Meshulik

Гардеробная => Шифровальная Профессор изрядно набегался, но увы, проклятый грызун бежал, а вместе с ним и великие открытия человечества. День пошел коту под хвост. И господи, оборудование наверняка выдавало уже бесчетное количество данных. которые следовало регистрировать и анализировать. Время! Вре-е-мя... Пора было возвращаться назад. Он выскочил из гардеробной, стремительно распахивая дверь. Какой-то болван будто специально прятался за ней. Вот черт! Нет, только не снова встретиться с самим собой. Проклятый парадокс сведет его с ума. Профессор кинулся к Шифровальной, уговаривая себя только не оборачиваться. Ни в коем случае... Грозная тень голой тёти преследовала его разум и подгоняла всевозможными ужасами воспоминаний.

Гардеробная, чуть позже - Шутить со мной вздумал? На лбу вырастала здоровая шишка, а некто, кого профессор не разглядел, запутавшись в ворохе платьев, но голос которого был до боли знаком, недовольно удалялся из гардеробной. По какой причине его копия... средового? если это был он, так разобиделся, ему было совершенно непонятно. Единственная версия посетила его внезапно, и он возмущенно сдавленно крикнул вслед вершителю справедливого возмездия: - Это был не я! Впрочем, поздно было искать виноватых. Довольный собой крыс улепетывал во все лопатки среди нагромождения шляп и коробок, и найти его теперь было совершенно нереально.

Санузел, ангельская ванная Профессор притаился за косяком санузла, нервно поглядывая на часы. Секундная стрелка приближалась к своему зениту. Он не знал, увенчается ли успехом его план, и очень волновался. Ведь если всё так, как он рассчитывал… О. Это даст человечеству новый путь, виток развития. Новое измерение! Перехватило дыхание. И любопытная белая крыска, выглянувшая из-за пазухи, вопросительно пискнула, обнаружив себя внезапно не в клетке, а в наполненном белизной и кафелем помещении. Она засучила ножками, завертелась, мечтая выбраться на свободу и юркнуть в сток у пола, но крепкая рука подхватила ее у основания хвоста и задержала в воздухе сделав на мгновения беспомощной. Секундная стрелка продвинулась еще немного… Четыре. Три, два… Рука с белым грызуном протянулась и отправила того за косяк двери. Там невидимый некто вошел, тихо прикрыв дверь предбанника. Тоже тщательно сверился с часами. Шаги приблизились. Рука выпустила крысиный хвост, крыска приготовилась торжественно плюхнуться всеми четырьмя лапками на пол ванной комнаты и пуститься наутек. Уже брезжил такой желанный призрак свободы… Тихий писк. Сопротивление… Звука падения маленького тельца не последовало. Шаги удалились. Дверь хлопнула. Профессор, затаив дыхание выглянул в предбанник. В нем было пусто. То есть там по-прежнему где-то мельтешили бабочки. Но профессору уже было плевать на них. Как-то его фобия за эти дни сама себя исчерпала. Завтра он, вторничный, должен в точное время оказаться тут. Забрать животное. Спрятаться в гардеробе и дождаться явления самого себя средового. Крыска вернется в клетку. Побывав во временном парадоксе и испытав на себе его воздействие. Которое профессор, пользуясь возможностями лаборатории, параллельно исследует, пока его любимые штаммы поджидают своего часа в пробирках и центрифугах. А сейчас нужно возвращаться. Мэй его заждалась. И надо еще успеть стянуть для девушки пару свежих булок из Гостиной с чайного стола.

Они перетащили матрас. А профессор специально заглянул в библиотеку, чтобы прихватить томик, как-то рекомендованный ему к прочтению Мэри-Энн. Наверняка будут наступать долгие часы ожиданий нужного результата, нужных посевов, Мэй из ванной. А обещание свое пан Шиманский хорошо запомнил. Опередив ведьмака с оборотнем, парочка исследователей наведалась к славному свину, осчастливив того заказом сухого пайка на ближайшие дни... И время потекло. ...

Шифровальная - Если мы действительно не хотим сойти с ума ко времени создания вакцины, - сказала она серьезно, сцепив руки в замок на столе и чуть наклонившись вперед, - Нам нужен распорядок, включающий в себя не только пробирки, масс-спектрометр и крыс. Кстати, сколько все-таки времени займет наше пребывание тут? - Согласен, - очень серьезно ответил профессор. Он вздохнул, взял ее ладонь в свои, словно бы намереваясь перейти к материям более легким, заключив совместный договор на ближайшие дни, но продолжил серьезным тоном: - Расписание. И как можно более четкое. Здесь и там. Потому что нам и правда угрожает некоторое безумие, если можно так выразиться. Иначе как быть с дублями? Без точного расчета есть риск встретить самого себя в какой-нибудь... ванной. - хмыкнул, - боюсь, что риск этот лучше свести к минимуму. Он прикинул в уме, поглядев на потолок: - Всего, с учетом того, что удалось получить из лаборатории, потребуется где-то э... неделя. По моим подсчетам, сутки тут идут за час там. Так что, думаю, если ты готова остаться, понадобится жесткий график и... можем приступать?

Шифровальная - Но, знаешь, я тоже кое-что обдумала, - заявила Мэй, взглянув на профессора снизу вверх, - Если у нас неограниченный запас времени и ты рискнешь запереться здесь со мной, то тебе придется подчиниться нескольким простым правилам… Губы девушки сложились в хитрую улыбочку. Точно, полное безумие. И даже не в том, о чем говорила его потенциальная сокамерница на ближайшие дни. Профессор тихонько посмеивался, ковыряя вилкой остатки картошки. Была проблемка посущественней. Он собирался сам озвучить свое предположение, но поднял заинтерсованный взгляд. Гораздо любопытней ему сейчас было послушать, что за условия поставит прекрасная Мэй. - М? Чур он моет пробирки? Никаких заигрываний с масс-спектрометром? Не храпеть на общем матрасе?

- Полчаса от силы, - ответила американка, добавляя осторожно, - Субъективного времени. Усмехнулся, вертя в руках салфетку. Он знал, что она уже всё поняла. Уголки губ дернулись. Как отвратительно мало времени там. И как много его здесь. Для них. Для ужина. Для оригами. Пальцы привычно сгибали бумагу, заботясь о мягкости сгибов, щадя будто саму суть бумажного листа от слишком острых и ровных углов. - Да, она всё еще крутится. Фигурка заняла место в центре стола. - Здорово, правда? Представляешь, сколько мы можем тут... то есть я могу... - он спохватился, нужно было объяснить главное, - я уже кое-что обдумал. Было бы хорошо, если бы ты осталась здесь сейчас, со мной. Но тут есть проблема. Он кивнул на дверь. - Рано или поздно придется выходить и пользоваться... ванной, не знаю, уборной. Кухней. Он вздохнул. Конечно, у Люсьена можно запастись сухими пайками, водой, но никто не удосужился устроить тут жилое помещение. Придется хоть иногда выбираться из него.

- Пойдем, перехватим чего-нибудь у Люсьена, а потом покажешь, что тебя так взбудоражило. -Не будем терять здесь время, - улыбнулся профессор. - Заберем у Люсьена, что сможем унести, и пойдем в Шифровальную. Он приобнял ее за плечи и отправился с девушкой клянчить пищу богов у падкого на лесть свина, а также маленькую ручную юлу - из тех, которые раздают в универмагах на праздники для привлечения покупателей. Сам профессор решил, что будет верней спать и есть в Шифровальной, чтобы не терять зря времени, которого так мало было у многих-многих людей, да и у мира в целом. ... Шифровальная - Мэй, что, если я тебе скажу, что нужная вакцина у нас появится уже завтра? - загадочно начал он, когда слишком роскошный для походного поздний ужин немного утолил его голод и потребность в завтрашнем завтраке. Поев, он даже перестал выглядеть таким уж и уставшим, хотя уже подумывал об отдыхе на каком-нибудь матрасе в углу чистой зоны. - Помнишь, когда мы входили сюда, я оставил за дверью запущенную юлу. Такая крутится полминуты... ну, минуту. Сколько, по-твоему, прошло времени?

- Васлав, что с тобой? Ты на себя не похож… даже... - ладонь девушки описала круг в воздухе, - с учетом всего... Он улыбнулся и часто закивал. как болванчик: - Да, да,да, да, я знаю. Я знаю, всё плохо. То есть может быть плохо. Хотя я нашел заиску. От Крисса... сейчас... Он порылся в заднем кармане, извлек помятую, сложенную вчетверо бумажку. Предъявил, развернув: - Вот. Спохватился, что Мэй ведь не читает по-польски. - Тут написано, что Крис ушел за подарком. И чтобы я не... э... - вновь пробежал записку глазами, - В общем, это точно от него. А там время пошло быстрей. В Шифровальной. Он огляделся. В коридорчике спален никого не было.

- Разгрузка закончилась? – поинтересовалась Мэй, поднимаясь с кровати и откладывая в сторону «паникующего Патрика», чем явно расстроила Болека, собиравшегося продолжить игру в «Спанч Боба». Вацлав не выглядел сильно расстроенным, скорее очень уставшим, словно перетаскал всё оборудование в одиночку. Стремительно меняющее настроение мужчины больше всего и настораживало, хотя Мэй толком не могла понять, что конкретно ей не нравится в облике Вацлава. Профессор нервно улыбнулся. Выглядел он и правда немного взвинченным, из-за недосыпа пребывая на автопилоте. - Да, в некотором роде, - промямлил он. - Что случилсь, Беата? - Я не представляю, - пожала сестра плечами. Кажется, она совсем недавно проснулась, и проснулась уже в кровати кузена. Краски ее лежали тут же. У Болека был вид человека, который унесет доверенную ему тайну с собой могилу. Хотя у Вацека закралось подозрение, что и тому нечего сказать. - Мэй, они не знают, что случилось. Да и... знаешь, это может подождать. Пойдем, хочу тебе кое-что показать...только возьмем еды у Люсьена? Кажется, полдня не ел уже, - пожаловался измочаленный подготовительными работами профессор и облизал обветрившиеся губы.

Чего Вацлав не успел обсудить с братом, Патриком или решить для себя сам, так это стадию, так сказать, проадкшн. Одно дело создать нужный вирусофаг в пробирке. Это прекрасно, но как запустить его в массы? Как произвести бешеное количество доз, способное покрыть нужды всего человечества? Простая проблема масштабирования Для этого пришлось бы захватить какой-нибудь фармацевтический комбинат в Индии... Или Китае. Между тремя затяжками он всерьез рассматривал такой вариант. Или, или... требуется суперраспространитель... Господи, это безумие какое-то. Вся затея всё больше смахивала на авантюру. Она всегда смахивала на нее. Но до сих пор все этапы разработки казались делом мановения ангельских крыльев. И вот, как оказалось, дело надо брать в свои руки. Профессор отбросил окурок в снег и задумчиво осмотрел свои ладони. У него только две руки. Он вернулся и погрузился в настройку и наладку оборудования. Чтобы не мучиться сомнениями, требовалось занять голову. В какой-то момент понял, что остался один в лаборатории. Разгрузка закончилась, его помощники разошлись. Сколько прошло времени? Цепляясь по цепочке то за одно дело то за другое, чертыхаясь, отлаживая, ожидая загрузки, заправляя всевозможные картриджи, заряды и ленты... Он вдруг спохватился, что, должно быть, наступило утро. Его качнуло от недосыпа. И есть хотелось страшно. С сожалением оставив не до конца отлаженную технику, уставший, голодный, как волк, пан Шиманский вышел из Шифровальной, ожидая увидеть пустующую ночную прихожую... И почти наткнулся на спину последнего уходящего из нее. Но ведь это произошло много часов назад! Однако люди, находившиеся в этот момент в прихожей, по всем приметам, только что покинули его в уединении и собственных мыслях. Винс все еще разбирал какие-то недонесенные до Шифровальной картриджи. Вацлав остановился. Недоверчиво вернулся в Шифровальную, закрыл за собой дверь. Подождал и вышел снова. Никто с того момента не сдвинулся с места. - Kurwa mać, - пробормотал профессор, не до конца, но начиная понимать странный временной парадокс, оставленный ему в подарок то ли ангелом, то ли демоном, и отправился в свою комнату переодеться. Там он обнаружил Беату, Болека и, к своему облегчению, еще и Мэй. И все трое выглядели так, словно бы явления Вацека в эти края никто не ожидал слишком уж долго. - Вот ты где, - неуверенно пробормотал профессор, всматриваясь в лицо девушки.

Он подал Вацлаву портсигар и зажигалку. - Добрейший пан! Вы мой спаситель, - пробормотал профессор. - М... можно все? - он предупредительно задержал портсигар между пальцев, - Верну. - После чего бессовестно завладел им в личное пользование, тут же щелкнул замочком, достал одну сигарету, не особо разбирая марку, засунул остальные во внутренний карман распахнутого пальто и, закуривая уже находу, направился широким шагом в шифровальную узнать, как продвигаются их дела. - Так, - изрек он, когда записка Криса наконец-то попала в его руки и была прочитана. Оглядел внесенные сокровища, загромоздившие чуть ли не половину комнаты. - Так, - повторил, оглядываясь. У него уже был четкий план в голове. По тому, как монтировать, запускать и проводить первые посадки, исследования и расчеты... Еще одна затяжка, - и он раздает первые указания. куда и что ставить и как располагать. Когда предварительные указания были даны, спохватившись, что так и держит сигарету в руке, предупредив, что скоро вернется, он выбрался из Убежища, чтобы покурить и обдумать, что теперь может предпринять ввиду отсутствия ангельских чудес и одной очень серьезной проблемы, которая поджидала их ближе к завершению этой фундаментальной работы.

Выйдя в гостиную, профессор ощутил тот самый запах, которого ему не хватало сейчас, чтобы сосредоточиться. Запах хороших сигарет. А он и позабыл совсем за ненадобностью! - Пан Можордом, дорогой, а не найдется ли у вас и для меня сигаретка? Что вы курите, кстати? - обратился он к двухголовому коту, не находясь, в которую из двух пар глаз смотреть, чтобы другой паре не казалось, что он что-то замышляет.

Он не хотел утешать.Он просто хотел быть рядом. Это противоречие было сродни неизбывному контрасту жаворонков и сов. Одни страдают из-за бесчеловечности ранних побудок, другие - из-за того, что их подвергают натуральным пыткам, не давая лечь спать пораньше. Профессор хотел побыть один. Мало людей на свете, кто бы не упрекал никогда в чем-то другого. Обычно упрекающий полагает, что таким незамысловатым способом повествует другому о своих чувствах. Это ужасный самообман. Ни о каких чувствах получатель упреков не узнаёт. Он лишь ощущает со стороны упрекающего скрытую агрессию жертвы. И чем больше упреков бросается ему в лицо, тем крупнее накапливается снежный ком раздражения. От вида оборотня, который буквально давил на его совесть, захотелось курить. Профессор и бросил-то давно, но временами, в такие вот паршивые моменты, эта потребность всплывала в качестве фантомной боли декаданса печали. Он бросил недовольный взгляд на оборотня, рвано вздохнул и отправился на поиски ведьмака, а точнее, сигарет. Льстить Люсьену, выпрашивая у того папироску, сейчас было выше его сил.

Профессор обнаружил закрытые двери. Это было немного иным, чем просто пустота. Закрытая дверь - аллегория молчания. Для человека, желающего соблюсти свой статус-кво, штука совершенно безобидная. Для того, кто раскрывает душу, - может стать убийственной. Но не в этом было дело. А в его собственном ощущении, что всё рушится, и он ничего не может изменить. Что - всё? Вот на этом вопросе его и отвлекли от гипнотизирующего эффекта покачивающейся доски и заслонили от нее собой, заключив в объятия. Пан Шиманский был не из тех людей, которым в случае сильной личной драмы требовался утешитель или жилетка. Он сам представлял собой прекрасный инструмент для тех, кто бы желал об него утешиться, но лишь потому, что сам нуждался в обратном. Он нуждался в том, чтобы в момент разрушения его иллюзий или надежд его никто не трогал. Надо отдать должное Рэну, тот отодрал его от слишком глубокого погружения. И потому профессор не повысил голоса, когда попросил: - Рэн. отпусти меня, пожалуйста.

Саксонский парк -Вацлав!Черт тебя дери,где ты? Профессор стоял, уставившись на качели. Они покачивались. Этого было достаточно, чтобы внутренние метания, занимавшие сейчас его сознание, намертво застряли на этом маятниковом движении и не отпускали, пока чей-то окрик его не оторвал. Он оглянулся. Впрочем, без особого интереса к явлению Рэна.

Обнаружив пропажи, профессор Шиманский запустил пятерни себе в волосы и умчался в отчаянии в Саксонский парк. Х

- Очень жаль, что нельзя оставить Дороти присмотреть за магазином, - согласилась она с тихим вздохом. Профессор был согласен. Ему почему-то до ужаса захотелось, чтобы цветочный запах оставался тут и позже. Но... привычно ища хорошее в том, что идет как оно идет, он решил, что и запах прелой земли тоже по-своему неплох. Для какого-нибудь исследователя-почвенника. Они изъяли некоторые излишки у оборотней, предложив им при желании присоединиться, позвали к столу всех, кто сегодня обитал в брошенном хозяевами цветочном магазине, и провели оставшееся время за то ли ни к чему не обязывающей тихой беседой, то ли за молчанием. Но для профессора это было почти рождественское застолье. В котором он позабыл о своей тревоге. И обрел наконец гармонию. ... Когда кордоны полиции наконец-то были сняты, верующие закончили свои усиленные нынче молитвы, а школьники наигрались в свои компьютерные игры, получив от родителей на этот вечер в утешение полный карт-бланш, ближе к ночи, грузовик, чем-то напоминающий своей рекламой русский авангард тех же времен, что и одежда на некоторых из его пассажиров, покинул свою парковку и вскоре освещал фарами дорогу, ведущую к знакомой скамейке.

- Я согласна с Мэй, ложкой по носу - не наш метод, - улыбнулась Ника. - Идём, Вацлав, на тебе чайник, а я разведаю, что у нас есть из еды. И к нам наверняка кто-нибудь ещё присоединится. Вы же не против? Места хватит. Вообще-то он был против. Но не стал протестовать. Он надеялся поговорить с девушками втроем. Во-первых, они были медиумами. И никогда не говорили об этом вот так вот, втроем. Во-вторых... он хотел сказать Нике, какая она замечательная. И как он бы хотел не терять связи с ней, возможно, в переписке или как-то иначе поддерживать эту дружбу и позже. Но вдруг бы он опять начал навязывать ей те самые мудрствования... Профессор с облегчением вздохнул. Ну и слава Богу, что не скажет. Всё Ника делает правильно. Это не ее нужда, а его. Ну и тьфу на него уже, в конце-то концов. - Зачем так сурово? Просто скажи, где у тебя кнопка «выкл». Шутки нынче выходили неловкими у всех поголовно. Натужные улыбки таяли, как только начинало казаться, что на тебя никто не смотрит. - Кнопка моя потерялась. Очень давно, - сокрушенно посетовал он, отправляясь в подсобку с Никой, улыбаясь вовсе не натужно, а с облегчением, что всё так складывается. Думая про себя, что надо бы предложить как-нибудь Мэй поискать эту потерянную кнопку. - Давайте, я не против. Послушайте, как тут пахнет цветами. Словно бы в лето попал. Жаль, что без ухода они погибнут.

- Можно и чаю, - согласилась Ника, но Мэй глазами не искала. - Надо посмотреть, что у нас к чаю есть. - Вот. Как и решили. Оставим их здесь. Вдруг законный хозяин вернется? – положив бумаги на стол, проговорила Мэй для тех ушей, коим это было интересно. - Отлично! - обрадовался профессор. Он, конечно, в первую очередь имел в виду себя, когда говорил про накручивания и поливание самому себе в голову несуществующего пока в реальности дерьма, которыми заглушал собственные волю и радость. И согласие девушки воспринял как послание доброй вести. - Отлично! А я чайничек сейчас принесу, вот тут, за стойкой устроим нам бар. И что-нибудь вытрясу из холодильника... Из подсобки тянуло запахами, достаточно аппетитными, чтобы пожелать раскулачить немного засевших там оборотней. - А... если я вдруг начну сильно умничать, Мэй будет бить меня ложкой по носу. Мэй, слышишь? - вновь обратился к Нике, - Договорились? Он уже улыбался, и отпустил ее руки наконец, вспомнив, что так и сжимал ладони, пока нес всю эту пургу.

Профессор охнул, дернулся, наклонился и уже без необходимости схватил горшок, присев и поправляя остальные. Он не ожидал такого эффекта. И Ника выглядела какой-то серьезной. Испуганной? Встревоженной? Как обычно, какой-то трогательной, чуть ли не прозрачной, опасающейся быть неверно понятой и от этого заслоняющейся от мира неловко, как защищается любая женщина, немного ханжой, как любая истинная женщина, немного кокеткой, даже если бы отрицала это многократно и громко. Но не Ника. Она бы изогнула чуть бровь и поинтересовалась вежливо и так, чтобы человек попросту позабыл о том, к чему он собственно... В общем, загадочна и мила. И очень беззащитна. Поднялся, оглядывая полы родного уж сколько лет пальто. Покаянно покрутил головой, тихо усмехнулся: - Да вот, хотел обратить на себя внимание прекрасной пани. Но, как всегда, был ослепительно неуклюж, - вышутил себя. Задуманная шутка и правда провалилась с треском, что уж тут говорить. Заметил укол, невольно протянул ладони, взяв осторожно девушку за руки, оглядел укол. - Наверно, не стоит и лечить столь незначительные раны? Это было сказано глубоко и тихо. Будто и не про розы. - Не соблаговолит ли пани выпить чаю со мной и Мэй? Я принесу чайник из подсобки. Ждать долго. А слоняться по углам и думать о плохом - не лучшее занятие. А главное, - он взглянул пристально в ее серые*, как ему показалось, глаза, совсем не такие, как у Мэй, надо же, будто они и правда отличались на разных континентах, - о плохом думать крайне бессмысленно и убивает чувства. ____ По причине легкого дальтонизма зеленые глаза Ники профессор принял за серые. - Примеч. автора.

- Ника, ты не видела мое пальто? - обратился профессор к девушке.

Всё происходило так, будто бы он действовал, не приходя в сознание. Верней, действовал не он, а его люди. Всё было слаженно. И весьма удовлетворительно. Но окажись сейчас перед ними еще один такой ангел… профессор с легкостью бы пожертвовал всеми. Будто кто-то на время исключил его душу из списка живых. Прервал ее связь с реальностью. Как хорошо. В этом коконе. И как уютно. В колыбели собственных ограничений и запретов, невозможностей и выдуманных очень важных причин оставаться на дне. Патрик передал ему тогда так не достававший свет, повел за собой. А теперь мысль о том, что Вацек собственноручно изгнал толстяка с белоснежными крыльями, парализовала волю. Он прекрасно функционировал, но практически не мог проявить способности древней своей души к чудесам. Зато проявлял высокую компетентность в отборе реактивов, расходных материалов, указаниях. Какие приборы и откуда следует забирать, как демонтировать, что прихватить… И так. Постепенно, сам не замечая, что кое-что сбоит, он двигался следом за остальными медиумами, пока наконец Мэй не огребла от незадачливого демона в процессе неудачно проведенного обряда экзорцизма. И только сейчас он включился. Душа отвлеклась от оплакивания совершенного и обратила лик свой невидимый к боли той, кого любила. Эта боль оказалась целительным пинком, направившим отсутствующего в себе профессора назад в свое здесь-и-сейчас само-обладание. И всё же он не переставал беспокоиться. И во время погрузки. И когда уже они оказались в цветочном магазине. Не переставал беспокоиться о Патрике, постоянно "погружаясь в себя". И торопить невольно миг их возвращения.

- Поможем друг другу? Вацлав, ты сам в порядке? Или тоже чего-то не заметил? - Да, я в порядке, - подтвердил профессор и коснулся лба Мэй подушечками пальцев, возвращая ей немного здоровья. Сколько вышло. Из едва пробудившейся вновь способности чувствовать. Отступил, оставив на макушке поцелуй и тепло ладони на плече. Ведьмак мудро поступил, избавившись от куртки. Профессор скинул пальто и оставил на ближайшем столе. - Ника, прихватишь потом и мое пальто, ладно? - попросил он и пошел таскать свой любимый масспектрометр. _____ Мэй +4 хп

- Помощь нужна? - эхом вторил профессор, оказавшись тут же.