Meshulik

Рю, Ави Остается. Гладит по волосам. Целует лоб. Обнимает хрупкие плечи. Чувствует дыхание ее на своей шее. И просит Андрасте не давать ему сна, чтобы не упустить этих минут. Которых может больше и не случиться. Ревнивое божество в этот рас скромно и добродушно. Оно знает не хуже дона Сальваторе, что на самом деле нужно людям. И подумывает, не ниспослать ли храмовнику сон, чтобы вновь их ночь окончилась рассветом. Сон Торнадо - Зачем он унес тебя? Молчание. Задумалась. Отчаяние во взгляде. — Он говорил со мной. Это были не слова. Какие-то всполохи света пред глазами. Звуки раздираемой плоти. Скрежет стали о сталь. Он, кажется, желает управлять, как будто бы я филактерия призрачного корабля.

Сон Торнадо Она тихо задает вопросы. И просит о малом. И о невозможном, казалось бы. Это лежало на поверхности. Команда "Меченого" ждет капитана, который направит судно и даст курс. Он нужен там. Даже если не он вернет дар моря. — Когда встретишь преграду, не препятствуй ничему. Пусть случится то, чему суждено, Каэди Керро. Я буду ждать тебя по ту сторону. Тень продолжает метаморфозы. Осенняя листва золотистым мягким ковром окружает столетние ивы. Росс ложится рядом, платье из мягкой оленьей шкуры, подогнуты колени, словно замерзшая в лесу, окутана золотом и забвением. Держит за руку, любуясь его профилем на фоне ясного синего неба. Шепчет чуть слышно: — Я скучаю по тебе.

Сон Торнадо Его черные кудри, словно луговые травы, переплетаются с ее, пальцы сплетаются с пальцами. Он уже на теплой земле, на готовой к посевной весенней пашне, балдахин из лиан. И по ноге ползет букашка... Не торопит. Время подчиняется в Тени, оно безгранично. Его много, и его нет, угасающе мало. Оно проносится, растягивается, сворачивается петлями. Губы касались губ. И вновь касаются. Тот же поцелуй? Или другой. — Ты знаешь дорогу? — шепот, и дыхание смешивается с его. Лба касается лоб. — Ты уже знаешь, что нужно сделать?

Сон Торнадо — Гора, уходящая в глубину. Обитель Андорала. Пустующая обитель. Но это не он. Подделка. Только принял его личину. Он знает, что вы идете. И пожелает помешать. Времени все меньше. Магия Андорала подвластна ему. Мабари служат без хозяев. А птицы поют в боевом ритме авваров. Всё призрачно. Кругом существа. Всё имеет несколько обличий. Это Тень. Лицо приближается. Сияние одержавшего духа. Одержавшего или соседствующего? — Каэди… Касание ладони, реальное или нет, возможно в этом сне. Возможен и поцелуй. До боли похожий на настоящий.

Сон Торнадо - Роксан... Ладонь ложится на лоб. И она прохладна. Есть ли во сне прохлада? Что это значит? Торнадо придется гадать, когда он проснется. И, зная его, можно думать, что он найдет пристойное толкование. Но сейчас Росс просто вглядывается в его черты. Как тогда, давно. И кажется, так же жадно. Словно не видела не день, а вечность. - Я видела тебя иным. Стальным сиянием окутана чешуя на груди. Вздымается голова, увенчанная гребнем. Ты силен, и глаза горят торжеством перед поверженным соперником. Ты тот, кто подстерегает смельчака, задумавшего покуситься на сокровища королевы. Ты другой. И тот же. Как так? Что это означает?

Рю и Ави Маленький каприз. Скромное желание. Вновь губы касаются губ. Вновь лоб касается лба, когда отстраняется. Он вновь замирает, почти не отвечая, не удерживая, принимая ее поцелуй, как дар той, которая слишком чиста для того, чтобы чужая воля вмешалась в этот жест почти благословения. - Побудь со мной сегодня, - шепчет разноглазая. - Пожалуйста. Побудь? Он будет, он и уже здесь. И что помешает побыть еще? Здесь, в ее ногах. Или все же подняться и сесть рядом. Не отрывая взгляда от самоцветов ее глаз, так близко, проведет по плечу ладонью. Улыбнется. Возьмет ее ладонь своей и поднесет к щеке. Он побудет. Коснется губами пульса на запястье. Закроет глаза, отсчитывая собственный пульс. Вновь вглядится в ее лицо. Мягко обнимет за плечи. И будет долго держать в некрепких, приятных объятиях. Нет нужды отстраняться. Объятия – не знак приязни, они и есть приязнь. В них спокойно, и ладони неподвижны, и только тихие слова: — Я побуду, сколько ты ни пожелаешь, милая Рю. Наступит зима, потом снова лето. Из косточек от вишенок в нашем муссе вырастут два дерева и расцветут к той весне, что придет после зимы. И тогда мы выйдем из этой комнаты, чтобы полюбоваться их розовым цветением.

Матиус Шкура альпаки. Карты и морские приборы. Приглушенные голоса за дверью. Голос Хеса удаляется, сопровождаемый неспешным отчетом о проделанной работе святого отца. Священник, похоже, любил обстоятельность во всём. Похвальное качество. Но их прервали. И дверь больше не заперта. Молодой кок лежит на спине, согнув ногу, разглядывая стену на уровне глаз. Для чего пришлось вывернуть шею. Пальцем ведет по древесному узору, а воображение рисует тонкий ус покинувшего его любовника. Улыбается и наконец поднимается с рундука. Прежде чем одеться, дразня всё то же проведение, снова подходит к столу и внимательно разглядывает маршрут. Жизнь не могла сложиться лучше, чем сложилась сегодня. И вечером их ждут барды. Вскоре после того, как святой отец ненароком обнаружил, что дон Гарсия заперся с новым коком в каюте капитана, этот самый кок безупречно одетый и совершенно невозмутимый пересек верхнюю палубу обратно к камбузу, чем вызвал, возможно, чей-то недоуменный взгляд. А может, и не вызвал. Кто знает этих парней. Да и верно Хес сказал. Всё равно узнают. О чем? О бардах? Об улыбке? О подаренных Бруком красках? Где для сплетен проходит грань - между «всем» и «ничем особенным»? Порой один мазок кисти художника стоит ночи, проведенной в гареме султана. Окороку еще надо объяснить, на что потрачены молоко и сахар. Вот это придется попотеть.

Рю и Ави «Девять склянок» Они долго молчали. Это было уютно и красиво. А потом святой отец скорее по привычке, чем осознанно, тихо завел Песнь Света. Почти неслышно. Какой-то из куплетов… Сам не понимая, про что. Просто для этого покоя и радости Песнь подходила. А еще потому что тут была Рю, которой она была к лицу чуть ли не как самой Пророчице.

Сон Торнадо Озноб, усталость, воспоминания… постепенно Завеса накрыла своим крылом измученного капитана и подарила ему исцеляющее забытье. Он уснул прямо в кресле. Торнадо снилось… нечто. Ощущение. Словно кто-то вновь узнает его. Как тогда, в «Садах святой Клотильды». Кто-то проводит ладонью по его глазам. И говорит ему слова… утешения ли или зова. В какой-то момент очертания окружающего мира прояснились. Там были камни. Скальные уступы, гладкие валуны, обласканные солнечным светом. И море. Конечно, там было море. И на фоне моря лицо – склонившееся надо снившим себе этот сон капитаном. — Каэди…

"Неспокойный" - А, конечно, сеньора Улва. Чувствуйте себя хозяйкой. Конечно, располагайтесь. Если небольшие работы по доделке не побеспокоят вас. Я, пожалуй, проведу эту ночь на постоялом дворе. Пока еще можно поспать без качки. А завтра переберусь в кубрик. Он поднялся. - Пойду закончу кое-какие дела. Он распрощался с Улвой и отправился проверять, как продвигаются дела с подновлением такелажа, прихватив и две жемчужины. Их дон Тревор взял на себя труд после передать двум другим каитанам.

"Неспокойный" - Они часть меня. Они та часть, о которой я раньше не могла и мечтать. Азару было нечего сказать на это. Похоже, сеньора Улва, а с завтрашнего дня капитан Улва, и сама прекрасно знала, что она сможет дать своим детям. - Что ж. Стало быть, даже если не мечтаешь о чем-то, оно иной раз сбывается. Может, это и есть проведение, сеньора Улва? То, что точно от вас не зависит, но ровно то, что и должно было случиться? А как иначе? Не думали вы, что родится именно тот ребенок, который родился... Нет, вы знали, что он родится. И понесли по собственной воле. Но вот что родится не абы кто, а он или она... Повстречали не кого попало, а его или ее, кто оставил след. Не так уж и плохо это ваше проведение, хе-хе. Он закурил сигару.

"Неспокойный" Дон Тревор не был священником. Но закатил глаза он весьма глубокомысленно. — Всё могло быть иначе, сеньора Улва. У каждого из нас. Не взойди я на борт своего первого корабля, не стал бы я тем, кем являюсь сейчас. Нда. Он отпил рома. Пригубил. — Но я взошел. И не проведение вело меня. Я мог бы наняться к булочнику или зеленщику в служки. Только там я бы никогда не заработал тех барышей, на которые рассчитывал. А с ними и тех батагов, которыми наградила меня жизнь. И шишек. Усмехнулся, припоминая особо «успешные» эпизоды своей биографии. Среди прочего, протаскивание под килем, каменный мешок в Киркволе и самосуд в одном из прибрежных поселений, куда выбросило его, после того как корабль пошел ко дну. — Только вот это всё было моим выбором. И никого винить тут ни в чем не приходится. А стало быть и награда только моя. Могу сказать, что всё это моя жизнь, и я лишь ей хозяин. И каждым шрамом горжусь. Он улыбнулся женщине, сидевшей перед ним. — А вы хозяйка своей, и провидение тут ни при чем. Вы пройдете этот путь, сеньора Улва. А потом увидите, что ничего не кончилось. Какой-нибудь олух забудет подвязать швартовы, в трюме начнется течь, а вахтенный напьется… Это жизнь. Она никогда не остановится. Только если после смерти. И то, как видите, не всегда. Вздохнул, допил свой ром. Задумался. У него не было детей. Может… да нет, вряд ли. Он знал только, что им дают жизнь. Насчет остального у Тревора были смутные ощущения, что дети берут всё сами. Даже если отнять и куда-нибудь запереть. — А что вы хотели бы дать вашим детям? — с опаской поинтересовался он у более опытной в вопросах воспитания детей матери двоих.

"Неспокойный" - То, что рождено морем, - тихо повторила Улва, разглядывая бусинку, - и должно вернуться к нему назад, - она подняла глаза на Тревора. - Этому ожерелью гораздо больше лет, нежели легенде о «Меченом». Так что, полагаю, именно о нём идёт речь. Тревор принял из ее рук ожерелье. Хмыкнул. Поднес к окну. Достал из какого-то ящика лупу, поглядел... - Это действительно очень древний жемчуг, сеньора Улва. Даже не представляю, сколько ему могло бы быть лет... Хм. Возможно, возможно, это и есть то, что нужно вернуть морю. С вашего позволения... Он достал кортик и аккуратно разрезал нить, соединяющую жемчужины в ожерелье. Ссыпал их в табакерку. Достал три. - Вот, что мы сделаем. Одну жемчужину вернете морю вы перед отплытием. И с завтрашнего отплытия считайте себя новым капитаном "Неспокойного". Как иначе выполнить условия того существа в Тени, не представляю. Если трем капитанам нужны три корабля, то вот вам второй корабль. Он пожал плечами, недоуменно уставившись на одну из жемчужин. - Но как того безумца снарядить капитаном - вот в чем загадка. И дар-то он сможет принести, если только случайно уронит жемчужину в море. Похоже, старик-то тот окончательно сбрендил.

Тихая бухта Он усадил старика на тёплый камень и указал на горизонт, где в закатных лучах шумело море. Там твой кораблик. Усмиренный совсем притих. Прогулка уже стоила ему многих сил, но шагал он упрямо, принюхиваясь, вслушиваясь в шум волн невдалеке. И чему-то улыбался. И теперь, когда идти было уже больше никуда не надо, он смирно сидел и щурился. Из-за бриза в уголках глаз скопилась влага. Но он всматривался в горизонт почти не моргая. Иногда он неопределенно тыкал вдаль указательным пальцем, будто пытался потрогать линию горизонта рукой, и бормотал: - Кораблик. Солнце скоро должно было сесть. Как раз там. Откуда мог бы прибыть за усмиренным его корабль. Но пока что то ли где-то замешкался, то ли шел издалека, одному ему известным курсом.

"Неспокойный" - А покрепче что-нибудь будет? - Хм... - Тревор, заглядывая в свой сундук с бутылками оглянулся, оценил внешность гостьи. Покачал головой, забраковал белые сухие, вытянул ром. - Вам к лицу этот цвет, сеньора Улва, если позволите. Можно и покрепче. К тому же есть за что. Завтра сможем выходить. Благодаря вашим людям. Он откупорил бутылку, плеснул в два тяжелых широких стакана, поставил перед красноглазой один, со вторым прошелся по комнате. - Они знают, что делать дальше, - говорит Улва, убирая руки. - Хирол и Керро. Они нашли брешь на острове и теперь знают, что делать дальше. - Просветите меня. Что же делать дальше? Полагаю, курс не менялся?

"Неспокойный" Дон Тревор в который раз проверял сметы и чертежи. И в который раз уже произносил: - Да открыто, что вы все стучите. Заходи давай. За этот день, как и за предыдущий, дверь было проще снять с петель и поставить рядом с кают-компанией, чем отвечать на все в нее стуки. Обернулся и приветствовал: - А, сеньора Улва, хорошо, что пришли. Хотите вина? Время уж к вечеру. Не так жарко. Сам Азар вина уже давно хотел. И кажется, даже заслужил.

- Пойдём. Туда, где твой кораблик. Старый маг хватается за протянутую руку, тяжело опирается, но доверчиво следует за капитаном. Он знает, он ощущает это - приближение корабля. Его зовет тот на берег. И даже если бы пират не вёл Финлита, этот еще один двухсотлетний капитан знает, что команда ждет его там, на борту "Меченого".

- Ты меня слышишь, Финлит? Прозрачный рыбий взгляд поднимается на дохлую муху. С нее на пирата. Он пират, вот кольца, патлы, взгляд. Улыбка расплывается, он радостно тянет не утратившие гибкости за двести лет пальцы: - Кораблик... - мямлит он. - Мой кораблик? За ним должен был приплыть кораблик. Он хочет на кораблик... Лоб чешется - там, где клеймо.

- Под каким флагом ты ходил? - прозвучал первый вопрос к Финлиту. Определить какое отношение этот человек имеет к морю, Барт решил в первую очередь. Финлит наблюдал за мухой. Улыбался. Он любил мух. У них были крылья. Конкретно у этой они были прозрачные, в клеточку. Они могли летать. Финлит, наверно, тоже мог бы. Но мешали надетые на запястья кандалы. Но вот поймать муху ему они не мешали. Поймать и съесть. Он застенчиво улыбнулся Хиролу, проглатывая добычу.

Рю и Ави «Девять склянок» Протягивает руку в ответ, ладонью касаясь ладони. Держать руки навесу — приятно, но недолго. Он пересаживается на пол у ног девушки, опирается локтем о кровать, подпирает щеку, не размыкая рукопожатия. Можно на нее смотреть снизу вверх. И молчать или рассказывать. — Знаешь, я часто разговариваю с Андрасте. Не то чтобы она часто мне отвечает. Как достойная сеньора, Пророчица немногословна. Так что мы, бывает, молчим. Часами. Днями. Мне приятно ее присутствие. Святой отец улыбается. — А тебя хочется занять беседой. Наверно, потому что рядом с тобой я волнуюсь. В жизни-то говорю я обычно мало. А сейчас, наоборот, говорить не хочется. Перебирает пальцы в руке и умолкает вновь.

Рю и Ави «Девять склянок» - Думаешь, я нежить какая-то? - задаёт вопрос, несмело возвращая взгляд капеллану. Качает головой. — Для нежити ты слишком живая. Боится, что примут за мертвую? Сама не знает, кто она, или знает, но не знает, как объяснить? Если душа у кого и есть, то у Рю. В этом капеллан не сомневался. Может быть, что после всего, что с ней случилось, сильно изменилась. Может, предпочла бы считать себя прежней, что невозможно. Прежним не остаться даже ему, хотя его смерть и возрождение прошли как-то буднично и незаметно за чередой роковых события того дня. — Послушай, что бы с тобой не случилось, я все равно буду видеть в тебе прекрасную Рю. И все будут. Мудрую, без которой не был бы так спокоен. Без которой не был бы весел. Протягивает руку, словно тянется к стоящему на другом берегу. Возьми меня за руку.

Рю и Ави "Девять склянок" Лириумный взгляд потяжелел. Он думал, что девушка попала в переплет. Но некроманты - это не переплет, это отвратительная изнанка магии Тедаса... Зачем они это сделали? Это не важно. У любого извращения есть благие причины. Любой изувер вершит свои деяния из любви. Кто? - Кто это сделал? - послышался тихий голос.

Рю и Ави «Девять склянок» - Ты, - неуверенно начинает разноглазая, - ты ведь это видел? Пока она молчала, расстегивала пуговицы, у Тилани перехватило дыхание. И глаз не отвести, и не отвести нельзя. Недоступна, обворожительна, чиста. Ладонью провел по лицу и судорожно вздохнул. Присел напротив, облокотившись о колени. Ему не надо было смотреть снова на этот шрам, чтобы понять, о чем говорит девушка. Но… он снова смотрел. На первый взгляд, шрам не свежий. Но и не застарелый. Кожа не разгладилась, видны швы. Он и тогда это уже видел. Шрам. Аккуратные формы. Девичья талия. Оформившаяся грудь. Светлая кожа. И шрам, да. Пятерней зачесал волосы. Обеими пятернями. — Да. Тогда на «Инфанте». Видел. Ты прекрасна, Рю, ты ведь знаешь? Кто это сделал с тобой? Что ты пережила? Ты хочешь рассказать? Эти вопросы он мог бы тоже задать. И даже показалось, что задал. Но выходило, что вроде и нет.

Рю и Ави "Девять склянок" Еда так и не тронута. Ладонь касается ее ладони прижимая к своей щеке. Она что-то говорит. Ах, подняться… — Да. Конечно… могу. Спохватывается. Тут действительно оставаться не стоит. Наверно, не стоит. Аврелий уже не уверен. Но знает, что сделает, как она попросит. Наверх. Да, конечно, он встает, неловко отодвигает стул. Не выпускает руки. Сжимает пальцы. Он всё выслушает. Они поговорят, конечно... На столе остается нетронутый десерт. Дон Сальваторе приходит к выводу, что блюдо его гостям пришлось по вкусу. До дверей ее комнаты святой отец не проронил ни слова. Не проронил и когда двери за ним закрылись. Ожидая, что Рю что-нибудь скажет. Чтобы развеять его заново навалившийся морок.

Тень - Провидение - блеф. Нет никакого ограниченного выбора. Есть только путь, который ты проходишь сам. — Это стороны одной медали, капитан, — бардесса поморщилась. — Ты проходишь свой путь, но шел ты все же старой тевинтерской дорогой, а не ломился сквозь джунгли. Она поманила к себе какое-то змееобразное тело. То потекло через ее руку, закручиваясь и опадая на землю. — Чего ты хочешь? То власти магии Беленас. То сгинуть без вести в Тени… Или узнать, с кем имеешь дело? Узнаешь. Но в свое время. Время. Она улыбнулась. Кажется, этой женщине не терпелось избавиться от посетителя. Возможно, потому, что его вопросы мешали ей вести свою собственную игру. Но так это или нет, капитану она раскрывать свои планы не собиралась.