Ghoul

- Свидетель никого не спас, шериф-некрофил не принёс никакой информации, по голосованиям можно доверять только мне и Орлову: за меня на первом голосовании отдала голос тёмная, Орлов поддержал опасный голос против Страдивари в первый день и начал против неё голосование во второй. Тёмные среди Ориджина, Оры, Баньши, DOLPH-7. Ориджин слишком примечательный своими молчаливыми голосами для тёмного. И подозрителен ими же - сегодня важный день, а он самоустранился от обсуждения. Решил сменить тактику после прошлой неудачи? Возможно За Баньши водятся косяки: не сразу поддержала голос за себя на выборах, долго живёт для мэра, вчера агитировала за Баттона. Единственное, что можно записать ей в плюс: активность и синхронность со Страдивари вчера. Если она и тёмный, то, учитывая поведение на выборах и привлечение к себе внимания сейчас, рядовой, а нам нужен глава. Ора и DOLPH-7 наиболее гармонично смотрятся в связке со Страдивари: они не связаны друг с другом по голосованиям. Орлов, чего скажешь? Нам точно надо голосовать сообща.

- Страдивари.

- Парочка, сранья оставившая голоса, скорее мирная

- Герострат, какие мысли по поводу дня сегодняшнего? - Готов поддержать против Баньши, Сехмет, Баттона, DOLPH-7. С первыми тремя простая логика: голос против Алисы наверняка поддержал хотя бы один тёмный. Я - не тёмный. Дольф - общее впечатление.

Герострат, тот же вопрос. - Наиболее подозрительная кандидатура из уже выдвинутых. Новую я вводить не хотел. Примо, против меня был голос, и собиралась голосовать Страдивари, неизвестно, как могло бы пойти голосование. Секундо, разброс голосов на большое количество кандидатов вреден - помогает одержимым лучше спрятаться.

Гестрат долго мысли организовывал чтобы в небольшой временной зазор их выплеснуть и принять решешние. Мой мотив - закрепить голос от ничьей - Ты упускаешь, что в этой ничьей был я.

- Человек, постоянством достигший спокойствия и внутреннего мира, которого не изъест горе, не сломит страх, не сожжёт ненасытное желание, не разымет праздное ликование, — это и есть тот мудрец, которого мы искали, это и есть тот блаженный муж, для кого нет ничего столь невыносимого, чтобы падать духом, и ничего столь радостного, чтобы возноситься духом, - сказал ему Огонёк. - Что ты имеешь в виду? - Давай проракуем голосование, как в прошлый раз. Постоянство! - Может быть, и настанет день, когда мы проракуем голосование, но только не сегодня, - он поднялся, цепляясь за стены, одолевая кошмары, превратившиеся для него в вереницу чужих и собственных смертей. - Баньши не спешит задать тон голосованию, моя кандидатура мне не нравится, кандидатура, предложенная Археологом, тоже, поскольку не нравится сам Археолог. Алиса.

Знакомые стены из незнакомого мрачно-красного материала. Он видел их раньше, или этого никогда не было? Призраки - не мухи из роя Странника, а потусторонние тени, как в людских легендах о мёртвых, бродящих по земле, - маячат на грани зрения, исчезая, когда он смотрит на них прямо, и ему кажется, что секрет стен в том, что они обагрены кровью невинно убиенных душ. Кто решает, кто невинен, а кто виноват? Не тот, у кого есть право, а тот, у кого есть сила. Двое Стражей сегодня присоединились к сомну душ - нет тени, которая укроет от смерти, и света, что опалит её; и нет от смерти спасения - она настигнет сквозь пласты времени. Он привычно-впервые опирается на стену руками. Всполохи магического огня горят на кончиках пальцев и прожигают кладку башни, и Алая Крепость плачет кровью. Может быть, дело в том, что это место - сосредоточие магии, метафизический громоотвод? Нет. Не только в этом. Призраки рассказывают ему сцены из прошлого, которого не было, а он слушает. Ещё один виток. И колесо времени делает новый оборот. В этом мире нет ничего нового с тех пор, как появилось время. Время пребывает бесконечно и движется от исходного пункта назад, вперёд, влево и вправо. - Наша личность - это наша память. Воскреси завтра сегодняшних фанатиков Света и скажи им, что они - деканы Красного Легиона, и они будут сражаться за Тьму с тем же рвением. Я не хочу видеть в авангарде крикливых бесполезных паладинов. Тот, кто предал себя, отказавшись от прошлой жизни ради популярной идеологии, предаст что угодно, ибо нет измены хуже, чем измена себе. Баньши. Он вспомнил, что в прошлом, которого не было, Баньши была одержима Тьмой. "Единожды солгавший, кто тебе поверит? Я", - подумал он, перекидывая хлипкий мост памяти. Из ниоткуда - в никуда.

будет

- Баньши (голос)

Об их тяжёлые твердолобые черепа разбивались чужая боль и чужой страх. Он же впитывал тёмные эманации, как губка; они перемешались с его собственными мыслями в омерзительный конгломерат. Он не знал, где заканчивается боль о сородиче-Оре и начинается личный страх раствориться в эфире, утратив своё-я с очередным исчезновением памяти. Он снял отпечаток с глухой тоски Города Грёз, и это безысходное чувство вечного падения до сих пор было с ним, будто камень за пазухой, который он спрятал в нагрудный карман пальто перед путешествием на Луну и теперь запускал руку, прикасаясь к нему, очарованный своей тайной, со странной смесью боли и ностальгического удовольствия. Каждый раз его преследовало еле уловимое ощущение, что он может развязать петлю, но он только сызнова сжигал собственный храм и слушал агонические крики невинных жертв Тьмы, которые долгим морозящим кожу эхом стояли у него в ушах. Огонёк воодушевился фанатиками Света, но он, как обыкновенно, нет. - Страдивари, - выдавил он, барахтаясь в прочных тенетах кошмаров, - она хладнокровна и сильна и хорошо проявила себя во время операции. Титаны ближе к земле и дальше от космоса, чем прочие пробудившееся, но всё ещё принадлежат к этой выдающейся расе - лучший выбор для авангарда.

Играю

Они без труда разгадали загадки лабиринта, всегда новые, но всегда одинаковые, и вломились в парадную, принеся с собой смерть. Археолог наверняка видел только ослепительные вспышки энергии Света, которыми варлок выжигал дотла изуродованных Тьмой тварей, и лица врагов, которых убивал он сам. Страдивари, может быть, чувствовала больше. А может, и нет. Он же, пробуждённый и варлок, слышал вкрадчивый шёпот Тьмы - едва уловимый, как дуновение ветра, но опасный, как безболезненный смертельный яд. - Ты не станешь таким же, как они, - сказал Огонёк. - Свет хранит тебя. Его губы содрогнулись от отвращения, а быть может, дрогнули в желании возразить, однако тут же он сосредоточил внимание на ведьмах, прокатившись по зале раскалённым шаром плазмы. Когда избитые, сожжённые и расстрелянные тела добровольных слуг и невольных рабов Тьмы забились на плитах подземелья в жуткой агонии, коей по власти проклятья суждено повторяться ежемесячно до скончания миров, трое шагнули в осквернённый проклятьем Трон. Дул Инкару в окружении трёх верных рыцарей ждала их, как и всегда. - Сперва рыцари, потом ведьма, - напомнил он Стражам. Он вытянул руку к кристаллу за спиной ведьмы и протянул к нему мысль. Пульсирующий сиянием щуп света разломал кристалл, брызнувший мириадами тусклых осколков, и барьер, охранявший прислугу Дул Инкару, пал.

Город Грёз. Место, где шёпот неведомого обращается в густой глас, который так силён, что услышать его может даже человек. Место, созданное волей ахамкаров и по воле ахамкаров разрушенное. По воле одержимой тьмой, однако для него это не имеет значения: не только тьма меняет суть - её меняет и свет. Бездарная победа. Великое поражение. Победа, обернувшаяся для колыбели магии проклятием, захлёстнувшим её во временную петлю, обрекая вечно скользить на грани жизни и смерти. Он спросил у Страдивари: - Ты чувствуешь его боль? Я чувствую. Каждый раз. Как будто он вскрывает мои раны и наполняет их своей кровью. Я слышу, как он кричит о помощи. И шагнул в портал.

- Тебе нужно на Риф. Только там в тебе увидят не расу, а личность. Только там заглянут под эту маску, - продавщица постучала себя длинным ногтём по светло-синему лицу. - На Земле ты не Герострат, а один из сотен пробудившихся. Но ни Странник, ни Девять не ведают, как глубоко заглянут чужие глаза. Ты уверен, что хочешь знать все ответы? Он был уверен. Он хотел, чтобы кто-нибудь изменился в лице, когда он снимает с головы шлем - гладкий и чёрный, как обработанный обсидиан. Хотел увидеть, как дрожат чужие мускулы, вызывая в памяти собеседника давние воспоминания; как в ответ на его лицо на лице напротив проступает гримаса настороженного узнавания, словно жир расплавленного энергией Света человеческого тела выплывает из воротника куртки. Но он никогда этого не видел. Пробудившиеся, подобно этой продавщице, узнавали в нём - но не его, а своего сородича. Люди же видели одного из вечных странников, отринувших тьму и отринувших свет. Присутствовал ли он при этом выборе или ему, побродив по вселенной, аукнулось древнее эхо решений предков? - Что это у тебя? Династия Вестиан? - Она смотрела на кобуру под мышкой, кобуру с пистолетом, который был с ним, когда он вернулся к жизни. Он не использовал его. Он был варлоком. Он был художником. Настоящему художнику не нужна кисть, чтобы писать на холсте мира; он пишет руками, а вместо краски у него - собственная кровь. - Это оружие Дома Волков - мятежного Дома Падших, который меняет хозяев быстрее, чем экзо - импланты. Он расплатился глиммером, больше, чем надо - плата за товар и за молчание. Он отметил, как непривычны эти движения; избирательная амнезия стёрла воспоминания, но оставила память тела - привычки и рефлексы, благодаря которым ему не нужно учиться заново говорить и подносить ко рту ложку. Торговаться было ему чуждо, как сгибать ногу коленом назад. Он знал, что в той жизни он нечасто платил. Он брал даром.

Герострат Класс: Варлок Раса: Пробудившийся Призрак: Огонёк

на мужиков-пробудившихся нормальных мрачных артов нет, только с тем же ульдреном не понимаю смысла ограничения, но ок, может быть, вкачусь без картинки\придумаю другого персонажа

а рожу из трейлера можно? тут не особо понятно что это ульдрен.

Дела семейные Это случилось на следующий день после того, как доктор вернулся из логова сектантов. Он собирался обратиться к констеблю, но упал сразу же, как сызнова вымыл свои раны и прошёлся по ним карболовой кислотой: две бессонные ночи в борделе доконали его, и он заснул на кушетке, накрывшись пиджаком. Негромкий стук вмешался в спокойный сон. Это был не первый стук за день, но он был самым настойчивым, и Поттер сдался: он сбросил на пол пиджак и, приглаживая взъерошенные волосы, поплёлся открывать двери. На пороге стояла супруга баронета. "Вдова, - замедленно со сна сообразил он. - Уильям - покойник". - Добрый вечер. Вы позволите мне войти? - Гостья подняла на него миндалевидные глаза, и доктор отметил, что некогда весьма красивая зеленоглазая блондинка стала похожей на бледную моль. Он посторонился, пропуская гостью в квартиру, но Аделаида не шелохнулась: - Это невежливо, Джеймс. Не могли бы вы поздороваться и изъявить желание впустить меня внутрь словами? - Добрый вечер, - зевнул доктор. - Я приглашаю вас в свой дом. Зелёные бархатные туфельки перешагнули порог в комнату, служившую одновременно врачебным кабинетом, и устремились к окну. Вдова открыла оконную раму и, подобрав платье, села на подоконник спиной в комнату. Поттер запер дверь и уселся рядом с нею. Был уже, действительно, вечер: небо прогорело на востоке и распространяло чёрные споры по всему небосводу. - Джеймс, я утратила веру. Если Господь есть, то он издевается надо мною; всё это не иначе как его скверная шутка! - Рот миссис Уитмон нервно перекосился. - Я помогала бедным: это доброе, богоугодное дело... - ...насчёт богов не могу знать, но посещать места скопления людей, не заботящихся о своей гигиене, - верный способ подцепить дифтерию или тиф. Я бы филантропствовал дистанционно. - Я заразилась кое-чем пострашнее тифа... - Зря вы так небрежно отзываетесь о нём. Болезнь неприятная, от брюшной формы можно умереть вследствие дегидратации или... - О, не беспокойтесь! - Воскликнула Аделаида. - Я не умру. Зато из-за меня гибнут люди. За что Господь карает меня, Джеймс? Почему моё дьявольское существо может насытить только вкус человеческой крови?! Она взглянула на доктора блестящими в свете луны безумными глазами, заламывая пальцы; её губы дрожали. По всем приметам Аделаида готовилась к приступу истерии, и доктор, зевнув ещё раз, поспешил её успокоить: - Я тоже пил кровь, если хотите знать. Высасывал из ран. Порой вместе с гноем - однажды у больного пиемией я проглотил три унции гноя... Но я же не кричу на всю улицу, беспокоя покой мирных граждан, что я - "дьявольское существо". Пиво, которое я обыкновенно беру, немногим лучше крови - оно отчётливо отдаёт свинцом. Мы не всегда пьём, что хотим, такова жизнь. Гостья замолчала; лихорадочный блеск пропал из её глаз, и они снова стали мертвенно-тусклыми. Но как только доктор подумал было, что остудил её пыл, девушка резко качнулась вперёд, оттолкнувшись руками от рамы: - Вечность, прими мою чёрную душу и смой грехи мои. Доктор, оставив приличия, схватил девушку за талию и рванул на себя, втаскивая в комнату; от чересчур сильного движения он упал на пол кабинета, а вдова оказалась на нём верхом. - Спрыгнув со второго этажа, вы отделаетесь парой переломов. Вечность принимает от пятого. А я принимаю с восьми утра, - сказал доктор, размыкая спасительные объятия. - За это время я ещё кого-нибудь убью! - Лучше поставьте чайник, Аделаида. У меня тоже есть для вас новость, - сказал Поттер, подавив очередной зевок; он смирился с тем, что гостья не уйдёт, пока не выскажет всё, что скопилось у неё на душе. Вдова баронета приготовила чай, и они снова сели на окно. Может быть, грехи миссис Уитмон и могла смыть только вечность, а с его грехами справился китайский напиток. Тёплая, но не горячая, мгновенно остуженная воздухом до идеальной температуры приятная жидкость полилась по горлу, и он слушал рассказ, чувствуя, как внутри разрастается уютный шар тепла. Рассказ о чудовище, к которому леди ради звонкой монеты привели обогретые ею бедняки, чудовище в чёрном плаще, которое пахло тленом и разложением, которое называло её своею невестой и целовало острыми нечеловеческими клыками и которое, выпустив ей всю кровь, оставило девушку умирать; о том, как она проснулась мёртвой в подвальном помещении, полном гробов, и о том, как сбежала, не потревожив сон дьяволов. Небо стремительно темнело и под конец истории стало чёрным, как дно сковороды, на которой девушка поджарила рыбу с луком, когда Поттер намекнул, что проголодался. - Синдром Котара, - вынес вердикт доктор, окончив сверку неба с дном посуды, которое обнажилось слишком быстро - Аделаида не прикоснулась ни к еде, ни к питью. - Ничего страшного: и вас вылечат... Он поёрзал со сковородой на коленях, не зная, как лучше начать рассказ - ему не хотелось обижать девушку, которая так хорошо готовит, пусть ей и было место в Бедламе. - ...Меня же вылечили. У меня, знаете ли, было чувство, будто во мне поселился демон - такое уверенное чувство, исполненное полной субъективной достоверности... Доктор рассказал гостье обо всём, что приключилось с ним в борделе, начав планом сэра Уитмона и кончив тем моментом, когда его выставили за дверь; унылые завывания ветра в печных трубах привнесли в его монотонные откровения что-то бесконечно печальное. Глаза вдовы заблестели, и доктор подал ей свой платок. - Плачу, а казалось, что разучилась, - она вытерла щёки и заглянула собеседнику в лицо: - Вы скучаете по нему, признайтесь. - По баронету? - По демону. Вы сами сказали: "он не дьявол, он - всего лишь вздорный ребёнок, одержимый идеей власти над миром". Доктор выбивал ботинками глухой ритм на каменной кладке. Он вдруг обнаружил, что замёрз. Аделаида вздохнула и положила голову на его плечо; её тело было не теплее, но она не испытывала от этого видимого дискомфорта. - Да. - Согласился Поттер через долгую паузу. - Да, скучаю. - Что, если вернуть его в ваше тело? Это будет то же самое, что усыновить ребёнка. Дети в семье нужны, а в нынешнем состоянии я не смогу родить. Быть может, не смогу никогда - если вам не удастся меня вылечить. - "В семье"? Я упустил момент, когда сделал вам предложение; должно быть, я был тогда в бреду. - Считайте, что я перешла вам по наследству от сэра Уитмона. - Вечно мне от него достанется всякая дрянь: то членства в сомнительных орденах, то жёны... Нет бы особняк. - Возрадуйтесь, что вам не досталась его пуля, - хватка на плече стала крепче. - Вы заботливы, я вам доверяю: вы были вторым человеком, к которому я обратилась со своей проблемой, не найдя дома мужа. Что же касается моих достоинств, я смогу претендовать на наследство супруга - если меня не линчует разъярённая толпа с факелами, как только я выйду на улицу. Но есть ещё одна деталь, которая вам, должно быть, понравится. После того, как я утолю свой проклятый голод, в холодном теле поселяется желание иного рода: моё мёртвое чрево алкает плотских утех. И чувство это такое жаркое, что мне кажется, будто если кто-то примет мои объятия - он сгорит в пламени страсти заживо. До сих пор мне удалось сдерживать порывы, но однажды это выльется во что-то неприличное... не обязательно с мужчиной, не обязательно с одним и не обязательно с живым, - доктор посмотрел на Аделаиду, но она спрятала пристыженное лицо за его плечом. - Когда я была здорова, меня, как приличную жену, не посещали такие странные желания... - Это интересно, - согласился Поттер. - И готовите вы хорошо. К тому же вы вдова моего друга и страдаете от психического синдрома. Помочь пациенту - мой долг. Но знаете, что убьёт нас прежде демонов и упырей, Аделаида? Неправильный режим дня. - Он повернулся в комнату и взглянул на часы. Была полночь. - У нас ещё есть шанс выспаться. *** Кэб выплюнул из обитого бархатом нутра мистера Поттера со спутницей и растворился в ночи. Доктор, проводив взглядом покинувших заведение господ Демонбейна и Шелли, заглянул в "Вольную Сирену"; его подруга под яркой иллюминацией обратилась из таинственного ночного призрака в большую зеленоглазую моль. - Мадам Мэри, очарован, - неоригинально поздоровался доктор. На лбу у него был шрам, а на правой ладони красовались целых пять следов - они стали отчётливо видны, когда он взял руку Мэри, чтобы поднести её к губам. Точно такие же пять шрамов, должно быть, были и на левой кисти, но её доктор держал у кармана. Он сохранял на лице вежливое скептическое выражение, будто хотел сказать: "мы оба знаем, что вы сумасшедшие сектанты, но как джентльмен и врач я не могу озвучить этого вслух". Девушка, которая сжимала его плечо чересчур жёсткой для тонких пальцев хваткой, смяв ткань рукава пиджака, осматривалась по сторонам, брезгливо наморщив нос. - Мне бы хотелось побеседовать с мистером Стоунлофтом, если вы изволите поведать способ с ним связаться, - сказал новый член герметического Ордена Золотой Зари.

пусть ламию встречает, ей надо. а меня - ты, можно даже в трусах вдвоём как раз все предпочтения аудитории покроете в общем, посмотреть на скрытые трусы будет интересно, если я наиграл на плашку - давайте её сюда

норм, я за а трусы твои или трода? Трода не надо

а что дают эти плашки?

Интересная игра и активная, у меня было много мыслей ещё написать демоноборческого, но, раз выгнали - mea culpa. Ухожу в зрительные ряды

- Не понял вашей логики, леди и джентльмены: я не призывал голосовать против Рошле - это предложил Морар, - а против тех, кто его поддержал... - начал было доктор, но был прерван своим демоном. Он нарушил договор, и его голос завибрировал у Поттера в глотке. На губах проступила розовая пена; из левой ноздри потекла кровь: - ИМЯ МНЕ АВВАДОН, ДЕМОН ВОЙНЫ И РАЗРУШЕНИЯ. А КАК ЗОВУТ НЕГРА? А? КАК?

- Осторожнее, господа, я весьма полезен.