luckyorange

Ксавьер, когда видит перед собой какую-то НЕХ Спасибо за игру, это было весело. Особенно когда мы дошли до такого уровня пафоса, где можно было официально срывать рубашки. Будем ждать новых игр по этой слегка абсурдной, но стильной вселенной, йо

Все радости человеческого существования - бьющееся сердце, приятный поцелуй утреннего солнца на коже, смех родных и сладкие сны - ничто не шло в сравнение с дурманом крови. Самый первый глоток, когда мертвое тело только-только поднялось из могилы и еще не привыкло к собственному существованию - неописуемый экстаз. Кровь немертвых созданий, в которых концентрировалась украденная жизнь - витэ - было в сотни раз приятгательней, головокружительней и запретней. Аку прикусила губу, ощущая сладкий, возвращающий на долю мгновения к жизни, вкус собственного витэ. Есть ли у меня шанс? В желтых глазах блеснула искра интереса; губы вампирши изогнулись в надменной улыбке; она поддавалась слегка вперед, прижимаясь грудью к груди Мэйв. - Нет, - потому что Аку не собиралась отдавать свою игрушку кому-то другому. Она поцеловала Мэйв, позволяя той вкусить частичку вампирской силы. Самый сладкий из всех наркотиков, самый запретный из всех плодов. Хватка Аку опустилась с шеи на грудь, надавливая на солнечное сплетение. Она подтолкнула одну из немногих, кто напоминал ей о почти забытом смертном существовании, чуточку ближе к проклятью. Она пожалеет об этом.

Там, где была разруха, где цвел упадок и пренебрежение к другим, где недоверие было верным спутником всех живых, немертвые обитатели ночи всегда скрывались в тенях, полузабытых обрывках воспоминаний, догорающих в опьяненном сознании к ближайшему утру. Такова была суть вещей. Аромат чужого витэ в коллекции веществ Мэйв в сочетании с общим упадком американской мечты веселил сытого от совсем недавней бойни Зверя и одновременно раздражал. Аку могла позволить нежити наслаждаться другими куколками Лас-Вегаса, но Мэйв была ее личной игрушкой. Тяжелая кожа упала на на пол, дополняя хаос квартиры Мэйв трофейной курткой, испачканной в засохшей крови и алкоголе. Следом же отправилась и ее блуза, оставляя Аку только в одном спортивном топе. Аку не думала об отнятых жизнях, ни задумывалась о маленьком кусочке ее человечности, что остался в том клубе. Сейчас ей - и Зверю - хотелось только забыться. — Что-то заинтересовало? Теперь Аку была сверху. Контроль над Мэйв веселил ее, подобно очередной вехи игры с еще не успевшей ей надоесть человеческой игрушкой. Вампирша положила ладони Мэйв на свою оголенную напряженную талию, и слегка поддалась к вперед, остановившись совсем близко от ее лица. - У тебя очень интересная коллекция, мотылек, - голос Аку раздавался приглушенным шепотом, когда сама Мэйв почувствовала, как пальцы охотницы настойчиво сжимаются на ее шее, - некоторые из твоих сокровищ я даже никогда не видела. Даже интересно, откуда они у тебя? Аку поцеловала Мэйв в губы, смакуя мгновение перед ответом.

Иллюзия, что накинула на себя Аку, спала; ложное тепло исчезло вместе с тяжким, спертым дыханием. Но адреналин все еще горел внутри холодной плоти, заставляя немертвое тело чувствовать прилив сил и наслаждения от сладкого вкуса победы. Хруст пластика - вампирша сломала телефон, перед этим отправив лишь грубое и скупое сообщение, что она приняла к сведению информацию от Самсона. После скучной, сводящей с ума поездки через пустыню, она наконец-то дорвалась до своего любимого лакомства, что дарил безликий город: разрушения, боли, ненависти, самопожирающего гнева. Аку улыбалась. Обернувшись к Мэйв, она усмехнулась, легким движением отталкивая девушку к холодной, сухой стене. Охотница тут же поддалась следом. Ладонь Аку легла на бледную шею девушку, оставляя на коже едва уловимые следы засохшей крови. - К тебе? - холодные губы Аку коснулись шеи блондинки, ощущая приятное тепло человеческого тела и судорожное сердцебиение. Выдерживая паузу, вампирша слегка отстранилась, вглядываясь в бледное лицо Мэйв. Желтые глаза медленно и бережно препарировали девушку, вырезая тонкие слои лжи человеческой маски, так же яростно, как несколько мгновений назад Аку смотрела на своих жертв в клубе. Она не нашла во взгляде Мэйв ничего кроме истинного наслаждения, и слепая ненависть уступила место зависти - ее игрушка прожигала свою жизнь ярко, быстро и броско. Идеально. Ее ответом послужил поцелуй; и одно единственное, брошенное небрежным шепотом слово: - Веди.

Завораживающий танец куколки в приглушенном неоновом мраке гипнотизировал, концентрируя внимание охотницы на свою добычу. Аку чувствовала жар, исходящий от Мэйв, и упивалась им, как будто она была птенцом, что только-только дотянулся до своего первого глотка витэ - запретного, переходящего грань дозволенного и разрешенного, и такой сладкого. И, подобно первому Поцелую, длившегося всего пару мгновений, чтобы прерваться и грубо вырвать вампиршу из иллюзии в реальность духоты и жара ночного Лас-Вегаса. Она растерянно обернулась к мужчине со странной маской, кои направил дуло пистолета прямо на неё. Затаила дыхание, но сердце бешено заколотилось в грудной клетке Мэйв увидела, как мужчина нажимает на курок. Прозвучал выстрел - громкий, но почти не выделяющийся за давящей музыкой клуба - и крик, тут же забытый в общем хаосе происходящего. Это было быстро. Пистолет глухо упал на пол. Аку не должна была вмешиваться - это не была ее территория, и это не была ее проблема. Она должна была слиться с тенями и исчезнуть, и мало кто бы помнил о странной молодой девушке, что посещала это место. Ее клинок с силой впился в руку нападающего, разрубая плоть и дробя кость, заставив от шока выстрелить прямо в немертвое тело перед ним. Прозвучал выстрел и раздался крик, и последнее, что увидел нападающий, была веселая усмешка вампира. И блеск желтых глаз. Это было быстро. Шок и ужас в глазах Мэйв веселил. Так же, как и почти забытая горячка старой доброй резни. Аку улыбалась, вяло накидывая на плечи явно слишком большую для ее телосложения кожаную куртку нападающего мужчины, пока тот медленно истекал кровью на полу. Она чувствовала этот приятный аромат витэ, и Зверь медленно тянулся к раскрытой и глубокой ране. Что-то в ней хотело забрать последние капли жизни, но Аку сопротивлялась, продолжая играть отведенную ей роль. - Это твои друзья, мотылек? - Аку засмеялась, вытирая клинок об дорогую ткань и кожу, - тебе повезло, что один рассерженный призрак решил тебя посетить в эту ночь. А теперь не мешай и иди следом, если хочешь жить. *** Пляска смерти слишком часто обращается в бессмысленное насилие - такова была одна из горьких истин общества мертвых. Аку давно свыклась с этим и научилась не только ценить всю горечь человеческого состояния, но и наслаждаться им. Она резала, рубила и рвала, полностью погружаясь в свой собственный танец, оставляя лишь кровавый туман. Это был своеобразный транс, нечто вроде сладких объятий торпора - сон, в котором она была чужим кошмаром. Тело почти не чувствовала боли: то, что должно было убить человека, почти еле царапало вампира. Это было весело. У самого выхода, там, где пару часов назад человеческая толпа веселилась и отдавалась собственным порокам, резкое осознание вырвало Аку из ее транса бойни. Противная, но отчетливая вонь чужого присутствия - чужого Зверя - чуть не сподвигла Аку потерять контроль над собственным Безумием. В ее хватке отчаянного пытался вырваться последний из нападавших мужчин, пока острое лезвие клинка вяло царапало его шею. Аку жадно вздохнула - перед ней был человек, она чувствовала его тепло и страх, совершенно несвойственный мертвецам. Фигура полузабытого брухи проскользнула в одном из коридоров. Два хищники встретились взглядом. Аку обнажила клыки и провела лезвием по горлу схваченного человека. “Будешь на его месте”, - читалось в этом грубо посланном послании. Но Аку не стала его преследовать. Она развернулась и, дав знак Мэйв, направилась к черному ходу, путь к котором наконец-то был свободен.

– И кому же ты собралась мстить? Приятный дурман вяло отступал под натиском неприятных воспоминаний, когда сладкий голос Мэйв невидимым клинком вскрыл все еще воспаленные раны. - Всем, - голос Аку прозвучал искренней, обидчивой горечью. Охотница слегка отстранилась от танцовщицы, облокачиваясь на кроваво-красные подушки. Аку была груба, резка, эгоцентрична, но угольки человечности, тускло тлеющие в ее душе, останавливали ее от бессмысленной жестокости по отношению к Мэйв. Явной, по крайней мере. Маска ложной надменности вернулась на лицо вампирши столь же быстро. Она, надменно улыбаясь, провела ладонью по щеке Мэйв. - Но не будем об этом. Лучше продолжай танцевать, мотылек. И спой мне что-нибудь интересное про этот город.

Алая вуаль безумия окутывала комнату, играясь на желаниях и эмоциях гостей, подобно умелому музыканту, импровизирующему на ходу. Мир живых был полон лжи, полунамеков и откровенного обмана даже в самых малых и незначительных деталях. Аку это нравилось, Аку находила во всем этом своеобразную красоту, в которой ее мертвая душа могла затаиться в поисках добычи. – Какие сказки ты принесла с собой на этот раз, куколка? – промурлыкала Мэйв, лениво обнимая Аку за шею. Она слегка царапала спину Мэйв, оставляя тонкие следы своих ногтей. Тепло живого тела и голос Мэйв напоминал о почти забытом наслаждении быть жертвой, которую вот вот нагонит хищник. - В пустыне обитает разгневанный дух, который так и тянется к своей мести, - Аку прошептала на ухо Мэйв. Слова охотницы были тихими и вялыми, едва не исчезая в оглушающем потоке музыки, - мне кажется, в Лас-Вегасе следующие ночи будет очень весело. Аку улыбалась.

Такие долго не живут. Но как приятно наблюдать за их пожирающим их изнутри пламенем. Человеческие страдания были подобно наркотику, и ничто так не кружило голову Аку, как те, что она испытывала когда-то давно. Когда она еще могла чувствовать боль и страх. Почти забытое эхо прошлой жизни. Руки легли на хрупкую талию, ложное тепло дыхания Аку обжигало бледную шею, когда её губы оставляли след помады на ней. Какая-то часть охотницы еле сдерживалась, чтобы не вскрыть такую манящую кровавую куколку, напиться горячей, сладкой, дурманящей крови. Но в редкие моменты сдержанности, Аку одернула себя. Не сегодня. Легкомысленный мотылёк. Уже загубивший без возврата свою жизнь. Всё так, как она любит. Её шепот раздался над ухом танцовщицы. Завораживающий, но в тоже время не лишенный грубости и сырой ярости, свойственной Аку даже за маской ложной человечности. - Пойдем со мной… подальше от любопытных глаз.

Маленький злой монстр обнажил клыки. Губы изогнулись в легкой усмешке; аура зверя тянулась к сотворенному, намереваясь попробовать его пламя на вкус. - Увидимся, Хон-со, - нагло и насмешливо Аку похлопала мужчину по щеке. Кровь бурлила в мертвых венах, взываю к силе проклятия, набрасывая на ходячего мертвеца вуаль ложной жизни. Ладонь оставила на щеке Хонсу уголек ложного тепла, а лицо Аку медленно обретало жизнь. И только в золотых глаз не было ни намека на жизнь: лишь медленно закипала ярость. И в глубине души не было ничего, кроме желчи отмщения и безумного желания дотянуться до витэ. - Удачи не сдохнуть второй раз, - подмигнула она вампиру за рулем, чтобы в одно мгновение исчезнуть в блеске неона броских витрин и зазываний казино. ❖ ❖ ❖ Зверь ликовал, ощущая приятное тепло горячей крови вокруг себя - десятки сосудов, умоляющих о том, чтобы их жалкую жизнь оборвал один укус. Грешники тянулись к своему последнему пути, когда Аку проходила мимо них. Кто-то пытался продать ей наркотики; кто-то открыто флиртовал; кто-то пытался утащить ее в водоворот танцующих. Не сегодня. Не сейчас. Маска жертвы была так же свойственна Аку, как безумный круговорот стали и боли в горячке бойни. Такова была одна из личин Зверя, что тянулся к насыщению всего мирского и низменного. Она закурила, и почти забытое головокружение заставило её засмеяться. Она выглядела живой; вела себя, словно никогда не умирала; говорила с несвойственными ей эмоциями в голосе. И лишь золотые глаза, мертвые и холодные, были зеркалом в искаженную душу. Она протянула бармену скомканную купюру в сотню долларов и кивнула в сторону танцующей в центре шторма из человеческих тел, похоти и дыма.

Аку сухо покачала головой, не отводя жёлтых глаз от Хонсу. Её ладонь, державшая клинок, дернулась. Один резкий удар, и сидящий впереди сородич лишился головы; и все же, она не собиралась помогать прометиду с его делом. Она не доверяла ему и не хотела связываться с его проблемами. Слишком много в последнее время шла на поводу других и склонялась под тяжестью чужой воли. Она была охотницей, а не ручным зверьем. Аку обнажила клыки, перекинула ногу за ногу и скрестила руки на груди: – Не рассчитывай на мою помощь. Мои расценки таковы, что тебе легче купить списанный фургон. Я доеду с тобой до Лас-Вегаса, потому что мне нужно туда же. Но как только мы приедем, я уйду своей дорогой. Не пытайся меня задержать или уговорить. Ты знаешь, что я могу сделать с тобой, если ты меня разозлишь, – она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Она была груба. Резка. Эгоцентрична. И ей было всё равно на его мнение.

Ответы, которые услышала Аку, ее не волновали. Была ли эта ложь, или правда - было все равно. Она не стала бы требовать ответа от своих попутчиков. Единственное, до тянулась проклятая душа охотницы - это клубок грехов и человеческой крови, именуемый Лас-Вегасом. Её натура городского хищника желала добраться до родных простор как можно скорее и быстрее. - Ясно, - ответила она резко и грубо, будто нанесла удар клинком, - полагаю, в ваших ответах есть смысл. Если смысл вообще стоит искать в них.

- И почему она решила добираться пешком?.. Говорят, солнце Невады вредно для кожи. - Я же сказала - машина сломалась, - соврала Аку, закинув ногу на ногу. Она не моргала, не шевелилась, не дышала. В окружении созданий ночи, охотница даже не пыталась походить на человека. То были привычки охоты, не пляски смерти, - мне нужно навестить свою... родню, скажем так. Гораздо интересней, зачем бесклановой дворняге и сотворенному ехать в город вторых шансов.

Аура Зверя до и дело пыталась дотянуться невидимыми щупальцами по другого сородича, урвать и слегка попробовать на вкус чужую душу. Выслушав Хонсу, Аку вяло и несколько разочарованно отстранилась, лишь напоследок проведя по щеке молодого мужчины ноготком, будто грубая отместка на за накопившиеся долги и обиды. - А потом мы встретим Санту и улетим в волшебное королевство разноцветных единорогов?.. - Потом мы доедем до Лас-Вегаса и разойдемся каждый своей дорогой, я полагаю, - ответила она на смех безродного, - зови меня Аку. Тьму машины слегка нарушил блеклый свет старенького телефона. Охотница, вспоминая отрывки и почти забытые образы Какофонии Лас-Вегаса, отправила короткое, но броское сообщение своему единственному знакомому в городе. Сообщение, расшифровав рекламную бессмыслицу шифра Какофонии, гласило следующее: “Найди мне Убежище. Твои не должны знать, что я в городе. Встретимся позже”

- Запрыгивай, если мама разрешит. Получив разрешение от несуществующего родителя, Аку запрыгнула на заднее сиденье. Слегка надменная и веселая усмешка красовалась на её бледном лице, когда она увидела второго попутчика. У судьбы действительно было очень паршивое чувство юмора. - Сделай вид, что я рассказала тебе какой-то бред про поломанную машину и ты в него поверил. Наконец, её долгое путешествие подходило к концу. Зверь, встревоженный появлением еще одного проклятого, от этой мысли слегка успокоился, чувствуя скорое возвращение в привычную среду обитания. Её голос раздался позади, а аккуратные ладони легли на плечо сидящего впереди прометида. - Хон-со, - очередная коверка имени сотворенного, как излюбленная привычка, веселила Аку, - может быть представишь меня своему дружку?