Rеi

Старый отравитель флегматично наблюдал как уничтожается реквизит его представления, отдыхая в тени рядом с их лошадьми. Те же мирно паслись на здоровой травке, в своей сытой и беззаботной жизни не зарясь на отравленное зерно. - Хорошо, - магистр кивнул на успешно проделанную работу и потрепал своего жеребца по холке. - Да, ещё несколько посеянных слухов нам не повредят. До начала действия яда пройдет ещё время, но осмотреться двум имперским следователям лично не помешает. Предосторожность в делах человеческих лишней не бывает. Быть может, продолжится прерванный разговор. Было бы с кем, правда... х

Мне кажется это не правильно, хотя, впечатляет. Что дальше, мессир? - А отравлять людей - правильно? - удивленно уточнил магистр, отметив, как ещё больше обесцвечивается лик эльфа, когда на него падает луч солнца. - Или растлевать детей? Они ведь даже не понимают, чему сопротивляться и правильно ли происходящее. Ну же, беги вперед, делай то, что хорошо умеешь. Вряд ли кто обратит внимание на недокормыша, когда будет маячить реальная угроза со стороны местных лесных жителей. Кукловод не спешил в первые ряды представления, взрослый мужчина вызовет подозрение, признание участия магии им совершенно лишнее. Насколько храбры храмовники в далекой провинции, кто из них был закалён столичными происшествиями, здесь нападение не будет ярким, никто не выпрыгнет из кустов с разбойничим криком. Пролетит птичка, истошно чирикнув над головой, да облегчится на голову рыцаря веры, что в середине обоза. Выпадет перо-другое на открытое зерно, на которое приземлится клюнуть пару зернышек. Из её хрупкого тельца выглядывают пожелтевшие обветренные косточки, а тление облагораживает ещё живое и дышащее тело. Она ловко порхает от гонений с обоза на обоз, громко чирикая и призывая своих голодных собратьев, В её голове - хаос и, казалось, боль. На самом деле ей не больно и больше никогда не будет, только смятение живых порождает страдание. Тех, кого она больно клюёт в отместку, пробивая плоть и пуская кровь. В суете мирное прибытие лошади кажется той самой обещанной идиллией. Она сунула морду в запасы, и только живые кони нервно всхрапывают, не признавая в пришелице "своего" по роду и крови. В той, с черепа которой слазит кожа и засох гной на глазах.

Хорошо, - послушно соглашается. - Уберите её от меня. Ладонь непроизвольно дёргается вверх. Пальцы охвачены синеватым пламенем. Ещё мгновение, и труп птички превратится в пепел. - Элахиль, - как часто повторяет это имя за последнюю неделю? Птичка чирикнула и вспорхнула на ближайшую ветку, тяжело проседая в полёте. Обоз медленно уплывал в сторону Шираза, пока белобрысый эльфёнок грозится обратить их инструмент в пепел. - Тебе бы только жечь. Магистр оборачивается и уходит в заросли, где эльф видел труп лошади. Туша давно завонялась и стала питанием мух, но проблему составляло распоротое брюхо. В одной сказке, рассказанной некромантом на ночь, был персонаж из детских страхов - сшитый из множества детских же тел монстр, что был обращен против своего создателя, а после путешествовал по миру. С него осыпались конечности, отслаивалась кожа, и он пополнял их всё новыми и новыми детьми. Вспомнилась эта история сейчас, пока проталкивал ману в дряхлеющую тушу, не для сохранения психики храмовников, но для целостности управления. Результат был внушителен - хромая, с выпавшим, болтающимся под брюхом кишечником, больным взглядом и слепнями на коже. Гомункул потянулся за едой, обозами, что тащились впереди, а на голове, сохраняя силы, гордо восседала некро-птичка.

Страх многообразен и многолик, его язык - один из самых понятных для эльфов. Отвращение растет из страха перед тем, что может проникнуть под кожу и обратить в свой вид, заразить, растлить и узнать, каково на вкус разложение. Увидеть себя в отражении измененным, как эта маленькая птичка. Подношение перед статуей верного раба, питание клубящейся пологом тьме, которую тот отвергает в своей глупости. - Смотри, Элахиль, - смотри, как укрепляются оставшиеся перья, скрепленные магией. Смотри, как она пропитывает оставшиеся ручейки в теле маленькой птички, и как она поднимает голову, и смотрит на тебя глазами-бусинками, поддернутыми поволокой. Вопросительно чирикает, испытывая голосовые связки, перекатывается на брюшко, поднимается и мотает головой. Если встрепенется - потеряет последние крылья. Первые неуверенные шаги младенца, на деле - дряхлого старика или старушки. Оптат говорит тихо, шепотом. - Не шевелись. Первый пробный полёт к эльфу на плечо, до некроманта слишком далеко, только поэтому. Самолюбование в собственном ремесле даже сейчас, спустя много лет как оживил первое существо, подергал за ниточки вне своего собственного тела. Где твой вызов, эльфёныш? - Ещё лошадь, говоришь? - некроманту уже весело. - Зараза, что пришла из леса, отравит зерно и воду, старыми больными животными, будь готов им немного помочь, когда храмовники отвлекутся.

На дороге от Вал Дормы до Шираз, 15:00 Яд. В обмен на одну невинную жизнь, на спасенных детей из утробы и матерей от родильной горячке, на двух-трех больных, будут отданы сотни и сотни других, тех, что поверили в символ и решили, что могут что-то изменить в своей жизни. Кара за наивность наивысшая, ибо только глупость обходится дороже всего. В иных случаях она обретает облик веры. В звездных соборах, в страсти влюбленного, в доверии подставленной спины. Оптат скосил взгляд на плетущегося едва-едва за ним эльфа. Выразительные гримасы, экспрессивный внутренний монолог всех возможных проклятий на голову некроманта, а главное, что искренние чувства. Отдушина юного сердца, когда н имеет возможности укусить и вынужден каждый общий вдох переживать присутствие старого некроманта. В качестве альтернативы установленной идиллии были храмовники. - Думай тише, - предупредил магистр, когда взгляд, полный зелени молодой листвы пересекся к черным, потусторонним. Медленно и как бы нехотя, точка внимания перетекла по плечу на то, что было за спиной эльфёныша. Лес живой, но он же полон воспоминаний об ушедших, сброшенных оболочек, ужинов зверей покрупнее и следов хвори. Несколько блёклых сломанных перьев, выглядывающих из-под густой травы. - Принеси мне ту птицу, - планы устроить победный марш морталитаси начал претворяться в жизнь. В качестве альтернативы идиллии самим храмовникам.

- Сумма этих зловещих предзнаменований и событий даст нам даже больше - гнев самого Создателя, если эта мысль будет случайным образом посеяна среди самых уязвимых и недалеких участников сборища, кем-то вроде новоприбывшего эльфа, после первой десятки жертв, - Оптат не смотрел в сторону детского сада, но на роль фаталиста определял его в первую очередь. У мелкого подвешен язык, есть опыт стучать в истерика и страхе, и для него тоже можно найти полезное применение. Но об этих качествах, вскрывшихся не так давно, магистр дипломатично умолчал. - Можете уже начинать рассказывать о том, что видели магистров рядом с преподобной, как они заходили в церковь. Отдельным можно внушить иллюзией то же. Капля за каплей, в разных уголках лагеря возникнет чума недоверия. Мне не нравится идея создавать лишний образ целителя извне, пусть сами разбираются своим ресурсом - иначе новая вспышка надежды заставит их остаться и подождать. Травить зерно и воду, можно даже оставить силы девочке, если она так понравилась и не хотите гасить её дух - она не справится без координации и управления. Там можно принудить к уходу. Пускай даже под цивилизованный надзор, лучше не в церковном приходе, а круге магов. Она повысит квалификацию за год-два обучения и практики, будет благодарна, и тогда сможет вернуться в мир без Гессариана.

Магистр слушал, не перебивая. То, как отношение к новой Невесте Создателя то стынет в светлых глазах главы контрразведки, то горит в сердце юного иллюзиониста. И по части харизмы выигрывал второй, когда Крассу не шли на пользу постоянные связи, тем более с вырожденной расой. Щенок же зарывался в слепой попытке укусить своего оппонента тем самым дискредитирующим авторитет трибуна способом, который лучше бы применял против самой пророчицы. Но сам пал чарами её божественного присутствия. - Мессир Илиен, не забывайтесь, Тевинтер велик, а девайн - один из могущественных и не самых глупых его людей, - тьма колыхалась в сдерживаемом раздражении. Донатус десятилетиями у власти, в его ведомстве даже не два уровня предосторожностей против тех, кто захочет сбросить с лакомого места. - Девочка, которая пересекла равнины после бойни кунари, потери семьи, и ведет дела с беглой голотой, преступниками, давно не видевшими женского тела не выжила бы наивной. При всем свете души, она понимает, что такое быть наванной новой пророчицей. О ней знает с десяток человек в Минратоусе, и каждый из них будет рад использовать её в столице, и за ней подтянутся те, кто уже хочет сбросить магистров с башен. Они заполнят Нижний город, и согласие самой Пророчицы будет совершенно не обязательно, удобно действовать через её "посланников". Большая толпа выберет себе новых лидеров, те же заместят даже предавшую их пророчицу, раз уж собрались, те же найдут новое финансирование свыше, у девайна хватит денег, - хмыкнул Оптат. - Их нужно разогнать, только страхом, естественным и не связанным с магией, иначе наш собственный восход будет омрачён кровью. Страх за свою жизнь, за жизнь своих детей - единственное, что могут потерять эти люди, и что подтолкнёт их рассеяться по Империи, вернуться к истокам. Локальная вспышка чумы или дезинтерии, зловещие желтые кресты по лагерю, заодно и вестники из столицы, прямиком к пророчице или же разоблачение преподобной в её делах. Дольше и сложнее, но заложить базу мы сможем и здесь, дальше держать под контролем. Страх и разочарование. Не просить же Номарана лично и открыто брать её под опеку и финансировать здесь добрые дела, в обмен на окрашивание фигуры в родовые цвета его Дома. Чья жизнь была дороже юным инспекторам - одна названная или десяток неназванных, да безымянных? Безкровно и небольно не случается в политике. - Пары десятков будет достаточно, символы не забываются без жертв, в них не разочаровываются, а нам, как вы верно подметили, наверстывать упущенное.

Всё бы решила одержимость. Будь с нами мессир Силенсио, - задумчиво проговорил Красс. - Что там за пророчица, кстати? - решил он поинтересоваться личностью святого воплощения и посмотрел на притихшую парочку алхимика и сомниари. - Слабый волей дух подчиняется сильным страстям носителя, - но вариант действительно отпадал, печально. Действующие в интересах перевозчика не алкали власти, но считали, что служат высшему добру и своему девайну. Оптат поморщился, когда ребячество приняло больший масштаб. Сотворить локальный коллапс мог бы любой маг из присутствующих, но устраивать шоу мессир был не в настроении.

По мере уплотнения образа брови эльфа ползли все выше, а глаза округлялись - Не Феликс, - смилостивился Оптат, проясняя уже вслух, - Доминик Квинт - его близнец из свиты правящего архонта и исполнитель его "неудобных поручений". Он ждал реакцию Красса, не продолжая рассказ. Любовь между этими двумя была кровной и практически личной, а внимание некроманта к страстям человеческим - практически препарирующим. Огненный слон вызывал эхо неприятного жара, изогнутую спину эльфа кольнуло по щитам предупреждение некроманта. Не детский сад с ясельной группой. При нынешнем раскладе Доминик Квинт вернётся в Минратос героем после триумфальной победы Корвуса. Сочувствую архонту. Верные псы отходят от трупа хозяина, когда он окончательно разложился. - Пресвятая мать ждала его с поддержкой финансирования, но приняла за посланника архонта меня, - триумф Квинта по улицам Минратоуса рисовался весьма живописно. - А по делам веры верой и придётся рушить, лишить святой поддержки и божественного присутствия через очень понятный, доступный пониманию масс изъян Пророчицы.

В этот вечер из гостиницы было отправлено больше десятка писем по разным адресам. Его служба имела короткий срок с большой результативностью, остаток времени магистр улаживал личные дела. Письмо поверенному управляющему, что будет осваиваться в доме вдовы, самой невесте, весточки неварранским друзьям. Слуги чистили дорожный костюм, смазывающим впечатление об истинном происхождении альтуса, что вышел в народ. Блуждающую в поисках смысла массу. На вечерней мессе магистр уже не присутствовал. Он пил чай, аккуратным почерком заполняя новые и новые листы под светом свечей, порой отвлекаясь на то, как остывают блестящие чернила, впитываясь в бумагу. - В Марнус Пелл прибудет новый человек, - ладонь с чёрным перстнем зачерпнула ткань Тени. Подле магистра уплотнился до видимого и хорошо узнаваемого образа Доминика Квинта, личного приближенного в свите нынешнего девайна, облаченного в броню, подобающую его высокому статусу. Как мессир Оптат и говорил - в маленьком уютном кругу для него нашлось особое место. И как в делах живых и мертвых, так и в делах личного присутствия или памятью старого некроманта, ему лично было всё едино. И начинал он с конца истории. Молодая Мастарна же была необычно опечалена, что даже Тень впитывала её грусть. Так и до появления демонов недолго.

Трава мягко приминается шагами идущих, да мантия собирает шелестом первые опавшие листья. Ласково, словно рукой самого Создателя, колыхающего в душах умерших, живых и нетленных желание творить. Но нужно время и терпение, необходимо увядание, чтобы на плодородной земле созрело новое древо. Прекрасное в своём могуществе и великолепии. Протянуло силовые ветви к небесам и расцвело по обе стороны завесы. Так было в самом начале, так будет и сейчас. Лишившись, человек начинает понимать и ценить свою власть. То, чем он был рожден. Дивная пара путешествовала садом, один из них путник в летах, другой воин в расцвете сил, двое воплощения власти на земле. Два ребра монеты. А игрушками можно и поделиться, никто не умаляет проделанной работы - лагеря полны сброда, идеи колыхают мятежные умы. Для таких как эльфы, как беглые рабы, чей ум не занят добычей пропитания и решением насущных проблем, недоступны идеи созидания. Только разрушить, а дальше, а дальше... как-то само. Такую толпу удержать уже сложнее. И намного дороже. Донатус горел в огне собственной предсмертной агонии. Ушли в тени те, кто был его лицом и опорой, отреклись от оков и притворства. - Терпение, мессир, - темный взгляд остудил прыть оставшегося близнеца. - Оздоровление Империума и разрушение наследия Драккона - задачи амбициозные в равной мере. Вот так имя, годами рождаемое в умах узкого круга аристократии, работает на мессира Оптата уже на закате его жизни. Его же новое имя оплеталось новой историей и обретало в весе. Красса ждал подарок, как и всё что шло от некроманта - с червоточиной. Как живое яблоко, что кормило иной вид жизни к ног альтуса, тлея изнутри. - Преподобная уже была осчастливлена прибытием альтуса, - а потому верному псу девайна незачем спешить к ней и смущать разум, светская речь неумолимо клонилась к логическому завершению. Подчиненный конторы приятнейшего Криспа и в данный момент близкий друг обворожительного Красса не настаивал на совмещении досуга, но уверен, что в тихом кругу найдется место для ещё одного голоса. Элахиль будет просто счастлив выполнить очередную просьбу магистра собрать всех вернувшихся из полёвки агентов для нового собрания.

Умный мальчик. Не спешит жечь старого магистра, подбивающего искать местечко потеплее, рядом с убийцей брата своего. Как же люди любят жизнь. Желают её, пестуют, желают вкусить ее дары. Как самоотверженно выглядит на этом фоне согласие вверить свою жизнь року. И Империуму. Ладонь открыта, Оптат предлагает выйти и пройтись под сенью яблоневого сада. Плоды наливаются соком и падают под ноги, только успевай собирать это концентрированое солнце. - Что с преподобной, - спрашивает не за символ, но смысл, что в него вложен, - насколько она завязана с Синодом? Козыри в новой партии зависели от старого расклада, возможность прыгнуть выше - от столь редкого, но необходимого качества в деле тайной канцелярии, искренности.

Оптат склонил голову набок в насмешке над предположением светлейшего мессира Квинта. Слава неприемлимого к связям с эльфами и своим полом, тем более в этой комбинации, шла впереди магистра, и была абсолютно искренней. Он был в меньшинстве, но за плечами широкие крылья всепоглощающей ночи. Тео, мальчик, что добивается своего имени. И хранитель его цели. - Преподобная - лишь человек, будьте к ней снисходительны, - улыбнулся, когда, казалось, нашёл в взгляде терпкого вина взаимопонимание. - Ей простительно, она ждёт благоволения свыше. Будь то Создатель или Его Святейшество. - Неверное время, - повторил он сказанное ранее, - время перемен, и знаете, именно здесь и сейчас мы с вами его творим. Едва ли это случайность, дорогой мой друг. Вам известно уже достаточно для права выбора. Храм мифический реликвии неплох для роли судьбоностного.

Рискните. Фасция за фасцией, слоями обнажая белую кость и проливая голубую кровь. Это куда успешнее чем обнажать плоть от одежд и лжи, когда двое одного пола и крови. Кто есть на самом деле те, что общаются в храме пепла Её? И насколько цены, чтобы вовремя заприметить течь в корабле. - Я не говорил о молитве, я говорил о вести, - благожелательно поправил магистр своего друга. - Тео лично попросил ее выслушать, зная о моей заинтересованности делами духовными и умении слышать истину. А пресвятая мать оказалась столь любезна, что сообщила о прибытии посланника девайна заранее. Итак, что за весть прибыла из столицы? Мессир Оптат благожелательно щурился в диалоге со старым, но младшим знакомым. Разве мудрость не должна сберегать молодость от ошибок?

Если бы Элахиль делился подтвержденными соображениями с Оптатом, тот, возможно, расщедрился бы на похвалу тайному агенту как наследнику своего хозяина. Или на дополнительную порцию каши для худосочного мужеложца. Квинт потратил всё время на надевание брони по случаю? - Правая рука не ведает, что творит левая, - Оптат хмыкнул предусмотрительности девайна. - Зашёл послушать благие предзнаменования, - агенты тайной канцелярии немногословны по своей службе, но своих коллег рады встречать. Случайно или намеренно, кто истово верующего старика заподозрит в двойной проверке поверенных девайна? Вот как сейчас, безоружным против полного облачения. Не удаленного самим фактом встречи. - Вы зря не поспешили до службы, - посетовал магистр. - В маленьких деревушках молитвы особенно чисты и благодатны.

Храм Праха Пророчицы Невесты Его Пути Создателя неисповедимы, брат Люций, - она обогнула его и устремилась к выходу. Но, вдруг, остановилась: - Какую весть вы привезли?  Лицо брата Люция накрыла тень и черты, казалось, стали резче в мягком рассеянном свету храма. - Время стало смутное за пределами прихода, - сказал он без лукавства, - вам здесь незаметно под благодатным светом. И как удачно, что именно сейчас нам ниспослано это чудо, в котором столько веры обездоленных и угнетенных. - Воспользуюсь вашим советом, преподобная мать, и поговорю с сестрой, надеюсь, после вы уделите мне несколько минут для аудиенции.

Храм Праха Пророчицы Невесты Его - Я... то есть, я ждала другого человека, - конфуз преподобной матери лишь усилился. Перед ней был явно не сапорати, но и не тот кого она ждала. Цепкий взгляд, гордо поднятая голова, умение держаться и держать собеседника под прицелом слова. Именно так она представляла себе посланца свыше. - Я отряжу вам сестру. Она расскажет и проводит вас. А у меня много дел духовных. Прошу простить меня, брат Люций. Конфуз - как хождение по натянутому канату вдоль высоких шпилей. Он неудобен, он отражается линиями напряжения лица, он горит огнем в крови. От кого ждала вестника преподобная? Лица она определенно не знала, но именно сейчас он должен был быть здесь. Почуяв кровь, уже не захочешь выпускать добычу из рук. - Преподобная мать, - мягко повторил посланник, не позволяя уйти. - вы прислали за мной. Я понимаю вашу предосторожность в это неверное время, однако примите и нашу. Чем дальше разносится весть, тем шире круги вовлеченных и, - мать удостоилась особенного взгляда темных глаз, - и среди них возможен свой Маферат.

Храм Праха Пророчицы Невесты Его А... Люций... Ицилий, - святая мать замешкалась. Кажется, она ждала кого-то другого. - Вы... - она растерянно подбирала слова, - наверное, паломник. Да, да. Чудо в наших краях. Люди со всех сторон стекаются. Так вам в Шираз. Деревенька в часе езды от города. - Вы прислали за мной, пресвятая мать, - напомнил магистр с должным уважением. - Быть может, я могу вам помочь? Я пришел сюда узнать и распостранить весть непосредственно из лона церкви.

Храм Праха Пророчицы Невесты Его Прихожанина проводили в небольшую молельню с алтарём у подножия копии Священной урны, где его ждала женщина лет шестидесяти в храмовой робе и улыбкой на лице. - Да хранит вас Создатель, мессир?.. женщина склонила голову в почтенном поклоне и сомкнула руки перед собой в молитвенном жесте. Лишь подделка, символ, сколько копий сломано за одно лишь упоминание о таинственном захоронении Андрасте подальше от рук подверженных скверне. Какое чувство должно посетить праведника на пороге истинной святыни? При всей заскорузлости, девчонка, что подняла восстание аж до самой столицы и едва её не разрушила, заслуживает уважения. Но не разрушит никогда. И сейчас тоже, даже своим именем. - Благословенны те, кто встаёт против зла и скверны, пресвятая мать, - мужчина поклонился. - Люций Ицилий, пришел на добрую весть о новой пророчице Его.

Игра, которую мы все здесь заслужили - добавляем жён, мужей, неудовлетворенных невниманием котов...

Храм Праха Пророчицы Невесты Его Молитва - заверения Создателя в том, что его любовь взаимна. Самоотверженна. Чиста и безгранична. Мыслям и делами люди вершили свою молитву. Песнь же была создана для того чтобы человек смог прочувствовать всю глубину и многогранность своей природы, её взлёты и падения, и попытаться постичь замысел Его. В смутное время Он посылал видения своим проповедникам и вверял судьбы женщине, как матери и хранительнице жизни. Неужели и сейчас - оно? Шепотки, шепотки повсюду. Люди, в нарушение тишины и покоя, стремились найти поддержку, даже здесь. Сетус не искал утешения, он вспоминал величественные своды минратоусских храмов. Розетки с витражами, что окрашивали лавы диковинными цветами, стоило солнцу заглянуть в окна. Зашифрованные сценки создателя людей и духов, алчность и другие грехи, осуждаемые имперской церковью - всё, от чего защищала политика ограничения магов от власти. - Сестра, - чужестранец кивнул благодарно. Царственное имя преподобной матери добавляло в иерархию прихода особенный золотистый шлейф. Оглядываясь, как и всякий человек в новом месте, мужчина следовал на полшага позади своей провожатой.

Храм Праха Пророчицы Невесты Его Сестры молились, иноки созерцали пламя жаровен, Её Преподобие мать Регина стояла за кафедрой, а сверху на отправителей культа взирала Всемилостивая Андрасте. Верой напитывалось пламя, пропитывая воздух теплом и запахами благовоний. Так живые служили идее, отдавая драгоценные минуты своей жизни на поживу идее, за которой всегда стояли чужие амбиции. Колени отбиваются и принимают форму камня, а в глазах всё тот же огонь. Странника далеких дорог приветствовали песней, словно бы весть о делах тайных разошлась от запада до востока по всей империи. Мантия запылилась в пути, верный спутник насыщался влагой, не нуждаясь в успокоении души добрыми молитвами, когда хозяин доброе слово сказал. Мужчина ступал мягко, не раз бывая в доме Создателя. Негоже прерывать молитву своим приветствием, когда можно тихо влиться к рядам и послушать о деяниях проклятых магистров. В ящик для жертвоприношений упало серебро. А текст ритуального события знал Оптат наизусть.

Миссионер-стоик. Отверженный в вере и миру. Ни капли иронии к начальству, когда сам бдил свою репутацию андрастианина. - Хорошо, - кивнул Оптат, да и выбор оборотня ему понравился. Никто не признает в седом эльфе агента империи. - За полгода слухи могли разойтись в самые удаленные уголки. Уставшие от войны, обреченные на казнь, обездоленные рисковали жизнью, ночами вне патрулей добираясь до Вал Дорна. Обнищавшему торговцу, потенциальному сеятелю зерн веры и правда можно рассказать больше. Если на то будет воля Создателя.

На берегу моря Сведения подтверждались, а запрос на Баденхорст уже плыло по дорогам имперского тракта. В счёт списанных грехов Титуса и эта интрижка должна была кануть в небытие максимально болезненно для южного соседа. Нынешнее покровительство Донатуса использовалось без малейшего звоночка от совести. Причина столь банальна, сколько завет Создателя, а ещё климат хороший, полезный после миазмической влажности Минратоса. А заодно и выяснить удовлетворенность всех остальных жён в округе. Пока собственная не будет занята собственными отпрысками. На утро после решающего собрания, когда имперская инспекция поджала свои ядовитые для манипуляций провинции щупальца канцелярита в ножны, магистр отлучился из гостиницы. Нет ничего крепче для союза чем выкованная из шантажа корона с драгоценными камнями солнца в ней. Так и звал - драгоценной. *** - Орлей в последнее время не затихал в своей деятельности? - уточнил Оптат, задумчиво поглядывая на Красса. Иногда южане прокалывались именно на своей имитации ничегонепроисходящего, когда подпольные войны е прекращались ни на миг. В закулисье толпились короли и жрецы, Вороны и даже Серые Стражи. - Не следует исключать и влияние на умы местного культа, в провинции иногда вспыхивают такие случаи. Ум, что лишен разнообразной пищи, неизменно упрощается. Что говорить о забитых служках, что знают один стих Света да как проникнуть к местной селяночке под юбку.