Meshulik

Кристоф кивнул брату - действуй. Ему следовало подумать об этом. О том что придется взаимодействовать. Тогда, в аду, они объединяли свои усилия, но там был ад. Здесь же, лишь приблизительно понимая, что в итоге должно у него выйти, профессор припомнил предупреждения Ники насчет совместных действий медиумов. Это было совершенно неизведанное поле. Для его рацио во всяком случае. Он был уверен, что и для ее. А как иначе? И если Ника права, и интуитивно отдаться на волю древней души - некомфортное для нее, а потому и опасное решение, то... Ну, с Мэй они, положим, уже не раз убедились в том, что дух их не конфликтует. Не удивительно. Да вот с Никой он не имел счастья оказаться на одной волне наития в спонтанно порождаемой интенции. За исключением ада. Но там было всё совершенно иначе. Невольно пригляделся к девушке. Возможно, только показалось, но ей будто бы было не слишком уютно. Напряженность? Недовольство? Это могло быть что угодно, но это всё могло отразиться на результате. Не навредить. - Да, да, сейчас. Э... Ника, дай мне руку. Если духовный союз непрочен, то, может, нечто контролируемое, как, кажется, любит эта девушка, осязаемое, называемое одним словом, например "рукопожатие", ее защитит от ускользающих нюансов контакта медиумов?

- Хорошо, - тихо сказала девушка. И это было совсем иное согласие, нежели то, что тогда, в гардеробной. Готовность пойти за ним, отвага и толика влюбленного безрассудства затянули радужки дождливым бархатом под решительно сведенными к переносице бровями. Ей хотелось обнять Вацлава, снова ощутить мягкость губ, но Мэй задвинула эгоизм куда подальше, наверное, так серьезно впервые в жизни. - Пойдем, - перехватив руку, она поднялась. Губы дрогнули в улыбке. Облегчение, когда она согласилась. Вот так просто. Приняв, как важна для него и как уязвима может от того оказаться. - Да, пойдем, - спохватился. Сжал руку и отправился туда, где было условлено с Кристофом.

Кухня - Кристоф прав, давай сначала поправим твоё здоровье.. Ее руки и эта забота так лаконично вплелись в обретение решимости, что бы ни было, не отдать больше ни капли родной крови. Она поднималась из самой глубины его натуры. Не такой уж и святой. Перед неизвестностью нахмурившийся, пока что бездеятельный в ожидании. Готовый снова пойти до конца. Не было романтики. Но он сжал крепко ее ладони. Может, теперь никогда не будет покоя. Вчера был не конец. Не ад восстал против рода людского, а какая-то другая сила. - Мэй, - это было важно, он понял, как важно, когда ее магия коснулась сознания, плохо упорядоченного из-за похмельного тумана, - Будь осторожна.

- О, я сам, - пробормотал Вацлав, озадаченный столь длинным эпитетом, который мог Мэй и не понравиться. Но в этом весь Кристоф. Он тут же забыл про магию, схватился за голову. Кто эти они? Кто покусился на их и так очень небольшое семейство? Он достанет их из-под земли. Они достанут.

- Мэй, нет, постой, - он бы поднялся со стула, но такой сложный маневр мог закончиться новым нашествием пыльной бури в голове и потерей нити разговора. Поэтому пан Шиманский только беспомощно протянул в ее сторону руку и оперся о стол. Он успокаивал себя, слушая там, на ветру, пустые гудки. Это, в конце концов, какая-то паранойя… От слов Кристофа ему стало совсем не по себе. Ведь сны медиумы действительно не просто снят себе. Это немного могло утешить - слабое утешение. что не твое собственное сознание породило это. Пересказ вышел какой-то сбивчивый. Одно дело увидеть во сне. Совсем иное – собственными губами произносить, будто узаконивать событие въяве. Нет, нет, это могла быть какая-то аллегория, символ неприятностей, дурные подозрения: - У них были лица моих лаборантов, - развел он руками, втайне надеясь, что сей аргумент разрушит зловещее провидение. – Это же какая-то ерунда.

Да, странно. Что вообще Мэй не подобрала какой-нибудь менее осторожный эпитет к его виду. Он обрадовался, застав их за беседой и общим завтраком. При других обстоятельствах обрадовался бы больше. Но это утро у профессора Шиманского точно не задалось. Он улыбнулся. И ей, и брату, попросил у свина кофе покрепче и стакан апельсинового сока. - В порядке, в порядке, - машинально пробормотал он, пытаясь отогнать от себя следы похмелья не иначе заговором. Сел напротив них, провел ладонью по лицу. – Что-то кошмар приснился. Слишком реалистичный. Я… Это было ошибкой, и молчать не стоило: - Я звонил Беате.

Не святой и не дурак и, главное, лидер доплелся до дверей кухни и упал в них, хватаясь за ручку, словно опираясь на трость, в поисках Кристофа. Он умывался. И это было действо, занявшее некоторое время. Взлохмаченный, чем-то явно обеспокоенный, щурящийся от резких звуков и резких голосов, он не смог удержать радостной улыбки, увидев, что в помещении обнаружилась нежданно-негаданно и Мэй. - Здравствуй, уже встала?

6 ноября, чуть позже Спальня № 9 => Саксонский сад Темное, тесное помещение не было похоже ни на одну из знакомых комнат. Он не понимал, куда попал, но больше всего удручало, что не понимал, и как выбраться. Нужно было ответить на вопросы. Их задавали те люди вокруг него - в черных одеждах. И это был уже не блокбастер и не любимый сборник комиксов. Но он не знал ответов. И раз за разом, от уговоров до угроз, это знание не приходило. Ответов не появлялось. А страха всё прибавлялось. Слезы текли по чумазым щекам. Свежие ссадины ныли. Он, вероятно, мечтал проснуться. Но не мог, потому что сам был сном. Который снился пану Шиманскому младшему этой ночью. Какой-то сюрреалистический кошмар. Главный разозлился и наотмашь ударил мальчика по лицу. Болек громко позвал маму. Но Беаты в том сне не было. Да и сам Вацлав, вопреки логике подобных сновидений, никак не участвовал в этой истории. Удивительно реалистичной, хоть и совершенно невозможной. И даже не потому, что их с Кристофом племянник не мог по определению оказаться замешан во что-то такое, а потому, что окружали его сотрудники его лаборатории. В этом душераздирающем событии взявшие на себя роль истязателей. Пробуждение было тяжелым. И не только от похмелья. В основном из-за мучения - от неспособности что-то изменить - и тянущей боли в груди. С удивлением обнаружил себя на уютном диванчике. Заботливо накрытым теплым пледом. Вспомнил, как провел ночь, и почти возгордился количеством выпитого. Такое редко удавалось и в молодые его годы. Криса нигде не было видно. Но чутье медиума подсказывало, что разыскивать брата нужно где-то в районе кухни. Непонятное беспокойство, впрочем, от этого открытия никуда не делось. Что, если сны снятся ему не просто так? Что, если, даже если допустить, что он сам снит себе подобную дичь, для беспокойства за родных есть реальные причины? С этими невеселыми мыслями он добрался до своей комнаты. В изголовье кровати лежал телефон. Тот самый, который он подзарядил еще в такси. Просто на всякий случай Вацлав проверил, есть ли еще заряд. Мобильник включился. Черт. Надо как-то узнать, что там с их семьей. Профессор выбрался в прихожую. Подумал и не стал пока тревожить Криса. Он просто узнает. Очень быстро – и назад. Для собственного спокойствия. Выпал за дверь на морозное утро внешнего мира. Голова даже немного прояснилась, когда холодный воздух ворвался в легкие. Стало вдруг легко. Тот же парк, в котором… Так, Беата. Телефон нашел сеть. Сработал гудок. Ему никто не отвечал.

Убежище - Увидимся за ужином? – спросила Мэй, отступив на несколько шагов назад, чем давала знать, что Вацлав свободен и волен. Он коротко улыбнулся, одними краешками губ, провожая ее пристальным взглядом и не смея следовать за ней. Достаточно было только намекнуть, что она бы хотела. Позвать одними глазами. Но, конечно, он надеялся и боялся. И потому с облегчением встретил ее решение. Ведь колдовство сегодняшнего вечера могло бы в сердце светловолосой девушки к утру пройти, так разве не прекрасно, что хоть кто-то из них двоих хоть немного соображает. - Да, - отозвался он эхом, так и не сдвинувшись с места, пока она не скрылась за дверью. А после, не видя вокруг ничего, убрался в шифровальную. И там просидел, то ли ожидая Криса, то ли пребывая в странной для себя безмятежности бездумного счастья.

Саксонский сад => прихожая - Всё там было мне узнаваемо, но сейчас это чувство прошло.. И, знаешь, я даже философствовать на эту тему не могу, потому что искренне не хочу познавать, что есть такое Ад в своей сути. Здесь, на перепутье между двумя ипостасями бытия, есть столько всего прекрасного, чего я еще не знаю. Так пусть лучше это владеет моими.. нашими мыслями. Прежде чем войти, он вновь обнял ее. Мэй была права: неважно, что там было. Сейчас их там уже не было. И вновь молчание встретило их внутри. "Тебя проводить?" Он не стал спрашивать. При свете вопросы и ответы могли бы здорово перемешаться, и не стоило им в этом помогать.

Саксонский сад - Ну что, попрощаешься с профессором? – как ни в чем не бывало, морда Луи смотрела теперь в означенном направлении. Голос девушки снова был весел. На этот раз кот получил всё положенное почтение от пана Шиманского. И почесывание за ухом, и по макушке. И аккуратное касание между бровями. ... - Надеюсь, самое тяжелое позади, - предположил он на обратном пути, когда заветная скамейка уже была рукой подать. - Занятно, да? Мы побывали в аду. Но так и не познали, что он есть такое. Привратник все же был в чем-то чертовски прав.

Саксонский сад -..но, похоже, там обосновался призрак вуайериста. А шмотки он стирает в качестве благодарности. Он все же задумался, не Крис ли виновен в том, что в ванных комнатах беснуются бабочки. - Тогда скорей пошли. Так и быть, я обменяюсь с тобой одеждой. Не оставлять же тебя с ним наедине. Что там у тебя? Полу пальто приподняли... - Не мой размер, но сойдет... Луи берем с собой?

del. (случайный дубль, сори)

Саксонский сад Он был очень даже за Патрика Стара. Придержав пальцами одной руки прядь у механизма дужки, другой рвану вниз, вырвав небольшой клочок съёжившихся волосков. - Не руки, вырастут, - сказала она уверенно, выпутывая остатки безвременно почивших собратьев тех, что еще остались на голове. Вацлав пытался протестовать... но волосы были оборваны. - Надо было вернуться на свет, - с запозданием пробормотал он, касаясь оборванных кончиков. Впрочем, в надетых заново очках мир обрел плотность, а Мэй - именно ту привлекательность, которая очаровала профессора с самой первой их встречи. Растрепанная, со вздернутым носом, угловатая в своем не по плечу пальто. Уютная и легкая. Подснежник, выглянувший из-под мертвой ледяной корки. С Мэй можно шагать рядом. Далеко. До конца аллеи - уж точно. Вот только они мокрые, и надо бы вернуться. Но тут возникает один вопрос... И Вацек изгоняет его из головы. - А я не против такого поводыря, - он поправил плечи ее пальто, - Но пора тебя сушить и греть. Ты, кстати, не знаешь, кто стирает вещи в ванной Мечты? Я вечно не успеваю застать тамошнего обитателя.

Саксонский сад - А серьезно, Васлав, что ты сделал? Ты меня заколдовал? Или Луи в сговоре с чертовыми дверями?.. С подозрением нахмурился на кота. Тот сохранял вид независимый и вину очевидно не признавал. Такие полезные в другое время чувство ответственности, способности к саморефлексии и анализу сейчас благополучно приняли лошадиную дозу снотворного. Он послушно поднялся, огляделся в поисках, вспомнил, что очки же у Мэй. А где-то там в Убежище тепло и, кстати, сухо. И бесконечная вереница дверей, за каждой из которых есть пустующая комната... Он остановился. Что он мог сказать, чтобы сказанное не прозвучало слишком нелепо и легковесно? - Я украл твоего Патрика Стара, - вдруг припомнил он. Ведь тот паникующий плюшевый парень и правда жил в комнате с узкой кроватью и рабочим местом. Он так и не вернул тогда его Мэй. - Может, это было знак?

Саксонский сад Лукаво взглянула из-под ресниц, когда оправа осталась висеть у неё в волосах. - Ты не устаешь удивлять. И я очарована. Без очков он лучше видел ауру и тени. Не слишком они помогут найти дорогу назад. Моргнул, смеясь вместе с ней. В такой темноте не было смысла рвать ее волосы, чтобы высвобождать механизм дужки. - Я, кажется, остаюсь тут жить, - констатировал их положение. И эта идея пришлась ему по душе. Нежно, полностью, словно боялся упустить хоть капельку Мэй, обхватил ее голову ладонями, долго не отрывался от ее губ. И только потом почувствовал, что колени отмокли вместе с брючинами. Совсем не холодно. Так не может быть.

Саксонский сад Мэй качнулась, припав на колено, бессознательно перенимая позу мужчины. Ладошка скользнула по предплечью, закрепилась чуть выше локтя. Робкий первый поцелуй, почти невесомый, отозвался легкой щекоткой на нежной коже. Его лицо так близко сводило с ума. Второй поцелуй: чувственный, нежный, по-настоящему осязаемый, она сорвала с коротким вздохом, смешивающим дыхание. Кот остался без глажки. Только двое во всем проклятом парке. Во всей засыпающей Варшаве. Ладонь уверенней подхватила и привлекла за талию, волосы выбились из-под пальцев другой ладони. Он стоял на коленях, склонившись над ней, всем своим ростом. Большой палец отвел пряди от ее таких желанных губ, словно стирая невидимый след предыдущего поцелуя... Тяжело дыша, коснулся губами виска, щеки, зарылся в волосы, целуя нежную светлую кожу на шее... Это должно было случиться, так случается всегда. Дужка очков запуталась в ее волосах. Он, наверно, больно дернул, когда попытался освободить их. И вышла заминка в их танце посреди пустынной аллеи... - Погоди, Мэй, не шевелись, - голос был ниже и глубже. А руки, обнявшая ее голову, пыталась распутать чертовы очки.

Саксонский парк К котам нужен особый подход. Если просто гладить кота, попутно глядя в глаза хорошенькой девушки, то кот будет бесконечно оскорблен этаким пренебрежением. Гладить котов нужно со всем вниманием и, скажем по секрету, только истинные древние души понимают хоть что-то в котопочесывании. Потому что только полное приложение своей бессмертной души к каждому прикосновению к котовьей шкурке вызывает то ощущение идеального контакта душ, из которого и рождается кошачье счастье. Вацлав, кажется, знал о таком с детства. Тогда он еще и не подозревал, что всё дело в необыкновенных способностях спящей древней души. Но кошки уже знали, что дело в ней. И потому кот Луи встретил в лице профессора истинного знатока важного ритуала. С полной отдачей и сосредоточением. Лишь на мгновение поднял взгляд, тихо рассмеялся, застрял в ее глазах, блеске скрытого, какого-то из глубины поднимающегося восторга. Вгляделся… Потерял нить… Вероятно, все-таки Луи имел полное право ощутить некоторое разочарование, когда почесывания стали какими-то автоматическими. А профессор коснулся пальцами, провел по волосам Мэй. Ладонью ощутил тепло ее шеи. Приблизил лицо, опираясь в мокрую осеннюю землю коленом, позабыв на губах своих улыбку.

Саксонский сад Эти двое в темном осеннем парке - девушка и кот - составляли трогательную картину, которой любоваться можно было бы долго. Кот, который остался с Мэй. Чтобы она была не одна. Вацлав слушал ее голос, боясь прервать минуту ее гармонии и счастья. Ведь она была счастлива сейчас с самым близким ей существом. Чего бы он мог еще ей желать? Оглянувшись через плечо, девушка удивленно воззрилась на профессора снизу вверх. Взгляд встретился со взглядом. Он машинально поправил шарф. Луи тем временем проскочил под рукой и пошел на мягких лапах к мужчине. Крылья кошачьего носа трепетали, уши встали торчком, вибриссы вздыбились, стремясь осязать пространство – Луи принюхивался к новому сверхъестественному существу. Присел на корточки, протянул коту руку, чтобы тот ее обнюхал для знакомства. - Вижу, вот он. Привет тебе, Луи. Как ты, не скучаешь по кошачьим консервам?

Саксонский сад Действительно, настоящий кот. Ну то есть почти настоящий. Для настоящего ему бы еще деть куда-нибудь лишнюю ауру. И обзавестись бы тенью. Вацлав остановился в паре шагов, сложил руки на груди, наблюдая за этим воссоединением с улыбкой. - Мадлен, кажется, котят в ванной кормит молоком.

Саксонский сад Он не заметил этой закушенной губы, не задумался о причине, отчего девушка умолкла на этот раз. Но он и сам умолк. Вспоминал детство, брата. И как обычно свою вину. В том, что не мог бы заполнить ему ту пустоту, которую брат заполнил тогда для него - пустоту на месте того старшего, преданного, родного и очень надежного. "Теперь всё будет иначе". Всё-таки ему удалось прихватить Криса с собой. Хоть тот и остался в гостиной. Вацлав покосился на Мэй, на ее макушку, точнее, часть щеки и ухо, пряди волос. Может, и она сейчас вспоминает кого-нибудь?

Саксонский сад - Это благословение свыше для вас обоих. Если ты.. – спутница осеклась на мгновение, чтобы подобрать правильные слова, - Крис заслуживает моего доверия, если ему доверяешь и ты. - Да. Они шагали так молча дольше, чем в предыдущий раз. Пауза затянулась. Но все же он нарушил молчание. - Да нет, Мэй, это ведь неправильно, - он искренне возразил, опираясь исключительно на разумность ее суждения, не думая о том, зачем и почему она так сказала. - Каждый может решать за себя только сам, как относиться к другому человеку. За компанию не любят.

Саксонский сад - Хочешь что-нибудь рассказать о себе? – пряча прилипшую к губам глупую улыбку, спросила чуть погодя. Сегодня она собиралась слушать. Ему хотелось помолчать. Но он не хотел ей отказывать. - М... о себе... Он задумался. - Лет в... лет в пять... шесть. Да, шесть, бабушка связала мне шапку-шлем зеленого цвета на осень. Я ее люто ненавидел. Уродливее сложно придумать, ну и как-то... мне казалось, несерьезно носить такое. А... Кристоф придумал надеть под нее маску смерти. Такая, знаешь, с овальным отверстием на месте рта... кхм. В общем, очень скоро соседи попросили бабушку приберечь этот шедевр для хэллоуина. Он помолчал. - Он всегда был рядом. Крис. Даже когда его уже не было. Знаешь, как это?

Убежище => Саксонский сад Мэй закрыла за собой дверь, снова выйдя в коридор, решив, что больше не будет спрашивать о причинах. А Вацлав намотал свой шарф на шею - вскоре на темной пустынной аллее Саксонского сада появились две молчаливые фигуры. Мужчина засунул руки в карманы пальто, поежился и взглянул на свою спутницу. Стоило сделать несколько шагов, как воспоминания о том, где они побывали этим вечером, начали отступать.