Yambie

Эпилог Вечером 14 фрументума она получила подарок. Вернее ей вернули то, что считала уже утраченным. Кинжал и сабля бережно завёрнуты в серую ткань, давая слово, что станут ей верными спутниками - её клыками и когтями, сердцем и душой. Вместе с этим она получила свёрнутую несколько раз пополам бумагу и чёрную ленту. В бумаге значилось лишь одно слово. Растяпа. Тёмные губы тронула улыбка, а в необычных глазах цвета драгоценного рубина заплясали весёлые демонята. Её братья живы. Большего от судьбы она просить ничего не хотела. Капля крови утонула в волнах опавшей осенней листвы. Хорошо быть бессмертным, испытывая некую физическую лёгкость бытия, но в смертности тоже присутствовали свои плюсы. Ладонь ныла от свежей раны, но от этого чувства ему также было приятно. Живу. Сидя под деревом с огненной листвой, он откинул голову назад, затылком прислонившись к неровной коре. - Теперь-то ты вернёшься на Лломерин? - нетерпеливо интересуется Адаар, стоя рядом с ним, но глядя куда-то в сторону лесной чащи, которую будто бы охватил пожар. Чудное зрелище. - Неа, - промурлыкал Ред, блаженно прикрыв веки. - Нет? Так куда в таком случае? - Пока не решил. Ривейн являлся местом его рождения. Антива близка его сердцу в равной мере, что Лломерин с Ривейном. В Тевинтере находился человек, жизни которого он намерен лишить, чтобы удовлетворить неугосаемое желание мести, а где-то на западе Тедаса, где заканчивались границы безжизненного Андерфелса, жила мечта о безызвестном, но спокойном бытие. - Селени и Айсли звучат заманчиво, - тихо говорит Ред, раскрывая веки. - Так мы ещё встретимся? - Обязательно. Но не скоро. Когда я вернусь… - Я верен тебе. Грег, Ромул и Дейн тоже последуют за тобой, если ты вернёшься. Собрать команду… - Не "Утренней Зари" на этот раз. "Фурии". - Это ведь судно Аластара Кейна с Либерталии. - Ага. И когда я вернусь, я хочу, чтобы мы приложили всё возможное, что "Фурия" потом стала принадлежать нам. Либерталия же меня не интересует, но слышал, что это место относительно терпимое для тех же тал-васготов в отличие от Иствоча и того же Лломерина. Вы могли бы там на время осесть, смело позабыв о моём существовании. - Пиратская утопия… - Посмотрим, насколько долго она продержится в период разгара войны с кунари. Будущее манило и отталкивало своей неизвестностью. Гремели кандалы неволи, а сердце пело о свободе в просторах необъятного синего моря. Его жизнь только начиналась.

- Я не мой брат, - отрицательно качнула головой Улва, позволив себе улыбнуться вопреки грусти. - Как наберусь сил и буду готова вернуться в Неварру, попрощаюсь с тобой. Возможно, под "дождаться" Миккель имел ввиду, что отправится домой вместе с ней, когда разберётся со своими делами в Старкхавене. Но Улва не хотела задерживаться в пределах Вольной Марки - в первую очередь из-за дочери, которую оставила под присмотром нянечки на время отсутствия неугомонного родителя. Горькое чувство, что Германа она вероятно больше не встретит, отходило в сторону при мыслях об Анни. - Merci, - поблагодарила она Миккеля за еду. Женские ладони тут же потянулись к мясному рагу и булочкам.

Это… это вдруг неожиданно её расстроило. Улва несколько раз моргнула глазами, переваривая сказанное. Поморщилась от ещё одного приступа мигрени, - на этот не настолько болезненной как раньше, - когда попыталась вспомнить о сабле и кинжале с изысканными изображениями лоз с цветами на их острие: где она их оставляла или бросила. Будто волк без клыков: почувствовала себя беспомощной, что вызвало также волну раздражения. А где-то в доме, усеянного плющом, злорадно хихикает оглобля с осколком рубина. - Не надо, - только говорит, глядя в сторону окна. Хорошее оружие было. Особенно сабля, данная ей от Ксенона. Где она такое ещё найдёт?

Она опустила голову, чтобы осмотреть свою одежду и хмыкнула без тени улыбки. В области груди - тёмно-красное пятно. Рукава и подол юбки в пыли да грязи, в некоторых местах ткань сожжена. Не притвориться какой-нибудь знатной дамой, зато можно выйти на улицу и попросить милостыню, чтобы потом отсутствующий плащ. - С больной головой я вряд ли далеко уйду. Улва нахмурила брови. Даже за Германом. Приняв в раскрытую ладонь флакончик, она сделала так, как сказал ей Мика: нанесла по капле мятного масла на виски и запястья, подышала им, зажмурив глаза. Прикрыла рот ладонью, скрыв короткий кашель. - Да в целом я себя не очень важно чувствую, - тихо говорит, откладывая флакон рядом с чашкой чая. - Как пытаюсь вспомнить, что происходило до того, как я потеряла сознание, так и… мутит, - на мгновенье задумалась о чём-то, вспомнив затем, - чёрт подери, - разочарованно говорит, - мои вещи… оружие и деньги, я ведь не забыла их в таверне? - качнула головой, вновь осматривая комнату. - Чёрт, но оружие точно не должна была забыть.

Улва отпила ещё глоток чая и отложила чашку на стол. Сама она прилегла на кровати, облокотившись спиной у подушке, скрестив руки на груди и согнув колени, чтобы не зацепить носками сапогов бедро Миккеля. Недоверчиво щурится, слушая рассказчика, но пока ничего не комментирует - не перебивает его, пока глаза не округлились в удивлении и ужасе на последних словах Мики. - Чего? - хрипло спрашивает Улва и тут же морщится от очередного приступа головной боли. - Merde, - пальцами помассировала виски, прикрыв глаза и только спустя чуть меньше минуты говорит: - Он заключил ещё сделку с Яваной? Ему делать нечего, кроме как заключать сделки со всякими тёмными сущностями? - красноглазая раздражённо вздохнула. А с другой стороны как бы она поступила, если от её решения зависла жизнь Германа? Того же Миккеля или Анни. Отношения с рыжеволосым разбойником у неё были не напряжёнными - по крайне мере так считала Улва. Ещё раз помассировала виски, она задала Миккелю следующий вопрос: - А что сейчас с городом? - она обратила взгляд к окну. - Что случилось с фанатиками и... драконом? - неуверенно добавила последнее слово. - Мне ведь не показалось, на город напал дракон?

Улва благодарно кивнула, принимая чашку тёплого чая в руки. Прислонила краешек к губам и отпила глоток. За ним второй. Зажмурилась. Мигрень не торопилась уходить, но спустя несколько минут молчания Улва почувствовала себя немного лучше. Опустила локти на колени и вернула взгляд Миккелю. - Хорошо, - тихо начинает. - Что случилось, пока я была в отключке? Вы нашли Явану? - нахмурила брови, перебирая в памяти недавние слова Миккеля после своего пробуждения. - И ты сказал, что я была ранена... отчего? Я помню горящую таверну и демона, но дальше... дальше всё как тумане, - взгляд опустила вниз к сапогам светловолосого лекаря. - Помню ещё Германа… кажется, он был ранен.

На его слова о жизненной энергии она нахмурила брови и втянула голову в плечи. - Боги милостивые нет, - прошептала, уже смущённо глядя на Миккеля. Пуст лучше тот случай будет единичным и более не коснётся людей, которые ей - вопреки всему плохому и хорошему - не безразличны. Расслабившись, коснулась ладонью лба и поморщилась. Обратилась к Мике: - У тебя ничего нет от головной боли случайно? Чай какой-нибудь или, - оскалила зубы с острыми клыками, - что угодно… я как будто слушаю звон колоколов у себя в черепе...

Конечно, она не верит. Упрямо и эгоистично. По-детски капризно. Она расстроена и раздражена: из-за Миккеля и Германа, даже из-за Адаара, которого знала не так давно, но думала, что и тот всё равно может что-то сказать или сделать, чтобы Герман не уходил, не попрощавшись с ней. К чёрту. Улва посмотрела в сторону окна, костяшками пальцев вытерев слезинки с щёк. На рассвете значит... - А сейчас сколько по времени? - хрипло спрашивает она Мику, глядя в сторону окна.

- Не мог? - приглушённо спрашивает Улва. - Или не хотел? - говорит следующее, глядя с влажными от слёз глазами. Повернула голову в сторону, протерев тыльной стороной глаза. - Герман сюда не пешком добирался точно. А если… если город в руинах, то и для Адаара не составит труда найти какое-нибудь передвижное средство, - смотрит вновь на Миккеля. - Когда они ушли? Герман или Адаар говорили куда они собираются ехать?

Не договаривает? Кажется, что не договаривает. Ушёл. Вот так просто. Ушёл. Нет… он не мог! Они не виделись семь лет - она семь лет не видела человека, с которым росла, который являлся ей братом. О не мог уйти… когда уже всё закончилось? Похоже, что закончилось, но её это даже не интересовало теперь почему-то. Он вернётся? Глупая. Его уже нет в городе. Его уже нет в твоей жизни. Улва попробовала присесть на край кровати. Уставилась в мёртвую точку перед собой. Мысленно вела спор о том, что услышала, разрываясь между ответом, который пытался утешить её и ответом, который намеренно делал больно. И потом что-то пошло не так. Губы задрожали, а в глазах блеск хрустальный. Улва опустила голову и закрыла лицо ладонями. Ушёл.

Улва часто заморгала, переваривая сказанное Миккелем. Она опустила ладонь на лоб и поморщилась от внезапного приступа мигрени. - То… то есть как ушёл? А… Ещё раз окинула взглядом комнату. Вопреки наставлению, вновь приподнимается на локти, пока уже настойчиво не звенит одна фраза в черепушке, отдавая ещё большей болью. Думаю, он уже покинул город. Улва вернула взгляд Миккелю. - Что случилось? Что ты ему сказал?

Она проснулась ближе к полудню. В груди ныло, в воздухе улавливался запах спирта, смеси целебных трав и овощного супа. Она очнулась с чувством, будто потеряла что-то - нечто очень ценное и дорогое её сердцу. Это сильно напугало её. Заставило раскрыть веки и тут же сощурить, приподняв перед собой ладонь, когда встретит свет солнца и неба. Прикрыла ладонями лицо и вздохнула, чуть приоткрыв губы. Оперившись на локти, попыталась встать, но голова пошла кругом и затылок её мигом вернулся назад на поверхность мягкой подушки. Раздражённо поморщилась, осмотрела комнату, в которой находилась. - Frère?

Адаар какое-то время смотрел на Миккеля в молчании, изучая аккуратные черты лица. - Может… в этом как раз проблема? - тихо говорит тал-васгот, позволяя своему потоку мыслей реализовываться в словах. - Ты не замечаешь никого в своих глазах, когда видишь её. Как будто… боготворишь. Боготворишь с неким фанатизмом. И сейчас говоришь отдать её тебе в руки, как какую-то вещь. Вещь, которую ты хочешь видеть только возле себя, а не с кем-то другим. Особенно с Редом, - Адаар закрыл глаза, ещё раз вздохнул. - Не знаю наверняка… возможно, такие отношения у вас считаются нормой, но на её месте я ощущал бы себя так, как будто меня душат. Безрогий покачал головой. Не его дело. В этой истории он лишь наблюдатель. Говорит, что думает и значения по итогу сие имеет никакого. Тело женщины он передаёт в руки лекаря, а сам быстро уходит, чтобы догнать Реда.

Да вы издеваетесь! Иди туда, сходи туда, отнеси недавно-мёртвую бабу в кровать лечебницы, часть здания которого на добром слове держится, догони рыжего хрена, ибо та самая баба расстроится! Цетус немилосердный, если его гоняли на "Утренней заре", то это всегда было по делу: гаркнуть на лентяев, дать подзатыльник отлынивающему юнге, встать за штурвал, залатать дыры в трюме, привести в исправность фокмачту, гротмачту, натянуть реи, перенести на борт судна запасы еды и воды, а покойников пустить на корм рыбам после очередного кровавого рейда, а не проводить с ними ритуалы и таскать по проклятым местам мира сего. - Я вам двоим не мальчик на побегушках, - устало говорит Адаар, поворачивая голову к Миккелю. - Если хочешь, чтобы Ред вернулся и застал её пробуждение, то ты и иди. Убеди, если получится. Меня-то он точно не послушает, - честно сказал он. Ибо серьёзно… Ред не какой-то там маленький ребёнок, которому нужно вытирать сопли, успокаивать и убеждать. Раз он принял такое решение, - не попадаться на глаза Улве после её пробуждения, - то так и быть.

- Что вы наделали?! - прорычал Адаар с недовольным отблеском в серебре глаз, схватив запястье игнорирующего его лекаря и до боли сжав с риском вывиха кости. Жива. Но какой именно ценой? Тал-васгот не разделял радости Миккеля. Не собирался разделять оную эмоцию и с Редом, но когда он увидел его, то в ожившем взгляде слияния дремучего леса да непокорного моря увидел тоску и обиду, отчего отпустил руку врачевателя. Что случилось? Он хотел посмотреть на неё. Хотел услышать её голос. Он спешил к ней, но его опередили. Сердце болезненно защемило, а сознание посетила горькая мысль, которая вбила роковой гвоздь в стену наивности, разбивая вдребезги некогда до упрямства цельную конструкцию. Я не нужен был в течение тех семи лет. С какой радости я буду нужен сейчас? Он смотрел со стороны. И отчётливо понимал: он здесь лишний. - Адаар, - обращается Герман к безрогому, - отнеси, будь добр, Улву назад в лечебницу. В комнату Миккаэля. Как выполнишь, буду ждать тебя у городских ворот. - Э… ты разве не пойдёшь тоже в лечебницу? - задаёт Адаар вопрос, ответа на который вслух не получит. Герман уходит прочь, покидая пределы заброшенного дома. Адаар, нахмурив брови, осторожно берёт Улву на руки и говорит Миккелю: - Ну... пойдём.

Герман в недоумении нахмурил брови. Не в его характера давать какие-либо обещания. Тем более такие, которые новоявленный маг сам может запросто похерить. Пусть с ним и нянчится впредь ведьма болот Теллари. - Я ничего не обещаю, - прямо сказал Герман, поскольку в Старкхавене задерживаться он не собирался, а в краях, которых уже почти семь лет считал своим домом, людям попросту не будет дела до какого-то подзаборника. К тому же что-то ему подсказывало, что в ближайшее время их ожидает затишье и свобода от козней избалованного ребёнка ведьмы. Они идут к лестнице, собираются спускаться по неровным ступенькам вниз, как неожиданно следующий шаг оказывается полётом в чёрную бездну. Они падают и последнее что видят в просторах Тени, так это улыбающееся лицо Яваны. До новых встреч, мессиры. В следующее мгновенье Миккель и Герман падают с лестницы на чердак заброшенного дома на второй этаж. - Вот… дрянь! - прорычал Герман, хватаясь обеими ладонями за ушибленный затылок и почти сразу замечает в себе перемены. Боль. Ощутимая боль в затылке, спине и ногах. Кровь. Оттенок крови свойственный живому организму. Герман посмотрел на свои руки, на светлые линии вдоль запястий. Коснулся пальцами щёк и провёл ладонями по насыщенно-рыжим волосам. - Улва, - шепчет, поднимаясь. Спотыкается, но идёт дальше, чтобы покинуть проклятый дом. Только чтобы увидеть её. Адаар к тому времени сидел недалеко от дома, прислонившись спиной к дереву. Голова Улвы покоилась на его коленях. Сонные лучи солнца маячили за стенами города.

Люди. Эгоистичные и лицемерные создания. Добродетели как таковой не существует. Она в неё просто не верила. Нежные слова, под которыми тает лёд озлобленной души. Вспыхивающее пламя гнева и ливень кровавых слёз. Сие страдания, окончания которых ждёшь, но тропинка тянется всё дальше и дальше - не видно конца да края. Не видно утёса, одинокого дерева в свете весны и скамеечки, сидя на которой можно было бы застать рассвет. Она их не упрекала. Она ими и не восхищалась. Глупые мужчины. И очень везучая женщина. Бездна в её сердце, когда один зеленоглазый мальчик увидит солнце мира сего. Когда отец родной бросит его мать и забудет подобно сладкому сну. Найдёт да примет женщину другую и ребёнка в свои объятья, вытеснив из памяти имена тех, о которых знал раньше. В чём вообще измеряется человеческое счастье? В любви как таковой. Уверенности в завтрашнем дне. В лике драгоценного человека: в его глазах, в его улыбке, в умеренном биении его сердца. И она некогда была глупой девчонкой падкой на побрякушки яркие и на внимание юношей. Грезила о чём-то простом, но тотчас тёплом на ощупь. Что-то понятное разуму и одновременно далёкое от привычных его знаний бытия. Всё с вами ясно. Явана хмыкнула, переводя взгляд от Миккеля к Герману. - Пойдём, - говорит она мужчинам, вставая в полный рост. - Провожу вас, - тихо шуршит бархат, когда выходит из беседки и следует по узкому мостику без перил.

- Всё может оказаться даже гораздо сложнее, нежели ты можешь себе представить, Констанций, - улыбка с тёмных уст на время померкла, глаза она обратила к сиянию зонтика, что мерцал над головами троицы. - Что касается тебя лично… если честно, то ты конкретно бесполезен. А в связи с внезапно пробудившимся магическим потенциалом - ещё и ненадёжен, - выражение лица женщины сделалось наигранно печальным, но в следующую секунду она весело улыбнулась. - Впрочем, это поправимо. Ты, кстати, ведь не думаешь, что сможешь самостоятельно совладать с магией, что сейчас обнимает тебя, что ребёнок напуганный? Немногие подзаборники - особенно те, которые обнаружили в себе дар в достаточно позднем возрасте - выживают за пределами Круга и культур, где придерживаются куда более свободного взгляда обучения магии. Герман нахмурил брови и украдкой посмотрел на Миккеля. Если какие-либо выводы он сделал после недавней стычки с демонами и слов ведьмы, то только у себя в голове. - А вот Оливьеро мне крайне интересен, ибо он один из тех, кто заключил сделку с моей дочерью - о, могу даже сказать, что он закрепил её - ради исполнения собственного желания. Следовательно, у него есть связь с ней, по которой я могла бы выследить её. - Нет, нет, нет, нет! - помахал ладонями Герман. - Я не намерен больше быть мальчиком на побегушках, тащить свою задницу чёрт возьми куда, чёрт возьми ради какого исхода и сплёвывать червей, которые обглодали мою почку. Хочешь, чтобы кто-то побегал за твоей неугомонной девахой, проси Ксенона. Старик как раз в кресле сидит, небось, и надеется если не вернуть молодость, то хотя бы сдохнуть спокойно. - На этот раз всё будет иначе, ибо вы заключите сделку со мной, а не с какими-то подделками и крысами, что прячутся в канализациях, - промурлыкала Явана. - Я могу снять с тебя твоё проклятье, Герман Оливьеро Ред, вернуть к жизни твоё тело. Я могу обучить тебя владению магии в кратчайшие сроки, Миккаэль Констанций фон Ландгер, обезопасив за это время от таких угроз, как храмовники и даже орден морталитаси. Я дам то, что вам нужно, а не то, что вы хотите. А взамен, когда придёт время, вы отправитесь на поиски моей дочери, - или того, что ею притворяется, - дабы вернуть её туда, где ей самое место. - Мы не будем заключать с тобой сделок, - категорично рыкнул Герман. - Вашу любимую женщину, разумеется, я тоже могу воскресить, - в золотых осколках души заплясали озорные демонята. - Только здесь вам прямо скажу: мёртвые должны оставаться мёртвыми. Дух обнял вечность покоя, которого ему не достигнуть в мире боли и слёз. Вы вернёте себе человека, которого любили, но возможные несчастья и горести, которые начнут происходить с ней после, будут на вашей совести. Не проклинайте меня за ваши желания, ибо своё рожденье они увидели в ваших сердцах, но не в моей силе. Нависло короткое молчание, после которого Герман тихо спросил: - Что… что с ней произойдёт, если она… воскреснет? Явана пожала плечами. - Горе и слёзы. Предательства и разочарования. Чувство нескончаемого одиночества и эфемерной боли. Всё то, что преследует каждого человека. Только она со временем понимать начнёт, что что-то не так творится в конкретно её бытие. Неправильно. Несправедливо. Как будто весь мир её возненавидел. Душа хрупка. Когда она падает в объятья тьмы, её трудно вернуть назад к свету. Герман сжал пальцы в кулаки и опустил голову. Это слова, всего лишь глупые слова, но есть в них неоспоримая суть: прах мёртвых впредь развеять по ветру, дабы не возвращать их души в мир, где едва ли они были счастливы. То ли его эгоистичность? Нежелание примеряться с мыслью, что те последние несколько суток - единственный раз, когда он видел её. Пожалуй, да. Эгоистично. Бессердечно. - Я согласен, - хрипло произносит Герман, держа взгляд опущенным. Явана теперь смотрит на Миккеля. - Если ты не хочешь, то можешь уйти. С моим покровительством хватит и одного человека.

Раз их отношение к девке никаким боком её не касается, то зачем мужчины вообще приходили, прося за неё, как у какой-то добренькой феи? Ибо само собой: ведьма спросит. Она капнет глубже любопытства ради и промолвит как есть. Явана хмыкнула на слова Миккеля, улавливая его внутренний гнев и в душе пируя пагубными эмоциями, что пожирали сейчас лекаря и пирата изнутри - каждый раз, когда речь заходила о маленькой красноглазой шлюхе, толком которая не умела думать головой и неразборчиво выбирала себе будущих любовников, купаясь в мужском внимании. Ей повезло. Очень повезло. Но молодость не вечна, а любовь хрупка. Если вернуть её к жизни, то однажды она захлебнётся в своих же слезах от несправедливости бытия. - Умница, - промурлыкала Явана на догадку Миккеля, откинувшись на спинку скамейки. - Есть много разных способов поддерживать свою жизнь дольше отведённого срока. Преимущественно магических, само собой. Некоторые тевинтерские магистры прибегают к искусству магии крови, а морталитаси обращаются к магии духа. Ваша милейшая Доротея продлевала свою жизнь путём пожирания человеческой плоти, а потом сбрасывала с себя старую оболочку, - подобно ящерицы, - возрождаясь в новом теле. Обитатели Тени могут продлевать жизненный срок магов, - провидцев и целителей, некоторых самоучек, - если последние согласись, чтобы их души вошли в некий... симбиоз. Чтобы поддерживать своё бессмертие, Флемет использует своих дочерей. Но! - она приподняла ладонь. - На добровольной основе. И мои сёстры с этого также получают личную выгоду, - женщина пожала плечами и покачала головой. - Честно говоря, я долгое время не знала, почему эта девчонка исполняет желания кого попало, а ссылается всё на моё имя. Пока мысль не посетила такая же, как и у тебя, Констанций. - Девчонка, - тихо начал Герман. - Кто она? - Моя дочь.

Явана обнажила зубы в широкой улыбке и звонко рассмеялась на последние слова Миккеля. - А я говорила, что могу? - она опустила ладонь на грудь. - О, конечно, могу, но вновь повторюсь: зачем? Мертвецов - ошибка их кончина или нет - впредь предавать огню, а не пытаться вытащить из бездны с риском, что вместе с ними вы освободите какое-нибудь зло. К тому же… не бессердечно ли с вашей стороны просить за неё только, а не за других четверых погибших? - Она наша подруга и сестра, - недовольно пробурчал Герман, исподлобья глядя на ведьму. - Мы росли вмести, делили общие радости. Разумеется, мы будем просить за неё, а не за людей, которых знали от силы несколько суток. Женщина постучала тонкими пальчиками по тёмно-красным губам. - Что-то мне подсказывает, что она для вас некто больше, нежели просто подруга и сестра, - хитро прищурила глаза, приглядываясь к фигуре лисёнка. - По крайне мере для тебя, Оливьеро. Ты с ней родственными узами никакими не связан. Что мешает тебе желать её, как женщину? Герман тихо рыкнул, но глаза опустил, решив не отвечать ей. - Впрочем, право, не стану кривить душой, - продолжает говорить Явана, обращая своё внимание на Миккеля. - Мне незачем было бы прогонять демонов, если… скажем так, если уже я не хотела заключить с вами кое-какую сделку, - чуть ближе она наклонилась к мужчинам, а улыбка всё не исчезала с её уст. - Как вы думаете… если не я, то какая щедрая душа решила исполнить заветные желания проклятых? Золотые осколки дольше задержались на лике Миккаэля.

- Зачем? - искренне удивляется вопросу Миккеля Явана. - Она понимала, на что идёт. Знала, что может подвергнуть себя опасности, - золото осколков обратилось к фигуре рыжего пирата. - И в итоге погибла от рук человека… почти быстро и спокойно в отличие от остальных. - Но она не заключала никаких сделок, - подал голос Герман, сжав пальцы в кулаки. - Она пошла за мной, пошла в первую очередь, чтобы помочь мне. Ты говоришь, что её смерть это ошибка. Так значит, эту ошибку можно исправить? - повторяет слова Миккеля, надеясь добиться точного ответа, и разводит в руки стороны. - Вот ведь я здесь, перед тобой, я никуда не бегу и готов принять неизбежное, если... - Помолчи, лисёнок, - промурлыкала Явана. - Начнём с того, что ты мне не нужен. Ровно, как и не нужны мне были Люциан, Доротея, Ормхильд и Северин. - Но тогда зачем, - в недоумении говорит Герман, хмуря, брови, но фразу его прерывает ведьма. - Вы не совершали со мной никаких сделок, - взгляд ведьмы обращён теперь к Миккелю. - Не со мной. Даже если из уст той женщины вышло имя ведьмы болот Теллари.

Сообщения в личках отображаются теперь белым фоном Текст приходится выделять, чтобы прочитать его. В светлой теме форума такого бага, вроде, как раз нет.

Шум ветра сменился журчанием воды, когда мужчины пошли следом за женщиной в чёрном одеянии. Тень хаотична, нестабильна в постоянстве форм: одну минуту можно взбираться по крутым скалам, а в другую наткнуться на цветочное поле с одиноким деревом с голыми ветвями, кои - словно костлявые пальцы тонких рук - тянутся в сторону Чёрного города. Совершенное несовершенство. Как воспринимала сие измерение ведьма. - Смотрите не споткнитесь, - выдав тихий смешок, сказала Явана, когда они вышли в некое подобие сада, которое, по всей видимости, являлось искривлённой копией сквера в Стракхавене. Тихо шурша подолом чёрного одеяния, Явана прошлась по тонкому мостику без перил и зашла в беседку, освещаемую материей в форме летнего кружевного зонтика. Присела на скамейку и кивком пригласила мужчин сесть напротив. - Вижу, девочка моя заставила вас изрядно так попотеть в погоне за мной, - закинув ногу на ногу, обхватив колено ладонями, сказала Явана, осмотрев Германа с ног до головы. - Изрядно, - пробурчал рыжеволосый, сев на скамейку. - Один заживо сгорел, - начал перечислять он жертв демона гнева и мелкой дряни с колокольчиком, если не Яваны, - второй перерезали глотку, третьей и след простыл... - А четвёртому продырявили грудь, пока он подъезжал к воротам Старкхавена, - хмыкнула женщина. - Не испытываю сожаления касаемо кончины этих людей. Фанатичные и беспощадные... будем честны, вряд ли за ними будет кто-то скучать. Ну, разве что семья Люциана, но, думаю, они уже пережили его побег из дома, чтобы закрыть глаза и на неожиданную смерть. - А моя сестра? Улва... она-то здесь причём? Она хотела помочь. - О, она… её смерть была ошибкой.

- Не так просто избавиться от привычек старых, верно, Констанций фон Ландгер? - говорит она в качестве реакции на формальное приветствие со стороны белокурого молодого человека. - С другой стороны привычки - приукрашенные жесты, манеры, которые скрывают наши сокровенные страхи и желания. Золото очей направлено теперь в сторону рыжика. - Ну а ты? - хмыкнула Явана. - Получил, что хотел? В ответ Герман тихо рыкнул, исподлобья взглянув на ведьму будто бы готовый в любую минуту на неё накинуться. Явана только рассмеялась, обнажив жемчужные зубки в улыбке. Нет. Не накинется. Напуганная лисица только усугубит своё беспомощное положение, даже ладонь чужую тяпнуть не сможет. - Ну что, - говорит следующее, поворачиваясь мужчинам боком. - Пойдёмте? Вы ведь пришли поговорить? - чуть наклонила голову набок. - Или вы передумали? - Нет, - тихо прорычал Герман, - не передумали. - Так идём. Женщина отвернулась и скрылась в тени пещеры. Прежде чем уайлдервельский лекарь сделал бы шаг к ней навстречу, Герман схватил его за локоть. - Миккель, - настороженно произнёс пират его имя. Убедиться: он ведь понимает кто это? Знает, что четверо - включая непричастную Улву - из их группы погибли, одна пропала, а другой на полпути к тому, чтобы стать безмозглым пожирателем плоти? Он будет осторожен в общении с дочерью Флемет?