Nevrar

- Вы...читали ее? - осторожно спросила Ангелика и Кларисса вдруг сменила позу на более напряженную, будто готовилась помешать возможному опрометчивому действию со стороны ее помощницы. Жест-ответ был однозначным - нет, и был сказан быстрее всяких слов, учитывая реакцию, подтверждаю что в этой папке он мог бы найти много неприятного. -Нет, если бы и захотел, не смог бы. - Добавил он уже словами, успокаивая светловолосую ведьму-телепата, даже не солгав. Окажись в его руках досье на саму Клариссу, или Мирриам, дело было бы иным, их он бы попробовал прочесть сразу как только бы они ему попали в руки, как только представилась возможность. А после просил бы помощи, у Мортимера, или у кого угодно ещё. Но правая рука Старшей над всеми делами, не вызывала в нём столь сильного интереса к своим тайнам. Когда-то по первому впечатлению он нарисовал себе уже картину горделивой холодной красавицы, роковой и смертоносно опасной, и увиденное в этой папке возможно лишь приукрасило бы ту картину, но не добавило к ней ничего нового. Теперь же, его собственные взгляды немного изменились, он пробовал смотреть всё на другом свете... -...И я счёл что будет лучше если никто кроме вас её не прочтёт. -Что сказать, тогда к Мирриам и её свите у него было больше претензий и подозрений, и ко всем на свете. - Вашу, мисс Вайт, вызвал к себе Матриарх, и в руки она мне не попала. О чём ему однако, со всех сторон было всё же жаль.

Уловив выжидательный взгляд Клариссы Освальд перевёл его Мортимера, кому как не ему, инквизитору, было брать первое слово? Да вот только события дня минувшего, и старая нелюбовь к тётушке могли убить всякое желание говорить, чего, к счастью не случилось. Мортимер поведал историю их короткого адского приключения, и результатами что обрадовали Клариссу. Увы, ей было мало чем их порадовать в ответ, кроме того, что Санктум выстоял пока их не было, и тем что с Донато ничего не случилось пока их не было. Предложением, что они и сами бы выдвинули. И новым планом, верней его отсутствием. Прыжок во тьму, без подготовки и чёткого представления что их ждёт. В этом, мысли его с Карлой сошлись: Что ж, первый раз что ли? Всё их путешествие было подготовкой к этому, теперь оставалось только сделать шаг. -Мы ещё навестили Нивенну, чтобы узнать о хранилище Матриарха, у неё с её слов всё было в порядке, и привезли её посылку для Алекса. Если вас не затруднит, передадите ей как-нибудь мои извинения на счёт того что на вторую назначенную встречу прийти у нас не получилось. Но к слову, из того хранилища, я на всякий случай кое-что прихватил. С этими словами он встав протянул Ангелике названную её именем папку которую прихватил с собой на совещание.

Коммерция +10 //200 Прирожденный торговец // 300

А еще вы раздобыли себе доспехи, которые имеют в распоряжении только лорды-инквизиторы, да еще и женскую версию их нашли, Услышав это Освальд скосил взгляд на собственный нагрудник, с интересом узнавая что подобные образцы оказывается уже были в распоряжении инквизиции. И судя по тому что об этом знает Зигфрид - давно. А ведь он думал... Что же. Музей о котором они помечтали с Карлой и Рафалем, мог в действительности стать очень прелюбопытном местом. Любопытном. Но, действительно, вряд ли возможным. Ну а ещё выходило, что подобные образцы находили здесь демоны - но не разведчики Санктума. Иронично. Хотя кто кроме самой Клариссы мог сказать что храниться в её тайном хранилище?.. И беседа с ней было делом неотложным. -К слову, для Алекса у нас посылка, "Дар Люцифер", он у себя как обычно?

В подземелье перед отходом А может, ему было приятно сделать именно это? Дать именно такое, безумное обещание с непредвиденными последствиями. Вопреки своему характеру, опыту, предусмотрительности, рассудительности и подозрительности. Просто взять, и довериться ей? -Тебе спасибо за что ты просто такая, какая есть. -С любовью прошептал он игриво и бесстыдно постаравшись щекой добраться до пары слезинок на её лице до которых не успело добраться полотенце. -Только шепни. Глядя на затянувшуюся сцену между Карлой и Мортимером, Освальд не смог сдержать ни задумчивого выражения лица, ни тонкой улыбки. Аргументы обоих были ему понятны, но вот оба не желали их признавать, и скрипели как плохо смазанные шестерни и искрились словами. Мортимер считал, что в нём не видят настоящего инквизитора, Карла же не видела в нём такого инквизитора, которого желала увидеть. Он лишь надеялся, что сейчас, они, наконец, решат свои разногласия, раз уж начали до конца, чтобы никогда не возвращаться к ним снова и снова. И что Морин может быть, всё-таки не придётся терпеть ещё несколько часов святую пытку. _________________________ Когда они выехали, где-то там, за горизонтом, на востоке, солнце уже начинало расцветать как волшебный цветок. Поначалу протягивая вверх ростки своих лучей, окрашивая небо в золотой, а затем медленно, с ленцой, показываясь само. Это был новый день. Хороший день. Дающий ощущение, что сделано хорошее дело. Но вот именно это теплое ощущение и вгоняло в сон больше всего. И с этим ощущением пришлось мириться и бороться всю дорогу. Он даже не напевал за рулём. Невиданное до этого зрелище. Дорого тянулась и тянулась, пока не показался он, Город в Городе. Дворец из Дворцов. Санктум. Первое прибежище. Величественный, прекрасный, волшебный, и даже ставший чуточку родным. Ему тоже досталось, и тот отряд на засаду которого они наткнулись оказался далеко не единственным, тем не менее радость его увидеть, могла соперничать лишь с желанием отдохнуть. Желанием, которое едва не сформировалось в стремительную фатальность, он едва не клюнул носом руль, но всё же успел спохватится и сдать по тормозам. - Надеюсь, все прошло хорошо? Кларисса будет рада вас видеть, как и я. -Да. Но не так как планировалось, совсем не так и дорогой ценной... -С горечью и тонкой улыбкой ответил Освальд оглядываясь назад, задерживаясь взглядом на удивительной суккубе, которая просто не могла не привлечь его внимания. Её породе было свойственно привлекать взгляды, но эта была явно какой-то особенной, очень особенной, настолько, что он даже моргнул несколько раз, не наваждение ли?.. -Но новости хорошие. А у вас как всё прошло?..

Я бы ей вообще за сорок дал по кадрам из тизера по первому впечатлению. Выглядит она как дама в годах после пластики. Ибо морщин нет, шея гладкая, но вот лицо...

- Прости, милый. - Морин опустилась рядом с Освальдом на колени и виновато заглянула в глаза. - Я сегодня.. - вздох. - ..сегодня сама не знаю, что творю. Подавленный усталый вздох застрял в горле предательским комочком не в силах двинуться не туда, ни сюда. А вместе с ним и вопрос - "Ну вот как-так?.. " Почему ему с ней порой бывало так сложно? Иногда, на секунду или другую, ему даже казалось что почти невозможно сложно. Но вот, милый сердцу взгляд уже искал путь домой, где оно билось, как же на него было не ответить? Не улыбнуться, теплой понимающей улыбкой? На это у него не было ни сил, ни желания, душу то его уже давно украли, и бесповоротно очаровали. -Это ты меня прости. -Ответил он притягивая руку чуть ближе, это ведь был его порок, несправедливые обвинения. Но вот тут появились слезинки, и он было хотел их убрать, но рука оказалось в той самой стальной, святой перчатке от которой было столько неприятностей. -Эй, эй, не плачь. Или... наоборот поплачь. Если хочешь. Если будет легче. А я побуду рядом. Ужасно сильно захотелось её обнять, несмотря на броню, несмотря на то что прощание затянулось, несмотря на то что город горел, несмотря на всё. Просто взять и обнять. Он не спросил что же такого она творила сегодня, что сама не знала, он тоже не знал, но смотря в её прекрасные голубые глаза, взял руку крепко-крепко и пообещал: -И даже если ты захочешь сотворить что-нибудь ещё, тоже буду. - Пообещал и понизил голос до совсем уж заговорщического шёпота. -Если захочешь что-нибудь сжечь, буду стоять рядом с канистрой. Если захочешь... Всё что захочешь. И даже если немного погрешить, чтобы немножко разбавить благодать этого. Он постучал окованным пальцем по её перчатке, и улыбка его стала совсем в точь в точь когда они сидели на крыше смотрели на заходящее солнце, и он обещал все кары небесные имбирю. Ведь если святость доставляет столь много проблем, её можно немножко, совсем чуть-чуть оттенить...

- Несносный. - вздохнув, согласилась Морин, а потом взглянула с укоризной. - Как тебе не стыдно? Я надела ее, чтобы никому не пришлось тащить. А заставлять Карлу я не могу. Раз она не хочет, значит это ей важно. Важнее, чем.. а ты говоришь, я назло. Разве этот хорошо? И снова вздох. Мистер Вуд имел один мелкий порок - он был ужасно, просто чудовищно многословен. - Если тебе приятнее отдать вещи Карле, дело твое. Только пусть тебе хоть кто-нибудь поможет. Устало опустив взгляд, Освальд отрицательно помотал головой, словно сгоняя сон. Она снова его услышала совсем не так. Сейчас, когда он вроде бы выразился довольно прямо. И тогда, когда он пытался всё объяснить. А он лишь всё старался продолжать выполнять её первую, маленькую просьбу - говорить всё как есть и прямо. Теперь же в каждом слове виделся упрёк, и когда он говорил что чувствует, и в извинении, где он сожалел о том что почувствовал, и в том что подумал дурно. И теперь, когда он говорил что это не упрямство во зло, из двух слов было услышано одно. -Разве я сказал, что на зло?.. - Поднял он снова взгляд к укоризненным грозовым тучкам, с желанием пояснить, что тут же растаяло словно снежинка, по ошибке залетевшая в лето. Какой смысл был прояснять даже такую мелочь? Каждое своё слово и за каждое извиняться. С простым посылом о том что она одела эту броню не из упрямства, как и он взял этот мешок, с простым нежеланием нагружать её когда ей и так приходиться нелегко, он снова оказался в каком-то каменном мешке из несказанных и непонятных слов. Из-за такой мелочи. -Что ты хорошая, раз... Он покачал головой, снова, и повторил одно из её последних слов. -Приятнее...- Поджал он губы, поглядев уже в стороны совсем потеряно. Ещё вот это. Словно окровавленный ангельский доспех убитого товарища или тяжелое снаряжение были конфеты в сочельник, что он предвзято раздавал по симпатиям. Или тоже нёс из вредности и всем на зло, а не, потому что их нельзя было там оставлять, и его нужно было донести в Санктум, а нести ему было некому - у всех был свой груз, или обязанность. -Ладно. Хорошо, да. -Как-то в разброс произнёс он.

- Почему ты всегда такой упрямый? Ну пусть Мортимер понесет часть, если не хочешь дать мне. -И несносный, да? - Продолжил он свою критику без ответа на предложение, с тем выражением на лице где неуловимая хитринка пряталась в уголке зрения, а тяжесть момента и чувство вины, соседствовали с теплом любимой. И ей достался ответный наигранный упрёк. -Но ты же ведь сама мучаешься. Неужели упрямишься? И на свой же вопрос сам же ответил, отрицательно помотав головой. Мисс, а теперь верней даже, леди Смит, стойко терпела все неудобства и невзгоды, и и вот желала навалить на себя ещё немножко. Но как ему, преданному слуге, было мириться с таким желанием?..- Нет, ты хорошая. А вот это несправедливо. -Очевидно он имел ввиду, факт того что эта броня, что должна была давать даже больше чем защиту, была для неё извращённой пыткой которую по воле она должна была терпеть. В том числе и из-за чужого упрямства. -Жаль что не могу ничем помочь. Мортимер несёт самый важный груз и ему нужно сохранить силы и мобильность, на случай если мы попадём в засаду. Не всем ещё в Городе известно, что случилось этой ночью, со связью здесь всё плохо, так что шанс нарваться на рейдеров у нас имеется. Рафаль несёт ОПАЛ, и его это касается тоже. Мне же в случае чего, бежать особо никуда не нужно. Так что тут всё поделено... Но вот, уже чувствуя приближение тучек в его самом любимом голубом небе он чуть попятился назад в своих убеждениях. -Но кое-что я могу вернуть Карле.

Подойдя на полшага ближе с мягкой ответной улыбкой, он в протянутые к нему руки вложил свои, прошептав лишь для них двоих: -Ты уже несёшь много. Горечь потери, моё сердце, и эту броню. - Список был не так уж большим, но каждая строчка в нём была важной и тяжёлой, ему не хотелось утруждать её ещё хоть чем-нибудь, лишь наоборот, облегчить, хоть от чего-нибудь, ну может разве кроме второго пункта.. Но по правде, ему и передать то ей было особо нечего, и чуть серьёзней он пояснил. -У меня тут в основном броня и оружие, и будет лучше если оно будет при мне, тут немного осталось донести до грузовика, а там я всё скину, не переживай моя звезда. Теплая его улыбка на лице ещё не скрытым шлемом, приобрела легкий оттенок вины, та словно кучерявое облако скрыла ранний летний луч. Немного слабоват он оказался до той ноши что взял на свои плечи, гранаты, внушительный запас патронов, обилие оружие, последнее время это всё приобрела такую двоякую нужность, оно не понадобилось так где он боялся, понадобилось там где не предполагал, а потому он продолжал носить всё. И желая немного защитить Морин от той сцены что сейчас разворачивалась за спинной, он лишь слегка касаясь провёл пальцами по её запястью. -Сильно жжётся, да? "Может сейчас Карла наконец решит сделать то о чём просили"

Не знаю что это за книга, но я уже заинтригован. :D А сколь знакомая симптоматика... :D

Анклав. Государство в государстве. Остров свободы демонических нравов, остров греха и порока... Теперь он оставался позади, с одной потерей... Освальду не было с кем тут прощаться, кроме как с Николя. Тут по большей части, он как и художника, никакого так и не узнал. Сюда он пришёл в плаще из подозрений, обвинений и чувства опасности, он не принял предложения Мирриам познакомится наедине, сочтя его неприемлемым и опасным. Люциуса вежливо выгнал, сочтя и его предложение неприемлемым, а ведь всё оказалось... совершенно иным. Нивену он обманул в целях безопасности, а теперь переживал как она. Анжелика его пару раз удивила, продолжала удивлять, холодная и высокомерная дьяволица которой она ему представилась тогда на приёме, совсем растаяла. И вот, был момент прощания, тоже последнего, и у него было тоже самое сожаление - что ничего больше о них он и не узнает. Из-за собственной черствости и предубеждений, глупых подозрений, да, к демонам, но он ведь и ог женится собрался на четверть суккубе. И если он не мог ничего отсюда унести кроме горечи, это не означало, он не мог тут кое-что оставить. К примеру тот самый плащ в котором сюда пришёл. Его масхалат прячущий от мира, и мир от него. Устало привалившись к стенке с мешком, он с таинственной улыбкой смотрел на инквизитора целующего суккубу, и Морин прощального смотрящую на инкуба. Колючки ревности в груди конечно, никуда не исчезли, но была и радость что они нашли что-то для себя тут. Может что-нибудь важное для понимания себя, и своей сути, то чего им не хватало. Он и сам надеялся это не только принять, но и понять. Если не получилось сразу, то может со временем, если так будет нужно, но понять. И кто знает, может что-нибудь подсмотреть для себя у Люциуса?.. Потому как этот взгляд, ну, на Шери он тоже иногда так смотрел, было нечто в ней такое, аура загадки, и спрятанного ответа на неё. А загадки он любил. Может быть, в Люциусе для Морин было нечто такое?.. А вот же, Мортимер, однако, оказывается, мог быть вот таким, подлинно искренним, и таким живым, без желания подразнить весь мир.

Наверное по той же причине с которой подошли и к другим ролям и декорациям, которые, ну, далеки от первоисточника по духу. Модные ныне либеральные и бодипозитивные тренды, слишком красивых героинь кинематограф ныне не любит =) Ну и да, тизер задал целью показать что сериал следует рассматривать как самостоятельное произведение, желательно, в отрыве как от книг, так и от игр.

За Овальдом никто не последовал, и упрекать никто не стал что аналитик отбился от стаи, может и правильно. Тот вернулся сам спустя те десять минут что дал другой группе инквизитор, неся на плечах большой пыльной мешок с сложенной окровавленной ангельской бронёй. Груз давил на плечи всей тяжестью и скорби, но это было ничего, до машины он дойдёт, должен, а там уж за рулём отдохнёт. И теперь действительно было всё. Он был готов. Всё взял, всё проверил, и просто ждал. Молча ждал стоя и смотря на Мортимера, в ожидании может быть команды выходить, а может быть слова. Или сам желая его сказать, но не зная стоит ли.

Освальд с пустым взглядом смотрел на то, как пламя пожирает, то немногое что осталось от их художника, как пламя этого похода уносит остатки его жизни. Как где-то там, в огненном шторме чернеют и тлеют кости, как рассыпается в прах плоть и всё что могло бы быть. Могло. Но не стало. -Я его ведь не знал почти, мы мало говорили, а теперь, вот, безумно жаль именно этого, того что так и не узнаю. Не узнаю, как художник возвышается над человеком, творя искусство, как творятся настоящие картины, и настоящие артефактные шедевры. Безумно жаль что мы так не продолжим наш спор на счёт синематографа. -Край уст аналитика пополз чуточку вверх при воспоминаниях о том простом вечере на этаже разрушенного дома среди руин Города. Освальд помнил те дни, и помнил, как они начинались. Он помнил их первую встречу, помнил хорошо, разве можно было забыть тот день, когда все они познакомились, стоя в богатой комнате и ожидая приёма Папы? Их художник рассыпал свой скромный скарб, а Морин бросилась ему помогать. Помнил как ели опавшие осенние листья и ночевали на вокзале. Как ели постную овсянку и делили ночлег в подвале дома выдернутого из времени. Как прятали глаза от Соколицы. И то как художник смотрел на неё смотрел, вестница Небесного Города сильно затронула его душу, и упорхнула с ней. Он был бы готов упорхнуть вместе с ней, но вот, остался, потому что таков был его долг, которому художник следовал. Он помнил его улыбки, и смущение, желание передать всё увиденное краскам и холстам... -Но что я успел о нём узнать, так это что он был хорошим человеком, с особым видением мира, способностью видеть в нём красоту, и тайный смысл. И даже больше, он был наделён волшебным даром наделять смыслом простые вещи, каждый миг и вздох этого мира. По-особенному, в мелочах, иногда картиной, иногда лишь осторожно оброненном словом. Ведь "Искусство в глазах смотрящего", а он был человеком искусства. Какими бы мы увидели его картины после всего увиденного? Каким бы мы увидели Город в его глазах? А нас самих? Это была бы дверь в ещё один мир, его души и взглядов, теперь же она закрылась, прежде чем мы успели заглянуть за неё. Вместо картин он мастерил сети, ящики и оружие, без сна и отдыха для общего дела, потому что так было нужно. Потому что была надежда, что вот тогда, через час или день, будет возможность отдохнуть, поговорить, и потом быть может, нарисовать. Но прошли часы, дни и вот, нет. Его нет. Человека, с которым они прошли столь многое, и которого он почти не знал. Он был всегда где-то там, в картинах и делах, и момент не настал, и теперь никогда не настанет, сгорит в беге времени, как тело сгорает в пламени. -Но я точно знаю что там, было нечто особенное и волшебное, секрет и ответ, что теперь придётся искать самостоятельно. Ведь кое-что он оставил для нас - смысл это найти. И для этого он сделал все, что было в его силах, как и для цели нашего пути. И сделал он не мало. Ведь он был ещё человеком, не только удивительных взглядов, но и редкой самоотверженности и храбрости. Он бросался под пули и топоры, чтобы прикрыть нас огнём своего творения, он сам с мечом бросался на созданий тьмы, и не боялся ни их, ни иных врагов. Не боялся ночи без сна, не боялся подступиться собой ради цели, не боялся отдать жизнь за неё. Не только не боялся, но и был готов. Это он и сделал. И в этом он оставил нам подсказку - свой взгляд на мир. И помощь - свои труды, свою жертву, что не будет напрасной, и не может ею быть. Ведь то была жертва во имя мира, и против сил зла. И не будет же она забыта. На этих словах он взял небольшую паузу, глядя за тем как теперь уже медленно пламя угасает, оставляя лишь гарь и пепел, как ускользает время, которое неизвестно кому, в какой мере отмерено. -Я рад что был знаком с таким человеком как ты, Николя, надеюсь суметь принести в мир что-то из твоих картин, и спасибо тебе за всё. Теперь было всё. Лишь пустота. Звенящая как тишина в холодную зимнюю ночь. Что бьётся от движения с хрустом и болью. Ему было больше нечего сказать, а репертуар знакомых песен на подобный случай был чудовищно скуден, классика, или баллады, весёлые и о любви, задорные, шутливые... Но ни одной из тех что могли бы его вернуть. Таких песен не было на свете. Но он знал, что это был не конец. Не для него. Не для них. Оставалось ещё одно дело. Самое главное дело. Освальд развернулся и пошёл туда где лежало его оружие, беря первые низкие ноты напева, каждое слово чеканя медленным шагом осматривая трупы чертей и бесов кругом. -Где ноги, на которых ты бежал? Где ноги, на которых ты бежал? Когда ты в первый раз взял пистолет? Он спросил у обезглавленного демона, и тот промолчал, он спросил у пламени за спиной и промолчало оно, всё сгорело в нём. Не осталось ничего. Только пепел от человека которого он почти не знал. Его место было в раю. Он знал это. Но их... Их путь ещё был тут. На грешной земле. На Небесном городе что ещё был полон тьмы и серы. И песня его была о войне. -Действительно, дни для танцев ушли. Где горит пламя? Глубоко внутри мягких карих глаз? Где душа, которая когда-то стремилась Для мира, но не для жертвы? Ибо те кто был виноват в этом, по настоящему, ещё были тут. В этом самом городе. Крались к Сердцу Тьмы. Харингтоны. Дитя Пустоты и малефекарша. Нечестливая любовь, что мир решила залить кровью и тьмой. И Богу власть над их душами! -Итак, хип-ура, барабаны бьются Но они зовут его напрасно Хип-ура, его сердце истекает кровью Он больше не станцует А им вершить его волю. Но одна смерть, не больше! Одной было достаточно... Морин, Мортимер, Беатрис, Карла, Рафаль, всего пятеро, как пальцев на руке, и так близко к сердцу, что скреплено его кровью и биением звеньями цепи, один за другого. -Хип-ура, призыв к войне Все люди идут на войну Джонни, Джонни, я едва знал вас ...Вы должны были знать это раньше Одна смерть. Одна не напрасная жертва. Не больше. Ведь этого достаточно?.. -Где ноги, на которых ты бежал? Где ноги, на которых ты бежал? Когда ты в первый раз взял пистолет? Освальд взял в руки энфилд и щёлкнул затвором. Попытался. Патрон застрял. Хорошо что не разворошило ствольную коробку. -Действительно, дни для танцев ушли. Итак, хип-ура, барабаны бьются Но они зову его напрасно Хип-ура, его сердце истекает кровью Он больше не станцует Он попробовал второй раз, и на этот строптивый патрон с звоном упалом на пол. -Хип-ура, призыв к войне Все люди идут на войну Джонни, Джонни, я едва знал тебя "Одна смерть. Одна не напрасная жертва. Не больше. Пожалуйста." Взмолился он прося, хоть и знал что ждёт впереди, знал что это слишком жестоко и опасно. Но знал что это надо остановить любой ценной. Ради Николя, ради Костаса, всех кто отдал жизнь. И того чтобы никто больше не отдал. Не во тьме, и не в битве с её созданиями. -...Вы должны были знать это раньше. И этим последним куплетом энфилд почти привычно устроился у него за плечом.

- Никакой древесины здесь не нужно. - качнула головой ведьма. - Довольно будет перенести.. - она запнулась, горло перехватило. - ..перенести его на более подходящее место. Без этих. -Я всё сделаю. -Уверенно пообещал аналитик согласно кивнув, и лишь осторожным жестом попросил любимую отвернуться, сейчас ей было лучше не смотреть. Не смотреть на израненный, искалеченный сосуд души, не смотреть на всегда поникшие уста их товарища, обагрённые собственной кровью. Освальд склонился над ним и снял перчатку своего доспеха чтобы вытянуть платок из кармана под доспехом -Прости за всё. - Тихо он прошептал последние слова, утирая кровь с его лица, с посмертной маски боли. Кровь ещё теплая, горячая, почти живая, но вот, нет. Какой-то винтик вынули из механизма, и он замер навсегда, артефактор замер, как и его создания без его воли. "Прости" прошептал Освальд ещё раз и достал из уха покойного артефактную рацию. Было несколько постыдно её забирать, но она была нужна, и он знал, что Николя бы её отдал. Он вообще отдал им всё что имел, труд, сон, и в конечном итоге жизнь. И теперь вот не было решительно никакой возможности ему чем-нибудь отплатить. И не будет. И это завершенность и была самым худшим чувством. -Броню нужно забрать. -Сказал он может сам себе чем вслух следом за рацией принимаясь снимать с художника и ангельский доспех. Он не хотел его одевать, наверное, но безропотно согласился. И вот, лучшая в мире броня всё равно не смогла защитить. Горькая ирония, но мир был полон на такие. Она ещё могла послужить. Должна была. Тут руки против воли нащупали его походную сумку, там было всего ничего вещей, но он знал что там есть одна особенная. Птица. Маленькая механическая птичка, которой он был так горд. Наверное, даже больше чем самоходной обстановкой. Та ведь была утилитарная военная машина, созданная для убийства, что родилась из необходимости, не из вдохновения. А птица была творением души, стремлению к её полёту воплощенную в металле. Последней её частью что осталась с ними не в памяти, а в плоти. Освальд не знал есть ли родные у художника или нет, он вообще его так мало знал, непозволительно мало, но счёл что может будет правильным оставить им хоть что-то. Или похоронить как подобает. Осторожно, чтобы случайно не повредить, он убрал её в свой снятый рюкзак, ждать последнего полёта. Туда же лёг и целеуказатель, его, Освальда последний "подарок", что тоже ему не помог. Его он уже взял для себя, как тяжелое напоминание. И вот, снятая броня обнажила ужасные раны, он прикрыл их своим масхалатом, и поднял тело художника чтобы отнести его в последний путь. Где-нибудь здесь должно было ещё остаться красивое место нетронутое демонами.

Крылатая воительница-соблазнительница теперь могла отдохнуть, набраться сил, немного, ведь теперь очень многое измениться. А перемены - это всегда работа. Очень много-много работы, но это будут перемены к лучшему. - Может быть, костер? Освальд обернулся чтобы оглядеться. Здесь среди поля битвы? Он хотел было возразить, но... Где-то за его спинной всё ещё слышалось песня Светоча, здесь всё ещё был его храм. Хорошее место, и хороший способ отправиться в последний путь, прахом к звёздам и небу. -Пожалуй. - Кивнул он, и огляделся ещё раз уже с иной целью и застыл на секунду, когда Анжелика внезапно открыла глаза и заплакала. Слёзы дьяволицы, что пыталась и не смогла, что осталась жить в то время как их товарищ погиб, их он увидеть не ожидал. Кто он был для неё? Мимолётный знакомый, которого она знала едва пару дней? Наёмник и посланник?.. Но она плакала, и просила прощения именно за ту жизнь которую не могла сохранить. Не от ран, и не о десятках людей и демонов что погибли сегодня и которые могли быть ей близки, а именно о этой жизни... Так по-человечески. Он её не винил. И сил на этого не было. Да и в чём? Ему ли не была знакома беспомощность перед жестоким натиском врага, когда ты не можешь сделать ничего? Ничего чтобы остановить, и ничего чтобы помочь после... Как сейчас. Он не предупредил, и не отговорил, не пошёл сам... Теперь вот. Его даже рядом не было. - Простите меня. Я кричала ему, что это ловушка, но он не услышал. Пыталась пробиться, но их было слишком много. Простите. -Вашей вины тут нет, вы сделали что смогли, - согласился он с Карлой и не сдержал улыбки, когда увидел нечто, то, чего он точно не ожидал от их оперативницы, обычно столь собранной и холодной. -Я тогда пока соберу древесину для костра? В последних словах был вопрос, нужно ли? Ему виделся погребальный костёр таким каким его видело большинство людей, сложенный из множества бревен чтобы дать необходимый жар, но у Морин была магия, живое пламя, они могли обойтись и меньшим.

- Может быть, он попадет сюда? - прошептала она Освальду. - Может быть, у него будет второй шанс. На лице Освальда из знания светлого и темного расцвела тонкая печальная улыбка, теперь, после всего чего он видел, он точно знал ответ на этот вопрос, и разумом, и верой. -Будет, но не здесь. Он успел многое сделать и в первый, думаю, Господь примет его к себе. Все они это знали, не со строчек священных книг, ни верой, слепой иль истовой, а увидев своими глазами. Видели, как обретают вторую плоть и белую кровь умершие. Видели ангелов, живущих среди людей. И демонов, живущих по человеческим законам. Наконец, он понял что должен был понять давно, услышал ответ на мучащую его вопрос, что же было с ними не так. И теперь глядя на Мирриам, видел и свою ошибку. Всё стало на свои места. И хоть всё оказалось не таким каким виделось раньше, знание теперь горело ярко. Там, в небесах выше Небесного Города, есть и другой прекрасный сад. И, путь Николя шёл туда, по заслуге. И хоть план Его оказался сложней раскинувшись, на неисчислимое число миров, светлая суть и идея его осталась прежней. Город же был для тех десяти тысяч избранных душ, что встретили смерть в рассвете сил и не успели обрести себя, насколько он знал их истории. Тепло обняв Морин насколько, эта позволяла броня что своей сутью обжигала её, он отпустил её с полным пониманием и сам подошёл ближе чтобы предложить свою помощь. - Осталось переложить ее на носилки, - несмотря ни на что, в голосе Беатрис проскользнула гордость за хорошо сделанную работу. - С ней все будет хорошо. А сейчас я займусь вами, Люциус. -Давайте я помогу, - обратился он к Мортимеру, - и нужно сделать ещё одни носилки, не оставим же мы его тут.

-Всегда Господни. - Накрывая тело масхалатом повторил Освальд за Беатрис. С горечью потери, но без упрёка, святая магия могла исправить многое, но не смерть, то была вотчина Его, и Ему было решать, чей путь будет окончен, а чей продолжен. Николя, их самоотверженный артефактор что не знал отдыха в работе, теперь, наконец, мог его найти, отдав жизнь за них и за Него. Но слабое было утешение в благородстве смерти, лишь тяжелое осознание, что он знал что так будет. Всегда чувствовал, неуловимо на грани мыслей, их путь начался в крови, и шел вперёд. Город открылся им, и открылся лицом химирического ангела, лишь затем тайными, радостными открытиями, дружбой, любовью, ссорами, примирениями, и теперь вот… Смертью. Освальд снял шлем и положив его рядом с разобранными носилками на секунду посмотрел на небо. Возничий, Стрелец... Тайные знаки божественных слов, его части, их скрытый смысл, одних, без других не бывает, их круг почти сомкнулся. Осталось теперь немного. И теперь все они были повязаны жертвой, кровью, все они. Теперь уже шестеро, а не семеро. И хотя число то из хорошего стало плохим, связь теперь та была уже крепче. Крепче уже было некуда. Зная это он поднялся и протянул руку Морин чтобы обнять её, безмолвно и крепко несмотря на тяжёлый доспех. Сейчас у него не было для неё слов, и мало какие слова могли облегчить для неё боль потрясения, но он мог быть хотя бы рядом.

- Он мертв, - ровным голосом констатировала экзорцистка. - Николя, как у вас дела? Николя? Освальд одобрительно хмыкнул, услышав эти слова, такую суровость ранее за мисс Блэк он не замечал, но вот или путешествие изменило её, или встреча с истинным демоном, но к последним экзорцист высказала свою непримиримость. Но было что-то ещё. Николя. Их мастер над плетением со своим разрушительным оружием по приказу Мортимера отправился прикрывать их тыл от наседающих бесов и чертей. И вот, их повелитель пал, мертв - как сказала Беатрис. Последних слов перед вопросом после которого над адским полем битвы повисла тишина. Нехорошая тишина что была предвестником беды. Не пустая, она полнилось отзывающим эхом далёких криков и выстрелов, но была рождена звуками, которых не доставало, ни грохота выстрелов что уже были знакомы что сказали бы о бое, ни криков победы что возвестили бы её, ни голоса прозвучавшего в ответ. Тишина. Точка, точка, точка... И звук шагов Беатрис что сорвалась на бег. Тире. Чернильная капля что падает в мысли и разрастается чёрным пятном. Он бросился следом. и услышал далёкий крик что заставил бежать его быстрее. Ведь то был крик, которого он ожидал меньше всего. В голосе столь обходительного в своих галантных манерах, рассудительного и уверенного в суждениях, безупречного демона, на которого он где-то в душе затаил зависть и гнев, послышалось беспомощность. И это пугало. И не зря. Но слишком поздно. Слишком... поздно. Тела, и кровь всюду, тела и кровь... И ржавый запах вперемешку с серой и порохом, лишь одно тело с алой кровью как светоч выделялось среди других. Раскуроченная броня с разодранной грудиной. Лишь у немногих была такая, у совсем немногих... Лишь у тех, кто последовал сюда за Донато. Николя. Рафаль понял сразу, и пнув черта развернулся к той в которой ещё горела жизнь, а Освальд, дара крови был лишён, но не веры. Веры и надежды на чудо. На ошибку. На хоть что-нибудь, хоть полный агонии крик, хоть бесчеловечный вопль. Но не тишину. Не ту тишину что была даже когда он подошёл ближе и увидел всё в полноту затуманенного вблизи взора. "Господи..." -Взмолился в немом порыве аналитик разворачивая складные носилки и оглядываясь назад на своих соратников.

-Господь презирает малодушных. -Тихо прошептал Освальд, глядя в окно и слушая речь виконта ада. Вопрос предназначения и цели не первый раз всплывал в его голове за последние дни. В "Черном" ссыльном списке Донато, в нападении на виллу, в божественном замысле Небесного Города затерянного в пыли эпох, в каждом событии, что как зерна чего-то большего сыпались под ноги. И вот, новое упало уже подобно авиационной бомбе. Виконт Муррумус. И и это имя полыхнуло адским пламенем и рокотом небесным, ударом судьбоносного гонга, воем тысяч труб, кажется его было слышно на многие десятки километров вокруг. Повелитель берсерков действительно оказался несдержан. Или он просто был способен взять, и сделать. Это ведь был демон, он брал то что мог взять. Он это и делал. Он это и сделает если ему не помешать. Или может судьба толкнула маховик событий, от которых они стыдливо попытались уйти? И Он, дал им второй шанс исправить ошибку? Вопросы, вопросы без ответов. Они как черный снег на его душе, был ли в них хоть какой-то смысл? И черный снег же шёл и над Анклавом. Обитель демонов горел на востоке. Небо окрасилось алым, и то был ещё не далёкий рассвет. То словно врата распахнувшегося ада, что как громадная пылающая пасть гончей, пыталась откусить кусок города. И вот ведь ирония, в анклаве Ада, открылись врата Ада, как змей Урборос он пожирал собственной хвост. Голове Великого Змея не понравился собственный хвост?.. И если раньше слова "гражданская война" неуклюже смотрелось в его глазах над этим местом, то вот теперь всё было как надо. Пожары, крики и взрывы. Трупы противников, он оказался прав, или почти прав. Всё как нужно. Он мог быть доволен. Вот только доволен ли? - Полагаю, вы все слышали, - сходу взяла она демона за рога. - Я собираю всех, кто остался мне верен, чтобы остановить этого больного ублюдка. Вы мне поможете? Освальд кивнул, Беатрис была права, и... ...Может быть, да. Может он и был доволен. Тем что не придётся оставлять это чудовище позади. *** И вот настал момент истины, с молитвой на устах на последней линии оборона храма Светоча, в ожидании Врага рода людского что покусился на Его нетленный свет. Мог ли он подумать о таком? Что станет братом по мечу, в новом ангельском войске? Может было кощунственно так мыслить, но для взгляда со стороны всё похоже было именно так: воины подхватив ангельские клинки встали плечом к плечу чтобы остановить зло. То были Рафаль и Мортимер, и Агнесс, может она и не вела их в бой за собой, но белоснежные крылья были тут как знамя истинной веры. Он же оставался позади, без меча но с автоматом, и не меньшим рвением к бою. И вот, момент настал. Враг показал своё лицо. Настоящее, подлинно демоническое несравнимое ни с чем иным что он видел раньше. Виконт Муррумус, лишь представитель младшего аристократического рода, поражал своим видом до самых глубин души, эта была необузданная мощь, это было ужасное, несравненное величие в саван огня и дыма, а голос, его был как калённая сталь, как вопль тысяч безумных воинов, идущих на смерть. И оружие ему было не нужно, он презирал его, предпочитая видимо терзать души своими когтями, что сами были как клинок из вулканического стекла. "Как сражаться с этим?.. " Такова была первая малодушная мысль, а "Господь презирал малодушных". И он сам презрел в себе это чувство, сжав его тяжёлым ботинком решимости. Для бегства были эта броня? Для Преклонения колен? Таким он себя видел, таковым хотел, чтобы его увидела Морин? После этих слов? И всему был один ответ - Нет. И нет, он его не слушал. Лишь ждал момента. Путь был начертан, и ясен как никогда. Враг прямо перед глазами, которому не нужно ни понимание, ни пощада, лишь скорая смерть. Пожалуй, я всласть посмеюсь над тем, кто с кем должен был переспать, чтобы вы появились на свет, пока буду заставлять вас жрать свою требуху, мясо. Но хватит разговоров, время умирать! -У него не получится, - положил он закованную в ангельскую сталь руку на плечо Морин и улыбнулся, хоть то и не было видно через забрало шлема. - Его ждёт лишь смех горечи. Вступать в пикировку с демоном? Он не видел в этом смысле, но был согласен с ним в одном. Кому-то действительно была пора умирать. В одно мгновение взяв в прицел одного из прислужников зла, он нажал на спуск, и случилось то чего меньше всего он ждал сейчас - лишь щелчок, и никакого выстрела. Карабин, с которым он прошёл столь длинный путь, подвёл его в самый ответственный момент! Но прежде чем чувство досады, с которым он отбросил бесполезное оружие, успело расцвети в его сердце, а он достать снайперский "Дар Люцифера" Карла протянула ему свой пистолет, ангельский, дар Небесного Города. Ещё одну реликвию. Что же, святое оружие тоже не было той вещью что подобно золоту следует держать в банке в такие моменты. Он благодарно безмолвно кивнул и изменил план своих действий, прислужники были не важны, их оружие было слишком слабо, они лишь отвлекали от главной задачи. Виконт, он был основной угрозой которую нужно было просто уничтожить как можно скорее, и теперь у него было подходящее оружие против него - как он думал. Броня ведь даже сама указала ему цель, путь, сверкающую линию ещё до того, как он нажал на спуск, но демон дёрнулся, с невероятной ловкостью уйдя прочь от выстрела и его святого возмездия. Почти невозможно, но было так. Виконт был огромен, но двигался словно уж, с невероятной текучей грацией для такого размера, и когда аналитик выстрелил снова, столь смертоносно кажущийся ему ранее заряд божественной энергии просто утонул в чернильном мраке тела виконта. Это его несколько обескуражило. И то как виконт второй ушёл с линии огня, извернувшись всем телом и подставив под сверкающей луч ни в чём не повинную колонну. Там под ней уже вовсю сверкала ангельская сталь, и гневное сияние божественного света переливающиеся росчерком выстрелов из оружия, что действительно пришлось в пору Карле и Беатрис. И Беатрис исполняла свой долг экзорциста с безупречной, свирепой грацией, парой метких выстрелов отправляя виконта туда куда ему и место - в ад. Но последний гвоздь в крышу гроба, забило оружие близнец в руках Карлы. Встретил ли он окончательную смерть?.. Была ли у него бессмертная душа, раз она была у других демонов?.. Вопросы что осыпались чёрным пеплом его тела. Что осыпались грохотом падения тринадцатифутовой туши. Что с криком оставшихся в живых бесов умчались прочь. Пожалуй, было без разницы, но смерть его устроила бы больше. Это было всё?.. -Он мёртв? - Спросил он банальный вопрос ещё не совсем веря и посмотрев на Беатрис и Карлу, теми эмоциями что глухо закрывал шлем оставляя лишь безразличную ко всему маску. Кажется, действительно мёртв. -Большое и стреляющие, видно больше мне по руке. -Чуть шутливо, и более виновато прошептал он Морин, как-то странно повертев пистолет в руках. -А столько было бравады... Видимо кто-то действительно за нами присматривает. Или мы хороши. Правда в этот раз его вклад в общий успех оказался просто постыдно низок, это было странно, очень странно. Но, можно было порадоваться и общей победе, ведь кажется сейчас было сделано великое дело. -Полагаю, с таким трофеем, Госпожа, теперь ни у кого не возникнет сомнений в вашей власти. -Пошутил он. А может и нет. Скорее нет. Вспоминался жуткий шлем Нивены, может то была традиция истязателей, но мало ли?.. Как-бы то не было, Матриарх был мёртв, Мортифер тоже, а виконт лежал у её ног. Расклад был очевиден. Им стоило лишь постоять в сторонке когда Мирриам решит явить анклаву свою победу, и убедить даже самых отбитых кто здесь теперь был хозяином. И этот день все запомнят надолго.

Гуманный и разумный довод аналитиком был принят, даже нашёл отклик в душе, в которой, однако всё равно нашёлся отзвук предположений что рано или поздно такой эксперимент всё равно проведут. Ведь если каким-то образом виконту удалось преодолеть ограничение, что не пропускало его сюда, то этот же способ мог по идее сработать и в обратную сторону. Но заняло его даже совсем иное. -Как скажите, мисс. -Кивнул он понимая что теперь подняв взгляд на ангела, не находил в себе сил его оторвать сразу. Разумом он теперь-то понимал, что у неё не будет ответов на вопросы, которые ему хотелось задать, но это понимание нисколько не унимало желание их всё равно задать. Это продолжалось секунд десять или пятнадцать, пока, наконец, Беатрис завершив собрание, не отправилась к выходу. "Хорошо отдохнуть" был её совет, вот только как ему было последовать с такими известиями? Может, стоило наоборот, потратить его, чтобы найти подход к виконту?.. Хотя тот вопрос был решённый. Но мало ли. Не много на свете решений, которых стоит придерживаться, несмотря на обстоятельства. Пожав плечами, он и сам направился к выходу, напоследок посмотрев на Мортимера и Морин. -Хорошего отдыха.

-И здесь вопрос решён. -Завершил он мысль Инквизитора, сыграв роль секретаря при совещании. Морин поддержит брата, Беатрис и так была с ним согласна, видимо это было их общей мыслью. Агнесс и Рафаль тоже высказались за, а они с Карлой не имели просто информации чтобы предложить что-то иное. Все за, мистер Буджардини же молчал и видимо был слишком устал чтобы поддержать мнение иное от большинства.

Освальд посмотрел на Мортимера несколько непонимающе, безусловно святой дар был редок и ценен, но даровал ли Он его людям, чтобы хранить его как золото в банке? Речь ведь шла не об разборке где-нибудь в Западном Доминионе, и не о очередном конфликте стран где инквизиция опять сыграла бы роль гонца мира, а о вторжении адского плана в Град Небесной! Это был их долг. Или люди простых людей что будут гибнуть менее важны? А те что попадут в рабство демонам? Будут замучены ими? И и самих было даже меньше сотни на шесть миллионов. Всего семеро. Возлагать на свои плечи все беды этого мира... -Я не предлагаю это делать нам самим, возможно Кларисса всё же сможет снарядить отряд парламентёров, если конечно, люди с жемчужной кровью, способны покинуть Город раньше назначенного срока. Это ведь был серьёзный и очень интересный вопрос, и ища ответа на него он посмотрел на единственную кто мог попробовать его дать. Агнессу. И кто бы не открыл проход, она или Донато, слова ангела должны были убедить даже самого упёртого инквизитора, разве нет?.. -Везде мы не успеем. Но в том случае, если пока мы будем преследовать Харрингтона, виконт соберёт армию, мы могли бы попробовать собрать свою. Но этот вопрос мы можем обсудить уже и в Санктуме.