Yambie

Ответы напрашивались сами собой. Их много и разнятся причины, каждая из которых в равной мере приносила боль. А за ними вопросы… невыносимые вопросы. Почему он так бесстрастен? Почему ведёт себя так чуждо рядом с ней? Она что-то сказала вчера ночью? В постели, когда заснула в его объятьях. Или есть место знанию иному, когда пальцы коснулись вуали Тени. Есть место образам другим, где во снах сестра встречалась с братом, уверовав, что он жив. Что он ищет её. Ноги, унесите её прочь. Глаза, смотрите ясно на мир, в котором она живёт. А слёзы всё равно текут по щекам, она всё равно не хочет сдерживать то, что навалилось на её плечи тяжёлым грузом. Тяжёлым вопросом. Незнанием. Почему? Память коварна и жестока. Память рушит нежные образы, красивые слова и грёзы о сладкой жизни, где у её детей был отец. Где она с нетерпением ждала того, кто вернётся с долгого рейда. Где Энхель впервые говорит «папа», увидев зеленоглазого мужчину с длинными русыми волосами. Где Анника говорит «отец», принимая незнакомца как родного. Где Улва говорит в очередной раз «я люблю тебя», когда часть её души и сердца остаётся наедине с ней. В тишине и покое. ♫ Я бы хотел найти тебя. Зачем? Я точно знаю, что захочу тебя увидеть снова. Я обеспечу вас с Анникой всем. У вас будет всё, и только лучшее. Я смогу вас защитить. Весь Лломерин, всё восточное братство будет беречь ваш покой. Подойди ко мне. Прошу тебя. Мне нужна ты, и мне нужны наши дети. Я хочу, чтобы у них был отец. Чтобы у Энхеля был отец, чтобы он знал о том, кто он. Я люблю тебя. Мой драгоценный. Слёзы текут по щекам. А память коварна и жестока. Люди обманывают друг друга. Люди обманывают самих себя. Покинуть родные края, но растерять по дороге все монеты, так и не достигнув цели. Взобраться на самую высокую гору, но отчаяться настолько, что сверкающий трофей более не желанная добыча. Обезглавить дракона, чтобы отомстить за смерть любимых, но с горечью на сердце осознать, что принесло это только ещё больше душевной боли. Улва Неварранская была глупой и наивной женщиной. Боги никогда не обещали ей обычного земного счастья. Никто и никогда в жизни ей ничего не обещал, но она верила, что маленькая девочка, лелея надежду о светлом домике, о сливовом дереве и детях игравших под его листвой.

- Я не понимаю... Бартоломью... Она тянет руки к нему. Она хочет коснуться его плеч... его лица... Его губ. - Бартоломью... не уходи...

- Нет, погоди, - Улва встала вслед за ним, - что ты под этим имеешь в виду? Что ты имеешь в виду по этим, mon loup?

Он молчал. Замыкался в себе рядом с ней. Оставался бесстрастным. И это было до боли знакомо. До боли. Улва села за столик, убрав седую прядь за ухо. - Mon loup, - шепчет, заглядывая в зелень осколков напротив, - что произошло? Назойливо ответ напрашивается в её сознании, но она хотела всё услышать из его уст. Что именно? Она сама не знала. Лишь ощущала некую брешь, из-за которой дрожали руки.

Она слушала. Внимательно. И не могла также не заметить некую резкую перемену в зелёных окнах души. Отчуждение. Как будто он впервые в жизни видел её. Десять лет назад произошло нечто подобное. И сейчас оное повторялось вновь. Вновь на её руках был ребёнок от человека, который не видел будущего вместе с ней. Не хотел видеть вовсе? Но тогда почему... Неважно. Воля случая к ней всегда была особо немилосердна. - Поняла, - кивнула Улва, переведя взгляд от одного капитана к другому. - Бартоломью... я могу поговорить с тобой наедине? - она покачала головой. - Пару минут... нет. Минуту. Даже меньше. Я не буду больше тебя задерживать.

Таверна «Колесо Фортуны» приходилась по размерам намного меньше «Девяти склянок», зато обустройство внутреннего зала выглядело насыщеннее благодаря картинам, основные сюжеты которых занимали портреты уже почивших пиратов, морским баталиям, лесными пейзажами и натюрмортами, где в обязательном порядке была изображена хотя бы одна пинта пива. А ещё здесь можно было заняться вербовкой людей, приходившихся по вкусу командованию «Фурии», но самих которых по договорённости с Паулем лучше было отправить на борт «Неспокойного». Какое-то время людей принимала Улва, а после её место занял однорукий штурман. Было нечто примечательное в том жемчужном ожерелье, которое передала ей Рю, а потому потрошительница отправилась назад к «Склянкам». … Мужчин заметила сразу у входа в постоялый двор. Сразу услышала голос Керро, который говорил много. Прошелестела красной юбкой, тихо поприветствовала: - Bonjour, - и было сейчас в образе её что-то непривычное глазу. По крайне мере то, что каштановые вьющиеся волосы переняли цвет платины, сливаясь теперь с оттенком седых косичек. Перекрашены. Временно. А может и нет вовсе. Раз немилосердно бытие оказалось к некогда голубым осколкам души маленькой девочки из Андерфелса. - Я вам не помешаю?

Ави и Рю «Девять склянок» — Знаешь, я часто разговариваю с Андрасте. Не то чтобы она часто мне отвечает. Как достойная сеньора, Пророчица немногословна. Так что мы, бывает, молчим. Часами. Днями. Мне приятно ее присутствие. Святой отец улыбается. — А тебя хочется занять беседой. Наверно, потому что рядом с тобой я волнуюсь. В жизни-то говорю я обычно мало. А сейчас, наоборот, говорить не хочется. Перебирает пальцы в руке и умолкает вновь. А она болтлива. Пожалуй, чересчур. Но сейчас потеряла дар речи. Сейчас рада тому, что потеряла дар речи. И вздыхает с облегчением, когда Ави признаётся, что говорить не хочет. Смотрит на него сверху вниз, хотя он выше. Намного выше её. Его ладонь шире, взгляд яснее и тогда возле алтаря, прячась за его спиной - чувствовала себя как за каменной стеной. Маленькой, беззащитной, но за каменной стеной солнечного капеллана. Дурак ты, Ави. Подумает, но не скажет. Отпустит мысли об уходе. Отпустит на время - она всё ещё молода, хоть и не ребёнок больше. В конечном итоге наклоняется к нему, не размыкая рукопожатия. Свободной рукой обнимает шею, пунцовой щекой касается светлой макушки. Не говори. Или говори. Мне всё равно. Просто побудь с ней.

Ави и Рю «Девять склянок» — Послушай, что бы с тобой не случилось, я все равно буду видеть в тебе прекрасную Рю. И все будут. Мудрую, без которой не был бы так спокоен. Без которой не был бы весел. Рю. А её ли это имя? Последние несколько месяцев - так именно и казалось. Но было и другое имя. Которое она получила в день своего рожденья. Которое носила до своей смерти и после. Которое решила оставить в прошлом, когда повстречала одного из командиров абордажной команды "Фурии" по имени Маркус. А Аврелий тем временем говорил. Говорил то, отчего на душе становилось тепло. Говорил то, отчего она чувствовала себя в безопасности. Приняла бы она нечто подобное раньше? Неважно. Рю принимала сейчас. Протягивает руку, словно тянется к стоящему на другом берегу. Возьми меня за руку. Смотрит на него и молчит. Вряд ли скажет что-то ещё. Не нужно. Протягивает руку в ответ, ладонью касаясь ладони.

Ави и Рю «Девять склянок» - Кто это сделал? - послышался тихий голос. Она предпочла бы не вспоминать. Ни имена, ни голоса, ни образы. Её попросили, чтобы она больше не вспоминала. Когда в тело вернулся дух родной, а не чужой, когда лёгкие вновь начали впитывать воздух, а сердце забилось в костяной клетке, жадно хватаясь за соломинку жизни. Её попросили больше не вспоминать и никогда больше не посещать Неварру в своей жизни. Она замолвилась словом. Около трёх лет назад о Лломерине. Тот, кто брал с неё просьбу рассказал о красноглазой мечнице. Так ведь они все здесь оказались. Их привычная и мирная жизнь должна была пойти наперекосяк. В их жизни должен был произойти именно тот самый горестный момент, который заставит покинуть родные дома, а воля случая переплетёт красную паутину судьбы. Жизнь сложная. Бессердечная. Рю ненавидела жизнь, но и умирать не хотела. - За мной следили мёртвые, - также тихо отвечает разбойница, застёгивая пуговицы на блузке. - Кого-либо из живых я не видела… или просто не помню, - хмурится и опускает ладони на одеяло, пальцами сжимая белую материю, разрушая её цельность. - Не люблю цепи. И клетки тоже. Так меня там в основном держали. Правда, недолго… оболочка должна быть пустая, чтобы подселить в неё другого духа. Только у них ничего не получилось и подселили они не того, кого хотели… а меня вернули к жизни. Безумие. Бред! Но не знает как иначе рассказать. Волнуется. Переживает. Боится, что не поверит в итоге... хотя может и к лучшему. - Думаешь, я нежить какая-то? - задаёт вопрос, несмело возвращая взгляд капеллану.

Ави и Рю «Девять склянок» — Да. Тогда на «Инфанте». Видел. Ты прекрасна, Рю, ты ведь знаешь? Прекрасна. В иной раз она бы отрицала. Но сейчас звучало отрадой. Звучало пением птицы - что-то нежное и что-то горькое. Не скажет слов благодарности. Не попросит капризно, чтобы он сказал что-нибудь ещё. Лишь опустит взгляд, ладонью коснувшись шеи. Щёки горят. А голова кружится, будто в дурмане выпитого рома, остатки которого затаились в венах и ждали часа заявить о себе вновь. Не вовремя. - Ави, - уже тише говорит Рю. - Где-то около трёх лет назад… около трёх лет назад я оказалась в Неварре… Некрополе. Я… Замолчала. Облизала губы. И вновь бешено колотится сердце в груди. - Около трёх лет назад… я умерла.

Ави и Рю «Девять склянок» Ладонь отпускает с неохотой. Как непривычно теперь не ощущать пальцами чью-то тёплую кожу, как остро желание ещё раз поцеловать его. Нет. Забудь на время об этом. Рю садится на край кровати, треуголку опускает на столик рядом. Вытягивает ноги вперёд и кусает нижнюю губу. Немного погодя расстёгивает пуговицы на белой блузке. Так что теперь был виден рубец, вилки которого тянутся к ключицам. - Ты, - неуверенно начинает разноглазая, - ты ведь это видел?

Ави и Рю «Девять склянок» — Перебьет? Верно, ты верно понимаешь этот мусс, милая Рю. Но все это время, пока ты будешь есть свой шоколадный мусс, ты будешь смотреть на нее и гадать, какова на вкус эта вишня, словно бы и не ел еще мусса, - поделился соображениями Тилани. Он поднес ее ладонь к лицу, повернул, словно хотел погадать по линиям на ее ладошке, и прижал к губам. Вздох. Неровной. Горячий. Подушечки пальцев касаются колючей щетины. Тело и душа впитывают в себе нечто новое. Хочет пойти навстречу и хочет одновременно оттолкнуть от себя. Забывает о том, что хотела сделать. Забывает о том, в сторону какого материка устремились её глаза, пока не обнаружили топазы. Милые и смешные. Солнечные. - Ави… Рю сглотнула, не отрывая глаз от него. Облизала губы. Постепенно к ней приходит осознание. - Ты можешь… можешь подняться ко мне к комнату? Я… мне нужно рассказать кое-что. Но не здесь…

Ави и Рю «Девять склянок» Он осторожно коснулся ее руки, взял за запястье, провел по тыльной стороне ладони большим пальцем. От чужого прикосновения разноглазая разбойница вздрогнула. Но не оттолкнула. Щёки горели, но дыхание стало мерным, даже стуки взволнованного сердца вернули свой спокойный ритм, отсчитывая минуты земного бытия. Сомнения? Они остались. Одно маленькое желание. Когда она поднимает взгляд и вновь тянется к нему, опустив свободную ладонь на кисть капеллана. Но останавливается, поджав губы. Она не была уверена, что поступила правильно. Не была уверена, что этого хотел он. Отстранилась, но не убрала ладонь. - Вишня ведь одна, - говорит Рю уже более уверенно, кивая на мусс. - По-моему то, что было съедено до неё всё рано перебьёт её вкус.

Ави и Рю «Девять склянок» — Ты вишенку сразу съедаешь или оставляешь на потом? Обычный вопрос. Обычный день. Неловкая ситуация. Сердце бешено заколотилось в грудной клетке, щёки нещадно целует огонь, а дар речи пропал. - Э… Крепче сжимают пальцы колени. Ещё чуть-чуть и она забудет, как дышать. - Ави… Она растеряна. Она всё ещё растеряна, напугана, чувствует себя беспомощной и в разы слабой телом и духом. Это непривычно для того, кто чаще всего бодр духом, самоуверен и обладает зачастую нездоровым любопытством к окружающему миру, но взгляд разных осколков не отрывался от фигуры капеллана. Надеясь в нём найти ответы на вопросы, которые тревожили её сейчас. - Я, - начала Рю, облизав губы, - ну... сразу вишню? Я не ела такое раньше, если честно… Нет. Всё-таки взгляд опустила. Пристыженно.

Ави и Рю «Девять склянок» — Ты ведь мудрая Рю, как что-то может выйти у тебя глупо? — ответил он совершенно серьезно. — Вышло чудесно. Вот только… — он слегка поморщился в сомнении. — Только. Тебе не кажется, что тут кое-чего не хватает? Мудрая Рю не поняла вопроса. Кажется, растерялось ещё больше от его спокойствия. Успокоилась быстро - в этом весь он. Хотя точно. Ответа ожидала другого. - Чего? - тихо спрашивает, опустив ладони на колени.

Ави и Рю «Девять склянок» — Погоди, погоди, помолчи, — прерывает, осторожно беря за предплечье. — Присядь. Рю… - Да я и так сижу, дурила, - всё ещё не поднимая глаз, сказала Рю в попытке проделать дырку в своей треуголке, а не оттряхнуть лишнюю пыль. - Я ещё встать не успела... Ведь, правда. По крайне мере она ещё не убежала. Но хотела. Она всё рассказала Улве и передала той в руки жемчужное ожерелье. Она всё рассказала Паулю и штурман - тот ещё дурила - чуть не расплакался на месте. - Глупо вышло, да, - продолжала говорить разбойница. - Я даже не знаю, чего этим добиться хотела. Я вообще не знаю, что происходит, почему у меня вдруг всё валится из рук, почему я чувствую себя такой беспомощной, - тише и тише произносит каждое слово. - Глупо вышло, да. Мне не нужно было этого делать, но я хотела встретиться с тобой… Замолкает и пальцами сжимает треуголку, сдерживая всхлип. Несмело поднимает глаза. - Прости.

Ави и Рю «Девять склянок» — Послушай, — он спохватился, полез в карман. — Ты смела и прекрасна, милая Рю, и это… пусть будет у тебя. На ладони лежал тот самый браслет, поставленный на кон. Из розовых губ вырвался тяжёлый вздох. - Укуси меня за пяточку бобёр, - шепотом произнесена фраза следом, не зная, как лучше описать то, что творилось сейчас между двумя и творилось в душе одного. Мне нужно уйти. Я хочу понять, что со мной творится. За те последние сутки, остро ощущая, как время забирает последние крупицы невинного детства и беззаботной юности или же их зеркальное воплощение, иллюзию, которой она себя кормила в течение двух лет. Ты дурак и тормоз, Ави! Ты только всё усложняешь! Или я всё усложняю… чёрт возьми, я запуталась… А мысли витают в голове. Она молчит и понимает, что молчит слишком долго. - Ави, мне нужно… Молчит. Переводит взгляд разных осколков от браслета и снова к топазам души напротив. Обе ладони сжимают ладонь, а мир вокруг воспринимается теперь сложнее, нежели обычно. Рю несмело подалась вперёд. Закрыла глаза, прежде чем губы коснулись губ. Она всё ещё боялась. Всё ещё чувствовала себя неловко. Ещё больше от того, что только что сделала. Невесомое касание осторожно размыкается. Глаза она не открывает, пока не опускает голову и не поднимает треуголку с пола. - Прости, - говорит, не глядя прямо на него, хмурится и стряхивает пыль с головного убора. - Я в общем... ну да... в общем... глупо вышло.

Ави и Рю «Девять склянок» — Скажи, ты рассказывала кому-нибудь о нашем… ну, что ты обнаружила на «Неспокойном»? - А? - не сразу услышала вопрос Рю, витая где-то в пушистых облаках собственных мыслей. - Ну… На самом деле она рассказала. Рассказала Гану, Ган рассказал близнецам, близнецы рассказали Адаару, а Адаар рассказал Маркусу и так выжившие пираты «Фурии» чуть не лишились одного из командиров абордажной команды, пока тот поедал жареного краба. Услышав новость, подавился сегодняшним завтраком, испугавшись, что мёртвый краб в его желудке оживёт и возжелает свободы, просверлив дырку в животе несчастного. - Э… нет. Я решила никому не рассказывать, - соврала Рю, скосив глаза куда-то в сторону. - Слушай, Ави… Она потянула ладонь к треуголке, чтобы поправить её, но случайно задела чашку. К счастью ли, но пустую. Та упала на пол, покатилась под стол и Рю - смущённая не пойми чем - потянулась за ней. Несколько раз произнесла имя капеллана, стукнулась затылком об поверхность стола, пока доставала чашку, но всё же вернула на законное место. - Ави, - треуголка упала, а разные глаза посмотрели прямо в осколки души топазов напротив. Щёки отдались румянцем. Серьёзно задумалась о том, что она сейчас чем-то смущена. Боится. И чувствует себя неловко в обществе священника. Тревор и Нэнэке «Неспокойный» — Благодарю вас, сеньора Нэнэке. Пожалуй, мне пора возвращаться к делам сегодняшним. А вы отдохните в тени, если желаете. Вижу, ребята справляются неплохо. Кажется, мы успеваем. Верно? Нэнэ кивнула. Дела ждали и её, а короткого отдыха с сеньором Тревором было более чем достаточно. - Верно, - ответила она. - Я вернусь к своим делам тоже. Выпила холодного напитка и подошла к двери кают-компании. - Сеньор Тревор, - остановилась и обернулась, как если бы хотела что-то сказать, но отрицательно мотнула головой. Улыбнулась напоследок и вышла на палубу.

Тревор и Нэнэке «Неспокойный» — А если бы на востоке сыскалась бы земля, откуда пришли кунари. Что бы сделали вы, сеньора? Поведали бы миру о своем открытии? Вопрос лёгкий для простого пирата, но ленивого для того, чтобы проверить земли неизведанного востока. Встретить, возможно, не только кунари, но и других людей. Других эльфов и гномов. Ведь столько веков прошло, но никто не проявил интереса должного, кроме последователей Кун. Могло ли оное говорить о чём-то? - Земля пригодная для жизни, - тихо сказала Нэнэ, наклонив голову набок. - Пожалуй. Родина кунари… пожалуй. Ведь они покинули свой материк, приняв на себя роль миссионеров. Либо искали лучшей жизни. Задумалась на время и сказала следующее: - Может, земли их родных краёв увядают. Может, уже мертвы. А может это цветущие долины, которых ни разу не тронула скверна, - костяшками пальцев коснулась собственных губ, не отрывая взгляда ясных осколков от фигуры собеседника. - Всякое может быть. Если честно… я не знаю. И представить не могу. Но, пожалуй, поведала бы немногим. Если это действительно оказались дружелюбные края по сравнению с просторами сурового Тедаса. Ави и Рю «Девять склянок» — А я думал, найду тебя здесь или нет. А ты вот… сама нашлась, — капеллан выглядел бодро и даже как-то весело. — Как ты? Выспаться удалось? А вот разбойница смутилась и неловко прокашлялась в кулачок. Присела за столик, поёрзав на месте. - Я… в порядке, - тихо сказала Рю. - Да и выспалась хорошо. Наверно. Прикусила нижнюю губу, опустила сжатые кулачки на колени. - Так работать тебя всё равно заставили? - всё таким же негромким тембром голоса спрашивает она.

Рю Посёлок Налётчиков ~ Таверна «Девять склянок» Покинуть клетку бежевых стен. Открыть окно и вдохнуть полной грудью свежий морской воздух. Она всё решила тогда. В своей маленькой клетке, из которой выбиралась по лианам вниз к заднему дворику солнечного заведения, оправдывая своё звание упрямой разбойницы, воспрянув духом в итоге. Хотя нет. То не совсем была клетка - клетка в её сознании, её сердце и неокрепшей душе. Люди вокруг неё как будто не знали бед иных, которые она несла на своих плечах. Люди вокруг обеспокоены материями бытия - звоном монет, теплотой и свободой одежды, сытностью сегодняшнего ужина. Сумка набита всяким. Сухарями, бинтами, медицинскими принадлежностями, лекарствами, травами. Можно было уйти сразу в порт и узнать какая шлюпка в ближайшее время отправится к берегам Вольной Марки или даже Ферелдену. Подумать, она ещё не посещала Ферелден. Родину Нэнэке. В конечном итоге она вернулась в «Девять склянок». И увидела там того, кого скорее не ожидала увидеть. Нет. Неправда. Его увидеть она хотела. После вчерашнего происшествия - узнать, как нынче теперь обстоят его дела. Отец Аврелий, преуспев в наведении порядка в отхожем месте лучшего брига во всем Амарантайне, искупавшись и отмывшись тщательно, переодевшись, вернулся в таверну, чтобы пообедать и заодно проведать свою ночную подельницу. Он уже попросил у дона Сальваторе наваристого супа из осьминогов и кусок белого хлеба и отпил заслуженного сидра из запотевшей кружки. - Привет, Ави, - тихо сказала Рю, приблизившись к столику за которым сидел священник. Серый камзол и треуголка, а каштановые волосы собраны в хвост. Так её можно было принять за юнца. Тревор и Нэнэке «Неспокойный» - Любите ли вы стихи, сеньора Нэнэке? — спросил он боцмана и поднялся с кресла. Подошел к книжному шкафу. — Я, признаться, предпочитаю батальную поэзию. Вот, например… кхм. Она была далека от поэзии. Хотя и находила некую красоту в сотворении слов в стихи. Сонеты. Она не различала жанры, но они трогали душу. А потому на губах тёплая улыбка, тихо шепчут: - Это прекрасно. Не пустое слово. Не дань банального уважение. Сеньор Тревор выбрал необычный стих, в свете которого неосознанно переплетение его фраз связывали с судьбой Кейна. - Увы, но я плохо смыслю в этом. Тонкие пальцы женщины, наконец, притронулись к стакану с лимонадом.

Нэнэке «Неспокойный» - Ничего не смыслю в их языке. Как правило убиваешь их раньше, чем успеваешь что-то разобрать. Или уже, пожалуй, не придется делиться с кем-нибудь, что ты там разобрал. Не упрекает. Ведь таковы все люди Амарантайского мейна. Таковы люди всего Тедаса, кто защищает свои дома, своих родных и близких. Так однажды провинились эльфы - за маской грации и великолепия просочилось нутро дикого и опасного зверя. В далёком и забытом Веке Славы, во времена Второго Мора, когда была стёрта с лица земли орлейская деревушка Рэд Кроссинг руками прародителей нынешних эльфов. Люди кричали, рыдали, молили о пощаде, но жизнь забирали за жизнью у тех, кто не родился с острыми ушами. Слышу, как плачут младенцы. Пять веков понадобилась на то, чтобы остроухие были прощены. Пять веков, скорее всего, понадобиться тал-васготам, чтобы их приняли как своих. И даже так - обманом это будет. Своего внутреннего цербера Нэнэ держит на очень коротком поводке. - Асала-таар, - говорит она, возвращая внимательный взгляд ясных осколков к фигуре собеседника. - В буквальном переводе болезнь души. Это боевой недуг, распространённый среди воинов народа Кун. Он сопровождается постоянными переживаниями, тревогами, ночными кошмарами, чувством собственной беспомощности, навязчивыми мыслями о тех моментах в жизни, которые принесли нестерпимую душевную боль. Пиратам «Фурии» - как и в целом, разбойникам Либерталии - приходилось легко в морских рейдах. Как правило, легко. На их стороне были бывшие воспитанники веры Кун, а также тал-васготы. Пусть в невеликом их числе. Они могли устраивать набеги на лагеря кунари на суше, могли разобрать сложную конструкцию дредноутов и при должной подготовке топить их без лишнего страха. Они могли рисковать. Под видом верных служителей рогатых добывать ресурсы, которые в большинстве выращивались на плантациях оккупированных кунари земель. Но то был риск. Серьёзный. Волнительный. Страшный. Ривейн был свободен. Некогда. А сейчас в воздухе витал удушливый запах пороха. - В чём проявлялась эксцентричность Кейна? - повторяет она вопрос Тревора, пожимает плечами и улыбается. - В его манере речи, словах, личных предпочтениях, порой непредсказуемости своих действий, - вновь пожимает плечами, ведь не описать всего. - Он оживлённо жестикулировал, когда говорил. Двигался легко, будто тело его не имело веса. Одевался он пёстро, насыщенно, усеяв себя многочисленными украшениями, почти не расставаясь со шляпой с перьями экзотичных птиц, что не верилось вовсе - этот человек приходился ребёнком Тевинтерской Империи. Приходился воином, а не шутом как могло показаться на первый взгляд. И верил он в легенды, которые рождались из уст матросов, связывающих накрепко свои жизни с морем. Острова океана Боэрик, Ледяные моря… более того он хотел узнать что находилось дальше к востоку. Откуда пришли кунари, - Нэнэ глубоко вздохнула и закрыла глаза. - И говоря о непредсказуемости своих действий… здесь имеет месту быть упомянутому Асала-таар. Почему «Фурия» была потоплена? Кунари тому виной. Какова была настоящая причина? Знали лишь четверо. - Первым это заметил Адаар. Это не было похоже на то самое Асала-таар, распространённое среди кунари, но это тоже приходилось чем-то вроде болезнью души. Одно время Аластар был словоохотлив, делился каждой своей идеей касаемо дальнейшей деятельности «Фурии» в море и на суше. Он был преисполнен энтузиазма. В другое время он запирался у себя каюте на промежуток двух-трёх суток. И тогда Улва узнала, что что-то не так, когда впервые осталась наедине с ним уже как пират «Фурии», - Нэнэ нахмурила брови. - Тогда её Аластар и назначил квартирмейстером. Дабы в периоды острого упадка сил и ощущения своей беспомощности она заменяла его на квартердеке. Я и Каим изредка следили за тем, чтобы он не делал ничего… необдуманного. Сказать что-то ещё. Замолчать. Улыбнуться. Опустить приподнятые уголки губ. - Мы не были готовы к стычке с кунари. Когда «Фурия» доживала свои последние часы. Но… случилось то, что случилось. Мы поверили Аластару. Но Аластар впредь искал только смерти. И уже не думал о тех, кто был рядом с ним. Молчание. Короткое. - Пауль об этом до сих пор не знает. Как Улва мне поведала. И, в общем, не следует ему знать. Его любви к капитану можно было позавидовать, - хмыкнула, а улыбка вышла горькой. - Многие фурийцы лелеют надежду на то, что Аластар жив. Но я надеюсь, что он мёртв. Дал он нам всего достаточно. Всего, чего мы даже не смели желать. Пусть теперь покоится с миром.

Нэнэке «Неспокойный» — Кхм, похвально проявили. Фурийцы надежны и… приятны в общении. Не договаривает. Юлит? Знает то, о чём она догадаться не может. Выдают его же собственные морщинки на загорелой коже, выдают губы, выдают глаза цвета пепла, которыми до глубины своей беспризорной души был восхищён однорукий штурман. А тотчас сомневался в правильности своих поступков в отношении капитана «Неспокойного». Сомневался в том, куда связь эта может привести в итоге, если крутиться будет на краю бесконечного кольца удовлетворения плоти. Он беспокоился. И это было нормально для того, кто обрёл привязанность к кому-то. Радужные мысли и тревоги оные можно было бы прочитать по камням. Коренья и цветам. Коснуться пальцами внутренней стороны ладони и прочитать линию судьбы - где она обрывается, с чем переплетается, какую жизнь обещает своему носителю. Нэнэ улыбается. Она просто понимает, что за «надёжными и приятными в общении» скрывается нечто большее. Но вслух догадку свою не озвучивает. Морщинки у глаз хихикают. - Э… донья Нэнэке, а кстати, о вашем погибшем предводителе, Аластаре Кейне. Всё хотел спросить, что он был за человеком? - А разве они вам не рассказывали? - имея в виду упомянутую троицу, спрашивает Нэнэ. Пожимает плечами и смотрит в пустую точку перед собой, задумываясь. Не подводит ли её память. Идеализированный образ. - Он был родом Минратоса. Из семьи сопорати. То есть не-магов. В наших глазах он был волевым, бодрым, несколько эксцентричным человеком. Суровым… впрочем, не лишён он был такого качества как милосердие, - она хмыкнула. - Почти идеальное воплощение либерталианца. Аластар Кейн был пиратом… и тотчас не являлся таковым вовсе, - вмиг поникла и добродушная улыбка исчезла с губ. - Но в идеале того образа для многих лишь единицы усмотрели трещину. Молчание. Короткое. - Вам известно, - тихо начала Нэнэ, - такое значение из кунлата, как Асала-таар?

Нэнэке «Неспокойный» — А, работой? Работой удовлетворен, да. Главное, чтобы вы были удовлетворены их работой, сеньора боцман. Как, команда вас приняла, нет ли каких проблем? Женщина окинула взглядом палубу, ища знакомые фигуры своих родных братьев с «Фурии» и лики тех новых, с кем успела пообщаться. - Вполне радужно, - ответила Нэнэ. - Даже на Адаара никто не замахнулся, вопреки тому, что он кунари. Правда он всё равно переживает. Хоть виду может не подавать. На «Фурии» было привычно, все знали его и он чувствовал себя на своём месте. Костяшка указательного пальца коснулась щеки. Убрала в сторону вьющеюся светлую прядь. - Как Улва, Пауль и Рю успели проявить себя? - поинтересовалась она. - Пока находились на «Неспокойном»?

Нэнэке «Неспокойный» Фурийцы быстро освоились на новом месте. Каим и Маркус проверяли, как обстоят дела по части абордажной команды на «Неспокойном», Ган возился по палубе вместе с остальными юными матросами, а Нэнэке параллельно с работой боцмана успела узнать имена нескольких своих новых братьев и сестёр по ремеслу да задать по одному вопросу касаемо бытия житейского. Сложнее, пожалуй, пришлось Адаару. Из-за своей расовой принадлежности и роста, когда пару раз к нему обращалась гномка. Обращалась с риском вывиха шеи и искривления позвоночника, чтобы посмотреть новому плотнику в глаза. Помоги мне дракон. Возводил очи чистого серебра к ясному небу, зарекаясь, что в следующий раз лучше сядет на корточки. А ещё лучше - на корточках этих будет и ходить по всему кораблю, потому что пару раз успел стукнуться головой, пока спускался к нижним палубам. В целом у него тоже всё шло неплохо. — Сеньора боцман, не хотите ли лимонада? Он, как обычно, объявился из своей кают-компании, по обыкновению широко распахнув по-хозяйски приглашающее дверь. Нэнэ повернула голову в сторону того, кто её окликнул по званию. Красный китель она сняла, оставшись в блузке с подвёрнутыми рукавами и длинной юбке. Она не походила на женщину востока со своими украшениями и чертами лица. Внешним видом, что впору назвать её некой ведьмой из дремучих лесов Диких земель Коркари, нежели яростным пиратом, верным бойцом Аластара Кейна из запутанных тропиков острова Либерталия. Женщина, которой привычны дары суровой зимы, чем радости нежного лета. - Благодарю, сеньор Тревор, - сказала она, когда подошла к капитану «Неспокойного». Кивнула. Сохранила святость молчания на какое-то время, прежде чем задать вопрос: - Вы пока удовлетворены работой пиратов «Фурии»?

Она задремала. Неожиданно. Резко. На лавочке возле входа в постоялый двор "Девять склянок". Когда покинула задний дворик, где вершилась судьба малолетней кунари. Передавали ли ей поводок с ошейником, который душил тонкую шею девочки? Просила ли она служек о том, чтобы кунари приготовили тёплой воды, еды и принесли чистую одежду? Говорила ли ей, что у неё есть выбор? Нет. Всего этого не было. Как выяснилось впоследствии. Всё это было навеяно дрёмой. Внутри постоялого двора красноглазки уже не было, а девчонку почему-то сразу повели в её комнату. Там она, похоже, и решила спрыгнуть с открытого окна. - Какого… Рядом сидел один из остроухих близнецов. Сирэ. Верно. Бренчит на своей лютне и бед лишних не знает. - Ты почему не на «Неспокойном»? - спрашивает его Улва. На что он пожал плечами, улыбаясь от уха до уха. - От работы отлыниваешь? Иди лучше, пока Нэнэ не просекла, что на палубе только один Сохо бегает. Эльф тихо рассмеялся. - Я тебе чай приготовил, - вставая на ноги, говорит Сирэ. - По особенному рецепту. Помогает от головных болей. Он ушёл, а Улва заметила рядом тот самый чай. Недолго думая взяла чашку двумя руками и осторожно выпила теплого отвара. Через какое-то время к ней пришёл Пауль.