Grey_vi_Ory

- Фогги. Котик. Муж мой.. Вместо ответа Фейн лишь прикрыл на мгновение глаза, будто котик, которого коснулась за ушком любимая рука. И улыбнулся. Лежал, не смущаясь ни собственной наготы, ни собственной тяжести на теле ривейни. Слушал как любимый голос, так и успокаивающийся стук сильного сердца, ощущающийся ладонью. Он вообще любил слушать. Слушал и думал о том, что не хочется считать повторившуюся песню очередным кольцом змеи, закусывающей хвост. Завершением цикла. Не хотел ни замкнутости, ни завершений. Открытости желал, незавершенности, проложенного куда-то в будущее пути. С каких это пор он привык так часто думать о будущем и представлять себе его? Ах да, чтобы вспомнить, достаточно в который раз очертить взглядом красивое лицо, деликатно позволяя прятать слишком блестящие темные глаза за закрытыми веками.

- Я говорил тебе, что мой брат сгорел. И я сгорю. Но другим огнём. Опасным для тебя, - шептал, но пальцы уже оглаживали лицо Фогги привычными движениями. По контуру лица, по щекам, по линии челюсти к подбородку. - Когда ты сражался с Энцо.. он бы тебя убил. Он был опасен. А ты и рад. И я.. был рад. Я чувствовал восторг. А это тоже было что-то новое. Зловещее горение чужой магии над ними. Зловещие слова. Зловещее шипение духа в сосуде из заемной плоти. Второй раз за вечер пытались сгуститься тучи над непутевой головой Фогги Фейна. — Мы все опасны, a mhuirnín, — равнодушно пожал плечами наемник. Ладони, кольцо которых разорвалось, когда пиромант повернулся, огладили напряженные плечи, скользнули за спину, на лопатки. Прохладные на жарком, как в лихорадке, теле. — Я, ты, Энцо, даже мальчишка Гийом. Который недрогнувшей рукой вскрыл глотку корчащемуся в ожогах шемлену, которого видел впервые и который лично ему не сделал ничего плохого. — И мы все когда-нибудь умрем, — так же равнодушно припечатал. Кто еще мог вести себя, будто бессмертный, если не тот, кто уже однажды похоронил сам себя и принял неизбежное присутствие черной тени в каждом следующем дне? — Может, завтра. Через неделю, год, десять или сорок лет, какая разница? Уж поверь, мы не пропустим этот момент, — сухо усмехнулся, но тут же смягчился, будто не мог иначе, когда смотрели в душу угольно-темные глаза. — Восторг — это все, что у нас есть. Или ты думал, что он не понимает, с кем связался? Он, сложивший два и два еще в то дурацкое утро с капитанским демоном и вернувшийся к тебе в каюту, отступник? Приведший гребаного малефикара к тебе, мол, смотри, он может научить тебя вытягивать чужую жизнь, чтобы тебе не было больно, хочешь, помогу тебе? Он, который пил за здоровье человека, угрожавшего ему и способного исполнить угрозу на месте, одной фразой. Еще и часа не прошло с того момента, в самом-то деле. Фейн коснулся лбом горячего лба ривейни, будто его вовсе не беспокоило кольцо железной, горячей хватки на горле. — Я говорил тебе, что ты можешь все, — тихо и спокойно сказал, не отрывая неизменно безмятежного и открытого взгляда от любимого лица. — Все, что захочешь. Захочешь — подчинишь своей воле и огонь, и пепел, и все свои цепи в нем сожжешь. Захочешь — огню позволишь себя изменить, возьмешь, что даст тебе твоя стихия, еще потребуешь. Захочешь — я буду рядом каждую секунду этого пути. Снова и снова все сводилось к одному и тому же вопросу. Чего ты хочешь для себя, Раза?

- Располагайтесь, - парень притянул Фейна, поцеловал в висок и осторожно наклонил плечо, чтобы питон мог соскользнуть на землю. Фейн бросил принесенный спальник рядом, повел плечами, когда Малена покинул своих двуногих подопечных, чтобы сползти сначала на землю, потом — скользнуть по черным голым ветвям. Тевене из уст Разы не удивил. В конце концов, у него в наставниках ходил тевинтерский маг — на каком еще языке ему читать вербалику магических плетений? Поэтому просто стоял, сложив руки на груди, рассеянно любуясь и думая о том, как легко и естественно примерял парень новую роль, как вживался в шкуру мага, который только и делает, что подгоняет мир под себя. Вспоминал недавно сказанное о том, как маги желаемое превращают в действительное, и усмехался. Его волшебный учился быстро. Очень быстро. Опять же — огонь. - Наш мир такой хрупкий, - парень посмотрел на пепельное "небо". - Но он наш, Gatito. Всегда будет только нашим. Смотри. Фогги обнял любимого со спины, устроив на плече подбородок и проследив взглядом за направлением руки. Больше почувствовал, чем увидел или услышал в голосе чужую улыбку. — Что-то новое, mi rivaino*, — а вот и чужой мурчащий язык пошел в ход. Уже осваивался с услышанными словами, сопоставляя, складывая в новые комбинации и присваивая. Не огонь, но ветер. Тоже скорый на всякое. *мой ривейни (рив.)

- Ssa-hassey essah sey, - чётко и разборчиво прошипел питон, немного склонив голову в ответном жесте. Прошипел не в мыслях, наяву. Чудеса Тени просачивались и в реальный мир. - Scythyyth ethna tha. Oss-ta ha sey. Змей говорил что-то ещё. Глаза с текучим золотом внутри гипнотизировали, наполняли голову приятной лёгкостью. Пытались заложить туда смысл сказанного без перевода слов. Но дух был ещё слишком молод, слишком неопытен на пути познания своих возможностей. Почти как один молодой ривейни. Слова так и остались шипящими звуками, не обратившись в образы. А может быть, его собеседнику не хватало воли, чтобы вскрыть шелестящую оболочку звуков наяву и понять, что скрывается за ней. Только чувствовал, как каждую венку наполняет эйфория, жгучая, чистая и бодрящая, как холодная морская вода на рассвете, после бессонной ночи. Будто легкий прохладный лазурный шелк, расцвеченный розовым и золотым, окутывал, подхватывал, освобождал от жалких приземленных тревог, отвлекающих от наслаждения красотой мира. — Жаль, я не понимаю тебя, радость, — прошептал слишком черствый и практичный, не в силах оторвать взгляд карих глаз от танцующего солнечного огня. Ласковое прозвище сорвалось с губ само, он и не подозревал, как точно, в очередной раз, попал в цель слишком вольными словами. — Но, может, когда-нибудь... Сам не заметил, когда стал задумываться о том будущем, которое лишь таилось за горизонтом. О возможном. О желаемом. Об обещаниях. Когда успело течение, которому лишь снисходительно отдавался, превратиться в путь? Ответ лежал в противоречии. В контрасте точеных черт лица и огрубевших ладоней, мягких разлетающихся кудрей и стальных плеч, которым так пошли бы темные перья и золотое шитье тевинтерских мантий. В паритете подозрительности, требующей достать из огня и сберечь на будущее удавку для братьев по дару, и доверия, с которым склонил беспокойную голову на плечо того, с кем познакомился вчера. В парадоксе заливистого смеха эльфийской девчонки и гибельного дождя огненных змей, пролившегося на тех, кто лишил ее будущего. Невозможный. И такой цельный. Такой свободный и такой его. Свободная ладонь нашла свое место на узком бедре — не провоцируя, ничего не ожидая. Просто отмечала близость, желание быть рядом. Сейчас. Всегда. В шагах хоть по невидимой ночной тропе, хоть по белоснежному прибрежному песку, хоть по серым камням столичных мостовых. А величественный и благородный, которому "сейчас" и "всегда" были едины, обвивался вокруг жарким кольцом.

Тихое шипение облекало шелковистые звуки в непонятные слова, и ночь охотно вторила им. Уже громче хрустнула ветка, обречённая сломаться под непосильной тяжестью. Что-то упало за спиной марчанина. Шёпот усилился, оформился в привычные уже ровные строфы ривейнских заговоров. Высокой широкоплечей тенью, увенчанной золотистой кроной, Раза выступил из-за спин собратьев, древесных духов. Протянул пустую руку (и куда делись лежак с курткой?), продолжил шептать. Ночной тропический лес. Хруст, звук чего-то громкого и тяжелого, внезапное падение. Впору было испугаться. Но нет. Любопытство всегда было в нем сильнее страха смерти. И Фейн не боялся магов. А одного конкретного мага любил всем сердцем. Восхищался. Доверял. Поэтому просто обернулся на шорох, чтобы увидеть то — того, к кому был обращен взгляд темных глаз, для кого шелестели зачарованные слова. Питон потянулся к человеку.. и знакомым жестом потёрся длинной мордой о щетинистую щёку. Человек ответил, чуть потянувшись навстречу симметричным жестом. Даже прежде, чем догадка оформилась в осознанную мысль. Осязаемое, материальное тепло ощущалось иначе, чем обычный обмен приветствиями с духом, и в то же время так знакомо, так правильно. Будто иначе и не могло быть. А разве могло? Фейн не думал об этом. Принадлежал этому моменту, каждым нервом чувствуя, пропуская через себя, проживая колдовскую летнюю ночь. Связанный неразрывно с ривейнским магом и его духом. Духом, у которого теперь было имя. — Medullitus Te saluto, messire Malena*, — недолго думая, склонил голову и ответил на языке, который использовался магами задолго до него и будет использоваться еще много лет спустя. На языке, созданном для выражения почтения. Почему-то казалось, что будет понят. От всего сердца приветствую тебя, господин Малена (тев.) - Змей уснул, а Малена не сможет долго занимать этот сосуд. Но пока он здесь.. он здесь. И ты. И я, - патлатый парень потёрся носом о короткие вихры. — Nosotros*, — улыбнулся Фогги, оглаживая ладонями кольцо сомкнувшихся рук. Мы (рив.) В его жизни было не так много этого "мы", которое зачастую рассыпалось, не успев закрепиться. Новое, непривычное ощущение. Слышать, что тебя ждали. Знать, что ты не просто можешь быть рядом, а нужен, желанен. Свобода, оплаченная одиночеством, прохладной независимой легкостью, превратилась в свободу, разделенную на двоих, где не нужно было отдавать больше, чем ты захочешь, и отдавать было тепло и радостно.

- Отдаваться-то планируешь, любовь? - буднично спросили над ухом. — А ты определился с выбором, где и как меня держать? — усмехнулся, оборачиваясь. Стряхнул воду с влажных рук, нарочно забрызгав расшалившегося кота. — Наедине я вас не оставлю. Заскучаете же. На сменившую хозяина куртку марчанин и внимания не обратил. Так, отметил факт. Торопиться следом не стал. Бегать за сексом ему еще не доводилось, и не сказать, что Фогги не видел себя в будущем без этого ценного опыта. А вот Раза любил и погоняться, и, если вспомнить их прибрежную ночевку, устроить что-нибудь внезапное на финише. Все еще мысленно усмехаясь, марчанин забрал приготовленный спальник, который он вынес из схрона еще до происшествия со сферой и который сиротливо лежал в уголке вместе с остальными вещами, дожидаясь чужого внимания. Дождался. Взяв ношу под руку, Фейн вышел из пещеры. Чтобы понять, что довольно сильно отстал. Ну или энтузиазм ривейни, который не умел останавливаться в тех редких случаях, когда хотел, увел его слишком далеко в считанные минуты. Как будто за эти дни было мало беготни по хреновым джунглям. И будто ее не будет завтра. Фогги оглянулся на пещеру, почти серьезно обдумывая вариант действительно оставить длинноногого противника наедине с ночью, звездами и всей тропической живностью. Почти. Зная прекрасно, что не сделает так по целому ряду причин. Но его внимание захватил тот факт, что вход в пещеру исчез. И на добрых несколько минут заставил остолбенеть. Когда первая растерянность прошла, марчанин вспомнил, что с ними в отряде два профессиональных иллюзиониста. И что Фаину, что Квинта он не видел часть вечера. Ну что ж. Хорошенько запомнив все детали морока, чтобы найти вход по возвращении, наемник перехватил поудобнее спальник и, мысленно матерясь на всех известных ему языках от тевене до кунлата, заскользил по путеводной тропе из смятой шагами травы, надломанных веточек и потревоженных светлячков.

- Отдашься позже, - смешок и поцелуй в лохматый затылок не менее буйной головушки, чем у ривейни. - А как и на чём мне тебя держать, я выберу сам. Сказал, пообещал, наметил что-то большее - и отпустил. Разжал хватку и чуть толкнул в спину, отстранил за дерзость. Тоже умел дразниться. Умел воспитывать. Фейн легко отступил и повернулся, очертив взглядом разгоряченную фигуру, вокруг которой, кажется, все еще дрожал ореол плавящегося воздуха. Забавно, что они, не сговариваясь, выбрали один способ воспитания — дистанцию. Что ж, дистанция так дистанция. — Разумеется, мессир. Как пожелаете, — абсолютно ровно ответил марчанин, будто стоял в кабинете у магистра. Поклонился, чинно сложив руки за спиной, так же изящно и церемонно, как отдавал дань почтения тевинтерским власть имущим. Но, может, искреннее. - Котик, ты Жози не видишь? - спросил у Фогги, как ни в чём не бывало. — А вон она, — кивнул Фейн туда, где в свете факелов блестел лакированный бочок инструмента. Сделал шаг обратно к своему витязю, коротко поцеловал в висок, улыбнулся и зашагал прочь. Снова хотелось воды. И пить, и умыться.

- Один демон тут гуляет. Хочу вот приручить. Вы не встречались? — А удержишь? — испытующе взметнулась бровь. Ну давай, довольно дурачиться. Вот и укулеле покинула поле боя. Умная девочка, понимает, что тут нечто очень глубоко личное. И ривейни наконец-то сбросил маску, явив себя истинного. Азартного, безрассудного, упрямого, неудержимого. Такой ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое. - Поймал тебя, котик, - промурчал сзади на ухо сквозь тяжёлое дыхание. От боя или тесной близости? Как знать. - Приручил, демон. — Поймал, так держи, — выдохнул марчанин. — Крепче держи. Или ты думал, что пощады запросит? Что не станет продолжать испытывать пределы того, на что ты способен? Ха. Сам сказал, что рядом с ним чувствуешь, что можешь невозможное. Поэтому никогда не услышишь "хватит". Поэтому всегда позовет дальше, поманит выше. За то и любишь, в числе прочего. - Сдаёшься, родной? - плавил волю всё тот же хитрый ривейский шёпот над ухом. — Ммм-м, — бархатная, в тон мурчащая, но нахально отрицательная вибрация. Потянулся всем телом, напряженным и от боя, и не только, притираясь, вжимаясь еще сильнее, даже в каменных змеиных объятиях умудряясь делать по-своему и забирать свою долю комфорта. — Другое слово, любовь. Это называется "отдаваться". Ну и что ты будешь с этим делать?

Быстрый, сильный, красивый, с разлетающимися кудрями, с горящими очами, со своей чувственной озорной улыбкой. Залюбуешься. Пока священное кунарийское лезвие не скользнет по едва надетой куртке, напоминая, зачем они здесь. Отчаянный ривейни, значит. Улыбка снова кривила губы, но не такая, как в поединке с антиванцем, отражающая чистое удовольствие от чужого мастерства и негласного понимания, возникшего в считанные секунды на импровизированном ринге. Нет, здесь было гораздо больше, чем просто понимание. Они знали друг друга. Они принадлежали друг другу. И снова каждый знал, что знает другой. Отчаянный ривейни и отчаянные меры. Фогги бы никогда не позволил себе такое варварство, как оцарапать музыкальный инструмент. Тем более, речь шла о Жозефине. Но наемник не был бы собой, если бы не умел обращать препятствия в преимущества. Да, Раза успешно заслонялся укулеле. Но за округлыми девичьими формами он не мог увидеть, куда, как и когда двигается вторая рука марчанина. А руки он распускал без стыда и ограничений, соразмеряясь только соображениями безопасности. И не промахнулся ни разу, каждым выпадом касаясь смуглой кожи и напоминая: мой. Пусть пару раз и пришлось принести в жертву собственную защиту и открыться, не имело значения. В мимолетных секундах уязвимости была своя прелесть, напоминающая: а я твой. Но только мимолетно, почти неощутимо, чтобы подразнить и спровоцировать на большее. Не яркую огненную вспышку хотел, а огненную бурю. Потому что знал, на что способен его ривейни. Потому что привык желать большего.

- Время для реванша, мессир Фейн. Я буду твоим партнёром. — Ты и так, — усмехнулся марчанин, гибкой тенью устремляясь за огненным к огню. Обманщик. Но говорят, в бою все средства хороши? Два клинка снова отразили рыжие огоньки, будто их зажгли колдовские слова. Вот тут можно было и прелюдию потянуть. Покружить с кошачьей мягкостью, не отрывая взгляда, вовсю пользуясь уроком антиванского Ворона: следить не только за руками, но и за всем телом. За взглядом. Каждое мельчайшее движение впитывать, каждую реакцию. У него был не один шанс изучить своего партнера.

- Напиши мне, когда надоест вся это мирская суета, лет через сто, я выгадаю для тебя замечательный контракт. — Заметано, — уверенно кивнул. Ну, может, не через сто, а в несколько раз больше. С ним ведь был Раза, с которым жизнь не имела никаких шансов наскучить и стать пресной. - Мессир Фейн, реванш в поединках - дело чести, - сообщила она известную традицию и села на место, чтобы вновь не произносить длинных речей. Натянутая улыбка и снова официальное обращение. Воистину, сиблинги Тилани были мастерами в качелях сближения, то приближаясь на дружескую дистанцию, то снова отдаляясь и кутаясь в легкий холодок официоза. Впрочем, никакой холод сейчас не мог остудить счастливую горячую голову. — О, миледи Фаина, человек предполагает, а Создатель располагает, — отозвался с обычной своей легкой улыбкой, когда речь заходила о вмешательстве всезнающих высших сил. — Посмотрим, как оно сложится. - А я говорил тебе, что он не любитель, - с улыбкой прошептал в ухо, плавясь и растворяясь в горячих объятиях всё ещё напряжённых рук. В нос ударил запах парящей кожи, завитки мокрых кудрей щекотали лицо. Ну как же тебя, разогретого, теперь отпустить? - Я бы тоже не отказался стать твоей целью, - признался, облизнув пересохшие губы. - Потанцуй со мной, как отдохнёшь. И в отличие от "погладь меня" это уже не было просьбой. Раза взлохматил волосы Фогги, потрепав ладонью вверх и вниз по тёплому затылку. В очередной раз проклял заселённость какой-то затерянной в джунглях пещеры и едва отлип. — А я угадал, что профессионал, — вздрогнули плечи от подавленного смешка. Отстранился ровно настолько, чтобы глянуть в колдовские темные глаза, казавшиеся зачарованным обсидианом в неверных сумерках вне круга факелов. Не отпускай. Вообще никогда не отпускай, слышишь? — С удовольствием, — пообещал, улыбаясь. У костра опрокинул обещанную стопку в честь своего партнера по поединку, наспех зажевал чем-то и утолил сухую жажду чистой прохладной водой.

- Ты мертв. – весело констатировал Энцо и отпустил Фогги. - Так помянем же! А потом отметим ромом наши славные жизни! — Так вот оно как ощущается, — выдохнул Фейн, пятерней убирая со влажного лба растрепавшиеся кудри. — А чувствую себя живее всех живых. Блеснул глазами, глядя на рослого антиванца, и расхохотался, заключив Ворона в крепкие объятия и уткнувшись лбом в плечо. Будто не заговорил с ним по-настоящему на фазенде, пока хлопотал над Флоренс-Антуанетт, а знал как минимум несколько лет. Отсмеявшись и выпустив Энцо из тесного кольца рук, одобрительно хлопнул почти не пострадавшую куртку чуть выше локтя. — За твое здоровье и благополучие, мессир Санторо, — предложил другой тост, все еще улыбаясь. — Которые неизбежны, уж очень ты хорош. Не хотел бы быть твоей целью... хотя, может, и хотел бы. И подмигнул, посмеиваясь и лениво вращая кинжалы в руках, пока восстанавливал размеренный ритм дыхания и сердца. Вдох и выдох, раз, второй — а потом, точным движением загнав клинки из сильверита и стали в ножны, вернулся к зрителям, которых за время боя стало больше. — Миледи, — вежливо кивнул обеим дамам. И обнял своего ривейни, с наслаждением зарываясь лицом в копну непокорных кудрей и прижимая к себе.

- Мессир Фейн, ноги! - предупредил Энцо с улыбкой, тут же делая подсечку марчанину и аккуратно укладывая его на лопатки. Протянул руку, чтобы помочь подняться с земли. - Ты отдаешь слишком много внимания моим рукам. Смотри на мои ноги, на корпус, предугадывай, куда я хочу повернуть. Внезапная встреча спины с землей выбила дыхание, так что даже забыл, как выпрыгнуть обратно в стойку, и просто воспользовался предложенной рукой, чтобы подняться. Непривычно тяжело выдохнул, дернул плечами, сбрасывая напряжение в мышцах, и перехватил рукояти кинжалов поудобнее. Лихо и весело улыбнулся, приглашая продолжить. Двое бойцов еще немного покружили друг вокруг друга, обмениваясь выпадами. Как сказать "обмениваясь" — в основном, Фогги не без удовольствия наблюдал, как текучим, плавным шагом антиванец уворачивается даже от самых четких и просчитанных ударов, и улыбался, признавая виртуозность противника, когда, ловко отбив выпад короткого меча, чувствовал колкое прикосновение чужого кинжала. Но он понемногу приноравливался к ритму, в котором танцевал Санторо, вживался в него и подстраивался, со змеиной быстротой бросаясь вперед сразу после выпадов Энцо, не оставляя ему простора для маневра. И тактика оправдала себя: вот раз красивый сильверитовый кинжал достиг желанной цели, вот другой.

- Вы только возле девчули не потейте, а то разбудите. Вон как сладко спит. — Обижаешь, — фыркнул Фейн. Общими усилиями выбрали ровную площадку внутри пещеры, поодаль от очага и ужина, и очертили найденными факелами очень условный круг. Рубашку снимать марчанин, конечно, не стал, а вот куртку сбросил, чтобы не стесняла движений. Получить нож под ребро в тренировочном бою с профессионалом он не боялся, а Энцо, он заранее знал, был мастером самого высокого профиля. Видел в бою, да и другие в Воронах не летают. Противники, обнажив клинки, стали друг напротив друга, и порывистый марчанин, не считая необходимым затягивать прелюдию, первым провел атаку. Не нужно было быть специалистом по ножевому бою, чтобы с первых обменов понять: они находятся в разных категориях. Идти против Энцо с клинком было все равно что танцевать с вихрем. Быстрый и уверенный, антиванец играючи уходил от любого выпада, сыпал каскадом финтов и был, казалось, со всех сторон одновременно. А при любом неравном раскладе сил Фогги всегда разбирал азарт, будоражащий кровь на пару с выпитым и подстегивающий пробовать снова и снова — с одинаковым исходом. Глаза разгорелись, на губах играла широкая улыбка, а шаги двух пар сапог, ритмично переступающих по каменистой почве, звучали, как музыка, изредка дополняемая звуком скрещенных лезвий.

"Одно другому не мешает", — мог бы ответить второй практичный, совмещающий и принимающий, обладай он ужасным даром чтения мыслей. Но, к счастью, не обладал, а то задохнулся бы хохотом, увидев свой образ в чьих-нибудь чужих глазах. — Мы сейчас к чему говорили о надетых штанах, по-твоему? — несильно, игриво подергал особенно упругий и звонкий завиток, упорно выбивающийся из копны мягких волос, сколько ни наглаживай. — Победитель получит отлично проведенное время и чувство собственного превосходства. Проигравший — отлично проведенное время и неповторимый опыт. Занятно, что с таким подходом проигрыш не слишком-то и напоминал проигрыш. А еще можно было заметить, что поражение не предполагало самоуничижение. И эти две вещи, пожалуй, могли очертить характер Фогги Фейна лучше, чем проведенные с ним бок о бок несколько дней в джунглях.

«Малый сегеронский Турнир – Величайшее представление на весь клочок суши отсюда и да ближайшего аванпоста тевинтерских легионеров!» — Не будь они к ночи помянуты, — усмехнулся Фейн, которому вполне хватило тевинтерских легионеров на сегодня. — Представление, значит? — марчанин задумчиво повел плечами, словно разминая их. — Ничего такой способ досуга, сойдет. И участникам весело, и зрителям. Во мне, конечно, не первый стакан рома, но после стопки танцевать даже интереснее. Подушечками пальцев поскреб руку ривейни, привлекая к себе внимание. — Что думаешь? — улыбнулся парню, когда взгляд темных глаз снова вернулся к его лицу. В конце концов, это же котик лишался удобной лежанки.

- Вольная марка будет учить Антиву отдыхать, - рассмеялся Энцо беззлобно, весело подмигнув Фогги, - Парень, я знаю тысячу и один способ, как провести досуг и расслабиться не снимая штанов. — Вольная Марка — родина Большого Турнира, самого грандиозного зрелища во всем Тедасе, — хохотнув, парировал Фогги. — Могу и поучить. Но давай сюда хоть один способ, и, так и быть, я поверю, что антиванцы тоже знают толк в досуге с надетыми штанами.

У костра "Привет, красивый". Фейн привычно сделал встречное движение, потершись щетинистой щекой о бесплотный, но осязаемый дружелюбный жар. Кажется, у марчанского наемника и безымянного духа складывался свой язык общения. Как минимум, традиционное приветствие уже было в наличии. Проводил взглядом огненный виток и перестал опираться на вторую руку, которая легла на затянутое в веревочное плетение плечо, добавляя новые ласковые и теплые аккорды в общую симфонию безмятежного уюта. Улыбнувшись, приветственно кивнул возникшему у костра Ворону, оценил по достоинству факелы. — Это называется "отдых". Попробуй как-нибудь, мессир Санторо, вдруг понравится, — усмехнулся, не переставая гладить своего пушистого.

У костра Приткнул спальник к бедру и улёгся, косматый и довольный. Уютно. Демоны и духи, как же в этом моменте Разе было уютно. - Погладь меня, - Раза улыбнулся уголками губ. Драконы лежат на своих сокровищах, котики лежат на своих людях, люди гладят своих котиков. Так должно быть. Поэтому улыбчивая просьба не опередила движение руки, а прозвучала синхронно с ним, поэтому не пришлось ждать, чтобы чуткие пальцы коснулись спутанных кудрей, бесконечно бережно и ласково перебирая завитки, отливающие золотом и темной бронзой. Не обратил особого внимания на снявшихся с места парней. Взрослые вольные люди, идут куда хотят, когда хотят. Да и все равно было. Мир сосредоточился на бесценной, немыслимой правильности тяжелой растрепанной головы на его ногах, идеальной линии расслабленных широких плеч, блестящего взгляда темных глаз. У этих двоих было друг для друга больше тепла, чем подарит любой очаг.

Всем кошачьим чутьём ощутив смещение баланса котиков и клубочков, Раза осторожно убрал руку с наплечника, поднялся и отошёл от костра. Стремившийся к динамическому равновесию клубочек с легким любопытством наблюдал за перемещениями котика, полуобернувшись. Без тени подтекста усмехнулся, услышав вопрос. — Я приглашаю, мессир.

- Скучная, скучная. Там же не было меня, - промурчало патлато-чешуйчатое, знающее себе цену. - А ты не будь расточительным. Может, мне понравится вытягивать из тебя всякие признания. Выцарапывать. Больше заслонов, которые можно триумфально расплавить. Дольше игра на проверку чьих-то несгибаемых пределов. - Мр, - с невинным видом ривейни чуть потер ладонью Фогги свое бедро. О, его рука отлично помнила, при каких обстоятельствах вминалась в упругую смуглую кожу. "Parshaara*", — мог бы сказать, пресечь. — "Буду с тобой таким, каким пожелаю. А если тебе хочется царапаться, котик, я позволю. Но ты знаешь, как это будет". Потому что помнил и саднящие росчерки ногтей на спине, оставленные под сбивчивый, задыхающийся ритм ривейнской речи. *довольно (кун.) Но Гийом, благослови мальчишку его вскорости ограбленные эльфийские боги, втягивал их в разговор, уводил от такой манящей перепалки, раскаляющейся незаметно, пока не станет поздно и не сгорят оба. Поэтому промолчал. Позволил будущему огню тлеть углями, дым от которых дурманил куда вернее и лломеринской выпивки, и эльфийских трав. Это тоже был момент, чтобы растягивать и смаковать. Фейн умел ценить. - Об-битель г-гордыни. Демон? — Я просто приписал слова сильвана к нашему пункту назначения, — как ни в чем не бывало, пояснил марчанин Дамьену. Только, едва снова ощутив жаркое прикосновение смуглых пальцев, убрал ладонь, огладил руку, поднимаясь вверх по предплечью, и остановился даже не на плече, на наплечнике, в жесте, который тянул на определение "сияющая дружба с бесстрашным витязем" авторства Фаины Тилани, не более. — Место, которое искал Рис, называлось Eth Vhen'alas, — припомнил пояснения Аврелия. — "Защищенная земля элвен" или что-то вроде того.