Yambie

Гонки с козлом - Тревога! - прогремел обычно негромкий голос сомниари - В саду... - маг на секунду запнулся, - шпион! Оборотень в форме козла! Шпион. Оборотень. В саду. В форме… … в форме козла. Простите… что? Не каждый день подобное можно услышать на чьей-то вахте. Не каждый день принимаешь невинного козлика за воплощение сущего зла. Созерцание за пустотой нарушили, душевный покой сломили, а на невидимой раковине появилась трещина. Её нет. Её всё ещё нет. Как неожиданно из кустов выпрыгнул иллюзионист с козлом, так неожиданно из своих кустов выпрыгнул моложавый на вид человек в очках и в тёмно-серой одежде. Он оказался значительно выносливее своего предшественника и вероятно твёрдо намеривался догнать рогатого зверя, кои критически оплошал со своей ролью миролюбивого козлика. Впрочем, становиться чей-то закуской с поджаристой корочкой, в переносном или в прямом смысле, козлик не спешил. А сам Салем в погоне зацепился за какую-то корягу. Споткнулся, а очки слетели с переносицы, упав на землю. Убежал. Стыд и позор, не зная детальной первопричины. Зато оправа цела, а щёки отвыкли от нежного румянца.

Незадачливый шпион в спальне дальней комнаты А Пандора, тем временем, не соблазнённая негой сна и эфемерными чувствами по отношению к другому существу, в недоумении наблюдала за седоволосым эльфом. Кем приходился этот дед Крассу, что сейчас он делал, что произойдёт дальше да лишь Бездне оставалось известно. Но Пандора знала, что трибун падок на эльфийскую кровь, вопреки тому, что у Салема не замечалась склонности разносить сплетни. Эльфийскую престарелую кровь? … ой? Демоническая сущность хлюпала остатки кофе, всё также прячась за диваном, и сдерживая сиплый кашель. А она надеялась узнать о чём-то насущном, важном, серьёзном, опасном, самой первой, прежде чем об этом узнает Салем. Но и ей судьба, похоже, подкинула козла. С хомяком. Забывшись, что на чьи-либо глаза кроме демонолога ей не следовало попадаться, температура в комнате стала ощутимо прохладнее, нежели обычно.

Проходной двор имени мессира Красса Ни разговоров. Ни шороха. Ничего того, что происходило в других комнатах гостиницы. Тихо прошуршала рваная одежда. Пандора оказалась в спальне Теодора Красса-Шармаля. Продолжая парить над землёй, демон наклонилась к спящему волосатому хомяку. Если бы одарили миловидным личиком, то можно было покривить носиком. А разницу между днём и ночью она не замечала, не до конца понимала причудливую особенность людей к конкретным физиологическим потребностям. Или как ещё это называют в материальном мире. Внимание привлекла чашка с грязью, которое называли ко-фе. Вероятно от «фе». Костлявые ладошки осторожно взяли чашку, приблизили к искажённому лицу. Немного погодя Пандора отхлебнула глоток. ... Какая гадость! Демоническое создание глухо закашляла, а пол над ней покрылся едва заметным инеем. Дверь тихо открылась. Кто-то идёт. Спрятаться… быстро спрятаться! Пандора скрылась за диваном, пока не объявился гость трибуна. Не заметив, что всё ещё держала чашку с кофе в ладонях.

Гости прибывали. Однако не находилось желания с кем-либо из них пересекаться. Знал ли их или нет. Изображать учтивость и интерес там, где его быть не должно. До назначенного времени – скрыться из виду в самой нелюдимой части сада. За высотами зелёных стен, откуда даже гостиницы не видно. Журчит вода в фонтане с каменными миниатюрными девами, держащих в руках небольшие вазы. Щебечут птицы, нежась в своеобразной купальне. Её нет. Она не глупая. Должна понимать. Салем прислонил карандаш к губам, направив хмурый взгляд в сторону, где предположительно находился второй этаж гостиницы «Солнечной Долины». *** Как правило, у духов нет половой принадлежности. Они перенимают человеческие образы, искажённые страхи, пороки и желания в зависимости от своей природы, а законы материального мира остаются для них чуждыми, да если не невыносимыми. После первой встречи этого демона нарекли Пандорой, вместе с тем став считать созданием женского пола. И по праву она являлась из числа редкой разновидности своего вида, однако, не самым сильным, а то и могущественным. Примерно на два десятка сантиметра она была ниже демонолога, за которым неотрывно следовала по просторам Тени и реального мира. Но что отличало её от немого мага, так это любопытство, переполненное детским нетерпением. - Чтоб их всех, - громкий чих и недовольное шипение следом. - Как же тут холодно! Пандора отпрянула от окна. Умение парить над землёй удобно, но если увидят и узнают демона – не к добру. Впору обижаться на то, что перед сотней магов она здесь совершенно беззащитна. Раз окно. Два окно. Три окно. Сонеты, завтрак, пенная ванна, орехи, яблоки, а это… ой… Пандора плотнее натянула на зубастую маску капюшон. Демону Желания пришлась бы по нраву картина, творившаяся по ту сторону стекла. Семь окно. Десять окно. Вот оно! Пандора опустилась ниже. Так, чтобы её не заметили, но чтобы изуродованная крысиная головка видела всё то, что происходило в покоях Теодора Красса-Шармаля. Кажется, окно было чуть приоткрыто. При-от-кры-то. От-кры-то. Кры-то. Чёртовы местные законы физики. Костлявая и слишком большая для стандартов человеческой физиологии ладонь с длинными острыми пальцами коснулась стекла, подвинув его ещё на пару сантиметров в сторону. Демон вернулся в укрытие, старательно сдерживая ауру холода и постукивание многочисленных зубов, чтобы не выдать себя преждевременно. Подождёшь и не умрёшь, Салем.

- Трибун Красс назначил сбор на поздний вечер, - сообщил Элахиль. - Так что можно пока отдохнуть. Вероятно, магистры были на полпути к желанной цели. Вероятно, они уже вкушали плоды победы. Как полагается тем, у кого чуть ли не весь мир умещается в раскрытой ладони. Преждевременно. Наверняка. Точно. Не позволяя себе и толики сомнений. Почему, зачем, каковы их дальнейшие планы по достижению заветной мечты – эти вопросы следовало оставить тем, кто был в состоянии их задавать. Оставить на вечер. А вместо этого, на краткий миг, тень милой улыбки проскользнула по тонким губам немого мага. Он кивнул. Тихо звякнул ключ в сомкнутом кулаке, а один из маленьких лучиков солнца увидел своё отражение в серебре длинной серёжки. Благодарю.

В просторах безжизненной пустыни подобрали беспризорника. Лохматого, истерзанного, голодного и напуганного. С глазами глубокого леса, не тронутого человеческим пороком. Круглое лицо покраснело и распухло от слёз, а душа тихо завывала от несправедливости бытия, умоляя Создателя хоть что-то провернуть вспять. Четыре года мало что могут решить в жизни одного человека. Но они решили многое. Правильное место. Правильные люди. Правильная последовательность событий. Зимой стать летом, а осенью – весной. С риском позволить ветру держать в выси дворцы безликих господ, оставив камень где-то далеко позади. Без колебаний согласиться лишить жизни незнакомца, а заодно погубить и себя. Ведь так последовал бы указ свыше. Энтропия? Нет. Что-то другое. От него веяло холодом, а побледневшая кожа уже не отдавала привычным человеческим теплом. Потемневшие волосы всегда зачёсаны назад и лишь одна упрямая прядка падала на лоб. Строгие вкусы касаемо одежды из тёмного кроя, с высоким воротом и перчатками, оставались неизменными в течение нескольких лет, как длинные серьги из серебра и ножи за спиной на поясе, выдавая не совсем стандартную боевую единицу государства. В поведении, жестах бывалому подзаборнику свойственна женственность. Изящество. И не сказать, что это портило новоявленный образ. Невысокого роста и астенического телосложения – при невнимательном взгляде его запросто можно было бы спутать с женщиной, а то вовсе принять за эльфа. И тем не менее? За гранью материи и сна улавливалось что-то ещё. Оно следовало за ним по пятам, как ребёнок, требовавший опеки. Нет. Это был не ребёнок. Не человек. Скрежет зубов. Слышу, но не говорю. Думат Великий? Статуя груба и неприветлива. Самые первые его приверженцы давали обед безмолвия. Но у нынешних его почитателей, прячущихся за искусственной ширмой церкви Андрасте, слишком длинный язык, чтобы подолгу держать его за зубами. *** Прибытие Солнце нещадно пекло под открытым небом, но излюбленная стихия была более упёртой, нежели её хозяин. Чай подавали преимущественно холодным, дома можно не чураться светлых оттенков, неряшливости и ерошить как душе вьющиеся от природы волосы, нежась в причудливых красках текущего сезона погоды. Впрочем, первого фрументума, по пути к «Солнечной долине», ещё не выглядывали лучики огненного шара за блеклым горизонтом, а нагую кожу щипала лёгкая стужа. Элахиль был здесь. Значит, скорее всего, до Теодора Красса-Шармаля как рукой подать. «Vivat Imperium» Сказал бы я, да если мог. Ладонь на грудь. Невесомый поклон. Пристальный взгляд тёмно-зелёных осколков. Сдержанное любопытство. С тем, кого по какой-то причине лишили дара речи, шибко не поговорить. И это утешало. Салем занял своё место у окна в дальнем углу комнаты, скрестив руки на груди. В отличие от эльфа его бы сразу не заметили, а он проявил бы минимум интереса к тем, кому ещё предстояло добраться до пункта назначения.

Я слышу, даже когда уши мои закрыты. Я вижу, даже когда перед глазами моими кромешная тьма. Лишь на устах моих бессмертная печать. Не вымолвить мне того, что знает мой разум. Даже в самых сокровенных снах – неразрушимы таинства сломленного духа.

Недельная игра длиной в три(!) недели, 30 страниц, один пострадавший медведь и успешная рыбалка на уток. Danse Macabre с мастерским эпилогом теперь официально можно назвать завершённой. Я всё уже сказал в личке, но главное повторю. Спасибо большое вам, что приняли участие в этой косячной и запутанной истории)

Мать вернулась с новыми шрамами у себя на теле и душе. Но она делала вид, как будто за время её отсутствия, в тех местах, где успела побывать, ничего страшного не происходило. Ничего такого, что могло её сломить. Заставить задуматься по-новому о том, как прожила собственную жизнь. Измождённая, с растрёпанными пушистыми волосами, она даже не добралась до своей спальни. Не сняла порванный плащ и испачканные в дорожной пыли сапоги. Легла на диван в гостиной и за одно короткое мгновенье крепко заснула. На следующее утро, когда дочь узнала об её возвращении, мать подарила малышке деревянную фигурку дельфина. - На удачу, - так она сказала. Почти две недели прошло, как мать вернулась домой в Камберленд. Она не рассказывала, что успела увидеть в своём коротком странствии длиной чуть больше недели, ни тем более о людях, с которыми познакомилась. Не рассказывала о вольной бардессе, которая почему-то скрывала ото всех то, что она девушка. Ни о разноглазом следопыте и его верной волчице. Ни о храмовнике, с которым пришлось делить общий путь в поисках двух разных людей. Ни о лломеринском пирате, чьё существование ныне теперь казалось матери ожившей иллюзией из хрупких страниц древней книги. Она не рассказывала даже как поживает дядюшка и его младший брат. После того, когда наёмники получили своё вознаграждение, лекарь нигде в Нижнем городе Киркволла не мог найти мать малышки. Она как будто бы исчезла, как если оной вовсе не существовало в той конкретной части бытия. - Эта женщина непостижима, - глухо и с упрёком доносилось вслед каштановым волнам с седыми косичками. Мать сидела на небольшом гранатовом камне, отстранённо глядя куда-то вдаль морской вуали. Наверно, как всегда, думала о родном отце малышки. Мечтала о близнецах или маленьком собачьем выводке. О лавке в Оствике и как всё ещё по-девичьи смущалась бы, когда смотрела снизу вверх на темнокожего мужчину. - Давай здесь! Тихо да спокойно журчала вода. Осторожно и бережно волны уносили прочь бумажный кораблик по течению в неизвестную даль. Отстранённо смотрела мать в сторону морской вуали и о чём-то мечтала, возможно, уже о чём-то другом, пока взглядом малышка провожала уплывающий кораблик. *** - Если Орлей хочет добиться войны, то Орлей получит войну! Такой вердикт изрёк один из магов на собрании ордена морталитаси. Его можно было понять, как и многих других, ведь все они были напуганы. Предположительная угроза, чьи корни простирались глубоко в почвы земель Орлея, вновь заявила о себе спустя месяц и некроманты потеряли двух ключевых фигур на посте ордена да нескольких агентов, отосланных разбираться в места происшествий. Всё началось тогда, когда впервые было высказано предложение, дабы Орлей и Неварра заключили между собой форму союза. Без предупреждения и особых вестей, незаметно, как удар ножом в спину, участников ордена включили в смертельный танец Великой Игры. Однако кто именно из знати, политических деятелей, а то и членов императорской семьи желал разрухи ордена некромантов никто не знал и не мог с уверенностью предположить по сей день. Чистейшим серебром и россыпью изумрудов напоминал о себе медальон с изображением стрекозы. Единственная догадка, вносившая хоть какую-то ясность в суматохе сегодняшних проблемах. - К вам посетитель, советник. - Только не сегодня. Сегодня никого не принимаем. - Она… она крайне настаивает. Некромант вопросительно изогнул лохматую седую бровь. Это была высокая белокурая женщина, одетая в вычурное на орлейский манер чёрное платье, полы которого тихо шуршали на ходу. Лишних сомнений не возникло о том, откуда могла приехать эта дама. Не дожидаясь разрешения, она села в одно из кресел кабинета советника. Подняла на него глаза ясного неба и доброжелательно, хоть и с легкой примесью надменности, улыбнулась. - Спешу лично порадовать вас, мой дорогой советник, что принесла кое-какую любопытную информацию, - тихо начала она. - Весьма полезную. Уверена, она могла бы заинтересовать членов вашей… маленькой и славной секты. Ведь я слышала, что вы попали в крайне незавидное и очень трудное ныне положение. Разумеется, я расскажу, если только вы захотите услышать, мой дорогой советник. До желанного союза нам пока ещё очень далеко.

Разумеется, аргумента «мы тебя спасли» от кучки незнакомцев ему было маловато. Он их не знал. И то, что один из них был родом из Тевинтера, не играло особой роли. Неварра хранит свои тайны. - Она была девочкой, - начал Миккель. - Маленькой напуганной девочкой. И всю дорогу она боялась. Боялась, что её найдут и убьют. Ничего кроме страха в её глазах я не видел, - он дёрнул плечами. - Но меня она не убила. Прежде чем стать одержимой.

- Ты вот скажи, - подсел к Миккелю уже слегка хлебнувший из большой кружки храмовник, громко водрузив кружку тут же на чисто вымытый стол. - Куда ты направлялся нехожеными дорогами? Ведь мы еле успели. Что с тобой случилось? Это она тебя заставила бежать? Миккель поморщился и подвинул стул, на котором сидел, в сторону от храмовника, когда тот неожиданно нарушил его покой. - А с какой это, интересно, кстати я тебе должен что-то рассказывать? - чопорно поинтересовался лекарь, чуть наклонив голову на бок. Исая была намного младшего его. Девчушке не исполнилось и второго десятка, когда она оказалась на пороге его дома. Но стала ли она причиной его побега или кто-то другой, нет, Миккель не стремился делиться этим с незнакомцем. А уж особенно с тем, кто продолжал преследовать Исаю.

Улва смотрела вслед уехавшего пирата. Смотрела, даже когда тот давно скрылся из виду. Рядом с ней встал Миккель, глядя в ту же сторону, что и она. После нахмурил светлые брови, окинув поочерёдно взглядом следопыта, бардессу и храмовника. - Улва, - неуверенно начал он, - этих людей не присылал же советник? Кто они такие? - Да так, - пожала плечами красноглазая. - По дороге скучно стало. Ближе к ночи добрались до Киркволла. Многое в этом городе напоминало о том, что некогда он располагался на границе Империи Тевинтер и служил пристанищем множества рабов, трудившихся в каменоломнях и обширных литейных цехах. На фоне состоятельных районов Нижний город, разумеется, можно было бы назвать дырой. Однако если кто-то из группы решил пойти дальше в Клоаку, то пожалел о ранее допущенных своих мыслях. - Почему «Висельник»? - Здесь вешали людей. За ноги. Так и оставляли, пока те не встречали свою кончину от голода. - Очаровательно. - Ну, если смотреть с положительной стороны, то они хотя бы умирали пьяными. Висельник считался лучшей таверной во всём Киркволле. Лучшей, по крайнем мере, в том смысле, что туда пускали всех без исключения, - магов, храмовников, убийц, менестрелей и работорговцев. Именно здесь пути оставшихся членов маленькой группы разойдутся. И именно здесь начнутся новые главы их жизней. В комнате на втором этаже, чем-то напоминавшей меньшую залу в Уайлдервейле, Улва отдала обещанную награду оставшимся наёмникам – бардессе и следопыту. Больше их ничего не держало и они вольны были идти туда, куда им хотелось.

- Угораздило же тебя связаться с пиратом, - шепчет тихо, прижавшись губами к седому виску. Выбор этой женщины якшаться с сомнительными личностями. Перед тобой стоит потрошитель. И частичку своего сердца она отдаёт тебе. Грусть, лёгкий оттенок грусти в глазах, но она не позволит себе пролить и слезинки. Не в этот раз. Лишь погладит тыльной стороной ладони щеку мужчины и с тихим вздохом коснётся его губ. Блаженно. Горько. - Я не жалею, - прошепчет, вглядываясь в осколки двух океанов, в тепле которых нежились огненные рубины. В последний раз. Почти как первый. - Береги себя, Бартоломью Хирол. Ты знаешь... где меня искать ты знаешь. Да коли тебе это будет нужно. Да хранят тебя Боги.

Улва - Ты ведь знаешь, что я не могу в Киркволл, - сказал он тихо. Её глаза пленили, тепло их ослабляло. Он никогда не сомневался. Но не сейчас. И всё же. - Не стоит продлевать агонию. Мы всё равно расстанемся. Днём позже, днём раньше... Не договорил. Прижал её к груди и припал губами к пушистой макушке. - Я должен уйти... сейчас. Я не хочу. Я не позволю. Я не отпущу. Мой, мой и только мой. Всё повторяется. Всё неизбежно. Вспыхивают огнём рубины, а пальцы теперь, что когти кошки. Крепко схватить жертву и не отпускать. Никогда, никогда, никогда, никогда больше не отпускать того, кто попался в её клетку! Всё неизбежно. - Бартоломью… Хватка ослабла. Рука потянулась к сумке. Вытянула оттуда маленький мешочек с обещанными золотыми. На месяц. Два. Может и больше. За кисть берёт его руку. Вкладывает мешочек в ладонь и сжимает его пальцы. Ты волен уйти. Глаза в глаза. Но ни слова больше. Немая речь, которую понять в состоянии лишь двое. Ты свободен. И никто никогда этого у тебя не отнимет. Mon loup. Миккель - Ты мне не писал, - это объясняет всё. Объясняет ведь, правда? - Я.. Я не сказал им. Я пытался.. Хотел оставить записку.. Но, кажется, выкинул. Но со мной Даниэль! И карета! Были.. Улва сказала, я должен верхом. И сам. Он ждёт в Уайдервейле.. Заикающийся поток оправданий, перед братом, родителями, собой. Всё это теперь казалось таким глупым. Улва - Улва была права во всём. Какую пользу он принёс в пути отряду? "Вам нужен маг". Ну какой кому толк от такого мага? - Мика, - все ещё неуверенный, Алоис качнул руками, робко потянулся сам, - Ты не сердишься? Ждал ли он? Нет. Не ждал. Надеялся? Нет. Не надеялся. Он ушёл один. Готов был дальше идти один. Нет. Опять неверно. Под ногами путалась девочка. Маленькая, напуганная, надоедливая. Девочка, которая сломалась под гнётом проблем, свалившихся на её узкие плечи. Никто не знал кто такая Исая. Никто теперь не знал, кроме Миккеля. Никто и не вспомнит кто такая Исая. Хватит оправдываться. Хватит искать оправдания. К демонам твои оправдания. Повзрослей же ты, наконец, котёнок. - Сержусь, - издевается и врёт, губами касаясь его лба. - Очень сержусь, - издевается и врёт, нагло улыбается, не убирая ладони с хрупких плеч. Ждал ли он? Нет. Не ждал. Надеялся? Нет. Не надеялся. Но вот он, Алоис, стоит перед его глазами. Из плоти и крови. Заикается и оправдывается. Когда, наоборот, оправдываться теперь должен его старший брат. Тот, кто бросил его на пороге родительского дома. Тот, кого он мог бы бросить в ответ. Не вспоминать больше. - Спасибо тебе, - прошептал Миккель, виновато взирая на мальчишку.

Улва - Пока я нужен, миледи, - напоминает он однажды обещанное, но в голосе чувствуется нетерпение, совсем небольшое. - Киркволл. Там, кажется, круг есть. Храмовники, значит... Ты волен уйти. Она не сказала этого вслух. Исая мертва. Больше некого преследовать. А самого храмовника не держала денежная клятва, как бардессу, следопыта и пирата. Лишь ненависть. Слепая ненависть к девочке, чья воля впоследствии сломалась, и она дала согласие демону, кои захватил её тело и разум. Киркволл – место, где группа могла разойтись. Но красноглазая пока не знала, что один из наёмником не собирался туда идти вместе с остальными. Киркволл. Пожалуй, нет. Туда вы без меня, сеньорита. Глаза цвета морской волны, переменчивой и непредсказуемой, как далёкий Боэрик, обратились к седым косичкам и рубиновым осколкам. Дым тянулся, путался в пожелтевших листьях старого бука, а пират, похоже, никуда не спешил. - Бартоломью? Подошла к нему и присела рядом. Он не собирался в город. Это не входило в его планы. Она об этом пока не знала. И не готова была разрывать крепкую нить. Неожиданно. И резко. Всё повторяется. Всё неизбежно. Не могла жаловаться. Не имела больше права держать на поводке.

Миккель Руки. Руки, которыми хотел обнять, теперь девать было совсем некуда. - Я искал тебя. Младший брат, которого всегда надо было спасать. Младший брат, который всегда был слабым, напуганным и надоедливым. Младший брат, которому он как-то сказал, схватив за плечи, нет, схватил грубо за плечи и закричал, - надо, наконец, повзрослеть, Алоис. Надо, наконец, повзрослеть, а не полагаться всю жизнь на чужую волю. Настойчиво разум продолжал не верить глазам. Что-то с чем-то здесь теперь не сходилось. Миккель приблизился на один короткий шаг. Ладони с опаской легли на плечи мальчишки, как если бы одно лёгкое прикосновение и образ рассеется прахом. Нет. Не рассеялся. Стоит. Стоит перед ним и смотрит глазами бездомного котёнка. Котёнка, которого выгнали из дома. - Алоис, - дрожащим голосом повторил имя мальчишки Миккель, лицо которого засияло ещё больше от радости встречи. Ладони легли на щёки некроманта, а глаза заблестели от… нет, котёнок, не узнаешь. В жизни никогда не узнаешь. Миккель крепко обнял брата, нашёптывая: - Куда тебя понесло? Куда тебя понесло так далеко от дома? - он с неохотой, с большой неохотой отстранился, разглядывая некроманта с головы до ног, с ног до головы. - Куда тебя понесло, а? - повторил более жестко, хоть и не уверен, что требовал ответа. Нельзя этим скрыть тепло. - Что родители-то сказали, Алоис? Улва - Улва, - он собирается с мыслями и осознает, что только что эта женщина совершила. - Спасибо. Она кивнула в ответ. Поступок. Обычный. Поступок человека. Поступок воина, верного идеалом своей страны. Я сказала однажды, - помоги мне, храмовник. И я помогу тебе. Улва протянула ладонь вперёд, чтобы пожать руку Аврелию. - Спасибо, - путь их, тем не менее, ещё не окончился. Со свежими ранами и в глуши лесной чащи... не самое рес-пек-та-бель-но-е место, чтобы вознаградить наёмников за их проделанную работу. - Кирквол должен быть недалеко отсюда, - вслух предположила Улва. - Если отправимся сейчас, то к вечеру доберёмся. Если не позже. Прежде, чем, - она не договорила. Впрочем. В этом не было необходимости.

Улва вопросительно изогнула бровь. Ей не до шуток. После боя с одержимой лишь Боги свидетели насколько исчерпал свои силы храмовник. Пусть толстокожий и один из немногих, кто отделался царапинами. - Можешь встать?

Не демонстрировала. Не особо. Но что творилось внутри, - бушевал ли ураган или пустыня лишала жизни последний росток, - никто никогда не узнает. Не переспрашивайте. И не исправляйте эту женщину. Бессмысленно. Молча позаботилась о ранах, которые во время боя получила волчица. Совсем немного. Совсем немного, но должно полегчать. Решить, что делать дальше. Поблизости река, морская тропа, ведущая прямо в Недремлющее море. Где-то поблизости Киркволл. Город Цепей. Где-то поблизости чья-то свобода. В маленьком мешке с одними сплошь золотыми монетами. Больше никакого голода, больше никаких скитаний, больше никакого страха перед завтрашним днём. Ты почти свободен, mon loup. Только отпускать я тебя не хочу. Пока не здесь. Пока не сейчас. Хоть каждая, каждая клеточка тела в первую очередь к нему тянется. - Аврелий? - Улва присела на колени рядом храмовником и легонько толкнула его ладонью в плечо.

- Давай помогу. - Я справлюсь. Мужчина выше её на голову. С короткострижеными светлыми волосами и недельной щетиной. Чем-то он был похож на молодого некроманта. Мог показаться точной его копией. Но присмотреться внимательнее и это оказывался совершенно другой человек. Он крепко обнял красноглазую, поцеловал в седой висок, как брат родную сестру. Не в силах более сдерживать улыбку радости от встречи на собственных губах. Улва попросила, чтобы он её отпустил, хоть разжимать объятия тоже не спешила. У неё были вопросы. Много вопросов. А глядя в сторону морского волка мысленно начала готовить себя к тому, что вновь кого-то... кого-то близкого к сердцу в своей жизни придётся терять. - Отпусти меня, - глухо повторила красноглазая. Отпустил. Не совсем. Ладони легли на её плечи. Разглядывает внимательно ту, которая пришла за ним. У него… тоже были вопросы. Не так много, как у неё. Но были. - Кое-кто… кроме меня… тебя тоже искал. Оба посмотрели в сторону молодого некроманта, прижимавшегося к посоху. Ещё одному явлению действительности, в которое не мог сразу поверить марчанский лекарь. - Поговорим позже, - тихо сказала Улва, удаляясь прочь. Может, чем-то она сможет помочь тем, кто сопровождал её весь этот путь после боя с одержимой. Мужчина застыл и продолжал смотреть. Пока из губ не вырвалось неуверенное: - Алоис?

Суша, тем временем, не спешила останавливаться на чудесах, которые так щедро сыпались на голову морского волка. Едва благословлённые храмовником клинки высекли смертельную рану на деформированном теле, как одержимая застыла на месте. Бледные глаза без радужки и зрачков округлились, а из плоти, кои за мгновенье превратилась в некое подобие хрупкой статуи с мелкими трещинами, начал исходить слабый лавандовый дым. - Уходите, уходите от неё быстрее! - закричал всем Миккель. Одержимая взорвалась, а куски её тела полетели в разные стороны, задевая трупов и товарищей красноглазой. За сим был результат духовной метки. Заклинания, которое подвластно магам... а не обычным, как думалось, лекарям. Если не когтистая лапа, от которой спас её пират, то что-то тяжёлое ударило в живот. Улва упала на спину и поморщилась от боли. Вставая, она зацепила взглядом Мику, выручавшего своего брата от гнилых лап мертвеца. Аура боли здесь не поможет. - Merde, - раздражённо прошипела потрошительница, вставая на ноги.

Кажется, у одержимой не было шансов. Созови она ещё больше мёртвых собак, дабы те вгрызались в живую плоть. Ещё больше трупов, чтобы оные окружили щуплую девчонку, чей клинок вонзился в сгорбленную спину с мерзкими отростками. Миккель в изумлении наблюдал за происходящим. Он узнал Улву, но люди, которые с ней были, они точно не являлись неварранами. Отнюдь. Они были похожи на беспризорных наёмников, головорезов, свободолюбивых разбойников и только двое выделялись на общем фоне вместе с красноглазой мечницей. Сразу же Миккель узнал храмовника. И другого, стоявшего в стороне, - мага. - Алоис? Удивлению не находилось теперь предела. Он бы узнал, но не поверил. Испачканного в дорожной грязи, в поношенном плаще, подобранного не по размеру, узнал того, кого в детстве в издёвку называл пугливым котёнком. Того, над чьей робостью подшучивал, когда предлагал нарушить запреты родителей. Того, кого оставил позади, потому что именно он стал надеждой и опорой семьи. Того, кто когда-то исчез из жизни и вдруг, неожиданно, появился вновь. Из-за мимолётной прихоти, забытого тепла или отчаяния. Чернилами на бумаге и образами, рождавшимися в умах. Зажмурить глаза и не поверить им. Нет. Это был он. Маленький пугливый котёнок. Котёнок, стоявший напротив одержимого. Котёнок, покинувший родительский очаг. Тепло и уют. Котёнок, его котёнок, его младший брат. Его младший брат Алоис. Миккель подавил желание окликнуть брата вновь. Сейчас, в разгар схватки, это было бы опрометчиво. Он знал, что следовало делать дальше. Действовать, а не сидеть и ждать исхода битвы. Неведомая ныне аура прозрачными нитями обвила изуродованную сущность Исаи. Она взревела громче, высасывая жизненную силу из союзников красноглазой. Миккель знал, что следовало делать дальше. Но он с болью на сердце смотрел на то, что некогда являлось темноволосой девочкой.

В назначенное время у Миккеля не проявился магический дар. Он потерял семейный статус и влияние, которым обладали поколения морталитаси. Та или иная ячейка, носившая медальоны с изображением стрекоз, в какой-то мере была заинтересована в устранении некромантов Неварры. Не многочисленное их число, так ключевые фигуры ордена. Год спустя, когда Улву сняли с военной должности и она обзавелась ребёнком, советник Пентагаста назначил её информатором аки агентом морталитаси. В обязанностях красноглазой входило выполнять поручения старших членов ордена, налаживать конфликты и передавать важные документы. Как в Неварре, так и за её пределами. В случае оной необходимости. Однако вопрос стоял в ином. Вопрос в том, почему именно Миккель, а не младший ребёнок семьи Ландгер. Первенец, не являвшийся магом. Возможно, - эхом прозвучал в голове голос советника и вопрос, который красноглазая днями назад задавала храмовнику. Может ли магический дар… проявиться позже назначенного срока? - Выдвигаемся! - крикнула всем Улва, взобравшись на коня. Не сразу заметили, как следом за ними ступали шатающиеся на ходу тёмные фигуры. Группа была на верном пути. Разумеется. Однако, то, что они увидели, вовсе теперь не походило на запуганную девочку. Это чудище словно выползло из морских дебрей. Оно было высоким, очень высоким на вид, но сгорбленным и с липкой кожей. Отростками на спине и плечах, наподобие кораллов, но зелено-розовых оттенков. С выступавшими венами и волдырями на теле, и щупальцами вместо ног. Напротив чудища сидел мужчина, сжимавший окровавленное предплечье ладонью. Он закрыл было глаза, принимая неизбежное, пока его не окликнул знакомый женский голос. - Мика! Чем-то он очень напоминал молодого некроманта. Почти точная его копия. И тотчас, с другой стороны, это был совершенно другой человек. - Улва, ты… Чудище яростно взревело, будто бы так приветствуя новых гостей. А где-то рядом, на опасно близком расстоянии, послышался собачий рык.

- Кто-то в золотистом камзоле. Орлейский фасон. Орлесианскую одежду себе могут позволить многие. Есть на то деньги или очень ловкие пальцы, чтобы стянуть шёлковый чулочек с ножки благородной леди. - Что-то ещё? - поинтересовалась Улва.

3 парвулиса 16:37 Постепенно листва деревьев начала менять свой оттенок. Это тепло, напоминание об ушедшем лете в холодную осень. Время, когда недавние сожаления остаются позади. Забываются печали, и прощается гнев. В скором времени первые песчинки снега укутают колючим одеялом города, деревни и целые государства. Сейчас это была пора золота. За пару дней группа более-менее окрепла от ран, которые были нанесены потрошителями предгорья Виммарк. Красноглазой, кажется, удалось забыть о том, что с ней произошло. И ту глупость, которую она совершила. Либо делала вид, старалась, что ничего вовсе такого не происходило. Вернулась горделивая осанка, и холод в огне осколков души. Она выполняла задание. И задание намеривалась выполнить. Следы иссохшей травы и почвы от магии духа, оставленные отступницей, вели дальше на юг. И с каждой остановкой их замечали чаще на своём пути. В обход, вдоль реки, ведущей в Недремлющее Море. Миновав горы Виммарк и подловив себя на случайной мысли, что где-то там находится Киркволл. Город цепей. Группа добралась до опушки леса. Иначе известного, как Лес Планасен.

- Но я тебя найду. Оружие и камень аккуратно улеглись на попону, пират поднялся и подошёл к мечнице. Присел перед ней и заглянул в глаза. Тронул пальцами седую косичку и коснулся её щеки. Невесомо и тихо, любуясь её лицом. Потянулся вперёд и припал к тёмным губам губами. И наплевать видят их или нет. Вздрогнула, но не отстранилась. Осторожно опустила ладони на чужие плечи. Обвила руками шею. Без остатка отдаваясь приятному чувству. Я не знаю. Я не уверена. Будь, что будет в наших жизнях. А сейчас есть сейчас. Хотелось прижаться к тёплому телу напротив плотнее. Хотелось увести куда-нибудь подальше. Прочь от чужих глаз, от чужого внимания. Забыть, забыть, что произошло. Забыться в его объятиях. Не видеть никого больше, но только его. Не слушать никого больше, но только его. Нет. Увы, не сейчас. Неохотно отстраняется, положив ладони на его грудь, прерывая поцелуй. Облизывает губы и вглядывается в теплоту бескрайнего моря. - Отдохни, - шепчет, тыльной стороной ладони погладив его щеку. Бросает взгляд на котелок, в котором варились эльфийские корни. - Залижем раны. Покинем это место. Желанная свобода. От обязательств, которые не хотелось выполнять.