FOX69

- Тебя приму на работу только после полной выписки. Я могу помочь, найдутся, в общем, руки. - Руки не помешают, - сказал светловолосый инженер, глядя в решительные глаза капитана спецназа, не конкретизируя области применения этих самых рук из сна. "Вы бы ещё оба от меня этих зверей отогнали", - вздохнул, откинулся на жёсткий подголовник и прикрыл глаза. Ожидание новой дозы сыворотки в бездействии изматывало.

Ни слова о погибшем пилоте. Только задумчивый, отсутствующий взгляд в несуществующую точку перед собой. Вспомнилась красная роза, бутылка ликёра и победная усмешка чертовски привлекательного парня Эдварда Симидзу, победившего время где-то у барной стойки. Сломался. Первым. Нет удивления. Обычная констатация факта. Кто-то первый, кто-то последний. Сдадутся все. - Классный был пилот, - вылились в слова блуждающие в недалёком прошлом мысли. - Кевин, Айзек, нам надо уходить отсюда. Пока мы не потеряли кого-нибудь ещё.

Медотсек Его разбудили знакомые голоса. Почти родной, до последней интонации, голос Айзека. И второй - к которому он начинал привыкать. Открыл глаза. - Твою мать!.. - закрыл. Поелозил по жёсткому каркасу регенератора, дёрнул фиксированные запястья: "Айзек, бдсмщик старый". Обругал ни в чём не повинного доктора и снова приоткрыл один глаз. Попробовал увернуться от падающего зверка, но не сумел. Тот шмякнулся с потолка и распластался на груди. - Кыш! Кыш отсюда! - угрозы подействовали. Ушастый смылся. Вздохнул, прикрыл глаза. Открыл. Впал в ступор от количества. Зажмурился. Может, лучше ещё поспать? Или попросить Айзека что-то с этим сделать? Надо придумать ловушку на опоссумов. Надолго задумался, выстраивая чертёж сооружения для поимки сразу всех. Кстати, а на что их ловить? Открыл глаза. - Уберите эту тварь! - возглас пациента поднял бы на ноги даже почившую китаянку, буде она рядом. Двое беседующих на него оглянулись, но кажется не придали внимания очередному галлюцинаторному бреду. - Нашли Эда? - тихий извиняющийся голос и первая мысль, посетившая больную голову, при виде удручённых мужчин.

Медотсек После того, как Кевин ушёл, а Айзек вновь погрузился в расчёты предстоящего зельеварения, Макс попытался уснуть. Не вышло. Опоссумы по-прежнему прыгали, а мысль о внезапно потерянном герре Симидзу крутилась назойливой мухой. Он мог и не вернуться, если распробовал всю прелесть перемещений. Вседозволенность и власть. Голова всегда шла кругом от непомерных свобод и кратких побед. Но свобода бывает разной. Кто-то видит свободу в управлении миром, кто-то ограничивается гречишным полем. Бывший троянец никогда не видел себя вселенским добром или злом. Геном не вышел. Слишком приземлён, слишком любопытен, жаден до жизни. Начальные стадии сталкерства были для него лишь инструментом познания. Последние - как высшая мера свободы, когда измождённый дух не спеша отлетает от тела. Какая свобода нужна Эдварду Симидзу, он не знал. Но догадывался. Второй вариант свободы был бы для пилота малодушным, ущербным способом свести счёты с жизнью. Свою жизнь он считал чем-то большим и значимым, и хотел закончить по меньшей мере вознесением телесным. Поэтому, он станет... где-то между Чёрным властелином из далёкой-далёкой галактики и людьми-икс Макс задремал, уткнувшись носом в пушистый ворс пледа. Всё равно его не отпустят, так зачем воспалённый мозг надрывать.

Медотсек Доктор сложил руки на груди и пристально уставился на.. мужчину в теле женщины. - Предложение Макса отметается. Тут больше не о чем говорить. Капитан подхватил тело и выволок его из медпункта. Капитан выволок тело. Док остался. - Айзек, - позвал Макс задумчивого друга. - А мы ведь можем просто его не найти. Что тогда?

- А так, чтобы он остался в живых, мог бы? А если он? Слишком рисковано. - Нет, ты не понял, - отмахнулся Макс от опасений кэпа по поводу целостности Симидзу. - Это крайний вариант, - он кивнул на бывший стул. - Я сказал: "я мог бы его обездвижить". Он смерил лихорадочно блестящим взглядом мужчин и заглянул за их спины. - Нет. На вас дестабилизацию нервной системы я демонстрировать не буду. На них - тоже, - опоссумов становилось всё больше. - Они милые.

Насчёт Эда у него были рекомендации. Сорок процентов назад особенно эффективные. - Слушайте, - обратился он к доктору и капитану, - если мне больше не выводить ихор, то я смогу ему противостоять. Не так хорошо, как несколько часов назад, но застанить его смогу. М? - посмотрел на одного, на второго и в ожидании ответа прижал многострадальный стул к полу, превратив тот в пластиковый блин.

- Кстати, я хотел... я тут подумал... - Макс чуть помедлил, ожидая скептических взглядов, и слабо оправдался: - Ну... иногда. У меня получается. Думать. Вроде. Не суть, - он махнул привязанной рукой. - Если в стилы, в ту самую систему, которую придумал Эд для экстренной помощи, встроить концентрат сыворотки и вводить определённую дозу, на определённый процент интоксикации, то можно вообще избежать заражения. Он посмотрел на рослые здравомыслящие фигуры и с надеждой спросил: - Это же не бред, да?

Медотсек - Правда? И очень вы говорили? Во сне.. - Ну... - оказывается он совсем не помнит о чём они говорили, зато он чётко воспроизводит, что они делали. Касание виска, сжатая ладонь и что-то ещё. Невесомое. Нежное. Приятное. Живой пейзаж, который передан с уникальной точностью. Он зависает на несколько секунд и, скинув наваждение, отвечает другу: - Я... не знаю. Это было... не знаю. Но мне понравилось, - он виновато улыбается и спрашивает: - Айзек, тебе опоссум на плече не мешает? Этих тварей уже три. - И почему вдруг она решила стать Кевином, ты не знаешь? Это что-то личное или последствия интоксикации? Мне стоит беспокоиться, что наш капитан ментально слабее тебя и может сорваться? - Я не специалист и не буду тебя убеждать и успокаивать, но... знаешь, мне кажется он всегда был Кевином, - утверждение может показаться бредом, но Макс продолжает: - То есть, он женщина, но только снаружи. Или наоборот. Как это называется? Трансгендер. Не знаю, я не специалист. Может, ему психиатр нужен. А может быть и мне. Мне-то так точно нужен, - он настороженно смотрит за спину дока, где шныряет целое семейство полосатых зверьков. - Доброй ночи, Айзек. Кхм... простите за вторжение. Макс, как ты? Капитан произносит это, направляясь к камню и забирая его себе. Он не собирается задерживаться надолго. Не ожидал. Немного полусумасшедший взгляд погашен приветливой улыбкой. В глазах какая-то нездоровая заинтересованность стройной фигурой кадрового военного. - Хорошо, - ответил на вопрос, провожая вглубь медотсека своего недавнего знакомого по сну. Не спрашивать же в лоб. Это ты, капитан, по чужим снам шастаешь?

- Как себя чувствуешь, Макс? – отсоединил трубку капельницы, вытащил катетер, - В тебе еще достаточно этой заразы, так что придется потерпеть. Я не могу тебя отпустить пока что. - А я как раз хотел тебя попросить, чтобы ты меня пока не отпускал, - пациент покосился на помятый стул. - Это я нечаянно. Кажется, во сне. Я так и не понял. Такой яркий контакт, что мне кажется это не совсем сон. Это... - он тряхнул головой, отгоняя недавнее наваждение и тёплые касания руки. - Кевин. Капитан. Если мы отсюда выберемся у МАГАТЭ появится специалист с неординарными телепатическими способностями. Очень сильный телепат. Если я не ошибаюсь, конечно. Сейчас, в моих спёкшихся мозгах такая хрень творится. Чтоб ты знал, сейчас, на твоём столе сидит опоссум и что-то жрёт. Так что да, ты меня не отпускай.

- Макс? – хрипло позвал доктор, выпрямляясь в кресле. Прокашлялся, - Ты как? Он встал, потянулся, разминая спину и плечи, посмотрел на связанного парня. - Не холодно? Есть, пить хочешь? - Нет, не хочу, - мотнул головой пленник медотсека. - Ты же в меня какую-то хню питательную литрами вливаешь, - он поморщился, ощущая присутствие не только артериальных и венозных катетеров, и улыбнулся. - Слушай, Айзек... а, мм... можно с сонным человеком общаться посредством телепатии?

"Макс, не надо!"  Ответом на эмоциональный взрыв такая же яркая эмоция. Напористая и бешеная, окрашенная в раздражённую безысходность. Отрава плещется и ищет выход, словно зверь попавший в клетку. "Как ты не понимаешь! Мне надо уйти! Отвяжи меня!" Словно удар плетью извне. Что-то скрипит и потрескивает. Он пробуждается. Резко, болезненно. Рвёт с силой привязанные запястья. Но наконец осознаёт, что это только сон. - Кевин... капитан... не надо меня отпускать, - беззвучно шепчет он губами, а рядом искривилась спинка стула напоминанием о бесконтрольной деформации. Он так хотел уйти. Там. Здесь. Ему снова хочется прижаться к его ладони. Но цвет спецназа где-то там. А рядом, тот самый плед, щекочет шею и нос. Айзек спит. Сопит и не знает, что его пациент чуть не прикончил предмет мебели. Несостоявшийся сталкер улыбнулся. Первая его улыбка после нескольких суток полной апатии.

Он чувствует его касание. Всю нежность и заботу одного осторожного движения. Хочется продлить ощущение контакта, прижать ладонь к щеке, почувствовать его длинные пальцы на своих губах, если бы не... "Кевин, отвяжи меня... Пожалуйста". Пока он просит, но перед ним не Айзек. Сейчас, в тонкой ментальной структуре телепатического контакта сталкер может управлять. Но пока он просит. Не требует.

Так много информации. Своей и посторонней. Стройный поток слов и мыслеобразов сбивается. Рушится болезненным водопадом. А на периферии сознания обоих разгорается ихорный небосвод. 47% напоминают о себе ядовитыми всполохами. Изумрудное мерцание парализует на время обоих. Телепатический канал ихорной природы, и он настойчиво напоминает о себе, как жадный ожидающий добычи хищник. "Наверное, ты можешь заразиться... я не знаю", - предупреждают капитана, когда вспышка меркнет. ... "Кевин... мне нравится, - имя ли или сам обладатель - не уточняется. - Шифти знал это имя". ... "Зайчики... - обрывки мыслей и солнечных лучей на стенах. Щадящая изоляция заботливо устроенная измотанным Айзеком и обусловленная набором из десятков препаратов, вливаемых сейчас в кровь, чтобы дать воспалённому мозгу на грани психического срыва покой и отдых. - Послушай, Кевин... Ты можешь кое-что... - мысль сбивается, и яркая галлюцинация вторгается в сон - цветущее поле в безмятежности знойного полдня, - ... для меня сделать?"

Руку? Ты шутишь, капитан? Недавний процент насыщенности позволяет почувствовать не только твою руку. Намного глубже. Мысли, чувства, эмоции. Зачем так распахивать душу? И если бы не интоксикационный морок и действие вакцины, сталкер вытянул бы на свет все секреты МАГАТЭ и тайны личной жизни капитана Брук. "Да. Где Айзек?"

Но теперь связь была очень явственной. "Макс! Можно я приду? Пожалуйста..." Айзек его убьет... Айзек спит. Безмятежно сопит. Рядом с пациентом и трупом. Если узнает о самовольном визите - убьёт. Это факт. И кто такой смелый? Яркие мысли. Индивидуальная ментальная волна, присущая каждому в телепатических контактах. Так знакомо и так далеко. Он уже "слышал" эти "слова". "Родерик... Гражданин доминант, я, кажется, послал тебя на хер... - грубо обрывает просьбу, не желая никого пускать в тихий сон, где в маленькой уютной комнатке с кроватью закатные лучи чертят на стенах весёлых "зайчиков". - Тебя здесь нет. Не мешай. Я считаю... " Но, вдруг, тихий "голос" делает открытие и возвращается к гостю: "Капитан..."

Медотсек Он не думал её убивать. Просто прижёг все нервные окончания по ходу нервов и парализовал дыхательный центр. "Шок" бы не убил здорового, но сталкеру хватило десятой доли кинетических усилий, чтобы уже никогда не проснуться. Пока он размышлял, почувствовал укол. - Айзек... что ты делаешь... отпусти меня... - бестолковые просьбы. Коварный доктор добился своего и ввёл сыворотку. Через десять минут анализатор пискнул, выводя на монитор оставшийся процент: 77%Hr. Огромная цифра, но была ещё больше. Заражённый организм сопротивлялся лекарству, хрониум терранскому врачу не уступал, словно насмехаясь над всеми его учёными степенями и богатым профессиональным прошлым. - Айзек! - тело на кресле прошило судорогой. Макс дёрнулся и снова попробовал вырваться. - Отпусти меня! Ааайзек... - уже спокойней. - Посмотри, как красиво. Давай, уйдём отсюда. Айзек, отпусти меня... пожалуйста. Одна шальная мысль, и доктора размажет о стену. Да-да. Какого-то гипотетического доктора, о какую-то гипотетическую стену, каким-то гипотетическим сталкером. - Айзек... ты... - хотелось от души отматерить, но в узком окне просвета сознания, попросил. - Дай хоть воды. Х

Медотсек - Вот и я так подумал! - воскликнул доктор, вздернув брови, - А она мне заявляет «ты меня хочешь?» Представляешь? Вряд ли Иисус думал о таком.. хотя, он всё же был мужчиной.. Это не слишком богохульно? Впрочем, я-то совершенно не религиозен.. - Нет, не слишком, - он мотает головой. В мозгах полная муть. Невозможно сосредоточиться от непрерывной докторской болтовни. Новая галлюцинация. Иисус идёт по полю. С ним рядом, держась за руку, идёт Айзек. - Вы неплохо смотритесь в Иисусом рядом, - прокомментировал Макс свои видения. - Не знаю, хочет ли он тебя. Но куда-то повёл... Айзек... зачем ты... Он всё ещё пробует сопротивляться фиксации, но попытки проваливаются одна за другой. - Доверься мне, Макс. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Ты ведь и так это знаешь. Я даже вскрывал твою черепушку, помнишь? Хочешь скажу, сколько я насчитал извилин? Доктор потянулся, чтобы перетянуть предплечье жгутом. - Сейчас там не много извилин, - это не шутка. У сталкеров чувство юмора атрофировано. - Айзек... Он растерянно смотрит за спину друга и видит, как пленница, пришедшая в себя, медленно, но верно, кинетическим усилием растягивает металл наручников в надежде выбраться из плена. - Вы оставили это... В следующее мгновение спина пленницы выгибается дугой, её трясёт, как под тетанайзером, и она затихает. Незначительным усилием мысли он справляется с другим умалишённым сталкером, даже не помышляя применить деформацию к собственным путам. Хотя, вряд ли с мягкой тканью у него выйдет тот же фокус, что и с твёрдыми предметами. Доктор предусмотрителен. А в его настойчивости и упорстве новый пленник убеждается лично.

Медотсек - Макс, я похож на Иисуса? Мне кое-кто сказал, что я вылитый Иисус. Наверное, надо снова начать бриться.. – доктор наполнил шприц сывороткой и положил его рядом собой на пол. Отмотал и оторвал два длинных лоскута бинта. - А еще нас с тобой приглашают в гости куда-то «ниже».. Читал Жуль Верна «Путешествие к центру Земли»? Вдруг там действительно Морем Лиденброка? А? Он аккуратно поднял руку Макса и переложил на подлокотник, затем медленно начал оборачивать запястье бинтом. Если Айзек хотел отвлечь сталкера от бредового состояния и галлюцинаций, то ему это удалось, ровно до того момента, пока он не начал привязывать запястья пациента к креслу. - Нет, не похож, - пробормотал троянец и дёрнул руку. - Айзек, мне надо идти. Он попытался сесть, но не смог. Попытался остановить руки доктора своей рукой, но тщетно. Незавершённое перевоплощение сделало из него послушную куклу. - Айзек... отпусти меня, - умоляющая просьба. Чего и следовало ожидать. Пока она ещё не перешла в приказ и жёсткое кинетическое противостояние, подумать бы вам доктор о своевременной дозе снотворного. Сталкер всегда будет желать свободы. - Я стабилизировал зону. Мне надо вернуться, Айзек. Я хочу туда вернуться.

Медотсек Ихор пульсирует под кожей. С каждым ударом сердца. Он ещё окончательно не встроился в клетки и ищет пристанище, циркулируя по кровяному руслу. Тончайшие капилляры вспыхивают под кожей грязным изумрудом и гаснут. - Айзек... - рука слабо цепляется за локоть доктора. - Не уходи. Нарастает одышка. Стил больше не делит с человеком полный объём ихора. Сердце учащает свой ритм. - Мы ничего не сможем. С этим не возможно бороться. В который раз я сдаюсь. Сдались бы и другие. И даже ты... Это приговор, Айзек. Я не верю в то, что я говорил раньше. Он откидывает голову и замирает. Тяжёлые веки прикрывают мутные роговицы. - Айзек... - голос тихий и взволнованно-хриплый. - Стилы. Пусть все снимут стилы после инъекций. Их нужно очистить и проверить на наличие ихора. Бесполезна сыворотка, если стил будет накачивать в сосуды отраву. Система очистки экзокостюмов забита ихором. Скажи им... Айзек. Рука опускается. Кажется, он истратил последние силы на эту длинную речь.

Медпункт - Макс, - заглянул в глаза – Я помогу тебе снять стил, ты немного отдохнешь, а затем расскажешь мне о том, что видел. Мне тоже очень надо с тобой поговорить и кое-что рассказать. Ладно? Он покорно кивает головой. Ни намёка на сопротивление. Хотя, сейчас, одним ментальным усилием он может покалечить и даже убить их всех, смять мебель и превратить в пыль приборы. Но ни Макс Фераннт, ни Тодд Сэраф никогда бы не помыслили об убийстве. - Айзек, я хочу вернуться туда. Насовсем. Разве мы с тобой не имеем права умереть там, где хотим? Он закрывает глаза и кажется засыпает. Выбраться и стила сам он точно не в состоянии.

- Макс! – «Что ты наделал!?», он хочет крикнуть, но лишь сглатывает комок, медленно опуская вакцину на стол и бросая беглый, преисполненный тревогой, взгляд на капитана. - Макс.. – выйдя из-за стола, Айзек не спеша, без резких движений направился к другу, - Надо снять стилсьют. Давай, я помогу тебе? Капитан, ваша помощь тоже не помешает. Плечо парня сжала ладонь, глаза встретились и доктор изо всех сил старается не терять контакт, но бледнеет на тон с каждый разом, как натыкается взглядом на изумрудную сеть капилляров. - Айзек... - он смотрит, но не видит. Перед глазами то и дело встаёт пелена из перетекающих видений. Он очень хочет вернуться к этим спасительным глазам. - Не уходи. Его качает на ослабленных ногах. Он опирается на руку друга. И кажется за счёт неё удерживается вертикально. «Не надо!» — это вышло само собой (телепатия - 1). Он только приподнимался, задыхаясь от вновь посетившей боли потери. С перекошенным лицом. Не надо, Макс. — Макс. Чужая мысль. Как лезвие воткнуто в мозг. В ней столько боли и отчаяния. Готовности помочь. Посторонние эмоции настолько сильны, что с лёгкостью препарируют то немногое, оставшееся от живого вещества в голове. - Не надо, - почти мольба. Он морщится от боли и глухо стонет. Высокочувствительный приёмник посторонних мыслей ещё не отлажен. - Фьюри... Айзек, пусть он уйдёт. Перчатка стила указывает на капитана. - Пусть он уйдёт. Зачем он здесь? Я видел... Его здесь нет. – Ты вернулся, – и хоть рука лежит на рукоятке пистолета, а попытка достучаться до разума в хоре голосов терпит очередной крах, вся эта кинетика и телепатия один большой ком проблем, Иоко рада приветствовать сталкера на одной параллели. Возможно, верит больше, чем он сам в себя и свои способности. Во всех и каждого. И он смог вернуться. Он поднимает голову. И замирает. Застывший взгляд ползёт по пробиркам штатива. - Да, я вернулся... Я обещал ей... - вторит словам своей недавней напарницы по рингу. И, вдруг, - Айзек, ты сделал! Штатив приподнимается и зависает над столом. - Зачем? - болезненная зелень, перетекая по радужке, когда-то серых глаз, отражается в глазах напротив. - Кто мы такие? Лохматая голова опускается, а лоб утыкается в плечо друга. Он еле держится на ногах. Ихор продолжает разъедать живые ткани, менять и перекраивать. - Я так устал, Айзек... Я нашёл Поле. Пойдём со мной. Я покажу. Там хорошо. Я видел лошадь. Я бы нарисовал лошадь... Штатив с пробирками благополучно опускается на стол, лишь немного покосившись. А сталкер продолжает стоять, прислонившись к другу.

Если не вспоминать, что дорого, если не останавливать здесь_и_сейчас, уже будет некому возвращаться. 23 мая, 6:00 Что держит нас в этом мире? Что придаёт осмысленность существованию? Долг и ответственность? Привязанность и любовь? Надежды и мечты? А может быть страх осознания, что по ту сторону ничего нет? Мы кажемся себе значимыми, и каждое своё слово возводим в идеал, дела нам кажутся непогрешимыми. И даже, когда умираем, нам кажется, что мир несёт невосполнимую утрату. Нам только кажется… «Доброе утро, Макс». - Привет, Круглый. «Как спалось?» - Жёстко. «Макс, ты вернёшься в Поле?» - Да. «Я пойду с тобой». - Зачем? Там ничего для тебя нет. «И для тебя нет». - Там есть покой. «Тебе нужен покой, Макс?» 7:20 Он стоял в начале длинного пути. Пять аномалий в одну сторону и пять в другую. Два уровня насыщенности. Потом, придётся повторить. Шифти тянет к перчатке стилсьюта металлическую ручку. «Пойдём?» - Сейчас Сталкер медлит. Покой. Такой недолгий и такой желанный. «Макс, ты боишься?» - Да. «Боишься уходить?» - Нет. «Тогда чего?» - Не знаю. 8:00 Почему так страшно сделать последний шаг? Почему так лихорадочно заходится сердце в последнем приступе оставшихся эмоций? Почему сбивается дыхание, когда отравленный мозг даёт ясный приказ? «Потому что ты уже здесь был. Ты знаешь, что будет». Будут ощущения. Фильтрация и движение вперёд. «Тодд… Сэраф, ты опять пласт запоганил!» «Это рисунок! Море и солнце!» 67 Х в до н.э, Тибет –холодный камень, скатываются капли, запах плесени… 69 100 год от Р.Х., гора Чальтель, 3400 метров над уровнем моря – ветер сбивает с ног, осколки замёрзшей воды режут кожу, чёрное облако несёт бурю… 70, порог, 71 1967 год, Россия, средняя полоса – трещит костёр, смеются молодые люди, и пальцы гитариста перебирают струны… 73 15 тысяч лет до н.э., Египет – жара изматывает, каменная пыль застилает глаза, и люди с духовыми трубами поднимают в воздух многотонные блоки… 75 1600 год – холодный снег, пурга, собаки спят на белом, их заносит, видны лишь лохматые загривки… 77 10: 07 77 Меловой период – клац… клац-клац-клац, метровые клыки, жёлтая слюна… 79 2020 год – две женские фигуры на чёрных простынях, набухшие соски и стоны, пряный запах духов и секса… 80, порог, 81 1875 год, Германия, «Fríedrich Krupp AG» - едкий запах машинного масла, звон металла, крики рабочих… 83 75 млн. лет назад, пустыня Гоби – суета, мельтешение, двуногие мелкие, птицы(?), хотят укусить, кусают… 85 1900 год, Великобритания, Психиатрическая лечебница «Уайтингем» - мрак, крик, забвение, кровь на полу и стенах… 87 12:01 Второй проход закончен. Он выпал из за грани с гнетущим отвращением. Больница. Запах обречённости, беспомощности и экскрементов. Тошнота уже привычный спутник. Сейчас станет легче. Он падает на колени. Организм захлёбывается от усвоенного количества вещества… Сейчас станет легче… Сейчас… 12:45 - Я не могу… Тошнит. Он снова сидит у стены. Тошнит. «Макс, пойдём, закончим?» - Я не могу… Наваливается слабость. Приходит лихорадочная дрожь предвестником эпилептического припадка. 13:45 Девочка лет семи пристально вглядывается в глаза художника. Графит быстро покрывает шершавый бумажный лист. Ему нравится, как шуршит грифель, как из белой пустоты появляются детские глаза и шапочка. Девочка улыбается уличному художнику, который делает набросок её портрета. - Ты не такой, как все, - говорит она светловолосому ваятелю. - Почему? – бросает он между штрихами. Пальцы быстро растирают тени и покрываются чёрными пятнами. - Ты смотришь по-другому. - Это как же? - Долго… - ребёнок не может подобрать слов к тому, что видит в серых глазах. - Это плохо? – улыбается ей художник. - Нет, - девчонка отворачивается на секунду, чтобы хихикнуть, и возвращается вновь к роли натурщицы. – А ты можешь нарисовать моего Guapo? - Guapo*? – повторяет он за ней по-испански. – Кто это? - Это мой опоссум. Мы вырастили его с бабушкой. Его чуть кот не съел, когда он был маленький. - Какой кошмар, - художник с большим сочувствием относится к непростой судьбе зверька. - Так нарисуешь? - Конечно. - А ты не сможешь! – девчонка натягивает шапочку на нос и показывает язык. - Это почему? – смеётся художник. - Он очень быстрый. - Ммм… - задумывается художник, - но он ведь спит? Теперь задумывается юная натурщица. - Да, - признаёт своё поражение и возвращает шапочку на макушку. – Днём. - Ну вот. - Так нарисуешь? - Нарисую. Только если смогу нарисовать тебя. Потому что крутишься хуже опоссума. Девчонка замирает, но только на минуту. Переключатель щёлкнул. *красавчик (исп.) 14:02 Он входит в медотсек. Его стилсьют в грязи. Лицо в крови, а волос пушится от дождевой воды. Отсутствующий взгляд упирается в штатив с вакциной. По мертвенно-бледной коже струятся изумрудные капилляры. Переход не завершён. - Айзек… - хриплый голос, полусумасшедший взгляд. – Я обещал ей. Он никого не видит, почти ничего не чувствует.

Он вышел из параллели в три часа 23 мая. Только для того, чтобы добрать недостающие проценты. Он видел поле и реку, деревья и облака, играющих детей и настоящую лошадь. А ещё, там был рыжий кот. Он сидел на заборе и подозрительно смотрел на человека в кустарнике. Он не хотел возвращаться на мрачную базу и намеренно принёс яркие образы с собой. Объёмной галлюцинацией они сопровождали его путь, пока возрождённый сталкер преодолевал пять аномальных зон заражённого коридора. Просто шёл, ступая за пределы реальности, и так же легко выходил. Это, как дышать. Какие-то люди, лошадиные стойла, напечатанные импланты с остолбеневшими медиками и реторты в душной лаборатории алхимика. Лишь эпизоды иных реальностей, которые он сбрасывал в отбой, как ненужные карты. Бубновый король нашёл свой мир, своё королевство. Другие его не интересовали. Оно застыло в ожидании где-то там за спиной. Его ждало Поле. Оно тянулось к нему своей первобытностью - знойным полднем, прохладной росой, цветной радугой и серебристым дождём. Он дошёл до конца коридора и остановился перед дверями в главный купол. Стоп. Надо вернуться. Сколько ещё? Два? Три прохода? Чтобы закончить цикл. В голове вязкий сироп из мыслей. Они тянутся в одном направлении. Перед глазами дождь и белая душистая кипень цветов. "Куда идёшь, ёжик?" Чёткая фраза над ухом. Этот голос нельзя не узнать. Он резко оборачивается, отступает на шаг и влипает в стену. "Фьюри..." Страх, растерянность и полный паралич перед этими давно забытыми глазами. "Нет. Тебя здесь быть не может". "Серьёзно?" Он ощущает его настойчивые касания через броню стилсьюта. Сильное тело вжимает в стену и не даёт дышать. - Пошёл ты на хер! - возглас вспарывает тишину коридора. Галлюцинация осыпается острыми осколками. Они впиваются в кожу, разрезав армированное углеволокно. Но боли нет. - Ты меня не удержишь. Теперь, нет. Стилсьют сползает по стене. Он жмётся в самый угол и приникает разгорячённым лбом к холодному каркасу. Последние эмоции стекают по щеке слезой. Он аккуратно собирает из рассыпанных обрывков своё Поле и гладит белые цветы. Истощённый мозг в ступоре. Сталкерам тоже нужно спать. Не всё же бегать по полям, подыскивая ПМЖ. "Макс, я разбужу тебя". - Да, Шифти. Спасибо.

23 мая, 14:00 Окрылённый успехом, Айзек вернулся в лабораторию. Медлить нельзя. Каждый час мог прибавить начинающим сталкерам насыщенности, каждый час для кого-то из них мог стать последним. Он торопился. Но радиация тормозила процесс. Он раз за разом колол антирадин и держался исключительно на оптимизме. До утра пришлось залезть в регенератор, очиститься и снова приступить к работе. К полудню 23 мая доктор Леманн представлял из себя основательно выжатый и высосанный лимон. Он обессиленно опустился на стул около рабочего стола в медосеке, прижимая к груди штатив с девятью дозами вакцины, и обратился к экипажу по общей связи. Сбор и вакцинация были назначены на 14:00.