luckyorange

- Я сделаю вид, что не слышала ваших остроумных замечаний, - всё продолжала лучезарно улыбаться Аврора, - если желаете, добавьте выдуманных моментов, если желаете. Главное, представьте меня: семья имеет определенный вес в этом городе, как и желание наживы. Она вздохнула. Судорожно и устало. Это был долгий, нудный и безумный день, который не собирался заканчиваться. Всё происходящее неимоверно раздражало, пускай маска дружелюбия, благочестивости и некой невинности - если вообще можно говорить о подобных вещах в подобном бизнесе - всё ещё держалась. Без нее Аврора Джованни: обезумевшая от опиума и кошмаров богема. Не самый приятный тип для общения. Даже по сравнению с Айраном Рэдом. - Пойдемте, мистер Рэд. У меня еще много дел.

Она молчит, впрочем. Щурится, и она протягивает свою холодную ладонь, произнося заветные слова, способные вогнать любого констебля в краску. От небывалой ярости, конечно. "Я правильно понимаю, что вы не хотите аппелировать к Habeas corpus, мой дорогой защитник? Если же так, то сожалею, и ваши слова не подкреплены законом" Он мог закричать, что он здесь - закон. Она может тоже. Конфликт законодательной и исполнительной власти. Как иронично. Как грубо. До чего мы докатились, о, век прогресса и пара?

— Такой же коп, как и все. Она хмурится, услышав этот вердикт. Она не верит, конечно же. Аврора Джованни знает, что начальник бостонской полиции - слишком крупная рыба, чтобы быть “как и все”. Она молчит, впрочем. Голос Айрона, хриплый и грубый, эхом разносится по ее разуму. Действительно, Аврора, что ты будешь делать? Она молчит, конечно же. Едва прикусила губу, выжидая. Чего? Возможно, она просто издевалась. Возможно, вспоминала что-то. - То есть, - Аврора Джованни хмурится, скрестив руки на груди, придерживая свою трость. Кольцо на безымянном пальце; тусклая улыбка; едва пьяный от лауданума взгляд, - о делах вашего начальника с мистером Кингом вы не знаете? Жаль, - досада проскочила в ее голосе. “Я думала, вы по-крупнее шишка”, - тонко намекнула Аврора Джованни. Впрочем, даже это выходит у нее мило и обходительно. Она пожимает хрупкими плечами, наконец, произнося: - Думаю, мы сможем прийти к взаимопониманию с вашим начальником. Вопрос лишь в проценте, который он захочет получать.

Любой другой сбежал бы. Скрылся. Растворился в толпе. Исчез. Но не Падший Парламентарий. Гордость ли, самый великий грех, или нечто иное; она гордо выжидала, подобно хищнику, свою добычу, что бранью, кулаками и дубинками раскидывала людскую массу, выискивая ее и не понимая, кто здесь хозяин положения. Их черные куртки были подобны вороновому крылу, пока падальщики министрества брели по улице. Падший Парламентарий была умной женщиной, но слишком горделивой. Она махает рукой, и люди, ее окруающие, исчезают, подобно мираж одурманенного мёдом сознания. Ее решимости позавидует даже рьяный революционер Камински, и влюбленная Комтесса, и обезумевший Джек. Леди Духовная и Светская поджимает губы, прищуриваясь. Они хотят сцену? Они ее получат. Все. Пускай чернь будет зрителем, а жандарм - актером. Пока есть она, кто будет дергать за ниточки человеческого настроения, всё будет хорошо. И всё будет хорошо.

Цитадель стражей закона, его верных слуг, даже в такую рань - для Авроры, конечно же, это время суток еще было “ранью” - было полно всевозможных клерков, патрульных, детективов и их жертв, смиренно ожидающих своей участи. Дежурный секретарь пропустил их спустя мгновение промедления, явно немного ошарашенный появлением богемы в компании не самого приятного молодого джентльмена. Впрочем, это уже мелочи, право. Аврора Джованни лениво напевает себе под нос какой-то мотив, явно популярный среди ее круга общения, ее голос выделяется из потока шума и брани, несмотря на тихий тон; она удивленно хлопает ресницами, и пускай ее легкое, веселое поведение отдает самой неприкрытой фальшью, почему-то хочется верить этой игре. Аврора Джованни так резко выделяется на общем контрасте грязи, порока и продажности, что одно мгновение кажется, будто эта девушка - не более чем мираж, вызванный резким увеличением спирта или других, более тяжелых веществ в организме. Хотя, стоит только этим двум убраться с лишних глаз, итальянка невзначай произносит: - Расскажите о вашем боссе, мистер... Айрон?

Аврора Джованни была богато одета, ухожена и благопристойна, по крайней мере с виду; поэтому сам факт нахождения ее вблизи этого неприятного здания вызывал в разуме любого другого обывателя по меньшей мере диссонанс и разрушение мировоззренческой картины мира. По хорошему, если бы не срочность дела, стоило организовать встречу в отеле - там никто не удивиться, если Аврора появиться в компании незнакомого мужчины - или в ресторане. Но какая разница, право? Она шла, уверенно - настолько, насколько позволяло ей ее здоровье и лауданум - постукивая по брусчатке серебряным кончиком трости. Стойки запах дорогих духов заглушал противную вонь дешевого табака, знаменуя приближение богемы к очередной своей жертве. Ей потребовалось немного мгновение, чтобы найти в Айрон Рэде “пресловутую пропитую детину”, как описывал его один ее знакомый из мэрии. Точь в точь подходит под это краткое описание. - Аврора Джованни, - представилась она, лучезарно улыбаясь.

Падший Парламентарий зовет прислугу, выбираясь из ванны, позволяя своим неверным вассалам окутать ее шелковым полотенцам, берженно вытирая ее бледную кожу, подобно мрамору древней статуи. Одна из дьяволиц приносит ей одежду, несколько дьяволов помогают ей одеться, демон у двери недовольно пыхтит, фыркая, еле выдерживая в своей меховой шкуре высокую температуру. Она облачена в причудливую одежду, напоминая больше дипломата Ада, а не “Лорда духовного и светского”. Но это малая цена за комфорт. Она просит небольшой ужин и еще вина, прежде чем отправиться на встречу неизведанному. Падший Парламентарий как всегда надменна и величественна, пускай под тонким слоем кожи и плоти пылает чувство любви.

Этот сон настигал ее, подобно обезумевшому от голода и бешенства хищнику, учуявшему свежее мясо на своих охотничьих угодьях. Когда ее глаза закрывались, когда разум певицы уступал дурману опиума, она оказывалась там - в невообразимо огромной пещере, где свод был подобен небу, среди тысячи других несчастных, голодных, никчемных и покинутых. Искаженных, чьи тела были словно истлевшими, на вид хрупкими; пламя жизни, если когда-либо пылало в их груди, исчезло десятилетия назад. Они кричали, все, каждый из них, в едином порыве страха, ненависти и ярости; они тянули свои руки, пока плоть их начинала тлеть, обращаясь в пепел и гниль, к нему, фигуре, возвышающемуся над всеми, словно Бог. Однако это был не он, но нечто большее; тот, кто намеревался убить Бога. У фигуры была пышная борода, обильно усеянная трупными червями; и глаза, где вяло, словно пламя свечи, тлела скорбь. Голос его, лишенный эмоций, был резок и груб, когда своим приказом он обрекал потомство на голодную смерть. Обрекал? Убивал. Так же бесчувственно, как Каин убил Авеля, своего любимого брата. Зачем? Она не знала. Она ничего не знала. Она хотела уйти. Проснуться. Фигура скрылась, закрывая за собой проход наружу, и тысяча безумцев взвыли к одному, проклиная на эту ночи и все последующие; лишь одно имя эхом прокатилась по пещере: “Каппадокий” И наступила тьма. На виски давило, и обычно бледное лицо Авроры Джованни приобрело болезненный оттенок, пока певица наблюдала за проносящимися мимо улочками Чайнатауна; ее автомобильно стремительно покидал эту часть Бостона, обменивая ее на более благоприятную и цивилизованную часть города. Контакт в мэрии дал наводку на некоего копа, который, в свою очередь, должен был помочь уладить дела с полицией. Обычный день для певицы, разве нет? Конечно нет. Аврора горела желанием сорваться и поехать домой, сменить маску. Но кое-кто “настоял на личной встрече”, черт бы его побрал. Недовольно вздохнув, Аврора невзначай потянулась к сумочке, извлекая маленькую склянку с лауданумом. Это только лекарство, в конце-то концов. Кэб останавливается напротив полицейского участка. Всем известно, что минимум три четверти сотрудников Бюро По Налоговому Управлению продажны, девять десятых всех членов Береговой Охраны пьют канадский виски. Воистину, полиция Бостона являлась самой неприступной для коррупции организацией, где всего лишь половина детективов была продажными скотами. Вторая половина… Была чуть по-меньше продажной и более скотской. Аврора Джованни вздохнула свежий воздух, когда Енох открыл ей дверь, позволяя выбраться из душной машины.

Падший Парламентарий кивает доктору. Только на выходе из Посольства ему передадут записку, где Падший Парламентарий просит выйти на связь завтра утром. Пока? Пока, ее взгляд скользит по прислуге: от вида дьяволицы с юбке служанке сердце бешено колотиться, и голова кружится - она бы продала душу, всё ради ее улыбки! Она видит дьявола в накрахмаленном воротничке - и ей плохо, что он не читает сонеты и помпезные стихи ей! Но. Но. Она держит себя в руках. Она отпивает вино, и горькая жидкость едва не душит ее. Она надменно, важно и величественно отправляется в ванную комнату, по дороге избавляясь от плаща и других элементов одежды, не стесняясь прислуги и своей наготы. Для офисного клерка - получается у нее неплохо.

Аврора Джованни смеется весело и непринужденно, ее едва пьяный от наркотика взгляд скользин по Лину. Хотелось спать. Всё происходящее казалось не более, чем сном. Прекрасно. Идеально. Замечательно. Смех ее звонок, приятен и красив. - Ты всегда столь серьезен с девушкой, Лин? Возможно. Она не ждет ответа, вместо этого закуривая вновь. Легкие обжигает ядовитый дым, но Аврора чувствует лишь расслабление и спокойствие. Она всегда выбирала лауданум, но иногда надменная блондинка предпочитала, под настроение, опиумную трубку пьянящему вину опиатов.

Ничего более. Нет. Никак иначе. Следует ли уточнять, что... Падший Парламетарий зорко переводит взгляд на обслугу, приводя демонов и дьяволов в чувство свим жгучим, подобно жар в кузнях Ада, и едким, как замечания Восходящей Артиски на последнюю партию вина, взглядом. Она молчит, впрочем. Она ничего не говорит. Она встает со своего места, прогуливаясь к окну. Она крик - это очередного висельника судят. Она вздыхает. Падший Парламентарий столь спокойна, что, кажется, будто она метва. "Просто совпадение" Соглашается она. "Никак иначе. Впрочем. Что это вообще такое, доктор?" Она подает знак прислуге, чтобы наполнили ее бокал и начали набирать ванну. Спустя мгновение, она добавляет, чтобы вино было из Республики, а в ванну не забыли добавить лепестков роз.

Дымок сорвался с ее губ, пока легкие жгло излюбленной отравой; улыбка на ее красивом лице никуда не делась, лишь становилось пьяной, когда Аврора теряла концентрацию: все чувства, казалось, отступали на второй план, как и ноющая боль. Как и заботы. - О, - после долгой паузы - хотя для Авроры прошло всего несколько мгновений - заговорила Джованни, усмехаясь, - так Фэнг занимается этим с детства? Интересно, очень интересно. Расскажи о ней. И о себе. Составь мне компанию! - весело проговорила Джованни, не думая, впрочем, делиться.

Падший Парламентарий смотрит на доктора удивленно, как и подобает даме из высшего света, когда кто-то задает ей вопросы слишком интимного характера; Падший Парламентарий едва щурится; Падший Парламентарий поднимает свою ладонь; Падший Парламентарий начинает чесать свою щеку, словно пытается; Падший Парламентарий не понимает, что происходит. Ее слова переполнены легким привкусом разочарования и хаоса; и тон подобен хрусту шеи висельника. “Возможно да. Возможно нет. Не знаю. Да? Это мне следует спрашивать. Нет? Доктор.” Она вздыхает. Судорожно. Играет ли она? Возможно. Или нет. Вы не хотите обсудить последний билль?

Она не скрывала свой интерес, когда увидела причудливую, зачеркнутую, искусно сделанную татуировку; наоборот - всего мгновение, о интерес в ее глазах был заметен невооруженным взглядом: что же означал этот узор? Триады, как она смутно знала, использовали тату как знаки отличия, и каждый из символов или сюжетов означал нечто свое, сокровенное. Жаль, что она не имела возможности узнать больше. Пока что, конечно же. Всему свое время. Пока? Пока время небольшой награды и перерыва: у нее еще много, очень много работы. Ее ладонь легла на поданную руку Лина, и через мгновение - Джованни оказалась в совершенно иной комнате. Она была частым гостем подобных заведений, но редко когда опиумокурильни были были обставлены так… достойно. Джованни прикрыла глаза, принимая трубку, вяло, несколько лениво расположившись на подушках, вытянув ножку, стянув неудобные туфли. Прежде чем попробовать товар, она заговорила, поднося бамбук к своим губам: - Итак, Лин. Давно ты работаешь на Мисс Фэнг? Ее слова были подобно меду, но она замолкла, наконец добравшись до своей заслуженной награды. Кости тем временем ныли, но Аврора знала, что очень скоро боль уйдет, придет лишь легкость и спокойствие.

Аврора кивнула своему новому партнеру по бизнесу, пряча записку с расценкой в свою бездонную сумочку. Кто бы мог подумать, что эта милая певица, которая в глазах общественности - богема, падкая на развлечения, могла опуститься до такого? Жестокий век требует от людей изворотливости. Джованни вновь посмотрела на китаянку, едва склонив голову на бок; улыбка на лице итальянки стала шире, и она заговорила: - Через неделю я пришлю вам своего человека; она даст вам адрес, там же ваши люди получат оплату за первую партию. Буду рада видеть вас на выступлении вашего… слуги, - Аврора сделала акцент на последнем слове, извлекая из своей сумочки визитную карточку со своим номером, - и на моих выступлениях, конечно же. Она скрестила руки на груди, едва прищурившись. Конечно, она обмолвится об этом. Конечно. Аврора облизывает губки, невзначай произнося: - Теперь же, если мы договорились… то… было бы неплохо опробовать ваш товар, не так ли? Джованни произносит это легко и непринужденно, словно просит выпить лишний бокал вина. С другой стороны - это просто любопытство. Ничего более. Ничего.

Аврора Джованни ни в коем случае не считала себя наркоманом. Аврора Джованни была продуктом прошлой эпохи, где опиум и лауданум - были неотъемлемой частью оздоровительного процесса, и так вышло - что Аврора Джованни была крайне больным человеком. И лекарство ей было нужно постоянно. Но. Но. Неважно. Аврора Джованни улыбается чуть шире, это предложение - звучало помпезно, но на самом деле китаянка подразумевала совершенно иное: она, как порядочный делец, не хотела терять возможность хорошо заработать, пускай не до конца понимая сути предприятия, и так вышло - что в Чайнатауне было крайне много… конкурентов. - Мои… друзья, знаете ли, ветераны, прошедшие всю Великую Войну - она и оставляет отпечаток, - начала издалека певица, - поэтому, когда они решили открыть бойцовский клуб… то он по своей идее вышел несколько специфичен, если вы понимаете о чем я. Конечно. - Поэтому я буду лишь рада, если мы сможем установить хорошие деловые отношения; мне нравится ваше предложение. Конкретная цена, однако? Аврора замолкла, доставая из своей сумочки портсигар, едва изогнув бровь в немом вопросе; и, не дождавшись ответа, она перевела взгляд с Фэнг на сидевшего тихо, как и подобает хорошей слуге - ее мать, Моника Джованни, потратила огромное количество нервов, чтобы вбить своей дочери понимание понятие “хороший слуга”; даже больше, чем на лечение Авроры - Лина. - Они ищут бойцов, кстати, - произнесла Аврора тоном, намекая, что ищет бойца она.

Да. Она не против. Совершенно. В конечном итоге, главная идея правительства - есть ни что иное, как разделение властей. Законодательная не вмешивается в исполнительную. В большинстве своем. И Падший Парламентарий, как разумный представитель умеренной законодательной власти. Кстати о власти. Кое-что подобное было при пилитах. "Отведите меня в Латунное Посольство" Спокойно говорит Парламентарий. "У меня есть связи, чтобы быть там в безопасности" Неужели ей всё равно, что происходит?

Аврора Джованни была учтива, обходительна и вежлива. Пускай она не могла себе позволить глазеть по сторонам, удивленно приоткрыв ротик, поражаясь шику - она была удивлена: все ее посещения Чайнатауна ограничивались редко и плохо обустроенными, грязными и душными опиумокурильнями. Особняк мисс Фэнг производил совершенно иное первое впечатление, как и его обитатели, конечно же. Лин, в частности, вызывал в ней не только женский интерес, но и интерес совершенно иного толка; обходительный, ухожий и наверняка убийственный в своем деле - он произведет фурор на ринге. Если там появится, конечно. Но. Но. Это совершенно другой вопрос. Ответ на который Аврора, кажется, была крайне решительна в получении. Позже; решать проблемы стоит по мере их появления. Джованни едва улыбнулась уголками губ на слова азиатки, отпивая свой чай. Неплохой напиток расслаблял ее уставший разум и больные кости. Джованни не расслаблялась, впрочем. за десять лет жизни в Бостоне ты понимаешь, какие опасные и хитрые эти люди; с триадами редко когда стоит иметь дело, и слухи в бостонских доках и пабах то и дело поднимали тему об очередной пропавшей душе, заимевшей неудачное дело с китайцами. Люди в возрасте Эффи - а понять ее возраст, конечно же, было почти невозможно - редко добиваются подобного успеха. С другой стороны - такие как Аврора - вообще не занимаются в Семье делами. Любыми. Но - это двадцатый век, век перемен. Век молодых. Джованни наконец поставила чашку, поднимая взгляд на Эфф; голос певицы все так же мягок и мелодичен, внушающий доверие и успокаивающий. Оружие опасней и убийственней чем любой огнестрел. - Вас порекомендовал один мой знакомый из этих мест, - имя которого было благополучно забыто; азиаты… они все на одно лицо. За редким исключением, - дело в том, что мне нужно вдохновение. Много вдохновения. Полагаю, опиум подойдет. И полагаю, самый качественный, - немного лести, - у вас. Пару моих знакомых открывают одно заведение, и им нужен поставщик; так вышло, что ваше имя сразу пришло мне на ум. Всё таки, я выбираю для себя. И своих… друзей. Но. Ловко перешла Аврора с темы на тему. - Как вы уже знаете. Аврора Джованни. Рада знакомству. Закончила итальянка, вновь протягивая едва трясущиеся ручки к фарфоровой чашке.

Глупо в такой ситуации отказываться от помощи. Глупо вообще полагаться на помощь беспризорников. Впрочем, нет никакого выбора. Нет ничего. Если это всё чья-то игра, то лучше играть свою роль так хорошо, как только возможно. Падший Парламентарий выбрасывает в сторону окровавленное стекло; она боится? Нет. По крайней мере, не видно. Ее лицо подобно трупу. Или статуи. Но. Но. Но. Какая разница. Она кивает детям. Ее голос спокоен и равнодушен, когда она протягивает мельчишке руку, чтобы он помог ей. - Рассказывай. Что?

Шанхай - свободный город! Их небольшая, короткая встреча официально закончилась, и Аврора направлялась в сторону своего кэба, выкуривая еще одну, на этот раз третью, сигарету; была ли она довольна своим подходом? Кто знает. Всевозможные идеи и схемы возникали в этой миленькой головке, и Аврора с удовольствием бы вцепилась своим аккуратным и дорогим маникюром во многие сферы подпольного мира. Джованни не наблюдала за собой подобного ранее, но в последние дни - словно сама кровь требовала от него подобного. Почему? Глупости, впрочем. Глупости. У нее был выбор: отправиться в мэрию и договориться окончательно о полицейских и месте, или в Чайнатаун - за опиумом. Она выбрала второе. Возможно, что-то подсказывало ей, что лучше заранее договориться о поставках и иметь туз в рукаве на случай переезда в Католическую Школу. Возможно. Чисто возможно, конечно. В теории. Не имея никаких отношений к реальности. Возможно. Аврора просто хотела забыться в опиумном бреду и выпасть из этого блеклого мира на несколько часов. Погода как раз была паршива, и кости бесчеловечно ломило. Она даже не заметила, как машина юркнула за угол, сменяя ухоженные английские улочки Даунтауна на китайский колорит. Место, впрочем, где остановились, было выдержано в колониальном стиле - ухоженный, не лишенный красоты, как и любое прикосновение ампира. Енох не задавал лишних вопросов, лишь послушно притормозил, вышел из машины, открыл перед Авророй дверь и протянул ей ее же трость, помогая той. - Возьми, заправь машину и пообедай, - Аврора незаметно - для калеки, для которой зажечь спичку было уже достижением, конечно - протянула ему несколько зеленых и хрустящих купюр, - заедь за мной… позже. Старик кивнул; Джованни всегда так говорила, когда посещала подобные места. Несколько минут спустя - они разминулись, и Аврора оказалась в особняке: внутри всё буквально кричало азиатскими мотивами, играла музыка, пестные цвета, все оттенки красного, украшения из золота, серебра, фарфора - и жемчужина коллекции, в центре зала, словно живой, фигура дракона из нефрита, переливающийся красками и бликами будто с помощью магии. Неплохо. Очень и очень неплохо.

Ничто не ново под луной. "Смотри", говорит Падший Парламентарий, убирая прядь со лба Артистки. В руках Леди Ч_____ оказывается осколок стекла. Оно вонзает в кожу мертвеца, пока Парламентарий вырезает сигилл. Что он значит? Вы не знаете. Или?.. Впрочем, какая разница. "Смотри" Вновь приказывает она. Вам хочется подчиняться. В конечном итоге. Вы за нее голосовали. Ее карманы пусты. Кто-то украл даже фунт.

Пятница, 24 марта 1929, 21:03, "Red Carpet" На этом вечере ее сопровождал Франко: муж был, в конечном итоге, частью семьи - в переносном и буквальным смыслах - пускай его внимание было сосредоточено на остальных гостях - в частности мужчин - а не на свой жене, Авроре было всё равно. Забавно ли, она, в своем закрытом пальто, выделялась на фоне раскрепощенных флапперш, не пыталась понравится всем присутствующим и в целом была необычайно тиха для богемы этой эпохи - только табачный дым и не самый приятный на вкус коктейль были ее спутниками. Джованни наблюдала, вяло, за происходящим: с какой помпезностью, важностью и напускным пафосом ведущий провозглашал имена гладиаторов, будто подражая грязным и людным колизеями Древнего Рима. Наверное. Аврора не особо представляла, как это было тогда, давным-давно, но она видела последний фильм на эту тематику! Говорят, недавно вышел фильм со звуком. Глупости, такая магия невозможна… Крик негра вырвал ее из своих мыслей. Хруст челюсти плавно перетекал в чавканье, пока юркий ирландец превращал лицо своего оппонента в бифштекс; гул людей, пьяных от вида крови и виски в бокалах, давили. Она поморщилась: ей потребовалось несколько минут, чтобы понять - мужчина мертв. Всё. Конец. Он не вернется больше. Почему-то захотелось тошнить - противный ком застрял в ее горле, и в приглушенном свете бара Аврора казалась мертвецки бледной. Мёртвой. Она хотела уйти. Возможно, со скандалом. Ее руки едва затряслись, когда она попыталась отписать из бокала, а Франко достался полный ненависти, обжигающий взгляд. Пожалуй, триада - о бесчеловечности и аморальности подобного - была наименьшим, что она могла сделать. Всё таки, она занималась делами куда более… мирскими. Черт, да ее алкоголь даже не травил людей - это уже повод канонизировать ее! Чем она хуже? Если того дворянина тряпку из России посчитали святым… Лишь, встретившись взглядом с Андреасом, она улыбнулась несколько пьяно и отстранено, словно не испытывала того липкого, тягучего отвращения, и прикрыла глаза. Суббота, 25 марта 1929, 19:04, "Red Carpet" Но никто ничего не сказал. Аврора Джованни закурила сигарету - надеяться на зажигалку со стороны мужчин было, как показал ее опыт, бесполезно - и нахмурилась. Не то, чтобы у нее не было идей для подобного: но хрупкая певица была, конечно же, последней кандидатурой, которую можно было спрашивать. Особенно Аврору: её всегда было сложно уличить в подобных вещах, что мысли такого плана вообще могут ей прийти в голову. Она была против подобных варварских способов развлечения. Но, так уж вышло, она умела делать деньги; спасибо отцу за это. - М, - клубок дыма слетает с ее губ, сигарета вяло тлеет в ее руках, - в порту есть на примете несколько складов, принадлежащих частным владельцами лишь на бумаге - звучит как неплохое место, разве нет?

Она принимает помощь, но не благодарит. Она лениво, вяло разминает плечо, но не комментирует происходящее. Она смотрит на труп Аристки, но не выражает сожаения. Возможно, она вернется. Возможно - нет. Какая разница, право? Ей всё равно. Почему? Хороший вопрос. Жаль, что на него нет ответа. Она кивает в сторону двери, но сама подходит к Артистке. Что она собирается найти в этой бездыханной оболочке? Кто знает. Только бог. И дьявол.

Знаете что, ребята? Это перебор. Просто перебор. Пожалуй, я уйду. Удачи остальным и мастеру.