оторваться, когда ты такой? Вопрос, впрочем, не нуждался в ответе. — Но, если мессир окажет милость, — жарко прошептал в загорелую шею Фейн, — и, может быть, пожелает, чтобы я оказал ему ответную услугу... Отдалился ровно настолько, чтобы заглянуть в карие глаза и сгореть в бушевавшем в них пламени, пока пальцы бездумно скользили по ремням и узлам, которые уже знали почти наизусть. Он быстро учился. — Чего желает мессир? А вот этот вопрос в ответе уже нуждался, затмевая собой все немногие оставшиеся мысли.

- Иди сюда, gatito. Быстро, - сказал так же негромко. Не на языке господ. На языке самой трескучей, опаляющей стихии. Надоело уже пялить в ручей, когда живое, тёплое и почему-то ещё одетое рядом. Живое, теплое и его, ривейни, собственное исполнительно возникло где велели. Прижалось, ластясь, глядя с обожанием и восхищением. Как и годится самому послушному и любящему котику из всех, которых доводилось заводить себе магам за всю историю магии и котиков.

- Это хорошо. Я хотел убедиться, что и сам не тяну нас куда-то в одно лицо, - облегчённо кивнул ривейни. — Одно из преимуществ жизни взрослым свободным человеком, — усмехнулся Фейн. В другое время обязательно съязвил бы, но сейчас слишком уж тепло было на душе. — Любишь кого желаешь, хочешь кого желаешь, идешь куда желаешь. Коротко поцеловал висок, где под прочной костью бродили беспокойные мысли об избыточной ответственности. Ну ты серьезно? - Фогги, почему мне кажется, что ты постоянно раздеваешь меня взглядом? - сказал то ли наугад, то ли с намёком. — Понятия не имею, — безмятежно ответил. — Может, ты смешиваешь желаемое и действительное. Будто при движении чужой руки по чужому же бедру не мелькнула метеоритной вспышкой картина его, коленопреклоненного, целующего это самое бедро и шепчущего выражения покорности на старом языке, который принадлежал тем, кто издревле повелевал. Язык господ — господам. Вот и сейчас, когда сознательно оживил воспоминание, стало теплее, как от хорошей дозы бренди, который так и не смог его опьянить. И ведь почти получилось сыграть комедию, но не вытянул до конца последнюю фразу. Дрогнули сначала веки в улыбчивом прищуре, а затем рассмеялся в голос. — Я не всегда и не специально, — все еще посмеиваясь, повинился, а потом одернул себя и уже показательно прошелся по сидящей рядом фигуре взглядом карих глаз. — Хотя мне нравится, не скрою. И не взглядом нравится тоже.

- Знаешь, вот сколько не пытаюсь, а тоже не могу найти причин, - довольный всесторонним осмотром, заявил Раза. — То есть, все же пытался, — усмехнувшись, подметил Фейн. - А на Сегероне вообще бордели есть? — У кунари, понятно, нет, им без надобности, — мимолетно просветил, обдумывая ответ на основной вопрос. — У них для этого есть тамассран, их жречество. В самом Аламе есть, конечно, как и в любом светском крупном городе. А что до Риса, я не хотел идти за ним, а не с ним, это разные вещи. Заговори он о своей экспедиции сам, а не уйди в ночи, три раза подумал бы. Это во-первых. Во-вторых, да, твои обстоятельства теперь некоторым образом затрагивают и меня, вот уж не надо делать вид, что ты этому удивлен. В-третьих, в одиночку мои шансы дойти до Алама были бы примерно такие же, как остановить Мор в одно лицо. Фогги пожал плечами. Ярмарки и ванны были приятной, но не необходимой частью жизни. И уж тем более бордели.

- Ты пришёл, - моментально ответил на вопрос, широко улыбнувшись. — Не уверен, что это хорошее, — парировал с легкой улыбкой наемник. Приподнял бровь в ответ на вопрос. — Не уверен, что говорил, что мешаю тебе. Я, знаешь ли, не склонен к самоуничижению. Но в красиво очерченное бедро, где под одеждой таились размашистые крылья бабочки на загорелой коже, взгляд уперся. К чему бы это. На новость об успешной медитации особенно не отреагировал. И сам ведь думал, что квинтовский демон — не верный и любимый дух. Ривейни жив, цел, скалится вон нахально, чего еще. — А что мое мнение? — удивленно приподнялись брови. — Для нас нужны мы, если ты хочешь знать мою позицию по вопросу. Остальное опционально.

- Иди сюда, - легко похлопал себя по бедру, предлагая то ли присесть рядом и закутаться в объятия, то ли вовсе прилечь. Некоторые материальные марчане призывались так же легко, как и обитатели Тени. Сел рядом, положил свободную ладонь на смуглую лапку. Прижиматься не стал, хотел лишний раз очертить взглядом и запечатлеть в памяти благородный профиль ривейни, обрамленный непослушными кудрями. В оттенке непокорной гривы что-то поменялось... да, стало больше золота, как у тех, кто много времени проводит под ярким солнцем. — Что хорошего? — тихонько спросил и, не дожидаясь встречного вопроса, откуда он вообще взял, что хорошее имело место быть, заметил: — У тебя волосы посветлели.

— Привет, красивый, — улыбнулся марчанин шипящему на него духу. - Gatito? - не оборачиваясь, громко спросил Раза, когда питон неагрессивно зашипел в сторону наёмника. — Мр, — согласился Фейн, опускаясь на траву и прислоняясь спиной к тому же камню. Протянул ривейни руку ладонью вверх.

Тем временем Фейн занимался тем, что лучше всего ставило голову на место: отмокал в мелкой, прогретой солнцем заводи, глядя на пробивающее сквозь зелень солнце через полуприкрытые веки. Вода приятно освежала горячую голову, смывала засохшие ржавые мазки с лица и волос, а сигаретный дым так же приятно освежал разум, скрутившийся в петлю вокруг слов Фаины Тилани. Урожденная тевинтерка, ведущая гордый род от Сновидцев, вдруг называет по имени и другом того, с кем едва перемолвилась парой слов, не выходя за строгие рамки этикета. Меднокудрая миледи, повелевавшая иллюзиями и Созиданием, меньше всего походила на Мария, который тоже любил выступать за рамки в общении со своим полезным наемником. Что интересовало Мария — сглупит ли наемник настолько, чтобы сделать шаг вслед за ним. Фейн не глупил. Оставался на своем месте, умело приманивая тевинтерца обратно щедрой лестью, на которую тот был падок больше, чем орлесианцы на вычурные маски. Магистр Марий, могущественный, разумеется, но при этом... простой. Приземленный. Точно соответствующий своей стихии. Но был еще другой. Созидатель, как и миледи. Стихийщик, февральский ветер, легкий и танцующий, как снежинки в столбе света минратосского уличного фонаря. Любивший шепотом произносить "Фогги", как случайный шорох, и счастливо улыбавшийся, когда заклятие работало и марчанин оборачивался к нему. Гай Либерий. Сейчас штурмовавший головокружительные карьерные высоты, тогда он был талантливым, светящимся от жажды знаний и действий, но едва выпускником Минратосского Круга. Хорошо воспитанный, умный и осторожный, но не обладающий пока наитием, которое позволяет жить, работать и чего-то добиваться в такой среде, как имперский высший свет. Фейн тогда понятия не имел о том, как и чем живет магократия. Но был рыбой, которая отлично умеет выживать в мутной воде. Первый серьезный заказ, который он взял в Минратосе. И за который не взял ни гроша, потому что был в стельку пьян, когда золотоволосое чудо, с любопытством оглядываясь, проскользнуло в таверну, остановило на нем взгляд ясных, как весенний лед, голубых глаз, уселось за стол и прикоснулось к плечу. — Avanna, messire. Я слышал, что... А вот Фогги не слышал. И больше интересовался содержимым своего стакана. Всему свое место и время, и середина ночи за столом портовой таверны лучше всего подходит, чтобы вдрызг налакаться. Не дождавшись удовлетворительного ответа от дерзкого чужестранца, тевинтерец шевельнул пальцами, и... ...и холод обжег руку, а янтарная жидкость в стакане превратилась в янтарный лед. Все с тем же живым любопытством встретив укоризненный взгляд карих глаз, юноша рассмеялся и дунул в помятое лицо увлеченно деградирующего в-данный-момент-не-наемника. Зимний воздух остудил разум, в волосах запутались снежинки, тут же растаявшие и превратившиеся в искорки алмазных брызг. Молодой маг, кажется, с искренним увлечением наблюдал за картиной, слегка наклонив голову, точно птица. — Освежились? Вот и славно, мессир. Давайте же теперь поговорим. И они договорились. До того, что Фогги на несколько месяцев впутался в жизнь Гая Либерия и интриги, отмечавшие его путь к славе. Бесплатно. И ни на минуту о том не пожалел. Целитель разительно отличался от своих соотечественников отсутствием системы свой-чужой. Для него все были своими, если не сейчас, то в какой-то перспективе. Все были ему на свой лад интересны. Имперский снобизм встретил в его сердце холодный камень вместо плодородной среды и зачах, не успев пустить корни. Конечно, он умел не выставлять это напоказ. Конечно, он оставался одаренным лаэтаном, который с каждым новым достижением отмечал стройное тренированное тело боевого мага очередной татуировкой. Конечно, со временем он станет уважаемым членом Магистериума. Конечно. Но Фогги он звал по имени. Воспоминание отозвалось теплом в сердце и, если честно, хотелось верить, что леди Тилани, которая пила, не вздрагивая, ругалась, как портовый матрос, и улыбалась ласково, как летнее солнце, оказалась ближе в своих мотивах к незнакомому ей коллеге. Считала лишенного магии иноземца человеком, достойным ее уважения и доверия. А марчанин всегда или почти всегда делал то, чего хотел. В конце концов, он ничего не терял, а убедиться в обратном, если придется, всегда успеется. Приняв решение считать верной свою трактовку слов миледи и погревшись памятью о том хорошем и тех хороших, что встречались в его бурной нескучной жизни, Фейн вылез из воды на траву. Обсыхая, наводя остроту на лезвие ножа каждые несколько секунд и мысленно матерясь на чем свет стоит, марчанин изводил нарождающуюся бороду, оставив вместо нее пусть все еще мягкую, но уже лишь щетину. Волосы, высохнув, так и ложились непокорными кольцами, но, во всяком случае, он уже был ближе к тому самоощущению, к которому привык. И окончательно вернулся в дорогое сердцу состояние легкого и веселого доверия хаотичному течению, которое несло его сквозь жизнь. Подарило знакомство с тем, к кому тянуло и сейчас. Кого до дрожи хотелось обнять и почувствовать жар загорелой кожи. Набросив небрежно на плечи распахнутую куртку, марчанин возвращался сначала по своим следам, а после — по черному на изумрудном, по подпалинам на буйной тропической растительности.

Представитель плебса, обмазанный кровью магистра в качестве побочного ущерба, после четвертого (или пятого?) стакана осознал, что празднично напиться ему сегодня не судьба. А потому собрался умываться и чистить одежду, благо кожаная куртка была специально для этого создана. Даже досаждать, вопреки обыкновению, виновнику торжества не стал: ответвления ручья впивались глубоко в джунгли. Только улыбнулся и помотал растрепанной шевелюрой, когда ривейни задержался рядом. — У меня получится только мешать, ты знаешь. Я проветрю голову и попозже найду тебя, ладно? Погладил смуглую татуированную лапку на прощание и пополз своей дорогой. Плескать в лицо прохладную воду, снова курить и думать.

- Нет, - благодарно прошептала она, улыбаясь. - Добрый друг. Вы добрый друг, Фогги. Благодарю вас. Воистину, прекрасная миледи Тилани взялась поражать спокойное сердце наемника. Потому что в этих ее словах не было ни рафинированной игры слов, ни утонченного расчета. Лишь чистую — как бриллиант, да — искренность услышал Фейн вместе со своим именем. Только два тевинтерских аристократа из всего списка его работодателей называли его по имени. Марий, когда хотел показать особенное благоволение. И Гай Либерий, талантливый лаэтан, который и на тевинтерца не был похож. Человек, с которого началась карьера Фейна в высшем свете Минратоса. Марчанин долго и задумчиво смотрел вслед удаляющимся рыжим кудрям. А потом решительно зачерпнул еще бренди. В конце концов, он праздновал или где?

— В честь сегодняшнего подвига Разы, не испугавшегося предстать пред ликом демона в своей беззащитности перед ним, позвольте, мессир Фейн, заручиться обещанием, что если когда-нибудь доведется мне испытать это истинное чувство к кому-нибудь, я признаюсь вам, а вы меня выслушаете? Ведь известно, что одна душа поймет другую, если пережила тот же опыт? — Humilem ego sum servus tuus, milady*, — почтительно отозвался Фейн, уже начиная ощущать подозрительный избыток пафоса, намекавший либо на розыгрыш, либо на изрядную долю бренди в крови госпожи Тилани. Или оба. Он не любил исключать вероятности. *я ваш покорный слуга, миледи

— Наверно, ни от кого здесь не скрылась ваша особая приязнь к этому бесстрашном витязю, мессир Фейн. Пожалуй, если бы миледи прямо сейчас сплясала вокруг костра, поднимая юбки до колен, или же сотворила полноразмерную иллюзию кого-нибудь из Древних, Фейн и то меньше удивился бы. Впрочем, отступление от принципов входит в соблюдение принципов. Иными словами, миледи что хочет, то и делает. Хочет, обходит личные темы десятой дорогой. А захочет, спросит его про первый опыт и любимую позу. Может, солнце после этого взойдет на западе, конечно, но это детали. — Это было нетрудно, — с легкой улыбкой повторил слова Разы, но уже про заметную приязнь. Опустевший и позабытый стакан держал в опущенной руке, немало заинтригованный исходом этого странного и внезапного диалога. В этом ли секрет ее - в несомненных достоинствах Разы, или в Вашем горячем сердце, но наше путешествие осияла эта дружба, даря нам надежду на благополучный исход. — Миледи слишком добра к этому сердцу, — слегка поклонился, прижав ладонь к груди. Выпрямился, улыбнулся шире. — Но я согласен, несомненно, с вашими словами о героизме бесстрашного витязя. Про себя хмыкнул над тем, что блеклая кисея приличий все же накрыла тему, обозначив их с Разой друзьями. Так вот как это нынче называется. И хоть доля истины в этом слове и была, было также и отчаянное преуменьшение.

- Мессир Фейн, не будете ли вы любезны наполнить мой кубок? — Миледи, — привычно подорвался и принял пустой растительный остов из изящной руки тевинтерской магессы. Не будучи склонным по жизни к иллюзиям, марчанин прекрасно знал, что выглядит сейчас еще хуже, чем когда с вышколенной любезностью предлагал избавить госпожу от неудобного украшения. Которое, кстати, сейчас уютно покоилось внутри его куртки. Как знал и то, что леди Тилани решительностью и самостоятельностью не уступала брату, храмовнику, контрабандисту и капитану корабля. В конце концов, эти самые стаканы были высечены ее рукой, клинком ее брата. Оставался единственный вывод: госпожа ставила свой очередной эксперимент. На этот раз, социальный. — Как прикажете, — включаясь в игру, с легкой улыбкой отозвался, встретив озорной взгляд, только подтвердивший догадку. Зачерпнул бренди и с вежливым поклоном преподнес магессе, все с тем же плавным изяществом, которое приличествовало званому вечеру, а не попойке посреди джунглей.

- Ну ты хоть представляешь, чего может это чудо пожелать? — А ты думаешь, я просто так словами разбрасываюсь? — блеснув глазами, парировал наемник, сам все больше и больше походящий на вторую жертву скотобойни. Какие-то очень специфические отношения складывались между ним и магистром, на крови замешанные. Усмехнувшись, отмахнулся кошачьим движением от шальной витой пряди, пытавшейся оставить очередную алую полосу на щеке. Возле бочки разминался юнга Гийом - Эх, не осилили. — После этого напитка колесом не походишь, — фыркнул Фейн. — Ну или не сам для себя, как минимум. Поднял наполненный стакан, стукнул бамбуковым бортом о кубок ривейни. "За тебя". И залпом осушил. С третьей порции уже не жгло и не обдирало горло, просто прокатилось жидким теплом с характерным горьковатым вкусом.

— Gratias, messiri, — не чуждый имперского церемониала наемник поклонился всем троим тевинтерцам. - Пошли выпьем, парни, пока бочонок весь Ги да Ди не выдули. А то дело молодое... — За этих двух я бы не переживал, — откликнулся. — А вот за Энцо... Дружески улыбнулся ретировавшемуся Рису и послушно, как иголка к магниту, притянулся к довольному, растрепанному и окровавленному инициированному магу. — Как пожелаете, мессир.

Вторым поздравил тот, кто верил в ривейни с самого начала. Еще одному верящему в ривейни понадобилось на одно мгновение больше, чтобы пересечь разделявшее их расстояние и крепко обнять, не обращая внимания на кровь магистра. — Я же говорил, — с неизбывной, счастливой гордостью прошептал и отпустил. Умываться, праздновать, восстанавливаться, говорить с наставником, что угодно.

— Прошу отпустить это тело, если Истязания закончатся плохо. А ведь ты просил меня "позаботиться о теле", если твоя медитация пойдет не так. И закончится тоже плохо. Забыл? Но я-то не забыл. — Я знаю, — что твоими глазами на мир будешь смотреть не ты, если. И что должно быть сделано, тоже знаю. — Но Истязания не закончатся плохо, — спокойно и уверенно произнес марчанин, глянув на моряка. — У тебя все получится. Ты справишься, ривейни. А если нет, то уже и не узнаешь об этом. Так что иди до самого конца с моей безусловной верой в тебя, а каким он будет, этот конец, там уж посмотрим. Фейн приткнул стакан на землю, взял в ладони смуглые пальцы, коснувшиеся щеки, прижал на мгновение к губам. — Идём со мной, если хочешь сам всё видеть. — Сказал же, что буду рядом, сколько тебе нужно, — с тенью улыбки напомнил. Не стал уточнять "если не буду вам мешать". Мешал бы — ривейни, всегда безоговорочно честный с ним, не звал бы его с собой. — Подойди ближе, - позвал он ривейнского неофита. - Встань напротив меня на расстоянии вытянутой руки. Фейн молчаливой тенью приткнулся поодаль, у дерева, обратившись в одно сплошное наблюдение

Пока маги и храмовники обсуждали, что он может, а чего не может, Фейн прикончил второй стакан бренди, а тупая, приятная расслабленность разума все не шла. Голова была ясной, спокойной и холодной, как всегда в неприятных ситуациях. Практичная, черствая душа наемника. Выудил из остатка принесенных трав чудом уцелевшие мятные веточки, размял в пальцах, бросил в опустевший кубок, залил водой. Не хватало полупрозрачного кружочка антиванского лимона, но хей, он в демоновых джунглях, идет за тевинтерским магом совать нос в заросшие зеленью тайны прошлого, а руку, сердце и прочую требуху пообещал с концами магу ривейнскому, в обмен на сущую малость — дышать одним воздухом. На этом фоне несовершенство прохладительных напитков было сущей мелочью. Фогги задумчиво смотрел на игру медного, алого и золотого в бликах прогорающего костра, потягивал свежую, пахнущую мятой воду, а мысли его оставались непроницаемыми за пеленой абсолютной сдержанности.

- Но если обещаешь занять их место под хвостом, то и я пообещаю как-нибудь сдержаться. — Уж сдержись как-нибудь, a mhuirnín, — улыбнулся, перебирая мягкие пряди. — Я в тебя верю. Ты можешь все, что захочешь. Авансом на ухо преподнес долю того самого поклонения, без которого эти волшебные, как рыба без воды. - Пусть твои губы и станут моим маяком хоть через океан, хоть через Истязания. А ты станешь моим капелланом. — Ты меня видел вообще, к чему я могу привести, — усмехнулся, истово выплачивая очередной аванс. На короткое непрощание коснулся губами виска. Видит вселенная, повод надраться намечался еще какой. Отпустив Разу, которому еще предстояло убедить всех грядущих участников мероприятия, вернулся к костру и обзавелся еще дозой выпивки и еды, наслаждаясь теплом костра.

- Я договорился с Рисом насчёт своего обучения, - радостно сообщил ривейни. - И он предложил мне пройти эти их Истязания. Прямо тут. С демонами магистра и Аврелием на страже. — Хорошо, — просто и спокойно выдохнул Фогги вместе с дымом. Истязания так Истязания, в конце концов, он уже согласился с планами ривейни впускать в себя духа, а уж заглянуть в Тень под страховкой профессионального стихийщика и профессионального храмовника уж явно не хуже. Спросил бы, нужно ли Разе его присутствие или это личное маго-храмовничье дело, но тот его опередил, так что оставалось просто принять ошейник и спрятать во внутренний, непотайной, карман куртки. - Желательно, сохранив мои конечности и эти губы на своих местах, - и подался вперёд с приоткрытым ртом, ожидая, когда кто-то поделится с ним ароматным дымком. — Здесь наши интересы сходятся, — усмехнулся Фейн, затягиваясь и обнаруживая, что ривейни, с его блестящими темными очами, разомкнутыми чувственными губами и предвкушением, сочащимся из короткого, едва заметного движения вперед, абсолютно несовместим с соблюдением социальной дистанции. Примерно так котики смотрят на гирлянды тевинтерских "светлячков" — миниатюрных магических светильников, которыми знать любила украшать залы своих особняков к праздникам. С восторгом, азартом, охотничьими расширенными зрачками, заранее упиваясь добычей в цепких лапках и с полным пренебрежением возможными разрушениями. А может, даже и приветствуя грядущий хаос. Перехватив поудобнее стакан и сигарету одной рукой, второй обнял воспылавшего любовью к учебе мага за талию и притянул к себе, делясь пряным, прохладным на вкус дымом и вдумчивой, растянутой во времени лаской. Ладонь неспешно прогулялась от крестца вверх по спине, временно остановившись на затылке. — Ты же помнишь, что будет, если ты вознамеришься пускать в себя левых демонов? — прошептал, едва оторвавшись от самого красивого рта на свете, запуская пальцы в спутанные каштановые кудри, тронутые солнечным золотом.

- Можно тебя на пару слов? Миледи Тилани, верну вашего экспериментатора так быстро, как смогу, - улыбнулся девушке. - О, как угодно, - вежливо сообщила она двоим мужчинам, не являясь сторонницей публичного проявления личных чувств, улыбнулась обоим, поднялась и направилась к Энцо. Фогги поднялся тоже и вежливым поклоном попрощался с госпожой Тилани, мысленно улыбнувшись деликатному неприятию публичных проявлений нежности. Которое, как и положено истинной леди, никоим образом не проявилось и не отразилось на двух поправших социальные поведенческие нормы. Конечно, у миледи просто появились другие дела: какой ученый-исследователь будет сидеть над опустевшими ретортами и видоизмененными реагентами, завершив эксперимент? Его ждут еще десятки таких же! Тевинтерский бриллиант отторгал развращающее влияние джунглей, как хрустальная родниковая вода отказывается смешиваться с жирными желтыми каплями благовонных масел. И оставался настолько собой, насколько это было возможно. Бросив в костер опустевшую веточку съестного, кивнул ривейни и увел его к границе прогалины с фазендой, где растительность густела, а древесные стволы толстели. Прислонившись спиной к одному такому, Фейн подкурил и, затянувшись, вопросительно взглянул на Разу. — Выкладывай? Оставалось загадкой, служит ли сигарета необходимой психологической подготовкой к разговору или просто наемник воспользовался возможностью покурить, не беспокоя дымом окружающих.