Dmitry Shepard

Раздался стук в дверь, а внимание на это обратил лишь эльф. Эльф же дверь оную и открыл. Окинул оценивающим взглядом мужчину стоявшего на пороге, а потом на красноглазку посмотрел. А та не отвлекалась от шахматной доски. - Мессир, - поклонился эльф, жестом руки приглашая в комнату. Улва не возражала. Мастарна вежливо кивнул открывшему дверь эльфу-рабу, прошел внутрь, но садиться не стал, просто встал на расстоянии двух шагов от Улвы. Головы девушка на него не поднимала, все ее внимание шахматная доска поглотила. Наверное. Мелькнула мысль отослать раба прочь на время разговора, который, наверняка, коротким будет и, весьма вероятно, для Лара неприятным. Мелькнула и пропала. Слухов Лар не боялся, а от того, что сейчас произойдет, урона его чести не будет. Просто...будь осмотрительнее, Лар. И тактичнее. - Улва, я пришел просить у тебя прощения за свои поступки. За спарринг и за то, что в архиве внизу произошло. Я не хотел обидеть тебя или причинить тебе боль намеренно. Прости меня. Пожалуйста. Голос Лара звучал без надрыва или дрожи, спокойный, но искренний, в серых глазах только решимость и все тот же свет теплый, на одну только Улву направленный. - И, если ты действительно готова меня простить, приходи сегодня в полночь в обсерваторию. Я бы хотел показать тебе звезды, Улва, рассказать о них. Если ты захочешь.

Я согласен)) Ямби?))

Лар бы взял Выживание +20) Улве подарить))

Виктор посмотрел на Мастарну, хмыкнул, но ничего не сказал. Психопатический боевой транс и галлюцинации о танцах с другими женщинами не слишком вязались в его голове с "настоящестью". Но подвергать сомнениям предпочтения телохранителя он не стремился. Подвергнешь тут, когда ноги еле шевелятся, а в плечо невзначай тычется конец чужих метровых ножен. - Если вам не сложно, месье, - скромно попросил он. Крепкая рука воина подняла на ноги. Идти Вик мог и сам. Лару было не сложно. В конце концов, это была часть его работы, хоть и взваленная на себя добровольно. Проводив Виктора до безопасного места, Лар отправился приводить в порядок доспехи и себя. Именно в таком порядке. Отняло это занятие изрядно времени, однако все это время Мастарну продолжал точить изнутри некий червячок, эмоция, от которой он не мог отмахнуться и который влиял на него с каждым часом все сильнее. Так древесные корни медленно, но неумолимо вгрызаются в камень, используя любую, даже самую малейшую трещинку, проникая все глубже, пока казавшийся незыблемым и вечным монолит не развалится на куски. Она не услышала его извинений. Но это не значит, что он не должен попытаться еще раз. Через много часов после спуска в заброшенные архивы и спустя очень короткое время после принятого решения, в дверь Улвы решительно постучали.

Нет, не услышала, не захотела ни слышать, ни видеть ничего, не достучался до Улвы Мастарна. Лар поник на мгновение, но снова плечи расправил. Он выживет. Всегда выживал. Виктор медленно повернул голову вслед уходящей мечнице. - Какая женщина, - высказался он. Звучало это как-то неопределённо. - Настоящая, - отозвался Лар, подходя к Виктору, голос его звучал вполне определенно относительно озвученного эпитета. Не ушел все-таки, стервец. Впрочем, неважно это было. Лурц вроде ушел все же и сейчас наверняка уже наверху был, свитки драгоценные просматривая. - Помочь вам, мессир? Думаю, здесь мы точно закончили. Хватит на сегодня с Лара подземелий, надо с доспеха и щита паутину счистить, да самому отмыться.

В маму пошла?))

Заброшенные архивы Они еще приходили в себя, успокаивали дыхание, когда взгляд целителя заприметил какие-то бумаги в освещении фосфоресцирующей плесени. И раньше, чем кто-то успел его остановить, раньше, чем сам успел задуматься, пошел за ними. Да! Еще одна запись Девара покоилась в этой скрытой ловушке. От неосторожных шагов споры плесени взметнуло вверх, заполняя собой все пространство вокруг. Маг только и успел прикрыть лицо рукавом: - Не дышите этой гадостью! - глухо предупредил он своих спутников. Запоздало предупреждение, однако только попросилась в пляску круговую голова, да от мысленного подзатыльника на место и вернулась, стойкостью тела и силой воли стиснутая. Учили телохранителей и такому сопротивляться. Огляделся Лар, увидел, что и мессир Лурц, и Виктор также стоят, как стояли, в сознании полном. И только на Улву взглянув, вздрогнул телохранитель, вчерашний спарринг вспомнив. А ну как сейчас сорвется с поводка разума потрошитель и начнет кромсать всех, в ярости своей слепой, иллюзиями подстегнутой? Что тогда делать будешь, Лар? Жестоки боги, хоть и миновала участь сия их, но лучше смерть была бы, в том Мастарна уверен был. От меча хоть только один раз умереть можно. Не архивы древние перед ее глазами. Поляна! Весенняя поляна. Цветы многоцветные, дурманящие, нет, нет, Малка! Ты меня дурманишь, Малка! Родная моя, Малка… - Малка, еще немного, - тихо-тихо говорит. – Потанцуй со мной еще немного… Увлечение. Мгновение. А губы ее такие родные. Коснуться их. Еще разок коснуться. Разреши. Нет, не его, не Мастарну сейчас видит Улва, не на него смотрит так доверчиво-нежно, влюбленно, хотя хотел бы Лар, чтобы было так и от того еще горше и больнее, словно медленно выдирает Улва из него сердце руками своими. Скрутить потерявшую разум можно, но медлит Лар, а потом вперед шагает, тихо простонав, принимает ритм танца Улвы, ведет ее сам. Только во взгляде боль ширится и не скрывает ее больше телохранитель, нечем ее скрыть, не придумали такого щита, не выковали. - Виктор, прошу, уйди. Не надо ее такой видеть. Пожалуйста. Уязвимой не по своей воле. Не надо. И что будет с ней, когда она поймет, какую злую шутку судьба сыграла, тоже не надо видеть. Что с ним будет потом. Не хотел такого Лар, до скрежета зубовного не хотел. Виновен он. Без вины, все правильно сделал, как лучше, но все равно виновен. Потому что видел и слышал, потому что позволил мороку длиться. Ты не Малка. В глазах алых грусть проскакивает. Разочарование. Затем отвращение. Больше детское. И вторит ему под стать такое же: - Фе! Улва отталкивает от себя прочь телохранителя тевинтерского. Морщит носик и в сторону отходит. Меньше всего… меньше всего этого человека перед собой видеть хотелось. И благо хоть не поцеловала! А почему? Грибы! Эти треклятые грибы! Только на Улву видать и спохватились. Право же вредные шутки у божеств известных и забытых… В серых глазах только боль, понимание и вина за то, что послужил гостем непрошеным, незваным. Не отводит взгляд Лар и во взгляде том готовность снести любой удар горит ярче пламени, обнажена душа его собственная. Он тоже любил и потерял. Он тоже был обманут, использован. Понимает все, что Улва чувствует. Желал бы обнять ее и утешить, но нет на то у него от нее разрешения. - Прости меня, Улва. За все прости, - говорит Лар тихо, все также глаз от девы-воительницы не отрывая, неосознанно груди ладонью касаясь. Что так болит, не пойму? Не должно ведь.

Заброшенные архивы Вик закашлялся, схватился за руку телохранителя, контролируя поступающее в горло зелье. - Я сам, - выдохнул он через какое-то время и ткнулся лбом в прохладный сильверитовый нагрудник, - Благодарю.. Я сам.. Что именно он "сам", представлялось не слишком ясно. Сам отклонился, сам откинулся на спину, сам махнул рукой. - Мы ещё не всё? Виктора поначалу заботливо поддержали сильные руки телохранителя, но стоило барду заявить о собственной самостоятельности, как его желание было выполнено. - К сожалению, мы здесь еще не закончили, - добавил Лар, утерев пот со лба и глядя в еще не обследованную часть коридора. Что-то там светилось тусклым зеленоватым светом, но что именно, отсюда видно не было.

Заброшенные архивы Казалось бы, что может пойти не так в закрытых и опечатанных давным-давно архивах? И что, кроме продолжительного чихания и возможности заработать аллергию на книжную пыль, может там угрожать? Как оказалось, очень даже может. Первым звоночком оказались старые и предательски ненадежные каменные плиты пола, так и норовившие перекоситься под неосторожно вставшим на нее исследователем пыльных глубин, чтобы заставить того потерять равновесие и чувствительно приложиться спиной и, не приведи Андрасте, затылком об пол. Доставалось, почему-то, больше всего мессиру Лурцу, заставляя внешне спокойного Лара нервничать и волноваться за своего подопечного. Улва прятала взгляд или, когда ее глаза все же удавалось на мгновение поймать в прищур серых, демонстрировала такую же непроницаемую стену, какую умел показывать сам Лар. С одной стороны, это вызывало восхищение, с другой - напрягало неимоверно, но Лар смирял себя, не порываясь поминутно проверять, что делает за его спиной девушка-потрошитель с огромным двуручным мечом за спиной, в глазах которой он вчера ясно видел отвращение. Однако, среди груд полуистлевших книг все же таились свитки, признанные мессиром Лурцем стоящими. Это утешало. По мере углубления в архивы проявилась новая напасть, участки пола вообще отсутствовали, пройти по узкой балке не смог ни Лурц, ни сам Лар. Хорошо хоть, падать было относительно невысоко. Так их группа из четырех человек разделилась и Лар нахмурился, ему это категорически не нравилось. Хорошо еще, что магические огоньки, прицепленные к ним миледи Саввидис, даже не думали гаснуть, что бы не происходило с их "владельцами". Как оказалось, за годы запустения в архивах завелись твари поопаснее, чем охочие до рукописных страниц крысы. И если укусы не то клопов, не то клещей еще можно было терпеть, а мерцавшая синим светом слизь хоть сводила легкие почти до коллапса удушливым запахом (Мастарна предпочел перенести мессира Лурца через целую лужу этой странной жидкости на руках, не слушая возможных возражений подопечного), но также, в общем, превозмогалась, то вот с высветившимися в магическом свете тремя крупными слизнями поделать ничего было нельзя. Окутывавший комнату, где они находились, туман, еще только при первых, легких вдохах, вызывал в руках и ногах настоящее онемение, Лар поспешил шагнуть назад, увлекая за собой и Лурца. - Тут нужен Красс, - заключил Лар, закашлявшись. - Заморозить эту слизь и слизняков заодно. Конечно, будь его воля, Мастарна просто сжег бы здесь все или оставил как есть, пусть маги сами разбираются со своим бардаком, но высмотренные глазастым Лурцем свитки было необходимо извлечь. Пришлось возвращаться обратно, хорошо хоть, Виктор и Улва нашли путь к ним и дальше группа снова проследовала в полном составе. Попадались им на пути и просто книги, к сути их путешествия не относившиеся, но также бывшие полезными. Конечно, Лар не знал, что скажут местные архивариусы на подобную экспроприацию собственности Круга, но, полагал, что особые полномочия, выданные им Канцлером, распространялись и на подобные книжные экземпляры. Косвенно, так сказать. И все же, несмотря на повсеместное запустение, место по прежнему впечатляло Лара. Сохранившиеся каменные барельефы, красивые даже сквозь паутину. Статуи ученых в нишах, на чьих лицах все еще читалось вдохновение познанием. Даже цветные витражи, находившиеся, увы, в весьма плачевном состоянии. Может, поэтому, отвлекшись на особенно красивый узор, Мастарна и не заметил, как к ним, оказавшимся в круглой и просторной комнате, вдоль стен которой шли книжные стеллажи в два человеческих роста, а в центре была колонна и того выше, с терявшегося в темноте потолка бесшумно, на нитях паутины спустились три огромных (без шуток) паука. И намерения у них были определенно враждебные. Но не тут-то было. - К бою! Astia vala femundis! - голос Лара вдруг зазвучал по новому, так, как его спутникам еще не приходилось слышать, он вдохновлял и мотивировал на бой, вселяя в сердца уверенность, давая твердость руке и меткость глазу. Другое умение Мастарны также послушно отозвалось, он выпрямился и взглянул на пауков, угрожающе лязгнув мечом о щит и на миг вокруг него сгустилась аура, которая не была той, что порождали вокруг себя потрошители, но угрозу она создавала вполне ощутимую, в нее поверили даже пауки, избрав Лара своей единственной целью наперекор любым инстинктам, игнорируя даже мессира Лурца, метко посылавшего в пауков заряды магической энергии. Принимая летящую в него паутину на щит, Лар на мгновение залюбовался тем, с какой отточенной четкостью движений и грацией Виктор мечет в пауков свои ножи. Это было сколь смертоносно, сколь и красиво. Красивее, по мнению Лара, была только картина, как Улва расправляется с пауком, алые глаза горят, здоровенный меч в ее руках, кажется, не тяжелее тростинки камыша, оборачиваясь внушительной стальной смертью, стоит только ему задеть обреченного паука. Можно было признаться хотя бы себе - Улва нравилась ему такой и в такие моменты. Нравилась больше, чем может нравиться просто красивая девушка в упоении своим занятием. За всеми этими мыслями Лар не успел отреагировать на комок паутины и потратил секунд пять, чтобы разорвать белесые тенета, чтобы затем метнуться к пауку и снова застыть, скованным паутиной по рукам и ногам. Последний паук (его сотоварища уже прибили) явно не желал сдаваться, но Улва была неумолима в своем желании прикончить врага и противопоставить ей пауку было нечего. Выпутавшись из паутины с помощью Улвы, Лар как раз успел заметить, как оставшийся без присмотра Лурц лезет на колонну за свитком, а потом пол ощутимо вздрогнул и колонна рассыпалась на куски. Полетевший вниз Лурц, впрочем, до каменного пола не долетел, перехваченный на полпути пастью появившегося из пролома в полу гигантского червя или чего-то на него похожего. На мгновение у Лара потемнело в глазах от ужаса, он яростно взревел и прыгнул чуть ли не выше своего роста, успев вытащить непутевого мага из пасти чудовища. В кулаке Децимус, что удивительно, крепко сжимал тот самый свиток, за которым лез. Швырнув мага в объятия к Улве, он крикнул им обоим: - Бегите! Я вас прикрою! Вот только поздно было уже что-то предпринимать, чудовище раскрыло свои глазки на ложноножках, размещавшихся вокруг пасти и метко плюнуло в спину замешкавшемуся отчего-то Виктору слюной ядовито-зеленого цвета, заставив Лара испытать подобие сердечного приступа повторно. Да, он знал, что всех защитить и спасти он не в силах. Да, жизнь жестоко била его мордой об стену, убеждая в этом правиле. Нет, он так и не покорился этому знанию. И сейчас, оттащив Виктора в коридор (тварь за ними не пошла, что радовало), без колебаний влил ему в рот припасенное для себя или мессира Лурца целительное зелье, хорошее, качественное, действовавшее быстро и сразу. - Не в мою смену, - тихо проговорил Лар, глядя на Виктора.

Нету плашек, да)) Только сейчас обратил внимание)

Пришла последней. Видать, как любой даме полагается. Она учтиво поклонилась присутствующим. Готова была следовать за другими. Мастарна также молча поклонился в ответ, серость в глазах так светом и не озарилась, равно как и иной какой эмоцией, вроде вины или опасения перед воительницей. Виардо также достался малоэмоциональный поклон.

8 нубулиса, утро, место сбора у архивов - Avanna... Одновременно начатое приветствие также дружно оборвалось, когда два мага - молодой и престарелая - увидели факелы в руках телохранителя. Архивариус ахнула, прижав к губам маленькую ладошку, Децимус побледнел, переводя взгляд на лицо Лара. - Мессир Мастарна..., - он запнулся, догадавшись, зачем у того факелы, голос его стал строгим: - Мессир Мастарна, в архивах запрещен открытый огонь. Если вы переживаете за освещение, то... - То вы плохо думаете про наш Круг! - сурово закончила Саввидис. - Немедленно, уберите эти ваши палки, если намерены сопровождать мессира Лурца вниз! Державший в руках два факела Мастарна не стал спорить и все также невозмутимо воткнул заготовленные "палки" в землю ближайшей кадки с цветами. Слуги заберут. Потом. Наверное. Уведомлять скандализированную парочку о том, что в рюкзаке лежит еще три факела Лар благоразумно не стал.

8 нубулиса, утро, место сбора у архивов Возможно, кто-то опаздывал, а может, не опаздывал, потому что иной кто пришел слишком рано и теперь возмущался. Без точного хронометража сказать было сложно, да Лар и не пытался. Просто невозмутимо подошел к подопечному и встал рядом. - Avanna, мессир. Avanna, миледи, - все тот же голос неыразительный, камню подобный. Глаза серы и тусклы, не горит в них больше огонь.

Суматоху Лар пережидал в своей комнате, вернувшись туда, как только понял, что ничем в текущей ситуации помочь не может, а будет только мешаться у компетентных людей под ногами. Сон, прогнанный прочь заполошными криками и сиреной, не спешил обратно, оставляя Лара наедине с покрывшимися инеем стенами и собственным отражением в зеркале. Взгляд Лара нет-нет, да и цеплялся за налившийся багровым короткий росчерк, наискось разбивавший правую бровь на две части. Он побелеет со временем, но так и останется напоминанием о вчерашнем уже спарринге. Навсегда.

Тоже прошел)) Я просто майн либен включил и все летало)) Ни лагов, ни фризов, единственный вылет был на вершине Эмпайр Стейт Билдинг, когда на вертолет прыгаешь. После перезагрузки вылет не повторился, игра шла до конца гладко) Я тоже думал, что будет еще что-то)) Может, на DLC оставили)

Клубочек. Маленький клубочек. Ниточку заплетали одну за другой. Заплетали красную, синюю, зеленую, желтую. И гадали, все гадали, какого оттенка, какого настроения, какой эмоции больше будет. И во взгляде алом проскакивает что-то новое. Глядя на вояку из Тевинтера. Глядя на то, как руку он к ней протягивает. Улва осознает это с болью на сердце. И ненавидит, ненавидит себя. Но не прячет. И мысль отразились явью в глазах. Вы мне отвратительны, мессир Мастарна. Неожиданна эмоция эта и режет остро, глубоко, до самого сердца, боль истинную, почти необоримую порождая и обиду жгучую. За что отвратителен, красавица? За то, что принимаю тебя такой, иллюзий не питая и не превращая в кого-то, кем ты не являешься, но мне удобного и принимаю тебя такой, переделать не пытаясь? Или за то, что не пугаешь ты меня по прежнему, ни робкая и тихая, ни злая и кровожадная? Или за то, что ты тепло дружеское за приставания отвратительные приняла, воина недостойные? Ответ тебе самой давать, красавица. Как и мне перед своей честью отвечать за себя. Мастарне помогают подняться, но смотрит он все равно вслед Улве, пока та из виду не скроется и взгляд его, вопрошающий, уязвимый, в спину воительнице упирается, с единственным вопросом неслышимым "За что ты так?". Нет, не обернется она, не увидит ничего. Может и к лучшему оно, но то только времени и Судьбе ведомо. Постепенно утихнет боль в избитом теле, залечит травмы приданный тренировочной площадке маг-целитель. Вот только с болью в сердце от взгляда одного-единственного он ничего поделать не может. И никто не может, кроме той, что рану нанесла. И все равно, как не было бы больно и обидно, ответ на мысленный вопрос был один и тот же, прежний. Да. Готов Лар по прежнему плечом к плечу с Улвой сражаться, спину свою ей доверяя без оглядки, готов собой от смерти заслонить, как и каждого в группе. Не изменилось ничего. А боль...она пройдет. Когда-нибудь.

Последний взмах деревяшки попадает по голове телохранителю тевинтерскому. Ничего ты уже сделать не сможешь, ничего. Это уже не Улва. Она не была похожа на ту Улву, которую успели узнать многие из группы небольшой. Людей чужих. Незнакомых. Робкая и невинная. Нет. Свирепая и кровожадная. За одно мгновение все меняется кардинально, от пропущенного удара по голове взгляд застит красным, наверное, совсем также, как сейчас Улва весь мир и его самого видит, бровь рассечена и кровь глаза заливает. Но руки помнят преподанную науку и удар верный в ответ направлен...бесполезно. Гибко увернулась дева-воительница и пошла трещинами воля Мастарны, упал воин, не в силах больше на ноги подняться и меч поднять. Деревяшку она направила в сторону лица телохранителя. Он совершил ошибку. И наказать его следовало. Наказать в последний единственный раз в жизни его, а после пировать конечностями его и кровью. - Больше, - по нижней губе, подбородку красноглазки кровь стекает, глаза говорят, а голос тихий и чужой, - больше… никогда, тевинтерец. Эхом в разумах обоих раздастся плач девочки маленькой. Девочки сидящей возле статуи Андрасте. Больше она никогда не увидит свою маму. Голос и впрямь чужим кажется, сквозь звон и муть в голове прорываясь, однако все тот же он, Улве принадлежит. Вот только в глазах серых Лара упрямство светится, сквозь кровь и боль пробиваясь. И тепло прежнее, от ударов ничуть не потускневшее. Смотрит он в глаза Улве и взгляд не отводит. Ты Улва. Воин-потрошитель. Дева с глазами алыми. Девушка скромная, но на которую положиться можно, как на самого себя. Я тебя всякой видел, Улва и ни разу ни страха, ни отвращения не испытал. Не сломать тебе меня, Улва, не грозись понапрасну. - Никогда не говори никогда, красавица, - голос Лара тоже сейчас чужой совсем, хриплый и болью напитанный, но все равно восхищенный. Ею, Улвой, восхищенный. Тело отзывается болью, но Лар все равно пытается сесть, рукой к девушке тянется. То ли прикоснуться к ней, наперекор запрету молчаливому, то ли думает, что поможет она ему, хотя тут впору о добивании жестоком думать.

Не трогай меня! Плечи снова дернулись. Посмотрела, посмотрела на него свирепо. Глаза так и сияют пламенем багровым. Кровавым. Голодным. Жаждущим… жаждущим, жаждущим… жаждущим… жаждущим! Никогда меня не трогай, - молчит, говорит взглядом, не отрывая оного от телохранителя тевинтерского. Никогда не смей меня трогать. Ударился пламень багровый в серый холод морской, зашипел зло, паром исходя, в символ виноватости краткий сходясь. Не буду, красавица, коль не хочешь. Смелости хватит, но не буду, раз не любо тебе это. - Уверен. Тихо, хмуро. Мрачно. - Уверен. Повторять это слово без конца. Улва встала со стульчика и подошла к двери. Сложив пальцы в замок, она учтиво поклонилась телохранителю. Ведите. А вот тут стоило бы обидеться, наверное, за издевку поклон принять, однако не взволновалось море серое, осталось все таким же спокойным. Бой впереди, не шутка. Пусть и тренировочный. Все как хотел мессир, так чего же жаловаться. - Прошу идти за мной, госпожа, - спокойно Мастарна скажет и вперед пойдет, путь указывая. Тренировочная площадка в Круге удобная, хоть и каменная, а не песком посыпанная, как Лар привык. Зато все остальное в достатке имеется, особливо мечи затупленные, тяжелые. Взял один Лар, баланс оценил, как рукоять в ладони держится. Остался доволен вроде. Встал в позицию, взмахнул клинком, деве алоокой салютуя и шагнул вперед, первые аккорды боя рисуя. Спокойный, хладнокровный, как всегда. В глазах серых вместо тепла, обычно на Улву обращенного, пристальность и внимание, но не к девичьим прелестям, а к тому, что делает она, как нападает и как защищается. Постепенно окупается это, Лару удается чувствительно задеть своим клинком Улву в бок, тогда как сам он удары воительницы отражает успешно. И когда Мастарну на миг вдруг как в кипяток окунуло, удивился он, но вспомнил ощущение давнее и заметил, как немногие зрители от площадки тренировочной отпрянули. Да, действительно, могут так Потрошители, их умение. Да только там, где иные в боли тонут, Лар плыть обучен, спуску себе не давая. Упорно атакует он Улву, не сдается в своей настойчивости. И будто снова из-под серого льда свет мягкий пробиваться начинает, что так деву неопытную пугал...

Неожиданно. Что-то злое. Что-то нечеловеческое. Что-то проскочило во взгляде Улвы. Высокомерное. Лукавое. Извращенное. И страдает от жажды. Что должно было в глазах серых, не завораживающих, обычных, отразиться? Страх, наверное? Неуверенность тоже? Не было того. Только огонек ответный, пламени темному посвященный, что глубоко всегда таится, недоступный никому и метровой толщины цепями скованный. Мелькнул и пропал, словно и не было его никогда, только уверенность в себе и в Улве оставляя видимой, да только отсвет остался, в глубине зрачков хранимый. Плечики дернулись. В глазах теперь просьба. Мольба. Мольба одуматься. Все могло хорошо закончиться, на самом-то деле. Не дразнить чертиков собственных. Волю в кулаки сжать слабую и стиснуть зубы. Все хорошо. Все будет хорошо. Не надо думать о плохом. Глупости. Глупости! Но… но могло закончиться ужасно. Для одного или для двоих. - Уверен, - повторила Улва, опустив глаза. Она кивнула. Если… уверенность никуда не исчезла, не спешила исчезать и решение оставалось твердым, то… то ему следует провести красноглазую к тренировочной площадке. Дернулись плечики и накрыла их ладонь широкая, мужская, к эфесу меча привычная. Такая же, как и Улвы, только больше и шире. - Уверен, - повторил Лар также весомо, как и в первый раз и выпрямился. Ладонь соскользнула намеренно и в воздухе зависла, из подтверждения и ободрения в предложение превратившись. - Пойдем.

- Вы уверены? Потому что… о спарринге просите охотника. Потрошителя. Ее губ кровь дракона коснулась. Вы, вояка, право, вы можете в руках себя держать. Унять пыл боевой. Улва… не была в себе столь уверена, хоть проходили и ее лета на тренировочных площадках. Проходили лета, когда силы новые, проклятые, на зверях она испытывала. На людях. И получала удовольствие… извращенное. А потому во взгляде рубиновом вопрос повторяет. Вы уверены? Вы уверены, что со мной? Храмовники… храмовники компанию могут составить лучшую. Лучше, чем потрошитель. - Уверен, - одно слово, но тяжелое и монолитное, как глыба гранитное, слово воина, а не просто мужчины. Сними с Лара пальцы ласковые женские рубашку, картина не для нежных девичьих очей будет, следы всякие носит на себе Мастарна, есть среди них и клыками зверей оставленные, и даже человечьими, не только сталью, что в руках человеческих или кунари была. Телохранитель своего нанимателя от любой угрозы защищать уметь должен и в школе к понятию "любая угроза" серьезно подходили. Даже чересчур.

Улва моргнула, опустила глаза, но кивнула. Аки заходи, хотя не знаю, почему за просьбу неизвестную нельзя сказать и так. Это ведь просьба? Шапочку положили на стол, а рядом с ней цветок алый покоился. Почти увял. Умирать скоро, а красный горит. Не хочет даже думать о смерти собственной. Скорой. На цветке глаза рубиновые задержались. Хотя не было, нет, ничего серьезного, о чем Улва сейчас бы подумала. Она присела на стульчик и снова кивнула телохранителю тевинтерскому. Мол, говорите, что сказать хотели. Что поделать, если Лар был из тех мужчин, кто, быть может, чрезмерно щепетильно к некоторым правилам относится, что в память вбили, да не словами, но розгами. Спина его до сих пор следы сурового обучения хранит. Мастарна благодарно улыбнулся в ответ и не стал более воительницу неведением мучить. - Составишь мне компанию на тренировочной площадке? В спарринге? - голос у Лара спокойный, да вот глаза выдают его, по прежнему теплом, на красноглазку обращенным, светясь.

А на все про все губы темные одно слово произносят, чуть наклонив голову на бок и нахмурив брови: - Просьба? И разговор на пороге комнаты, и нахмуренные девичьи брови только больше убеждали Лара, что он не вовремя пришел, но отступать было уже поздно, да и собственный девиз легкой жизни не обещал, скорее наоборот. - Могу я зайти внутрь? - мягко спросил Лар, мысленно уже готовый к тому, что ему откажут или просто дверь закроют перед носом. Потом, спохватившись, добавил: - Нет, это не та просьба, с которой я пришел, просто не привык на пороге разговаривать.

К двери подошли. Ее открыли. Но глаза немного опускать не пришлось. Из губ вырвалось многозначительное «а» Лару опускать или поднимать глаза также не было необходимости, одинаковый с Улвой рост делал подобное лишним, если хочешь взглянуть собеседнику (или собеседнице) прямо в глаза. Лар хотел. Тонул ли серый в алом? Скорее нет, чем да, мешался серой льдинкой в море багровом. - Улва, здравствуй. Прекрасно выглядишь, - улыбнулся Мастарна девушке, чувствуя себя отчего-то неловко. Может, потому что заметил в руках у Улву шапку знакомую? Или потому что это был, пожалуй, первый комплимент, который он сказал кому-либо за очень долгое время? - Ты ждешь Пола? Если так, то я позже могу зайти, все равно моя просьба не важная.

Мастарна ощущал себя странно ослабевшим и потерявшимся. Мессир Лурц, сам того, возможно, не подозревая, раз за разом выводил своего телохранителя из душевного равновесия своими поступками и решениями. Настолько, что Лар начинал скучать по легату Аврелию и даже испытывать некоторое сожаление, что согласился на это предприятие. Как будто у него был выбор, впрочем. Тогда его жизнь была куда более насыщенной. Аврелий, хоть и частенько ставил свою жизнь под угрозу, проводил время не только в штабной палатке, находя время и для выездов на позиции для личной рекогносцировки, и для спарринга со своим телохранителем, чтобы поддерживать себя (да и Лара тоже) в надлежащей форме. А сейчас, выспавшись и приведя свои ногти к привычно и повсеместно идеальному виду, Лар вдруг понял, что ему нечего делать, а единственное место в башне, которое его привлекало, имело смысл посещать только ночью. Еще час помогло скоротать повторная проверка снаряжения и доспехов, но нельзя же заниматься этим постоянно. Мысли Мастарны снова вернулись к спаррингу. Хм. Тренировочные площадки для храмовников и боевых магов в Круге наличествовали, но согласится ли кто-то из них составить компанию Лару. Тем более, что был еще один вариант, не обещавший, впрочем, ответа, обратного тому, что Лар ожидал от храмовников. Спустя короткое время в дверь комнаты, где поселили Улву, уверенно постучали.

- Как скажете, мессир, - слова эти Лар говорил уже в спину удаляющемуся Лурцу. Задумчивый взгляд телохранителя скользнул по шраму на щеке Улвы, ушел в сторону, потом вернулся еще раз, более пристальный. Говорить...говорить впрочем, Лар ничего не стал, молча повернулся и ушел, отсыпаться за бессонную ночь, пока была возможность. А вечер Мастарна собирался посвятить двум визитам, ну да о том еще говорить было рано, впрочем.