Meshulik

"Неспокойный" Возможно, эта женщина была бы интересна Роксан. Она наверняка знала толк в лобуде. В том, что прорастает, незримо пронизывает скупую мимику, то, что между строк вдруг проявляется, словно слова были произнесены, даже если бы и не были, что приближает их к истине. Эта женщина, возможно, умела ее наблюдать до того, как слова, сформировавшись в стройный ряд умозаключений, формировали бы сознание, в котором лобуда, сплошная, ветвистая... камни, коренья и цветы. - Да, мне говорили. Нечто похожее, - неохотно все же признает Тревор. Но в чем... в чем проявлялась его эксцентричность? - Вам известно, - тихо начала Нэнэ, - такое значение из кунлата, как Асала-таар? Азар пожимает плечами. - Ничего не смыслю в их языке. Как правило убиваешь их раньше, чем успеваешь что-то разобрать. Или уже, пожалуй, не придется делиться с кем-нибудь, что ты там разобрал. Усмехается, и ждет с любопытством подробностей.

"Неспокойный" - Как Улва, Пауль и Рю успели проявить себя? - поинтересовалась она. - Пока находились на «Неспокойном»? — Ну, — неопределенно пялится в стакан сосредоточенный дон, — как… Сеньора Улва расхерачила чувство его достоинства, предотвратив при этом его вполне вероятную смерть на дуэли. Сеньорита Рю продемонстрировала полное пренебрежение кодексом, пытаясь неловко выгородить хироловского пацана, и с легкой руки самого дона познала, возможно, кое-что об искусстве употребления качественного алкоголя к вящему удовольствию дона Тревора. Что же касалось Пауля… — Кхм, похвально проявили. Фурийцы надежны и… приятны в общении. Э… донья Нэнэке, а кстати, о вашем погибшем предводителе, Аластаре Кейне. Всё хотел спросить, что он был за человеком?

«Неспокойный» - Вы пока удовлетворены работой пиратов «Фурии»? Тревор попивал свой лимонад, думая о своем. Откликнулся: — А, работой? Работой удовлетворен, да. Главное, чтобы вы были удовлетворены их работой, сеньора боцман. Как, команда вас приняла, нет ли каких проблем?

Тревор Какое-то время работа на палубе кипела. В трюме, на мачтах. Всюду успевали капитан, боцман с плотником. Доротея Фог подумывала о стремянке. Нет, о полноценной лестнице. А лучше – о ходулях. Иначе с новым командиром плотников разговаривать было слишком накладно для ее многострадальной шеи. Тревор окликнул Нэнэке, когда жара начала досаждать и люди то и дело прятались в тени. — Сеньора боцман, не хотите ли лимонада? Он, как обычно, объявился из своей кают-компании, по обыкновению широко распахнув по-хозяйски приглашающее дверь.

«Инфанта», каюта капитана, в поисках творца… Не бог ли тот, кто созидает? Под пальцами скульптора плоть преображается в творение. Пальцы рисуют заново губы. От затылка к плечам пробегает теплая волна дрожи. Скульптура. Не сокрытая ни в чем. Темному взгляду сидящего перед ним он лишь и явлен, в наготе и искренности. Единственному его зрителю. Творение робко, но чувства не робки. Покорно, но не плоть его покорна. Желание красит щеки, блеска придает сине-серым глазам, заостряет скулы у лица, обращенного к изящно полураздетому творцу. Морем шумит кровь. - Опусти голову. Закрой глаза, - тихим шелестом звучит простая просьба. Раскрытые губы, вздох, ласковая улыбка. Теплой глины под твоими ладонями, живого мрамора, твердеющего и смягчающегося в ответ на взгляд, на невесомое прикосновение. Он закрывает глаза. И слышит, кажется, как творец улыбается ему.

Тревор Вскоре с заднего двора вернулся дон Тревор. Он обозрел просторы таверны, решил, что позавтракает на «Неспокойном», и отправился в порт. Работа не ждала. А его собственный кок мог устроить и такой завтрак, который и не снился Совету Армады. Аврелий Аврелий Тилани, капеллан судна «Инфанты», под флагом Армады Распорядок дня 6:30–12:00 — проспаться. 13:00—13:30 — молиться, не забыть про лириум. 13:30–14:00 — позавтракать. 14:00– ∞ — чистить гальюны. «Дорогая Андрасте, мы спасли «Инфанту», но никто не верит. В тебя тоже не все верят. Ну, ты поняла. Давай мириться». Твой А.

«Инфанта», каюта капитана, в поисках клада… — Да. Обнажение. Прикосновения. Всё приобрело свою глубину. Он опустил руки, позволил делать, что хочет. Как далеко ты зайдешь? Потянуться губами к его виску. Спрятать лицо в его волосах. Дрожь между лопаток. — Нет. Платок сползает с шеи, а пальцы тянутся к рубашке. Сдаются пуговицы и нехотя - ремень. Рубашка освобождена и ей остаётся только упасть к ногам хозяина. Не удивлен. Взволнован. Если у Хесуса и есть какой-то план, то Матиус о курсе не думает вовсе. Только здесь и сейчас. Желание. Неподвижность. Рубашка на полу. — Вы… туда. Хотите туда попасть? Это ведь… Потемнела синь в зрачках, обращенных вниз. Неподвижен. И почти не касается. Словно натурщик в ладонях художника. — …Пар Волен.

«Инфанта», каюта капитана, в поисках клада… Если бы Хес знал. Хотя… Матиус, кажется, упоминал это вскользь. — Потрясающе. Завороженный взгляд на карту. Фарватер? С ума сойти, «Гнев Ловиаса». Кто не слышал? Кто угодно, только не Матиус. Обо всём таком слышали те, кто торговал подобными знаниями. Обширная переписка, собственная клиентура, тайники и любовь ко всему, что имеет курс и очертания побережий. Он… тоже отвлекся. От кофе. От Гарсии. От его запястий в расстегнутых манжетах. Когда эти запястья перемещаются на его плечи, словно продолжение их разговора. Курс, фарватер... — Да, — тоже шепчет, вновь пропадая в его объятиях, притягиваясь к нему, робко касаясь полы рубахи. Ничто не мешает приложить ладонь к его груди. Мир сужается до двоих и… — Ты купил чистый лист за десять андрисов? — переспрашивает Матиус, прежде чем коснуться губами его скулы.

"Инфанта", каюта капитана, в поисках клада... Сплетни — нечто противоположное легендам. В сплетнях мелкие события частной жизни. В легендах — крупные чистые мазки монументальной истории. Но и те и другие — ложь. Расстегнутые манжеты, улыбка, тонкие усы. Небрежно и неповторимо изящно, как только умеет истинный аристократ, повязан, почти наброшен, шейный платок. Все это подлинное. Гарсия, персонаж корабельных сплетен, второй человек на корабле, а порой, может, и не второй. Сейчас будто оказался дома. Или это и верно был его дом? Матиус оглядывался, пытаясь уловить нюансы. Он шел с какими-то… ожиданиями? Неопределенными. Интригующими. Он ожидал чего угодно. Он не угадал. С интересом взглянул на стол, коснувшись щекой его плеча.

"Девять склянок" - Это почему же? - недовольно спросил один из десяти. - Она женщина Хирола, - пожал плечами Тревор, кивнув на закрывшуюся за красноглазой дверь. - Можете трахать кого хотите, но эта сеньора капризно хотела получить вот эту грошовую кунари. А вы... ей отказали. Нет ничего страшнее разочарованной женщины, парни. Это я вам на будущее говорю. К тому времени, как поумнеете. К тому времени шрам от этой вилки зарастет. Но вы и тогда, возможно, не сможете закрепиться на Иствотче.

- Хана вам, ребята, а не Армада теперь, - сообщил Тревор.

Шедший следом дон Тревор распахнул дверь и прошел машинально пару шагов.

"Девять склянок" Дон Тревор с сожалением покосился на Рю, перевел взгляд на Улву. Вряд ли отдельное упоминание ее дружбы с влиятельным здесь капитаном остановит головорезов. Может, нет. Но как-то выходило неладно. Отчего бы было не выступить сообща? Впрочем, кажется, большинству присутствующих эта концепция была чужда. - Не люблю, когда срываются сделки, - кортко заметил он и вышел вслед за матросами. О. Ну наконец-то кто-то сделал этот неверный и решительный шаг. Азар поднялся следом. Оглянулся на красноглазую. Идет? Или нет? Выбор ее.

"Девять склянок" - Ни за какие, - отозвался Стингер, дёрнув за поводок. - Есть корабль, команда и ненависть к кунари, можно в Армаду вступать. Дон Тревор хмыкнул, недоверчиво уставился на кандидата в Армаду. Он бы не стал ввязываться, если бы не Рю, но ее участие задело в нем собственные струны. - Так просто? Что-то ваша ненависть, простите, капитан, какая-то малохольная. Вы из какой деревни с тремя рогатыми старухами ее героически умыкнули? А то мы с капитаном Торнадо тут не можем понять, она хоть кунари? Или васготку попроще заполучить?

"Девять склянок" - Любопытно, - раздалось от стола, где по-прежнему с интересом наблюдал за происходящим дон Тревор. - За какие такие заслуги нынче берут в Армаду?

"Инфанта" ... => каюта капитана Матиус остался. Улыбаясь вслед или чему-то. Что кто узнает? О чем? О том, что скоро кок следом за квартмейстером зайдет в каюту капитана? Что задержится там дольше, чем требуется? Всем известно, что новый кок старый знакомый квартмейстера. Что тут узнавать? Скорее удивительно то, что они совершают такой... тактический... А впрочем... Присел обратно на край стола. На столе чашка с недопитым кофе. Усмехается. Он точно знает, каков напиток на вкус. Даже не притронувшись к содержимому чашки. Или... Пробует глоток. Да нет, совсем другой. Наверно, минута уже прошла. Прошло не одна, а пять. В капитанскую каюту вежливо постучали. Дверь аккуратно закрылась за коком. В его руке на небольшом подносе торжественно стояла чашка, полная кофе. Со сливками. С сахаром. С коричной палочкой. С каплей ванили и молоком.

«Инфанта», в поисках каюты капитана Того самого капитана, да? Грозы всего Амарантайна? Осквернение каюты капитана. Прекрасное начало трудовой карьеры кока. Матиус не мыслит этими категориями. Он ловит улыбку, в который раз восхищается Гарсией, таким уверенным, всесильным. Достаточно одной изогнутой брови чтобы неплохо показалось и в логове дракона. А уж когда квартмейстер улыбается… И этот взгляд, играющий, искрящийся… Матиус не мыслит. Он ловит его шепот, его веселье, чувствует своим телом его, откликается горячим дыханием: — Милосердие Создателя, а я уж было подумал, придется просить святого отца осветить сей храм по новой. Неохотно отстраняется.

"Инфанта", что-то нашли - Обманщик. Он открывает рот, но не спрашивает. Значит, ты мог подозревать и тогда. Но ушел. Почему? Спросит не сейчас, потом. Сейчас с облегчением позволяет себе не лгать, откликается на ласку. Если бы он не хотел, он бы не решился поцеловать его. В том-то и было дело, что он хотел. Какого-то продолжения. И как только Хесус поднялся, расплескивая свой кофе, каждый поцелуй, каждое прикосновение возвращало к этому вопросу. К моменту, когда сам Гарсия задал его едва слышным шепотом, вопрос этот уже частично оглушил молодого кока, растекся по телу теплом и дрожью. Но на самом деле вопрос был не «Сейчас» — он уже готов был вслед за Гарсией произнести «Сейчас или никогда», но: — Здесь? На Камбузе? Нет, можно и здесь… Кажется, уже не важно. В сознании всплыла роскошная постель в «Склянках». Была отвергнута как недостижимый идеал. И сменилась смутными ожиданиями, словно за шиворот кинули льда. Попытался перевести дыхание, но сердце подпрыгнуло и поскакало. — Демоны, - шепчет он, зная, что не обмануть Гарсию. - Да. Но... Он не договаривает. Заглядывает в звездные небеса его очей и находит в них спасение от непрошеных ожиданий.

«Девять склянок» — Благодарю вас за откровенность, сеньора Улва. Я приму во внимание чаяние людей с «Фурии». — Тревор салютует чашкой с остатками кофе. — Буду рад видеть на этой должности сеньора Пауля. Улыбка уже на губах. И если бы не эти головорезы, которые сцепились с кунари, он бы и откланялся, работа не ждет. Но решил повременить. - Это что за рогатое чудо? - поинтересовалась Рю, присаживаясь за столик рядом с Тревором и Улвой. Вместе с ней подошёл и светловолосый мальчишка. Вот, значит, юнга. Тревор начинал, когда был не старше. — Рабыня вон тех рубак, — ответил он девушке. - Похоже, они притащили ее в подарок совету Армады.

"Инфанта", в поисках Для Матиуса это было не внезапно. Словно накапливались слой за слоем, подтаял снежок, проехали одни сани, другие… и вот лавина сошла. Почему тогда? Он спрашивал себя множество раз. — Я… я. Как это всё объяснить? Что теперь кажется нелепостью. Когда так близко к Гарсии теперь только и кажется завершенным путь, начатый у развалин форта. «Я не был готов…» Звучит так себе. И он крепче сжимает объятия. — Картина. Картина была слишком хороша, — наконец шепчет он одну из множества причин, по которым он принял одно за другое, другое за третье, и от взятой скорости потребовалась ясность. Причина - его собственное восхищение. Он не говорит о благодарности, о ней упоминать почему-то стыдно.

"Инфанта", в поисках... Эти запахи наполняют камбуз жизнью, покоем, уютным ощущением защищенности. Добрый квартмейстер, бывший аристократ, гениальный художник… Сейчас он пьет свой кофе, и Матиус то улыбается, то кусает губы. Этот момент не остановить и не вернуть. Он обернется чем-то иным очень скоро. Кто-нибудь прервет их. Или они сами чем-то отвлекутся. На пике не удержать ощущение прекрасного. Кофе кончится. Маятник застыл в ожидании. Чашка с гущей касается стола. В его силах качнуть этот маятник. И в его желании. Оттолкнуться от столешницы, сделать несколько шагов, наклониться, положить ладонь на его плечо. Закрыть глаза… Вновь ощутить жесткость усов, сладость кофе, корицу, ваниль. Прекрасно? Не успевает подумать, прекрасно ли. Глубокий вдох сквозь поцелуй, утопает в нем. Его собственная ладонь прижимается к щеке Гарсии.

Выпила глоток вина и облизала губы. Дон Азар кивнул. - Конечно. Благодарю вас, сеньора Улва. А мне, знаете, вдруг показалось, что я нанял тех, кто в гробу меня видал и капитаном считают вовсе не меня, а вас. Так, видно, показалось? Это я спрашиваю на тот случай, чтобы в следующий раз нам с вами не разойтись в версиях, чьи это собственно люди и кто их капитан. А то жизнь неспокойная. Явится опять какой-нибудь дурилка напроситься мордой на чей-нибудь кулак, и вот уже неразбериха и никакого уважения. Вы тут временно, я понимаю. Не настаиваю, но возможно, вам следует подумать о должности квартирместера, чтобы к взаимной пользе создать хотя бы видимость порядка? Озадаченный капитан "Неспокойного" поглядел на оставшихся фурийцев.

"Девять склянок" Женщина села назад за столик и долила в бокал немного вина из кувшина. Дон Тревор подсел к Улве, задумчиво изучая содержимое ее стакана. Помолчал и задал сакраментальный вопрос, улыбаясь уголками глаз: - Сеньора Улва, не просветите ли меня вот насчет чего. Кхм. Так кого я все-таки только что нанял? Взгляд уперся в красные глаза, он снова отпил из захваченной с собой чашки.

"Инфанта" в поисках... - Похоже, нет, - неловко смеётся и опускает руку. - Если только ноги прирастут. А как правильно, - он меняет тему, - корицу класть? В турку или после, в чашку. И цельную или молотую? Да, это было глупостью. Мечтать о таком. Редкостной… Когда Хес коснулся его щеки, внутри всё перевернулось. Ещё секунда… и ему казалось, что Матиус сам вернет ему тот поцелуй. Он краснел, молчал, припоминая, что хотел сказать, но не решился, стоя и сам удивляясь этому подарку. Что хотел бы… мучительно хочет снова позировать ему. Закрыл глаза, борясь с желанием пускаться в объяснения, которые не перечеркнут того факта, что Матиус ведь сам его оттолкнул. Никто его не вынуждал. Он сам. И сейчас сожаления только всё портили. — Коричная палочка. Он подошел, достал нагретую уже чашку, не кружку, а достойную Гарсии, хоть и простую, белую чашку. Налил, вместо ложки поместил туда длинную тонкую палочку корицы. Как и обещал, капнул чуточку ванильного отвара. — Сахар сам, - подал ему чашку. Эти манипуляции успокаивали и вносили ясность в мысли. Налил себе, ничего не добавляя. По плечам пробежала запоздалая дрожь. Он сделал глоток кофе. И засмотрелся на Хеса.