Meshulik

Сладостный покой от боли и прибывающие волнами силы - эффект от лечебного зелья из эльфийского корня, которым напоил храмовника Каров перед тем, как перевязать раны. Единственное, чему было не справиться чудесному зелью, - это раненое самолюбие. И потому, хоть силы постепенно возвращались, но он еще лежал какое-то время, погруженный в себя. Но крики раздавались не так далеко, и наконец, поняв, что шум сражения - это уже не его фантазии о реванше, а нападение в реальности, Аврелий попытался сесть. Удалось. Голова закружилась, но телом он снова владел. Бинты крепко стягивали раны. Он встал. Дохромал до кольчуги и меча. На этот раз не позабыл щита. Отчасти - чтобы было на что опираться: боль отступила, но рана на бедре могла открыться при ходьбе... Однако сидеть и ждать рыцарь не мог. Где-то поблизости люди, с которыми он шел, попали в переделку. Он оказался рядом со свалившимся с дерева Алоисом в тот момент, как ненавистный пират начал что-то втолковывать предводителю каких-то вооруженных и очень агрессивных людей. Что же тут происходит? Аврелий, помня дикую выходку Хирола, подумал было, что явились его дружки, что они преданы пиратом, их заманили... Ненависть какое-то время застилала глаза и не позволяла разглядеть картину в ее истинном виде. Но действовать он не спешил. Преимущество было не на их стороне. Он прислушался. И кое-что начало проясняться... Лучше бы Хирол их предал. Создатель, сохрани ей жизнь. Возьми мою.

Утро застало сеньориту Хелену в палатке. Когда вечером она говорила о рыбалке, она имела в виду, что рыбу им надо поймать. А не что ее лично надо приспособить к этому занятию. Но решено было двигаться дальше. А на борту особо было заняться нечем. Припомнив вчерашних речных дельфинов, сеньорита Морозова обнаружила в себе азартного рыболова и целый час провела на корме, всматриваясь в глубину, где скользила за лодкой тонкая леска. — Клюет! — воскликнула она и потянула импровизированную удочку, сделанную Мигелем. Что там было с наживкой или крючком, неясно, но клюнула не рыба. Под радостные возгласы Хелены на палубу плюхнулась очень недовольная извивающаяся гадина, попытавшаяся тут же укусить рыбо-змее-лова. Со всем возможным хладнокровием Хелена выкинула нового пассажира за борт. С крючка та сорвалась по собственной инициативе. Кажется, рыбалка сегодня не задалась.

Он слышал. И вскрик Тари. И возмущенные и звучащие теперь удивительно здраво эпитеты Карова. Но всё, что он мог переживать, - это унижение. Всё, о чем думал, - о возможной мести. И совсем не чувствовал никакой любви. Последние слова пирата оказались самым неуместным на фоне происходящего с ним, Аврелием Тилани, поверженным и просившим пощады. Какая уж тут свобода?

Холод, резкая боль. И кровь вдруг оказывается повсюду. В пылу сражения он чувствует не столько боль, сколько вдруг непонятное, очень непривычное онемение и слабость. Ему приходилось получать травмы, но это первое серьезное испытание для его тела. Хватает на последний рывок. Ушел. И тело предательски отказывается служить. - Так где моё место... мессир? Его дух ответил бы «в Бездне», дух рвется нанести еще один удар, безрассудно ринуться в последнюю безнадежную атаку, позволить зарезать себя, ведь для него уже нет ничего кроме жизни или смерти. И уже не важно, чья это смерть. Она — единственное условие окончания этого поединка. Но пират проявляет неожиданное великодушие. Зачем? Нет, кажется, он спросил о чем-то. Где? Что зависит от ответа? Приставленный к горлу тесак дает ответ. На этот вопрос, но не на два других. И первый: зачем он остановился? Храмовник сопит, стараясь осознать вопросы и ответы, не желая признавать поражение, но уже теряя уверенность в таком уже сильном желании умереть именно сегодня. Меч выпускают из рук. — Где пожелаешь, — шепчут губы, и в ушах уже не гудят трубы гнева, а лишь шум холодного дождя унижения.

Кулак пробивает пустоту. Проклятый лломеринец отступает и грозит мечами. Варвар. Бесчестный и подлый, как все варвары. Неведомо состязание, неведомы условия, только жизнь или смерть. Но это-то и вызывает в до мозга костей сыне империи внезапное желание разорвать его на мелкие кусочки и искрошить мечом. Рукоять сама оказывается в руке. Про щит он даже и не вспомнил. Его заменяет животная ярость. Он кидается на пирата, и они обмениваются несколькими взмахами мечей. Одинаково бесплодными. Он убьет его. Убьет. Только бы достать. Хирол слишком проворен.

- И что? - он безрассудно бросает вызов тренированному бойцу и укротителю магов. - Арестуешь меня? Цинизм, помноженный на варварство. Таких не убивают мечом, таких учат палкой надсмотрщика. — Зачем? Укажу тебе твое место. Он не берется за оружие. Кулак давно сжат. И лавина обрушивается, увлекая обоих в поединок, который уже не нуждается в словах.

- Если ты не заметил, - ухмыляется пират, - здесь нет портов. Лавина начала свой путь. И слова уже не стоят ни гроша. Но продолжают произноситься, увлекая Аврелия в пропасть ярости. В попытке угадать следующие действия пирата, как тот рефлекторно берется за оружие, так храмовник — напрягает волю. И тут новое открытие постигается его натренированным чутьем. - Значит, теперь ты будешь решать чего она достойна? — Уж наверно не ты, — глядя свысока, он нарочито медленно перечисляет заслуги пирата, делая многозначительные паузы, каждую длиннее предыдущей. — Бродяга. … Разыскиваемый преступник. … Отступник…

Спина мягко отталкивается от стены. Он делает шаг. Теперь они оба стоят друг перед другом. Камешек, предвестник чего-то более масштабного, подпрыгивая, катится по склону, увлекает за собой камешки крупнее... - А разве нет? Ты попользуешься ею... трахнешь ее еще пару раз. Ну ладно, не пару, - красноречиво он меряет взглядом жилистую фигуру пирата, хмурит брови. - Десять... Храмовник переступает с ноги на ногу, раскачивая склон. Лавина нарастает. - Десять раз. А потом? Думаешь, ей надо эти десять раз? Тебе шлюха нужна? Возьми любую в порту. Она же достойна большего!

Он был выше, шире в плечах. На миг вся его фигура, казалось, качнется в сторону пирата и раздавит того о стенку. Зависшая в раздумиях глыба-Аврелий прикидывала траекторию падения… В последний момент он почему-то задержал осыпь и глухо почти попросил: — Оставь ее.

- Зачем? - кратко донеслось до Аврелия в ночной тиши. Снова медленно разгорелся красноватый огонёк и так же медленно потух. В темноте выразительно усмехнулись, мол, ну конечно. - Ну конечно. О чем говорить с тем, у кого совсем иные взгляды на то, что дОлжно. Казалось бы, говорить-то больше не о чем... Пауза, тем не менее, продержалась недолго. - Ну да, конечно. Если в каждом порту по... женщине, не набегаешься за всеми. Да?

29 матриналиса ТЕНЬ Топазы горели сегодня ярче. Причиной определенно было вино. Он сделал шаг ближе, чтобы и приглушенный голос доносился до ее ушей. Машинально отметил, что в этот раз при приближении от нее не повеяло запахом недавнего секса. Зубы скрипнули. Он хотел что-то ска-за-ать… Она снова пыталась отстраниться, сбежать. В страхе? Чего она боится? Не в этот раз, нет. Он коснулся ее локтя. Теплая широкая ладонь легла на предплечье. Хотел слегка удержать, но как-то само так вышло, что рука притянула ближе. Опасно близко. Недавно она так же непозволительно близко говорила с ним, когда седая косичка касалась его руки. Он мог припомнить каждое подобное касание, за все дни пути. В топазах горело нечто, что в первый вечер их знакомства только появилось на свет, робкое и неизвестное ни ему, ни ей. Она бежала не просто так. Она бежала от того, что заметила в его взгляде. Сейчас это нечто, преодолев ее высокомерие, страх, наплевав на чужое счастье, забыв о собственной цели, норовило поглотить и растопить холод рубинов. Выражение ее лица не изменилось. Или ему казалось так? — Улва. С этим именем, произнесенным страстным шепотом, стена, которую он выстраивал все эти дни, разом рухнула, обнаружив обреченного изо дня в день узнавать безответные чувства, и топазы уже не грели, а обжигали, пожирали ее целиком. Он ведь что-то хо-тел ска-за-ать… — Он ведь уедет! Это вертелось в голове всегда, когда топазы украдкой, с деланным равнодушием провожали в лес удаляющиеся спины любовников. Про себя он обычно добавлял: «Я дождусь, когда он уедет…» Но не дождался. Не стерпел. — Я могу дать тебе намного больше. Нет, не дворец в Тевинтере, не шелка и не танцы среди цветов, хотя они там есть. Он мог дать долгие, изо дня в день, покой и тепло ей и ее дочери. Сердце скакнуло. Теплые ладони нежно, но настойчиво обхватили ее лицо. Высокий благо-родный рыцарь склонился и, обжигая дыханием ее губы, прошептал: — Подумай. Улва… Темные губы. Так близко. Растягиваются широкой торжествующей улыбкой. Шире. Шире… Шире. Демон желания впивается в затухающие топазы огненным взором и пытается выжечь их изнутри. «При-и-ди-и!» *** Он проснулся, не проспав и пары часов. В пещере было тихо и достаточно темно, чтобы со сна не разобрать, кто чем занимается. Кажется, Тари спит. И ее собака-лошадь. Вот как такую воспитать? А может, и не надо? Она хороша в своем индивидуальном совершенстве. Только жаль. Девка красивая. Хотя… кому жаль? Ладно, на себя бы посмотрел. После невысказанного в лагере, затаенные до поры чувства, замешанные на крепком вине и решимости, бродили болотной топью по его сну. Она бежала в его сне. Она будто бы бежала от чего-то наяву. Почему он не сказал этого ей раньше? Почему он сам себе этого не сказал раньше? Что же он такой тугодум? Позволил этому… этому бродяге завладеть ею? — Я же честный человек!.. У входа было темно, но лицо пирата освещал огонек сигары, которой тот как раз затягивался. Внутри клокотала злость в поисках виновного в несправедливости храмовничьей удачи. Он еще держал себя в руках. - А я думал, что ты поедешь с ней. - Храмовник, прислоняясь к стене рядом, лениво растягивал слова. Как-то мстительно втянул сигарный дым и кашлянул пару раз от его терпкой горечи.

- Кхе. Гм. Я как бы не против и вообще - дело хозяйское, но ты уверен, что он Создателя-то за своего Бога считает? А то вдруг труды-то впустую будут. Аврелий почесал в затылке. Он только что боролся с такими страстями, с которыми, вероятно, Песнь Света будет до известной степени несовместима. Вряд ли Создатель примет ее от рыцаря, который только что чуть не попытался разрушить чье-то счастье из-за обычных юношеских страстей. Что же - это ему урок от святой чистой Андрасте. Он вздохнул. - Хорошо, делайте как знаете. Ему уже не хотелось убивать колдунью. Ему хотелось бросить всё и уйти. Только вот куда - он еще не решил.

- Я останусь с умирающим и буду петь над ним Песнь Света, - сообщил всем Храмовник. - Создатель меня убережет. А вы идите в безопасное место.

— уже вечер, может, утром? Они были уставшие, голодные и взбудораженные. Есть в таком состоянии не хотелось, хотелось выпить. Чуть раньше он, припомнив, где видел последний раз отобранную у сильвана бутыль, быстро отхлебнул пару раз, чтобы прояснить голову. На голодный желудок. С устатку. В голове не просто прояснилось, а с легким звоном открылось окошечко башенных часов, и веселые музыканты ударили в литавры, задудели в трубы и застучали в бубны. Однако. Пойло-то оказалось вовсе не вином. Расточительно он набросился — надо припасти для вечеринки у костра. Повеселиться всей компанией. С того дня, как последний раз Улва прервала на середине их разговор и удалилась, неподражаемая в своей манере поиграть свысока и оставить с ощущением, что тобой попользовались, блеснув на прощание рубинами с самым невинным и неприступным выражением лица, прошло два дня. В конце концов, если собаке показывать кусок мяса, но вместо мяса регулярно давать пинка, то любая собака… захочет поискать себе пищу подоступнее. Пойло подействовало примиряюще, заволокло и заставило позабыть череду снисходительных жестов, пообещать себе на этот раз во что бы то ни было довести разговор до конца. Тем более что накопилось много чего. И сегодня, и в предыдущие дни ее вопросов и недослушанных ответов. Он, украдкой разглядывая, как она управляется с бинтами, склоняется над раненым, что-то осматривает, дождался наконец, когда можно было оставить неизвестного мужчину на попечение его неведомым богам. — Миледи, отойдем подальше от костра, есть дело, которое будет лучше обсудить с глазу на глаз. Необычно заблестевший этим вечером взгляд скользнул по расположившемуся невдалеке пирату. Словно проверили, хорошо ли привязан ее пес и на коротком ли поводке. Вроде бы с поводком все было в норме. Он указал укромное место среди березок, откуда их не было бы слышно в лагере, но при желании, если вглядеться, в сумерках все же просматривались силуэты беседующих компаньонов.

- Где его нашли? Определенно указать место не вышло. Аврелий махнул рукой в сторону предгорий и объяснил навскидку, сколько идти и что там была за местность. Детали находки тоже сообщили, хотя наблюдения их были весьма скудны.

Он уже несколько раз объяснял Тари смысл пополнения припасов. Но с упорством, достойным упрямства всех гессарионовых демонов, эта девчонка, словно дикий зверек, норовила отправиться в путь налегке. И слопать всю добычу сразу и без остатка. Нет, из него не вышел бы терпеливый Пигмалион учитель. Он был терпеливым храмовником. Вместо нравоучения Аврелий просто заглянул в свою сумку в поисках остатков мяса... и упустил из виду все развернувшиеся события. Только краем глаза заметил, что мимо ноги проскользнула какая-то лента. Он поздно уже попытался ее схватить (ловкость - провал) - и вдруг услышал, как Тари вскрикнула в кустах. Человек, лежавший там, был еще жив. Покрытый коркой запекшейся крови, он был очевидно изранен. Кто-то не просто пытался его убить. Многочисленные синяки и несколько ножевых ранений наносили таким образом, будто тот, кто это сделал, старался, чтобы жизнь его была сохранена. Он пока не торопился делать выводы. Тари, на удивление быстро взяв себя в руки, уже искала в сумке бинты и примочки для остановки крови. Конечно, кое-как подлечить раненого в таких условиях было трудно. Аврелий припомнил, что видел чуть выше в ущелье ручей. Сбегал туда, принес воды, начал помогать обмывать особо страшные сгустки грязи с кровью вперемешку. Мужчина в сознание не приходил. - Яккель... -Что? - Он подумал было, что человек пришел в себя. Но нет, глаза по-прежнему закрыты. - Микель, Исая? - на удачу спросил Аврелий их пациента. - Яккель... - Кажется, он бредит, - догадался храмовник и пальцами открыл его веко. В небо невидяще уставилось красное око. Тот же цвет, что у красноглазой мечницы. - Надо бы его в лагерь отнести. Улва могла бы помочь ему лучше, да и костер нужен, а то раны загноятся. Не видела его меча? После непродолжительных поисков Тари вернулась ни с чем. Ножны пустовали меча нигде не было. ... До лагеря они добрались уже к вечеру. Уставшие, замученные бредом умирающего на самодельных носилках, скальными подъемами и спусками, дневным пеклом и недостатком воды. Он позвал Улву и опустился рядом без сил. - Я не знаю, доживет ли он до утра. Кто он? Ты его знаешь? У него твои глаза. Топазы впервые за несколько прошедших дней заглянули в холодное мерцание рубинового взгляда.

Спасибо за приглашение, мастер. Увы, я перестала понимать смысл игры в мафию) Думаю, что будет длительный перерыв.

- А как у них обстоит с отношением к большим белым людям? Опять пожали плечами. - В этой резервации? Понятия не имею. Они проживают в двух десятках, по всей территории расселения. Некоторые принимают туристов даже. До сих пор я не слышала про убийства людей, но можно и не знать. Везде могут оказаться нюансы... Лучше бы у местных спросить.

- Поблизости от Каламара есть такие резервации? - осведомленность Хелены в таких делах и о таких местах продолжала приятно радовать Мигеля, поэтому он решил узнать немного больше. Хелена пожала плечами, огляделась. - Я даже точно не знаю, где мы находимся. Где-то в этих краях должно обитать племя Ава. - Она снова пожала плечами. - Оно неконтактное, видели европейцев, но как бы... остались равнодушны к прелестям цивилизации. Игорного дома то есть, увы, у них не найдется. Из обычаев знамениты любовью к маленьким лесным зверушкам. Если встретят одинокого крошечного кабанчика, то притащат домой и сделают членом семьи. Женщина в доме будет кормить его грудью, будут его спать укладывать, там... И кормить до старости. Душевные люди...

-Кто же тогда байку эту рассказал? -Спросил Нейт всё также не отходивший от своей безопасной железной гавани которую по всей видимости покидать не планировал вообще. -Может то были не индейцы а как раз инопланетяне, кто знает? Ковыряя ножом в консервной банке, Хелена покивала, помахав испачканным тушенкой лезвием вперед назад, прожевала и подтвердила: - Совершенно правдоподобная история. Конечно, дело было в Индонезии, - покосилась она на Мика, - судя по обычаю обмазывать тело глиной. Но законы в резервациях могут быть установлены самые дикие. Это право резерваций. Поэтому полезно их узнать загодя, а не то оглянуться не успеешь, а в тебе уже торчит несколько стрел особого ритуального оперения. Хелена помолчала, подцепляя ножом очередной кусочек тушенки. И добавила: - Только сразу не стреляйте. Может, голый мужик с луком вас в местный игорный дом пришел пригласить. Это тоже право резервации.

У костра становилось всё уютнее. Вот и страшных историй подвезли. Привычные звуки ее не очень беспокоили. Ровно настолько, чтобы при наличии дежурного по лагерю сладко заснуть в своей палатке после наскоро разогретого ужина.

29 мартиналиса предгорье Аврелий сдержал слово. Никому не рассказал о тайне бардессы. Но и сидеть в стороне ей подолгу не дал. Наутро 29 мартиналиса они отправились разведать странные домишки, ютившиеся плоскими крышами к скалам вверху, где-то у них над головами и над долиной, по которой они пробирались по нащупываемому почти интуицией направлению. Вчера их путь не был ничем ни скрашен, ни омрачен. Вероятно, сегодня Создатель заметил это упущение и решил поскорее восполнить недостающие впечатления. Во-первых, облако опустилось на скалы одновременно с их подъемом, и в какой-то момент посреди бела дня они оказались в тумане того сорта, который обычно и бывает только в горах — густой промозглой водяной взвеси. Когда, изрядно отсыревшие, они добрались до скромной хибарки, то дым из трубы обрадовал больше, чем насторожил. Первым постучал Аврелий. Никто не ответил, и храмовник толкнул внутрь обшарпанную хлипкую створку. И чуть не поплатился за неосторожность. В открывшийся дверной проем сверкнула молния, и его щит покрылся пятном копоти. — Да я же стучал! — воскликнул вторгшийся на чью-то собственность разгневанный храмовник. На этот раз он был в форме. Поэтому следующее заклинание, сплетенное неким кем-то, забаррикадировавшимся в избушке, было расщеплено волей и осыпалось в сознании колдующего часто пульсирующей головной болью. Пока противник очухивался, в его дом ворвался рыцарь Ордена храмовников в полном комплекте: с мечом, щитом, в кольчуге и с очень тревожными вопросами о том, не проходил ли тут кто и не видал ли тут кого. Щуплого старенького отступника, давно проживавшего в дикой местности и позабывшего уже, как вообще нынче выглядят его злейшие враги, грозные тюремщики Круга и охотники на магов, чуть удар не хватил от одного этого появления. От страха он был готов рассказать и о белом единороге, пролетавшем третьего дня на облаке в компании невинной девицы, а не то что о сомнительной невидали в лице двух путников. Но всё, что он лопотал, не стоило и выеденного яйца. Аврелий мучился с ним мучился, да плюнул и, сжалившись, оставил ему горсть медяков и кусок холодной медвежатины из запасов, взятых с собой перекусить в дороге. Этой щедростью он чуть не вызвал новый сердечный приступ у бедняги. А когда выбрался из хибары и отыскал в соседних кустах Тари, та уже где-то нашла два каравая свежего, только из печи, мягкого и ароматного хлеба! Везет же девке. Они еще побродили по окрестным холмам — просто для порядка, чтобы уж не зря лезли, и устроили привал — полакомиться по заслуженному ломтю.

Куском мяса с аппетитными хрящами сочленений, благоухающим травами, храмовник указал на автора рецепта: - Спрашивают, наверно, потому что ты уж очень подходишь на роль отца семейства, хозяина крепкого дома. Прожевал кусок, кивнул: - Я скорее служу дому, чем Ордену. У нас ведь еще Кунари. Война. Тут-то о ней, может, и не слышали. Это сложно... Но так-то мне повезло больше, чем моей сестре. Я могу сам решить, как мне жить. И чем больше гляжу на мир, тем больше скучаю по розам в саду дома Тилани. Может, я не создан для скитаний...

О, у тебя картоха была? Молодец, храмовник, - Аврелий непонимающе уставился на Карова. Он-то был уверен, что несколько хороших клубней рядом с котлом оставил охотник. С подозрением оглянулся на Тари, Улва с капитаном о чем-то беседовали. Происхождение картошки осталось тайной, которой так и не суждено было быть разгаданной. Отрезал себе кусок мяса, сел рядом с охотником: - Скажи, Каров, ты думаешь когда-нибудь осесть? Заняться, там, скотину хоть разводить. Семью завести, ну, знаешь? ..

Они же воняют. Хелена приподняла бровь. Это бы ей пришло в голову в последнюю очередь. Вероятно, приоритеты человека в состоянии Нейта сдвигались в сторону ярких запахов и цветов: - Еще и шевелятся, - попыталась она пояснить весь трагизм истории с жуками. - Прямо на пальцах твоих ног... шевелятся. Тут археолог вдруг спохватилась, что добавляет пищи воображению того, у кого и так оно зашкаливает и сбоит, и умолкла. Кстати о запахах... кажется, где-то тут была лопата. Надо вырыть пару ямок с одной и другой стороны лагеря. Никто не догадается, кто не стоял в лесу подолгу, пока в них не наступит нужда. Кстати, вот бы тут пригодились эти жуки, размышляла она, задумчиво и привычно рыхля землю любимой лопатой. Чтобы ночью не провалиться. Хотя, конечно, Нейт прав. Обычный светодиодный фонарь тоже сойдет. Где-то были в трюме...