Старушка еще немного постояла на берегу раскуривая трубку и любуясь тем, как желтое солнце приобретает едва заметный розовый оттенок, а затем неторопливо побрела босыми загорелыми ногами по песку рассчитывая, что в этом прогулочном темпе она вернется в таверну как раз к моменту, когда девочки дочистят и выпотрошат пойманный улов.
Метрах в пятидесяти, на разбитом морем и временем причале для лодок, привалившись спиной к кнехту, сидел здоровяк в красной бандане, с удовольствием поглядывающий на занятие Мадам. Зрение, острейшее, как у любого морского волка, позволяло без напряжения видеть малейшие детали. Рядом с ним стояла початая бутылка рома, из которой он время от времени делал большой глоток. Тут же развалился толстый рыжий кот, который неизвестно откуда пришел и чего хотел, но рома не просил, и как будто бы даже слушал, что ему рассказывал здоровяк.
Но вот Мадам закончила рыбалку, девчонка-прислуга утащила корзину в сторону таверны, да и сама женщина, постояв еще немного на берегу, направилась вскоре туда же степенным шагом умудренного годами человека.
- Хороша, чертова баба. - причмокнул языком Энрике, оборачиваясь к коту, но, встретив ленивый взгляд зеленых глаз, махнул рукой - Что бы ты, рыжий, понимал в женщинах! Благородство, оно ить как выдержанное вино. Скажешь, не благородных кровей? Тут порода. Да тебе и не понять.
Энрике допил остатки рома из бутылки, неожиданно легко для такого крупного тела поднялся на ноги и побрел тоже в таверну. Рыжий кот лениво что-то мявкнул в ответ, но не сдвинулся с места, только слегка недовольно вильнув хвостом.
В таверне Энрике, плюхнувшись на самую, с его точки зрения, крепкую скамью, жестом подозвал прислугу, потребовав еще рома и баранью ногу, и, сразу же уплатив, принялся за еду, посматривая с мрачным любопытством на посетителей таверны.
