Meshulik

«Васлав?», на этот раз голос девушки звучал кротко, словно она спрашивала разрешения войти, «Я не нахожу ответа. Возвращайтесь ко мне» Он снова услышал, потянулся на ее голос и снова с сожалением отпустил нить. - Нам наверх, - позвал он Мэри-Энн. - Надо разговорить пана Ковальского. Собственно что им еще оставалось? Вскоре они оказались там, где благодушный пан, не беспокоясь о языковых барьерах, распевал песнь о бессмертном ар-нуво. Профессор вежливо остановился у плеча подопечной туристки, разглядывая волшебные отблески духовного контроля, который держался в руках девушки. Нда, Ника советовала не рисковать. Да и, может, не придется. - Пан Ковальский, начал он издали. - Прекрасна история Польши, но мало знаю я, к стыду своему, о времени правления короля Станислава Понятовского. А ведь при нем вершились важные дела в Речи Посполитой. О Станиславе ходит много легенд? Моей спутнице наверняка будет интересно поглядеть, как жила славная Польша.

Плоцк. Музей. Первый этаж «Ищите на первом этаже» - услышал Вацлав вкрадчивый голос Мэй. Словно аура коснулась его вновь. В самый неожиданный момент, когда он читал надпись под одной из скульптур запасника: "Вацлав Шимановский". Надо же... Вацлав от неожиданности даже выпрямился и огляделся по сторонам. Словно бы чугунная скульптура окликнула его по имени. Мгновением позже он ощутил ее... голос? Нет, он услышал голос иным, внутренним чувством, но это было как-то слишком... интимно, что ли. Господи, неужели и он так "звучал", когда приглашал сегодня утром некоторых из обитателей многомерного дворца на собрание? Слишком близкий контакт. Но не сейчас. Сейчас он просто понял, как беспокоится о ней. А когда этот неслышный голос затих, от него осталась какая-то пустота. - Мэри-Энн, выставка на первом этаже, - негромко сообщил он своей напарнице, отвлекаясь от голоса, и отправился в часть экспозиций для посетителей. Но, наверно, на каких-то невидимых часах что-то вступило в зенит. Зенит профессора Шиманского, готового постигнуть суть и многообразие человеческих контактов. Они сконцентрировались в одной точке и грянули стройным хором. Его мобильник завибрировал. В пустом гулком зале Вацлав почти удивился, что расставленные в витринах хрустальные бокалы не задребезжали в унисон. Поспешно выудил аппарат, воззрился на монитор, пойманный на месте преступления невидимым кем--то... Фух, это была всего лишь Беата. - Вацек, привет, что-то не могу до тебя дозвониться...Представляешь, Болек разбил бабушкину чашку. Я его отругала, а теперь он обиделся. Хоть ты с ним поговори. Мне надоело быть виноватой в том, что я его мать. Где-то вдали обиженный голос подростка излагал свою версию событий, высокомерием стараясь заглушить чувство вины. Вацлав попытался вставить слово, но два голоса слышали только друг друга. - Кстати, тебя тут искали. Кажется, из Департамента здравоохранения. - М... - Вацлав вдруг разволновался. Что-то продвинулось с проектом? Ковач искал меня? Почему не через Терезу... – Кто искал? - Какие-то люди, не знаю, я так поняла, хотели предложить тебе другой проект… Втроем пришли. Может, им срочно ответ нужен? Свяжись с ними. Сколько можно мерзнуть в морге? Черт. У него уже была другая работа. Профессор затравленно оглянулся прислушиваясь, не идет ли кто. - Л-ладно, ладно, разберусь позже. Сейчас я занят. Тут... тут важное мероприятие. Пока, Беа. Врал профессор не очень, поэтому просто старался говорить правду, но на эзоповом языке. На котором "кража магического старинного зеркала со взломом из одного из крупнейших музеев Польши" и правда носила статус мероприятия. - Пока. Ее голос умолк, вновь наступила тишина, какая только бывает в музеях. После этого голоса возникло ощущение возвращавшейся пустоты. Более привычное Вацлаву - ощущение желаемого уединения. Пока продолжался разговор, видимо, не он, а таинственная древняя душа нащупала ту самую дверь. С табличкой. В полутьме. На которой значилось название выставки: «Отражение времени». Он надавил на ручку двери, пытаясь открыть неслышно. Нет, заперто. Присел на корточки, сосредоточился. Замок выглядел просто, к тому же у пана Шиманского теперь имелись все необходимые инструменты для этой тонкой работы. Но вот замочек оказался слишком современным. А профессор давно не практиковался. Отмычка сорвалась. Запорный механизм с гулким стуком вернулся на свое место. Его и так отвлекли, а времени немного. Сколько там еще Мэй сможет отвлекать смотрителя? Он сосредоточился. И со второй попытки язычок замка все же подался и ушел в прочное дерево створки. Как много зеркал. Он искал, уверенный, что дело сделано. Теперь можно с помощью Мэри-Энн незаметно вынести … Выносить было нечего. В экспозиции могло найтись, казалось, любое зеркало на любой вкус. От римской полированной серебряной пластины до карманного зеркальца, забытого в поезде польской сестрой милосердия времен Первой мировой. Но того самого, принадлежавшего королю Станиславу. «Его здесь нет», - этот голос был тих и уверен, не давая сомневаться в том, что его обладатель нашел бы, что искал, окажись искомое на месте.

Плоцк. Музей Он успел только кивнуть ей - и девушку увлек за собой музейный работник. Голос экскурсовода затих вдалеке. Профессор свернул влево, наугад. Уперся в пыльную портьеру и ограждение, запрещающее вход посторонним. Он без особых колебаний преодолел условную линию законопослушания и отправился осматривать экспозиции запасников первого этажа.

Плоцк, музей - Только, между нами, замените вашего гида при случае. Мне стыдно, что пОлек , может с такой безответственностью относится к гостям нашего воеводства. Пойдёмте, - и старик потащил Мэй на второй этаж, затянув по ходу длинное предисловие перед бесконечными историческими событиями постигшими его древний и безусловно героический город. А всё-таки прекрасный человек, этот хранитель. Зрит в корень. Вацлав сейчас и сам в себе ощущал маловато ответственности. Горе-гид, сошедший со сцены мирового искусства и в частности ар-нуво, поотстал и украдкой огляделся. Воркование пана смотрителя умиротворяло.

Плоцк. Музей Будь на месте смотрителя Вацлав, он бы несомненно уже давно бы пустил бедную американку в свой пыльный фонд и показал никому не нужные в новом мире экспонаты. Именно с таким настроем горе-гид и взялся за перевод пламенной речи экскурсантки. Переводил он не менее пламенно. А там, где в силу более сдержанного темперамента или, быть может, более низкого тембра мог показаться не столь убедительным, это с лихвой покрыла толика телепатии, привнесенная теряющим терпение медиумом в свою версию источника. (телепатия - успех)

Плоцк, музей Растяпа поправил очки, таким образом скрывая от смотрителя выражение некоторого недовольства такой упертостью старика, и вступил в свою очередь привычно убедительным тоном старшего по разуму: - Послушайте пан... пан Ковальский, ну неужели вам так радостно что всё это достояние народа так долго закрыто за дверями? Ведь вам наверняка и самому уже не терпится, когда же люди вновь посетят стены вашего музея. Когда картины и экспонаты снова дождутся своих посетителей. Ну, неужели теперь так будет всегда. Представьте себе только. Не пора ли взять в руки судьбу и поступить ей наперекор. А? Пан Ковальский? Если бы Темный наблюдал за паном Шиманским в эту минуту из преисподней, то, возможно, оценил бы его пыл соблазнителя-самоучки.

- Что он говорит, профессор? – не переставая улыбаться, спросила она у последнего, слегка наклонив голову. Вацлав благочинно перевел слова смотрителя на своем худо-бедно английском, улыбаясь и ему, и американке, которую ему вот приходится возить по стране, показывая достопримечательности Старого Света. От смотрителя не могло укрыться смущение гида, столкнувшегося с такой вот коварной ловушкой - ну надо же, закрытый музей! И умолк в ожидании ее хода.

Плоцк. Минутами раньше - Профессор, - обратился Винс, как только они припарковались на противоположной стороне улицы. - Может, мне остаться в машине? И держать её на газу, на всякий случай? Вдруг, вам убегать придётся? Вацлав, в тот момент возился с мобильником. Пока они ехали по автостраде вдоль Вислы, успел подзарядить немного аппарат и сейчас как раз включил его. Один неотвеченный звонок. Беата звонила. Совсем недавно. - А? Да, - согласился профессор, демонстрируя испанцу работающее устройство. - Будешь на связи. Он назвал свой номер.

Плоцк Представьте себе старое бабушкино лоскутное одеяло, у которого заплат со временем стало больше, чем лоскутов. Плоцк местами напоминал такое одеяло. Ментально. Вацлав смотрел на город другим, иным взглядом. И спрашивал себя, неужели никогда больше не увидит его прежним - опрятным и пустынным. - Я прошу прощения, - обратился он к смотрителю музея. - Мои коллеги приехали издалека и мечтают осмотреть экспозицию. Не будет ли так любезен пан, чтобы позволить нам войти? - обратился профессор к пожилому мужчине, обнаруженному за дверями музея.

Хорошая мысль обычно приходит в голову, когда ты уже вышел за дверь. К счастью, авто стояло внутри квартиры. Это спасло Вацлава от рутины подтверждения простых человеческих истин. - Погодите, я сейчас, - внезапно подскочил профессор и, выкарабкавшись из машины, скрылся за дверью кухни. Оттуда он вернулся почти сразу же - очень довольный и немного обескураженный. Он, конечно, надеялся, что запасливый пан Оливье подкинет ему еще каких-нибудь железок для пополнения причудливой коллекции доморощенных инструментов, но никак не мечтал, что у славного свина окажется новенький-кленовенький наборчик профессионального взломщика в бархатном пенале и с тавро известного часового дома. - Может, мы вообще зря далеко едем? Как думаете, не справиться ли у Люсьена заодно и насчет зеркала и черного кота? Профессор усмехнулся, запихивая в задний карман брюк бесценное приобретение и в зеркало заднего вида невольно переглядываясь с Мэй.

- Профессор, оружие берём или?.. - спросил Винс у предводителя, заглядывая в салон. - Я, честно сказать, не знаю поможет ли оно нам или наоборот прибавит проблем. Вацлав оглядел салон авто, заглянул за спинку кресла. - Сунем под сиденья. На месте решим, брать ли его в музей. Но до музея еще доехать нужно, - рассудил профессор.

Кухня => Гостиная => Марсельское такси Ничто так не бодрит, как метафизический диспут за утренней чашечкой кофе. И все-таки он не выспался. Мысли бродили вяло. Профессор отправился в гардероб. Там, в поисках нового ослепительного образа, Вацлав Шиманский успешно пришел к выводу, что с темными рубашками в начале прошлого века было не ахти. Все подвернувшиеся под руку оказались белыми. Зато нашлись неплохие черные перчатки. И еще шляпа. Также он нашел черное мужское пальто на стеганой подкладке - длиннее своего. Немного подумав, наведался в арсенал и выбрал себе нож. Холодное оружие вряд ли пригодится, но не шпилькой же и правда вскрывать замки. Нож, ножнички, металлические дужки. Вскоре пан профессор стал счастливым обладателем передвижной мастерской медвежатника. Распихал всё это счастье по карманам. Сбор участников операции состоялся в полдень. Кого-то Вацлав призвал ментальным зовом, кому-то постучал в дверь. На Мэй он наткнулся случайно, когда выглянул проверить, нет ли кого-нибудь в парке, и окликнул ее, когда совладал с ощущением надвигающейся катастрофы. Было решено раздобыть сразу три необходимых для ритуала предмета, чтобы управиться за день. Их было достаточно для этого. Ну а если что-то пойдет не так, всегда есть Мэри-Энн. ... На сиденье рядом с водителем сел профессор. Если придется объясняться с патрулями, его варшавские документы и родной польский давали возможность избежать проблем.

Профессору оставалось разве что закатить глаза. Ника его благославляла на преступления против закона. О боже. Нет, эта женщина словно и правда была создана, чтобы вечно зудело где-то у шеи. Он невольно дернул плечом и предпочел расставить точки над и. - Ника, - ответил профессор спокойно. - Раз уж зашел разговор об откровенностях, вам следует знать еще кое-что. Я склонен не доверять людям, убежденным в собственной непогрешимости.

- Ваша готовность выслушать чужое мнение, проанализировать, понять и вместе найти решение - хорошие качества для лидера, Вацлав. Я рада, что на ту встречу у мемориала к нам пришли именно вы. Спасибо за приятную компанию и разговор. С удовольствием к нему вернусь, когда у нас появятся новые факты. Пан Шиманский мотнул головой и машинально поморщился. Комплимент из тех, после которого хочется немного ослабить удавку на шее. Но это сейчас неважно. Он предполагал, что и Ника не выиграла путевку в Варшаву на конкурсе восточного филиала. - А по какому маршруту планируете отправиться вы, профессор? В музей за зеркалом или в город за котом? Мне подумалось, что мы с вами единственные носители языков славянской группы в команде, поэтому нам лучше будет разделиться на время выполнения этой миссии. Вдруг понадобится вести переговоры. Вас соотечественники поймут без труда, меня понять могут хотя бы частично, как и я их, а у остальных членов нашей команды возникнут языковые сложности. Вацлав запнулся. У него было большое желание остаться. Не понравился ему тот грузовик. А Мюриэль предупреждал его лично. Как бы это не оказалось помехой. - В музей. Там могу... я могу там пригодиться. Может, придется объясняться с администрацией. Ну и, знаете... Профессор смутился.

Кухня Взгляд профессора задержался дольше на ее лице. Он мог бы вести долгую дискуссию с Никой, чувствуя в ней сильного оппонента. Лучшего подарка для ученого и придумать сложно. И это не было неверным, - то, что она говорила. Просто это был взгляд, которого интуитивно Вацлав старался избегать. Не первый случай, когда они с Никой категорически расходятся во мнении. Ему не понравился предыдущий. Но... это могло бы быть темой отдельного разговора. - Нет, мы потревожим, - он усмехнулся. - Вы такой же медиум, как и я. И может быть, истина где-то там, куда мы с вами просто не заглянули. Давайте искать. Он приподнялся, смахнул невидимые крошки с усов белой салфеткой, аккуратно сложил и оставил на краю стола. - Пора нам выдвигаться, как считаете? Помолчал, кланяясь куда-то, где хлопотал бесценный повар. - Буду рад вернуться к этому разговору как-нибудь.

Мне кажется, следует предупредить Мэй и согласовывать наши действия, если мы все вместе или хотя бы вдвоём снова окажемся перед лицом необходимости использования агрессивной телепатии. Вацлав молча сделал глоток, еще один. О чем он теперь может предупреждать или не предупреждать Мэй? Как он успешно общается с Мэй, вчерашний вечер прекрасно показал. Но были и иные причины не спешить приветствовать идеи Ники. - Как бы это сказать... Ника. Вы сейчас рассуждаете так, словно мир духов родился ровно тогда, когда Вы для себя его открыли. И... что именно ваше ментальное воздействие может в условном ментальном вакууме произвести тот или другой обратимый или необратимый эффект. Он приподнял брови. Профессор не собирался оспаривать или поддерживать теорию русского медиума. - Это все пока только наши гипотезы. А мы их пропускаем через рацио, - он указал на собственный висок, предлагая оценить его собственное рацио. - И это как если бы младенец взялся судить о помыслах божьих. Он невесело усмехнулся и кивнул: - Но я понимаю Ваши опасения. Что же, будем наблюдать. Пока что нам доступен лишь эмпирический способ исследования. Но... Ника, я не мечтаю вслед за доктором Макдугаллом взвесить душу в унциях. Понимаете, о чем я?

Ника села у барной стойки, поправила полы халата и молча ждала, когда профессор сделает свой заказ, чтобы перейти к разговору. Профессор припомнил (вслух, конечно), какой вкусный ужин они ели накануне, и взамен получил чашку крепкого черного кофе. Он уселся напротив и сделал глоток. Жизнь перестала казаться Вацлаву чересчур трудным делом. - Так... Ника, я весь внимание. - произнес взбодрившийся профессор.

- Доброе утро, Вацлав, - с улыбкой приветствовала она. - Не могли бы вы уделить мне время? Нужно поговорить до того, как мы ввяжемся в очередное приключение. Вацлав выпрямился, кивнул даже как-то торжественно и указал на двери кухни. - Я бы выпил кофе, если пани не против составить мне компанию. Это восточное "вы" ему немного жало, как его брюки. Но он не стал предлагать что-то здесь менять.

Профессор поспал бревном всю ночь и в общем-то имел бы все шансы проспать и намеченные на день мероприятия, если бы ремень его брюк, которые он не смог уже снять накануне, не врезался в самые нежные места профессорского тела так, что пробуждение оказалось хоть неприятным, но достаточно ощутимым. К тому же попутно выяснилось, что плечи, ноги, короче, всё тело после вчерашнего разбора завала, прозябания на садовой скамейке и спринта от бешеного грузовика ныло и умоляло хотя бы о массаже. Альтернативой была лишь ванна Мечты, в которую Вацлав погрузился и вновь отвлекся на какие-то свои мысли, так и не узнав, кто же опять постирал, высушил и отгладил его одежду. Впрочем, ничего необычного для Вацлава. Удивительно, что он заметил перемены с самой одеждой. Полусонный и сумрачный он торчал в прихожей, разглядывая с каким-то естествоиспытательским интересом их новое средство передвижения.

Прихожая => Спальни -Можно,профессор.-улыбнулся полиморф.-Я чувствую себя ровно тем,в чьем облике я пребываю.Ни та,и ни этот,но оба сразу.Это дверь,ведущая в обе стороны.Но родился я женщиной,да. - Хорошо. Вацлав счел, что формальности в порядке. Он обрел себя пятящимся в сторону спален, мечтающим об уединении. И когда дверь за ним закрылась, потащился к вожделенному ничто. У дверей Мэй он остановился. Видимо, она спала. Там. Наверняка. Зная девушку, он почему-то бы уверен, что она там, в комнате. И хоть не мог бы дотянуться до ее ауры, буквально ощущал ее дыхание. Надо дождаться утра... и... Нет, она объяснила всё популярно. У него нет права путаться у нее под ногами. Он всё делает не так и не то. Это из-за него она покинула парк в таком состоянии, а ведь он хотел позаботиться о ней. Она нуждается в ком-то... Но в ком? Не в нем. В ком-то другом. Кто бы ее лучше понимал. Кто бы больше подходил... Даже дружбу его она отвергла. И очевидно, почему. Он ей совершенно чужой. Он "не то". В ладоши не хлопают одной ладонью. Рука поднялась, коснулась двери. Надо дождаться утра. Нет, вообще не надо ничего дожидаться. Он не должен. Он постучал. За дверью царила тишина. У него был выбор: войти и обнять ее, как хотел тогда в парке. Но острая уверенность, что она снова оттолкнет его с негодованием, останавливали и параллизовывали и так плохо слушающееся тело. Наверно, от переутомления он совершил эту глупость. А может, он уже давно спал, и древняя душа, воспользовавшись его слабостью, взяла дело в свои руки. Он вошел в комнату. Но Мэй там не оказалось. Профессор доплелся до своей спальни, чудом не промазал, падая в свою узкую постель, и тут же уснул.

-Я Тей,профессор.Я полиморф.Мужчина,женщина и рысь-в одном.Я превращаюсь в мужчину каждый месяц на одну или две ночи,покадлится полнолуние. Ну что же. Женщина, превращающаяся в мужчину, это было практически проза дня по сравнению с рысью, которую профессор уже повидал. Он почувствовал себя несколько старомодным, когда спросил, стараясь сдерживать усталый вздох: - А как ты сам предпочел, почла, поч... в общем, ты-то кем себя чувствуешь, если можно спросить, мужчиной или женщиной?

- Ваклав, да ты волшебник... Профессор кивнул скромно, снял очки и начал протирать. - Похоже, благодарить надо не меня, - тихо пояснил он Лиаму и стоявшей тут же Нике. Винс куда-то убежал, - мне кажется, это та самая душа... Господи, а ты кто? Вацлав мысль не закончил, воззрившись на новую штатную единицу их выездной труппы фокусников.

- Что здесь происходит?! Профессор рассеянно оглянулся. Мадлен выглядела какой-то расстроенной. Ну да. Расстроишься тут, когда полприхожей превратили в тормозную плосу. - А мы тут машину пригнали, - нашелся он и повернулся обратно к такси. Только сейчас, когда шок прошел, он увидел, в каком виде выбирался из машины ведьмак. Сил не было даже на то, чтобы проникнуться к парню сочувствием. Скромный запас эмпатии профессор растратил на приступ в парке. Но невольно уже протягивал руки, кладя на плечи теплые от магии ладони, пытаясь удержать того от лишней траты сил... - Погоди, Лиам, это... так нельзя... В этот раз он не смеялся. И не ставил никаких экспериментов. Ему по существу не досталось какой-то роли, он просто споткнулся о ментальную помеху на пути, а остальное сделала за него какая-то другая душа. Сильная. Побывавшая на этом свете не один, а может, не десяток даже раз. Душа, у которой было больше жизней, чем у кошки. Раны затягивались. Кровь сворачивалась под его ладонями. На глазах... Вацлав отступил. Той, проснувшейся душе, было мало что удивительно. А он чувствовал себя настолько незначимой оболочкой в данный момент, что даже привычка Мэй уничижать себя и окружающих сейчас не могла бы причинить Вацлаву боли.

Шок постепенно проходил. Укачало - не то слово. Вацлав недоумевал, куда делся строительный мусор, способный создать им серьезные проблемы при таком способе парковки. Кроме мебели, в прихожей валялись лишь обломки свежесбитой штукатурки. Заглянул в машину: - Все живы?

- Доброго вечера, Профессор. И часто у вас в Варшаве грузовики за профессорами гоняются? - По вторникам что-то не замечал. Профессор поглядел на часы. Был первый час ночи. - Три часа ночи. Ну... это кое-что объясняет, - загадочно пробормотал он и начал выбираться из авто. - Добрый вечер, коллеги. Не представляете, как я рад снова оказаться... дома. Жилище их представляло собой жалкое зрелище. Он оглядывал прихожую, словно ища что-то взглядом по углам.