Meshulik

-Можем ли мы каким-то образом получить доступ к медицинской статистике по заболеваемости,чтобы выявить наиболее активные очаги?Ну или хотя бы-полиморф вздохнул-Новости посмотреть.Ведь об очередном сильном очаге там наверняка скажут. Профессор закивал: - И это будет захватывающее расследование, в которое нам предстоит углубиться в ближайшее время. Только время, панове, вре-мя нас обгоняет. Ох. Надеюсь, что мы успеем. Я имею в виду до Конца света. -Значит нужно искать связь с руководителями других лабораторий и клиник. Ну или каким-то чудом ввести вирусофаг всем в кровь одномоментно,что сильно вряд ли. - Тут, увы, наши враги тоже не дремлют. Но делать что-то придется. - Вацлав, у тебя есть предположения, что случилось с Патриком и Кристофом? Вацек вздохнул. - Крис перед спуском в цокольный этаж связался со мной и сказал, что Белоснежка, черепаха сдохла. Я не знаю, что это значит. – Вацек сглотнул. Это могло значить то, что он не мог без усилия произнести вслух. О чем и думать не хотелось. – Там ведь было изгнание ангелов, понимаешь. А Патрик ведь… Мрачность на лице договорила то, что не было досказано. - Вацлав, а нельзя... не знаю, распылить вакцину, как газ в людном месте? - Да, да, это тоже прекрасный и эффективный способ, замечательное предложение, Мэри. И все же сначала ее надо произвести, - оживился вирусолог, садясь на любимого и такого безопасного, в отличие от предыдущей темы, конька. Все, буквально все его соратники были готовы действовать дальше и полны энтузиазма. Это вдохновляло профессора. Но и вселяло опасения, ибо он чувствовал себя Сусаниным, ведущим его предков в дебри русских лесов.

Ника была определенно добрым сердцем их разношерстной компании. Мадлен с ее ведьмовским нравом и Мэри с мужеством истинной ирландки делали этот мир много-много прекрасней. Он был всем им рад. Каждому. Но чем больше он радовался, вдохновленный удачей этой ночи, тем больше что-то мешало ему начать с хорошего. И все же он с него и начал. - Знаете, в то, о чем я вам скажу сейчас, мне и самому не верится. Но так случилось, друзья мои, что вакцину нам удалось получить. Уже. У нас есть вакцина! Улыбка была широкой. И он был уверен, что все поддержат его в его чувствах. Но... Было, как всегда, проклятое "Но". - Но... - он оглядел своих соратников по борьбе, заслуживших победу, но получивших только передышку. – Остались нерешенные проблемы. И да, он не упомянул. приступая к их перечислению, что решение их может оказаться много труднее, чем то, что уже удалось сделать. - Во-первых, потребность в суперраспространителе нужного нам штамма коронавируса. Не вдаваясь в дебри медицинских терминов, достаточно знать, что только этот новый штамм коронавируса сможет быстро распространить "сеттелит", который и станет нашим оружием против эпидемии. Как его искать, сидя в Убежище, я понятия не имею. Такой, обладающий повышенной способностью заражать других организм может найтись где-то, где сейчас могла случиться вспышка заболевания. Он помолчал. Всё это теория. На практике искать придется иголку в стоге сена. Детективная работа. Но времени займет уйму. - Во-вторых, остается также проблема масштабирования. Как сразу привить бОльшую часть населения Земли, чтобы полностью справиться с многочисленными штаммами? У нас нет таких мощностей. И силами одной лаборатории это не решить. Вакцинацию требуется провести повсеместно… Профессор вздохнул. Они создали уникальный, единственный в своем роде ключ. Но не имели замка, который могли бы открыть им. - В-третьих, Патрик и Крис пропали. Этот вопрос был не менее насущным, чем два предыдущих. - Вот такие у нас дела, - подытожил Вацек, разведя руками.

- Ты гений. Знаю, говорю уже сотый раз, - откинувшись на спинку кресла, Мэй обратила к профессору лицо, с которого с самого утра не сползала довольная улыбка,- Но, ты гений. Он коснулся ставшего таким родным плеча. Улыбнулся, покрутил головой. - Гений тот, кто устроил нам такие каникулы. Вот бы всегда так накануне дедлайна. А всё же кофе приятней пить в живом времени, да? -Доброе утро.Как прошла ночь? Улыбка профессора была какой-то счастливой. Так встречают людей в аэропорту. Будто давно не видели. Тэй, соскучился по твоим оптимистичным вихрам. А Лиам, излучающий, казалось, здравый смысл, своим утренним видом придавал гостиной уют семейной тихой гавани. Появление Винса вызвало вздох узнавания. Ну конечно, авангард их сопротивления, конокрад от бога. - Ох, весьма плодотворно, - поделился профессор. - И у нас хорошие новости. Да, Мэй? Но давайте подождем, пока все соберутся. А как тут дела?

«Что стряслось со мной в будущем?» - мог бы задаться профессор резонным вопросом, когда какой-то курвий сын подстерег его на пороге гардеробной и со всей силы засветил по лбу внезапно распахнутой перед носом дверью. Негодяй явно знал, чего хочет, иначе бы не смылся так быстро непонятно куда, даже не извинившись, пока бедный уже даже неважно, из какого дня, профессор считал летающие в глазах звездочки. Он бы задался этим вопросом, если бы не разозлился и не пожелал положить конец бесчинству своих распоясавшихся копий. Мышеловку он посеял где-то там же, в прихожей. А круг судьбы замкнулся. Как Мэй отнеслась к появлению на лбу своего возлюбленного двух шишек от встречи со случайным косяком, история умалчивает. Время в Убежище тянулось тягучей бесконечностью. Где-то в комнате профессора в кресле спала Беата, поджав босые ноги и видя наконец-то сон про синее море. Болек раскинулся на узкой профессорской постели и снил себе трехмачтовый фрегат. Покой и умиротворение. Застывшее в смоле время. В Убежище каждый был занят собственной жизнью. Вряд ли кому-то была охота стоять посреди прихожей и наблюдать, как равномерно, словно маятники, неуловимо меняющиеся каждый раз Вацлав и Мэй сновали то туда, то сюда, прислушиваясь к плеску в соседних помещениях, прячась, когда нужно, за дверями, чтобы по возможности избежать самих себя. Где-то время мчалось. Со скоростью того самого крысеныша, ускакавшего от славы. Если бы не Мэй, возможно, работа затянулась бы на еще несколько странных и очень странных дней. Те дни, которые они провели вместе в стенах одной запертой ото всех временным парадоксом маааленькой реальности на двоих (не считая крыс), словно каникулы в прошлое, вернули Вацлаву ощущение, будто ему снова двадцать, и у них обоих бесконечно много времени. Так оно и было, наверно. И хоть всё однажды заканчивается, ничто пан Шиманский не хотел бы выкинуть из памяти, полагая, что на самом деле никогда не заканчивается ничего. И если даже наступят перемены, они не обесценят никогда того, что уже было. Как и не обесценят того, что еще только должно наступить. Но этими мыслями он, к счастью, не делился с девушкой. Он ее просто любил. Всякий день выбирая вновь. Наступил момент, когда работа их подошла к концу. И реальность по ту сторону двери настойчиво постучала у порога. Что делать дальше – Вацлав представлял очень туманно. Но все же рад был новому дню – воскресенья. Ведь окончание его работы, как он надеялся, позволит прояснить многие вставшие перед ними вопросы. Они появились в прихожей утром, на следующий день. В 9 утра. Время к завтраку. И неделю не видели лиц тех людей, с которыми расстались накануне вечером. Спустя четверть часа профессор уже сидел в гостиной.

Гардеробная => Шифровальная Профессор изрядно набегался, но увы, проклятый грызун бежал, а вместе с ним и великие открытия человечества. День пошел коту под хвост. И господи, оборудование наверняка выдавало уже бесчетное количество данных. которые следовало регистрировать и анализировать. Время! Вре-е-мя... Пора было возвращаться назад. Он выскочил из гардеробной, стремительно распахивая дверь. Какой-то болван будто специально прятался за ней. Вот черт! Нет, только не снова встретиться с самим собой. Проклятый парадокс сведет его с ума. Профессор кинулся к Шифровальной, уговаривая себя только не оборачиваться. Ни в коем случае... Грозная тень голой тёти преследовала его разум и подгоняла всевозможными ужасами воспоминаний.

Гардеробная, чуть позже - Шутить со мной вздумал? На лбу вырастала здоровая шишка, а некто, кого профессор не разглядел, запутавшись в ворохе платьев, но голос которого был до боли знаком, недовольно удалялся из гардеробной. По какой причине его копия... средового? если это был он, так разобиделся, ему было совершенно непонятно. Единственная версия посетила его внезапно, и он возмущенно сдавленно крикнул вслед вершителю справедливого возмездия: - Это был не я! Впрочем, поздно было искать виноватых. Довольный собой крыс улепетывал во все лопатки среди нагромождения шляп и коробок, и найти его теперь было совершенно нереально.

Санузел, ангельская ванная Профессор притаился за косяком санузла, нервно поглядывая на часы. Секундная стрелка приближалась к своему зениту. Он не знал, увенчается ли успехом его план, и очень волновался. Ведь если всё так, как он рассчитывал… О. Это даст человечеству новый путь, виток развития. Новое измерение! Перехватило дыхание. И любопытная белая крыска, выглянувшая из-за пазухи, вопросительно пискнула, обнаружив себя внезапно не в клетке, а в наполненном белизной и кафелем помещении. Она засучила ножками, завертелась, мечтая выбраться на свободу и юркнуть в сток у пола, но крепкая рука подхватила ее у основания хвоста и задержала в воздухе сделав на мгновения беспомощной. Секундная стрелка продвинулась еще немного… Четыре. Три, два… Рука с белым грызуном протянулась и отправила того за косяк двери. Там невидимый некто вошел, тихо прикрыв дверь предбанника. Тоже тщательно сверился с часами. Шаги приблизились. Рука выпустила крысиный хвост, крыска приготовилась торжественно плюхнуться всеми четырьмя лапками на пол ванной комнаты и пуститься наутек. Уже брезжил такой желанный призрак свободы… Тихий писк. Сопротивление… Звука падения маленького тельца не последовало. Шаги удалились. Дверь хлопнула. Профессор, затаив дыхание выглянул в предбанник. В нем было пусто. То есть там по-прежнему где-то мельтешили бабочки. Но профессору уже было плевать на них. Как-то его фобия за эти дни сама себя исчерпала. Завтра он, вторничный, должен в точное время оказаться тут. Забрать животное. Спрятаться в гардеробе и дождаться явления самого себя средового. Крыска вернется в клетку. Побывав во временном парадоксе и испытав на себе его воздействие. Которое профессор, пользуясь возможностями лаборатории, параллельно исследует, пока его любимые штаммы поджидают своего часа в пробирках и центрифугах. А сейчас нужно возвращаться. Мэй его заждалась. И надо еще успеть стянуть для девушки пару свежих булок из Гостиной с чайного стола.

Они перетащили матрас. А профессор специально заглянул в библиотеку, чтобы прихватить томик, как-то рекомендованный ему к прочтению Мэри-Энн. Наверняка будут наступать долгие часы ожиданий нужного результата, нужных посевов, Мэй из ванной. А обещание свое пан Шиманский хорошо запомнил. Опередив ведьмака с оборотнем, парочка исследователей наведалась к славному свину, осчастливив того заказом сухого пайка на ближайшие дни... И время потекло. ...

Шифровальная - Если мы действительно не хотим сойти с ума ко времени создания вакцины, - сказала она серьезно, сцепив руки в замок на столе и чуть наклонившись вперед, - Нам нужен распорядок, включающий в себя не только пробирки, масс-спектрометр и крыс. Кстати, сколько все-таки времени займет наше пребывание тут? - Согласен, - очень серьезно ответил профессор. Он вздохнул, взял ее ладонь в свои, словно бы намереваясь перейти к материям более легким, заключив совместный договор на ближайшие дни, но продолжил серьезным тоном: - Расписание. И как можно более четкое. Здесь и там. Потому что нам и правда угрожает некоторое безумие, если можно так выразиться. Иначе как быть с дублями? Без точного расчета есть риск встретить самого себя в какой-нибудь... ванной. - хмыкнул, - боюсь, что риск этот лучше свести к минимуму. Он прикинул в уме, поглядев на потолок: - Всего, с учетом того, что удалось получить из лаборатории, потребуется где-то э... неделя. По моим подсчетам, сутки тут идут за час там. Так что, думаю, если ты готова остаться, понадобится жесткий график и... можем приступать?

Шифровальная - Но, знаешь, я тоже кое-что обдумала, - заявила Мэй, взглянув на профессора снизу вверх, - Если у нас неограниченный запас времени и ты рискнешь запереться здесь со мной, то тебе придется подчиниться нескольким простым правилам… Губы девушки сложились в хитрую улыбочку. Точно, полное безумие. И даже не в том, о чем говорила его потенциальная сокамерница на ближайшие дни. Профессор тихонько посмеивался, ковыряя вилкой остатки картошки. Была проблемка посущественней. Он собирался сам озвучить свое предположение, но поднял заинтерсованный взгляд. Гораздо любопытней ему сейчас было послушать, что за условия поставит прекрасная Мэй. - М? Чур он моет пробирки? Никаких заигрываний с масс-спектрометром? Не храпеть на общем матрасе?

- Полчаса от силы, - ответила американка, добавляя осторожно, - Субъективного времени. Усмехнулся, вертя в руках салфетку. Он знал, что она уже всё поняла. Уголки губ дернулись. Как отвратительно мало времени там. И как много его здесь. Для них. Для ужина. Для оригами. Пальцы привычно сгибали бумагу, заботясь о мягкости сгибов, щадя будто саму суть бумажного листа от слишком острых и ровных углов. - Да, она всё еще крутится. Фигурка заняла место в центре стола. - Здорово, правда? Представляешь, сколько мы можем тут... то есть я могу... - он спохватился, нужно было объяснить главное, - я уже кое-что обдумал. Было бы хорошо, если бы ты осталась здесь сейчас, со мной. Но тут есть проблема. Он кивнул на дверь. - Рано или поздно придется выходить и пользоваться... ванной, не знаю, уборной. Кухней. Он вздохнул. Конечно, у Люсьена можно запастись сухими пайками, водой, но никто не удосужился устроить тут жилое помещение. Придется хоть иногда выбираться из него.

- Пойдем, перехватим чего-нибудь у Люсьена, а потом покажешь, что тебя так взбудоражило. -Не будем терять здесь время, - улыбнулся профессор. - Заберем у Люсьена, что сможем унести, и пойдем в Шифровальную. Он приобнял ее за плечи и отправился с девушкой клянчить пищу богов у падкого на лесть свина, а также маленькую ручную юлу - из тех, которые раздают в универмагах на праздники для привлечения покупателей. Сам профессор решил, что будет верней спать и есть в Шифровальной, чтобы не терять зря времени, которого так мало было у многих-многих людей, да и у мира в целом. ... Шифровальная - Мэй, что, если я тебе скажу, что нужная вакцина у нас появится уже завтра? - загадочно начал он, когда слишком роскошный для походного поздний ужин немного утолил его голод и потребность в завтрашнем завтраке. Поев, он даже перестал выглядеть таким уж и уставшим, хотя уже подумывал об отдыхе на каком-нибудь матрасе в углу чистой зоны. - Помнишь, когда мы входили сюда, я оставил за дверью запущенную юлу. Такая крутится полминуты... ну, минуту. Сколько, по-твоему, прошло времени?

- Васлав, что с тобой? Ты на себя не похож… даже... - ладонь девушки описала круг в воздухе, - с учетом всего... Он улыбнулся и часто закивал. как болванчик: - Да, да,да, да, я знаю. Я знаю, всё плохо. То есть может быть плохо. Хотя я нашел заиску. От Крисса... сейчас... Он порылся в заднем кармане, извлек помятую, сложенную вчетверо бумажку. Предъявил, развернув: - Вот. Спохватился, что Мэй ведь не читает по-польски. - Тут написано, что Крис ушел за подарком. И чтобы я не... э... - вновь пробежал записку глазами, - В общем, это точно от него. А там время пошло быстрей. В Шифровальной. Он огляделся. В коридорчике спален никого не было.

- Разгрузка закончилась? – поинтересовалась Мэй, поднимаясь с кровати и откладывая в сторону «паникующего Патрика», чем явно расстроила Болека, собиравшегося продолжить игру в «Спанч Боба». Вацлав не выглядел сильно расстроенным, скорее очень уставшим, словно перетаскал всё оборудование в одиночку. Стремительно меняющее настроение мужчины больше всего и настораживало, хотя Мэй толком не могла понять, что конкретно ей не нравится в облике Вацлава. Профессор нервно улыбнулся. Выглядел он и правда немного взвинченным, из-за недосыпа пребывая на автопилоте. - Да, в некотором роде, - промямлил он. - Что случилсь, Беата? - Я не представляю, - пожала сестра плечами. Кажется, она совсем недавно проснулась, и проснулась уже в кровати кузена. Краски ее лежали тут же. У Болека был вид человека, который унесет доверенную ему тайну с собой могилу. Хотя у Вацека закралось подозрение, что и тому нечего сказать. - Мэй, они не знают, что случилось. Да и... знаешь, это может подождать. Пойдем, хочу тебе кое-что показать...только возьмем еды у Люсьена? Кажется, полдня не ел уже, - пожаловался измочаленный подготовительными работами профессор и облизал обветрившиеся губы.

Чего Вацлав не успел обсудить с братом, Патриком или решить для себя сам, так это стадию, так сказать, проадкшн. Одно дело создать нужный вирусофаг в пробирке. Это прекрасно, но как запустить его в массы? Как произвести бешеное количество доз, способное покрыть нужды всего человечества? Простая проблема масштабирования Для этого пришлось бы захватить какой-нибудь фармацевтический комбинат в Индии... Или Китае. Между тремя затяжками он всерьез рассматривал такой вариант. Или, или... требуется суперраспространитель... Господи, это безумие какое-то. Вся затея всё больше смахивала на авантюру. Она всегда смахивала на нее. Но до сих пор все этапы разработки казались делом мановения ангельских крыльев. И вот, как оказалось, дело надо брать в свои руки. Профессор отбросил окурок в снег и задумчиво осмотрел свои ладони. У него только две руки. Он вернулся и погрузился в настройку и наладку оборудования. Чтобы не мучиться сомнениями, требовалось занять голову. В какой-то момент понял, что остался один в лаборатории. Разгрузка закончилась, его помощники разошлись. Сколько прошло времени? Цепляясь по цепочке то за одно дело то за другое, чертыхаясь, отлаживая, ожидая загрузки, заправляя всевозможные картриджи, заряды и ленты... Он вдруг спохватился, что, должно быть, наступило утро. Его качнуло от недосыпа. И есть хотелось страшно. С сожалением оставив не до конца отлаженную технику, уставший, голодный, как волк, пан Шиманский вышел из Шифровальной, ожидая увидеть пустующую ночную прихожую... И почти наткнулся на спину последнего уходящего из нее. Но ведь это произошло много часов назад! Однако люди, находившиеся в этот момент в прихожей, по всем приметам, только что покинули его в уединении и собственных мыслях. Винс все еще разбирал какие-то недонесенные до Шифровальной картриджи. Вацлав остановился. Недоверчиво вернулся в Шифровальную, закрыл за собой дверь. Подождал и вышел снова. Никто с того момента не сдвинулся с места. - Kurwa mać, - пробормотал профессор, не до конца, но начиная понимать странный временной парадокс, оставленный ему в подарок то ли ангелом, то ли демоном, и отправился в свою комнату переодеться. Там он обнаружил Беату, Болека и, к своему облегчению, еще и Мэй. И все трое выглядели так, словно бы явления Вацека в эти края никто не ожидал слишком уж долго. - Вот ты где, - неуверенно пробормотал профессор, всматриваясь в лицо девушки.

Он подал Вацлаву портсигар и зажигалку. - Добрейший пан! Вы мой спаситель, - пробормотал профессор. - М... можно все? - он предупредительно задержал портсигар между пальцев, - Верну. - После чего бессовестно завладел им в личное пользование, тут же щелкнул замочком, достал одну сигарету, не особо разбирая марку, засунул остальные во внутренний карман распахнутого пальто и, закуривая уже находу, направился широким шагом в шифровальную узнать, как продвигаются их дела. - Так, - изрек он, когда записка Криса наконец-то попала в его руки и была прочитана. Оглядел внесенные сокровища, загромоздившие чуть ли не половину комнаты. - Так, - повторил, оглядываясь. У него уже был четкий план в голове. По тому, как монтировать, запускать и проводить первые посадки, исследования и расчеты... Еще одна затяжка, - и он раздает первые указания. куда и что ставить и как располагать. Когда предварительные указания были даны, спохватившись, что так и держит сигарету в руке, предупредив, что скоро вернется, он выбрался из Убежища, чтобы покурить и обдумать, что теперь может предпринять ввиду отсутствия ангельских чудес и одной очень серьезной проблемы, которая поджидала их ближе к завершению этой фундаментальной работы.

Выйдя в гостиную, профессор ощутил тот самый запах, которого ему не хватало сейчас, чтобы сосредоточиться. Запах хороших сигарет. А он и позабыл совсем за ненадобностью! - Пан Можордом, дорогой, а не найдется ли у вас и для меня сигаретка? Что вы курите, кстати? - обратился он к двухголовому коту, не находясь, в которую из двух пар глаз смотреть, чтобы другой паре не казалось, что он что-то замышляет.

Он не хотел утешать.Он просто хотел быть рядом. Это противоречие было сродни неизбывному контрасту жаворонков и сов. Одни страдают из-за бесчеловечности ранних побудок, другие - из-за того, что их подвергают натуральным пыткам, не давая лечь спать пораньше. Профессор хотел побыть один. Мало людей на свете, кто бы не упрекал никогда в чем-то другого. Обычно упрекающий полагает, что таким незамысловатым способом повествует другому о своих чувствах. Это ужасный самообман. Ни о каких чувствах получатель упреков не узнаёт. Он лишь ощущает со стороны упрекающего скрытую агрессию жертвы. И чем больше упреков бросается ему в лицо, тем крупнее накапливается снежный ком раздражения. От вида оборотня, который буквально давил на его совесть, захотелось курить. Профессор и бросил-то давно, но временами, в такие вот паршивые моменты, эта потребность всплывала в качестве фантомной боли декаданса печали. Он бросил недовольный взгляд на оборотня, рвано вздохнул и отправился на поиски ведьмака, а точнее, сигарет. Льстить Люсьену, выпрашивая у того папироску, сейчас было выше его сил.

Профессор обнаружил закрытые двери. Это было немного иным, чем просто пустота. Закрытая дверь - аллегория молчания. Для человека, желающего соблюсти свой статус-кво, штука совершенно безобидная. Для того, кто раскрывает душу, - может стать убийственной. Но не в этом было дело. А в его собственном ощущении, что всё рушится, и он ничего не может изменить. Что - всё? Вот на этом вопросе его и отвлекли от гипнотизирующего эффекта покачивающейся доски и заслонили от нее собой, заключив в объятия. Пан Шиманский был не из тех людей, которым в случае сильной личной драмы требовался утешитель или жилетка. Он сам представлял собой прекрасный инструмент для тех, кто бы желал об него утешиться, но лишь потому, что сам нуждался в обратном. Он нуждался в том, чтобы в момент разрушения его иллюзий или надежд его никто не трогал. Надо отдать должное Рэну, тот отодрал его от слишком глубокого погружения. И потому профессор не повысил голоса, когда попросил: - Рэн. отпусти меня, пожалуйста.

Саксонский парк -Вацлав!Черт тебя дери,где ты? Профессор стоял, уставившись на качели. Они покачивались. Этого было достаточно, чтобы внутренние метания, занимавшие сейчас его сознание, намертво застряли на этом маятниковом движении и не отпускали, пока чей-то окрик его не оторвал. Он оглянулся. Впрочем, без особого интереса к явлению Рэна.

Обнаружив пропажи, профессор Шиманский запустил пятерни себе в волосы и умчался в отчаянии в Саксонский парк. Х

- Очень жаль, что нельзя оставить Дороти присмотреть за магазином, - согласилась она с тихим вздохом. Профессор был согласен. Ему почему-то до ужаса захотелось, чтобы цветочный запах оставался тут и позже. Но... привычно ища хорошее в том, что идет как оно идет, он решил, что и запах прелой земли тоже по-своему неплох. Для какого-нибудь исследователя-почвенника. Они изъяли некоторые излишки у оборотней, предложив им при желании присоединиться, позвали к столу всех, кто сегодня обитал в брошенном хозяевами цветочном магазине, и провели оставшееся время за то ли ни к чему не обязывающей тихой беседой, то ли за молчанием. Но для профессора это было почти рождественское застолье. В котором он позабыл о своей тревоге. И обрел наконец гармонию. ... Когда кордоны полиции наконец-то были сняты, верующие закончили свои усиленные нынче молитвы, а школьники наигрались в свои компьютерные игры, получив от родителей на этот вечер в утешение полный карт-бланш, ближе к ночи, грузовик, чем-то напоминающий своей рекламой русский авангард тех же времен, что и одежда на некоторых из его пассажиров, покинул свою парковку и вскоре освещал фарами дорогу, ведущую к знакомой скамейке.

- Я согласна с Мэй, ложкой по носу - не наш метод, - улыбнулась Ника. - Идём, Вацлав, на тебе чайник, а я разведаю, что у нас есть из еды. И к нам наверняка кто-нибудь ещё присоединится. Вы же не против? Места хватит. Вообще-то он был против. Но не стал протестовать. Он надеялся поговорить с девушками втроем. Во-первых, они были медиумами. И никогда не говорили об этом вот так вот, втроем. Во-вторых... он хотел сказать Нике, какая она замечательная. И как он бы хотел не терять связи с ней, возможно, в переписке или как-то иначе поддерживать эту дружбу и позже. Но вдруг бы он опять начал навязывать ей те самые мудрствования... Профессор с облегчением вздохнул. Ну и слава Богу, что не скажет. Всё Ника делает правильно. Это не ее нужда, а его. Ну и тьфу на него уже, в конце-то концов. - Зачем так сурово? Просто скажи, где у тебя кнопка «выкл». Шутки нынче выходили неловкими у всех поголовно. Натужные улыбки таяли, как только начинало казаться, что на тебя никто не смотрит. - Кнопка моя потерялась. Очень давно, - сокрушенно посетовал он, отправляясь в подсобку с Никой, улыбаясь вовсе не натужно, а с облегчением, что всё так складывается. Думая про себя, что надо бы предложить как-нибудь Мэй поискать эту потерянную кнопку. - Давайте, я не против. Послушайте, как тут пахнет цветами. Словно бы в лето попал. Жаль, что без ухода они погибнут.

- Можно и чаю, - согласилась Ника, но Мэй глазами не искала. - Надо посмотреть, что у нас к чаю есть. - Вот. Как и решили. Оставим их здесь. Вдруг законный хозяин вернется? – положив бумаги на стол, проговорила Мэй для тех ушей, коим это было интересно. - Отлично! - обрадовался профессор. Он, конечно, в первую очередь имел в виду себя, когда говорил про накручивания и поливание самому себе в голову несуществующего пока в реальности дерьма, которыми заглушал собственные волю и радость. И согласие девушки воспринял как послание доброй вести. - Отлично! А я чайничек сейчас принесу, вот тут, за стойкой устроим нам бар. И что-нибудь вытрясу из холодильника... Из подсобки тянуло запахами, достаточно аппетитными, чтобы пожелать раскулачить немного засевших там оборотней. - А... если я вдруг начну сильно умничать, Мэй будет бить меня ложкой по носу. Мэй, слышишь? - вновь обратился к Нике, - Договорились? Он уже улыбался, и отпустил ее руки наконец, вспомнив, что так и сжимал ладони, пока нес всю эту пургу.

Профессор охнул, дернулся, наклонился и уже без необходимости схватил горшок, присев и поправляя остальные. Он не ожидал такого эффекта. И Ника выглядела какой-то серьезной. Испуганной? Встревоженной? Как обычно, какой-то трогательной, чуть ли не прозрачной, опасающейся быть неверно понятой и от этого заслоняющейся от мира неловко, как защищается любая женщина, немного ханжой, как любая истинная женщина, немного кокеткой, даже если бы отрицала это многократно и громко. Но не Ника. Она бы изогнула чуть бровь и поинтересовалась вежливо и так, чтобы человек попросту позабыл о том, к чему он собственно... В общем, загадочна и мила. И очень беззащитна. Поднялся, оглядывая полы родного уж сколько лет пальто. Покаянно покрутил головой, тихо усмехнулся: - Да вот, хотел обратить на себя внимание прекрасной пани. Но, как всегда, был ослепительно неуклюж, - вышутил себя. Задуманная шутка и правда провалилась с треском, что уж тут говорить. Заметил укол, невольно протянул ладони, взяв осторожно девушку за руки, оглядел укол. - Наверно, не стоит и лечить столь незначительные раны? Это было сказано глубоко и тихо. Будто и не про розы. - Не соблаговолит ли пани выпить чаю со мной и Мэй? Я принесу чайник из подсобки. Ждать долго. А слоняться по углам и думать о плохом - не лучшее занятие. А главное, - он взглянул пристально в ее серые*, как ему показалось, глаза, совсем не такие, как у Мэй, надо же, будто они и правда отличались на разных континентах, - о плохом думать крайне бессмысленно и убивает чувства. ____ По причине легкого дальтонизма зеленые глаза Ники профессор принял за серые. - Примеч. автора.