Meshulik

- Интересно, мог бы дракон долететь до звезды? - задался вопросом один из двоих звездочетов. - Ведь у него шкура и... ну, магия...

Сегодня никому до стереотипов не было дела. "Аша Кампана" соседствовала с окороком в апельсинах, крыша заменила душный зал таверны. Апельсиноволосая женщина со странным круглым лицом пела о былых временах, когда не было печали и страха, о временах, когда сильные хозяева своей земли поднимали кубки и пили за победу. Эта ночь казалась той, из забытых старых времен. Матиус откинулся на стуле, уставился в звездное небо и некоторое время просто смотрел на россыпь лириумной пыли, ничего не говоря. Это небо видело и его собственный когда-то родной дом в тихих землях в сердце Орлея. И видело оно и родовое гнездо того, кто сидел сейчас рядом, на расстоянии протянутой руки, одетый, как принц, прекрасный, утонченный. Здесь на проклятом острове. На официально ничейной земле. - За успех нашего пути, Хью Фланаган, - прошептал он и отпил от почти опустошенной бутылки, возникшей из другого мира дона Гарсии, передал ему остатки и вернулся к созерцанию звезд.

Матиус смеется, пытаясь сделать глоток, отчего и правда проливает часть вина. Наклоняется, чтобы не попало на его новый платок. - Два разных мира, дон... Гарсия, - вытирает с подбородка капли, передает бутылку Хесу. - Хочешь соединить их сегодня на ужин? Но вот чего-то здесь не хватает... А, вот. Он манит рукой бардессу. Сияющую, словно апельсин на сочной ветке чьего-то сада. - Чего бы хотели послушать, доны, сегодня вечером? - Хотели бы послушать... Что мы хотели бы послушать, Хес? - кок решительно намерен воплотить в жизнь свои планы. - Накройте нам на вооон той плоской крыше там на возвышенности. Внимательный взгляд на миг исчезает под яркой копной волос, когда бардесса согласно кивает, берясь стать сегодняшним распорядителем и музыкантом на этом свидании.

Матиус делает большой глоток, пока еще мочка его уха в плену и шепоте. Запахи нагретого солнцем луга смешиваются с корицей. Передаёт бесценную бутылку, а пока Хес наслаждается букетом, скручивает и наматывает на шею платок. Этот дар он не намерен утратить сегодня. Барды, чуя за версту возможность заработать, ждут пожеланий разодетого квартмейстера "Инфанты" и его синеглазого приятеля. Внимательный взгляд. Слишком внимательный обращен в их сторону. Но пока что, в свете и музыке, в толпе, никто не побеспокоит.

Кажется, у нас проблема: на что потратить сотню золотых. Звездное небо Иствоча поселилось в этих глазах. Легкий укор и вызов. Ты сам предложил. Кошелек вновь подбрасывается и опускается на ладонь. Радость? - Эй, парень, - оклик разносчику рома, пробегавшему мимо. - Какое у вас тут лучшее вино? Тащи сюда. Мы будем пить то, что подают королям, проливая драгоценные капли в землю твердыни наемников. Мы ведь пираты. Залезем на крышу самой высокой таверны поселка, чтобы видеть весь город, и будем кричать оттуда, чтоб барды услаждали наш слух. И это только начало. Растолкаем торговца, который продал тебе этот кафтан, и нарядим меня в похожий. Чтобы после снять и его, и этот платок, и всё остальное... Ладонью проводит по его щеке. Лба касается лоб. - Слепить... - Да. Сколько угодно. Одна ночь, и сотня золотых. Это, конечно, не всё. Неизмеримо мало по сравнению со всем. Всё в его взгляде. Протягивает руку. Не нужно оглядываться, горлышко бутылки уже легло в нее. - ...в свете двух лун. И на этот раз я не усну и не надейся.

Хес и Матиус Смотрит на Хеса в замешательстве, на кошель. Вот как. Назвал авансом. Назвал всем. Назвал: приносить радость. Чтобы заработать такую кучу денег, в таверне пришлось бы потрудиться. Хотя, если бы заманить удалось пару бардов, поднять вышло бы за... подсчет прибыли в этой очень маловероятной ситуации… А если зайдет корабль, которому повезло с призом, то… неделю? больше?… И всё же это не всё. Морщится, подбрасывает кошель на руке. — Для только сегодня что-то многовато, — тихо произносит со вздохом.

- Ох, - не спутать ни с чем. Изысканность и выделку орлейской ткани. Сочность расцветки. Воспоминания о прошлом. Тонкий вкус дополняет идеальный образ дарящего. И кажется, Матиус знает, что цвет выбран с точностью алхимика. Эта алхимия блуждает в усмешке и во взгляде, которому шелк придает глубины. Или глубины придает тот, к кому обращен этот взгляд. - Чуть не забыл, - он протянул мешочек с золотом. - Вторая часть аванса. - Но... Он машинально принимает на ладонь и второй дар, только сейчас осознавая его тяжесть. Трактирщику не нужно заглядывать внутрь, чтобы сосчитать монеты. - Но... Синь шелка, блеск Хесуса Гарсии Родригеса. Пирата. Звонкая монета. - Но за что? Он сомневается, оправдывается быстрым шепотом: - Ты же вчера мне выдал аванс.

Хью и Матиас Музыка уже лилась над городком, плутала по соседним улочкам отголосками флейты и цимбал. Он заслушался, стоя один, среди незнакомых людей. Среди таких же, как он теперь: обитателей больших и малых кораблей, хозяев моря и временных постояльцев портов и таверн. Всегда держаться ветра и не задерживаться, иначе сметет. Вот и музыка не удерживает, а ведет за собой, сменяет тональность, создает иллюзии, настраивает струны души на мечтательный лад. Свою Музу он увидел издалека. Подошёл незаметно и обнял за плечи со спины. Губами прильнул к шее. На миг он прикрыл глаза, улыбнулся, узнавая его присутствие. Смелее вернулось утреннее ощущение. Качнул головой, невольно откликаясь на касание его дыхания и усов. - У меня кое-что для тебя есть, - шепнул над ухом. — Что же это? — тихо спрашивает оборачиваясь. — Оого! Невольно отступает, оглядывая дона Гарсию с ног до головы. Он великолепен. Словно сошел и сам с фамильного портрета, опровергая недавно упомянутый эпизод придания анафеме своей преступной персоны законами Герцинии. Дыхание перехватило. — Что-то… случилось? — улыбается, словно бы сам Гарсия вздумал оказаться «кое-чем».

Матиус Вечер после жаркого дня принес прохладный бриз и ожидание. Ожидание, впрочем, занимало голову Матиуса весь остаток дня. И когда, оказываясь по какой-то надобности на верхней палубе, он ловил взгляд, брошенный украдкой, и когда на камбузе ощущал всё ещё витающие, почти неуловимые флюиды утренней варки кофе. Или это только в его воображении аромат корицы до сих пор давал о себе знать в районе стола, на котором Окорок уже разделал солонину, порубил овощей на острую похлебку и даже соорудил пудинг по случаю последней спокойной ночки, когда можно не экономить пресную воду и топливо? Ближе к вечеру суета улеглась. Пристроившись перед осколком зеркала, Матиус причесался гребнем. Под придирчивым взглядом главного кока почистил ботинки, избавился от передника и был отпущен на берег с напутствием не сильно напиваться. Он отправился к "Костяной рынде". Там сегодня ожидались выступления местных бардов.

Пауль и Тревор Он не ждал. Обнимал его, наслаждаясь поцелуем, обладанием и единением. Как же стремительно переменился Тревор, превратившись из известного бирюка в сгусток чувственности и желаний. Благодаря его однорукому любовнику. Или в будущем, возможно, партнеру. По кораблю, по жизни, по общим желаниям на двоих. Сказал бы Тревор, что любит его? Не в обыкновении капитана "Неспокойного" было делать такие громкие заявления на исходе недели знакомства. И то, что он чувствовал, не имело значения. Слова - это всего лишь слова. Когда это они выражали истинные чувства? Кто в них вообще верит? Когда-нибудь он скажет. Когда и если их общий борт минует не один узел и не сотню, когда и надобность-то в словах отпадет. А может, и вовсе между ними наступит молчаливое взаимопонимание, когда достаточно кивка, чтобы другой сменил галс, обнял или выстрелил из арбалета в того, кто только что молил о пощаде. Они пираты. Или не совсем? Первооткрыватели? Пожалуй, такими и бывают первооткрыватели. Это потом только детям рассказывают, какие те были герои. Тогда он скажет между глотками загустевшей от долгого хранения, неприятной на вкус, скупо распределяемой между членами команды воды: "Ты ведь знаешь, я люблю тебя". И тяготы пути покажутся не такими уж и невыносимыми. Пока же он бережно расстегивает его рубаху. Помогает избавиться от лишней одежды. Эта ночь у них по крайней мере есть. Вчера была. Ну а завтра узнаем, что там по курсу.

- Ты, правда, этого хочешь? Путь на восток. Неизведанные земли. Только они двое. Карие осколки смотрят в серые. Серые смотрят в карие. Эта мысль, это желание, оно родилось только что в словах. Но он не знает, как давно его тянуло. На восток. И сейчас кажется, что именно вот этого и не хватало, чтобы понять, что нужно всего лишь поднять паруса и двинуться навстречу неизведанным землям. Не хватало его, Пауля. Штурмана его сердца. — Да. Хочу. Но ты не должен решать сию минуту. Подумай. Я не буду тебя торопить. Ладони обнимают, губы целуют в висок, прижимается щека. Подумай. Я буду ждать. И даже если выберешь что-то другое. Всё равно буду ждать. Не нужно ничего решать сейчас. Просто подумай об этом.

Нда. Это очень, очень было бы мило, если бы Азар верил в то, что так и будет. — Что касается людей, — начал он, тяжко вздыхая. — Пираты «Фурии» и «Неспокойного» уже объединились. Если нет, то у нас проблема. Он хмыкнул. Сегодняшний день показал, что скорее всего этой проблемы не будет. - Чем дольше мы на Иствоче, тем больше мои люди хотят присоединиться к «Армаде». И я их понимаю. Крепкая, надежная крепость, сильные корабли. Репутация… Прости, мой дорогой, но у Либерталии всего этого нет. Вы слишком обособлены. Будь вы тремя кораблями, объединившимися для большей безопасности и силы, я бы поддержал такую идею. Но остров – он как на ладони и открыт для всего. От кунарийской атаки до… просто не слишком верящего в вашу затею человека. И вот тут уже вопрос не о безопасности, а о том… что я боюсь Либерталии, Пауль. Я не вижу там пресловутой свободы, за которую все так ратуют. Если я присоединюсь к вам, буду должен сковать цепями свой разум. Азар усмехнулся, потерся щекой о его щеку. Заглянул в глаза: — Но есть кое-что, один курс, который может прийтись по вкусу как моим людям, так и тебе как последователю дела Аластара Кейна, так и моим собственным давним желаниям. Это восток. Путь на восток. И если бы ты решился, мы могли бы подумать об этом. — Разумеется, сначала уладив дела здесь, укрепив команду, вернувшись на Лломерин. Сначала поможем «Фурии» обрести дом и новое судно, подготовим людей. Но после… Он улыбнулся, заглянул в карие глаза того, к кому привязался за эти три дня и готов был сделать предложение длиной, возможно, в жизнь: — Только ты и я.

Азар удивленно приподнял голову. Он не ослышался. Этот внимательный взгляд, красивый изгиб тонкой брови. Неуловимый оттенок кожи… — Ты… хочешь. Он опасался произнести это вслух. Слишком преждевременно. Но Пауль прав. Завтра может оказаться поздно. Или он заразился от штурмана неуверенностью в том, что море не опрокинется завтра полной чашей на небо и они еще смогут походить вместе под одним парусом, покуда жизнь сама не распорядится, как там будет дальше? — Ты хочешь, чтобы мы были вместе? Улыбка растерянная. Лоб снова падает на плечо штурмана. Но лишь чтобы улыбкой озарилось лицо уверенностью и радостью. — Но ведь для этого вовсе не нужно оседать на Либерталии, мой дорогой. Корабль. У нас есть корабль. Иди ко мне штурманом?

Пауль и Тревор Улыбка меркнет. Румянец исчезает. Он смотрит на него. Не отрываясь. - Так… завтра всё решится? - спрашивает неуверенно. - И тогда… что тогда? Что будет после? Тревор набрасывается было на еду, улыбается. Что? Что тебя тревожит? Второй человек задает ему этот вопрос. Что будет после? А что собственно должно быть после? Вода в море протухнет? — М… я не знаю. Чую, что завтра. Выходим завтра. И жемчужины вернут капитаны морю – тоже завтра. А уж… куда укажет это нам путь… Только видишь ли, - он замялся, - на «Неспокойном» вряд ли представится случай поваляться в удобной постели. А уж… Он отодвигает тарелку, вытирает салфеткой рот. Придвигает свой стул к Паулю. — Иди сюда. Еда подождет. Обнять, прижаться лбом к его плечу. Вздохнуть. — Ты, кажется, хотел вернуться еще на корабль…

Пауль и Тревор - Нет... заказывай всё, что пожелаешь. Прежде чем отвлечься от него, целует. "А чем, по-твоему, я тут занимаюсь?" "На самом деле много чем". "Смотрю в окно. Лежу. Протираю сапоги." "Стараюсь шагать по каждой четной половице." "Складываю карточный домик." "Да, я ждал. И не надо больше стучать... Ведь это и твоя комната." - Ужасно голоден, - признался, оторвавшись от его губ. - Сейчас... Выглядывает в двери, кликает мальчишку и быстро распоряжается насчет ужина. - Завтра вставать засветло. Мне - добавляет, - ты можешь поваляться, приготовления уже все сделаны. А тут... хорошо. "И я буду вспоминать эти три ночи. Неизвестно еще сколько ночей. Неизвестно". Пока несут ужин, взгляд, обращенный на штурмана, говорит и о голоде иного рода. Который, кажется, Тревор надеется утолить впрок.

Пауль и Тревор Он открыл дверь. Как обычно: широко и резко. Постоял перед гостем. Отступил, пропуская внутрь. Его преследует стук в двери. - Не нужно стучать, - обнимает сзади, утыкается в шею. - Проходи. Как дела? Закажем ужин в номер? Вновь в рубахе, расстегнута на груди, платок намотан на запястье. Окна распахнуты настежь. После жаркого дня не надышаться.

Сон Торнадо Роксан обняла за шею, прижалась к чешуйчатой груди. Осенняя роща сменилась скалами. Волны разбивались о выступы и орошали брызгами его спину и гребень. Оба узнанные вновь. Оба узнающие. - Мой дракон, витязь моих снов, я люблю тебя, Каэди Керро. И буду ждать по ту сторону. Чем бы ни обернулась та сторона. Узнаю тебя в любом обличьи. По огню в твоих глазах. По биению сердца. Неизвестно, сколько они провели так времени, но сон наконец покинул капитана Торнадо, сменившись на отдых и исцеление.

Сон Торнадо Не все. Не все, многое. Но что это могло изменить? - Береги себя. Здесь может быть ловушка, морок, противобортво неизвестных нам сил. Я хочу, чтобы ты выбрался целым, чтобы все выбрались... Поспешный поцелуй приглушает горечь опасения, что выбора может не остаться.

Сон Торнадо Он посмотрел куда-то над ее головой. Так было ... не настолько страшно... - Я люблю тебя, Росс. Ладонь ложится на уста. Всё может решиться очень скоро. Зачем ему знать. Но как он может не знать? НЕ догадываться? Или... всё, что вело ею, было любовью. Но чьей? Её или духа, ныне являвшимся целым с ней? Бессловесным, неотделимым? Где их граница? Память подводит. Так ли важно? Кого он любит? Ее или ту, которую она и сама не знает. И может, не узнает никогда? Так ли важно? - Я люблю тебя. Откликается шепотом и замирает в надежде, что он взглянет и сам решит, что бы ни значили эти слова.

Сон Торнадо - Росс... мне кажется, что... Ну... Он шумно выдохнул. Их силуэты посреди листвы совсем рядом. Пальцы касаются бороды, проводят по щеке. Таким она хотела бы запомнить его. Дальше неизвестность. Одни решения влекут за собой иные. Последствия не угадать. Зелень глаз пронзительней на свету. Его образ менялся, но он вел всегда. И сейчас привел в эту притихшую ивовую рощу. Где-то там, в Тени, укрыто ее тело, но души их здесь, соприкасаются взглядами, ладонями, дыханием. Внимательный взгляд. - Что? Что тебе кажется, мой славный витязь за пеленой Завесы? Что тревожит тебя? Даже вдали, я буду рядом. Если только проведение не решит иначе.

Сон Торнадо — Я боюсь не за себя, — проговорили куда-то в шею капитану, боясь отстраниться, чтобы не утратить этой связи. Этих знакомых объятий. Волнующей близости. Его живого присутствия, пусть и призрачного. — А того, что он может заполучить власть над тобой. И над командой корабля. Есть одно средство… — продолжила она, решившись уж все выложить до конца. — Противопоставить ему нечто, более могущественное и более несокрушимое. Магического гомункула, одержимого. Пока еще не поздно. Пока он не вошел в силу… это может стать вам спасением.

Рю, Ави Остается. Гладит по волосам. Целует лоб. Обнимает хрупкие плечи. Чувствует дыхание ее на своей шее. И просит Андрасте не давать ему сна, чтобы не упустить этих минут. Которых может больше и не случиться. Ревнивое божество в этот рас скромно и добродушно. Оно знает не хуже дона Сальваторе, что на самом деле нужно людям. И подумывает, не ниспослать ли храмовнику сон, чтобы вновь их ночь окончилась рассветом. Сон Торнадо - Зачем он унес тебя? Молчание. Задумалась. Отчаяние во взгляде. — Он говорил со мной. Это были не слова. Какие-то всполохи света пред глазами. Звуки раздираемой плоти. Скрежет стали о сталь. Он, кажется, желает управлять, как будто бы я филактерия призрачного корабля.

Сон Торнадо Она тихо задает вопросы. И просит о малом. И о невозможном, казалось бы. Это лежало на поверхности. Команда "Меченого" ждет капитана, который направит судно и даст курс. Он нужен там. Даже если не он вернет дар моря. — Когда встретишь преграду, не препятствуй ничему. Пусть случится то, чему суждено, Каэди Керро. Я буду ждать тебя по ту сторону. Тень продолжает метаморфозы. Осенняя листва золотистым мягким ковром окружает столетние ивы. Росс ложится рядом, платье из мягкой оленьей шкуры, подогнуты колени, словно замерзшая в лесу, окутана золотом и забвением. Держит за руку, любуясь его профилем на фоне ясного синего неба. Шепчет чуть слышно: — Я скучаю по тебе.

Сон Торнадо Его черные кудри, словно луговые травы, переплетаются с ее, пальцы сплетаются с пальцами. Он уже на теплой земле, на готовой к посевной весенней пашне, балдахин из лиан. И по ноге ползет букашка... Не торопит. Время подчиняется в Тени, оно безгранично. Его много, и его нет, угасающе мало. Оно проносится, растягивается, сворачивается петлями. Губы касались губ. И вновь касаются. Тот же поцелуй? Или другой. — Ты знаешь дорогу? — шепот, и дыхание смешивается с его. Лба касается лоб. — Ты уже знаешь, что нужно сделать?

Сон Торнадо — Гора, уходящая в глубину. Обитель Андорала. Пустующая обитель. Но это не он. Подделка. Только принял его личину. Он знает, что вы идете. И пожелает помешать. Времени все меньше. Магия Андорала подвластна ему. Мабари служат без хозяев. А птицы поют в боевом ритме авваров. Всё призрачно. Кругом существа. Всё имеет несколько обличий. Это Тень. Лицо приближается. Сияние одержавшего духа. Одержавшего или соседствующего? — Каэди… Касание ладони, реальное или нет, возможно в этом сне. Возможен и поцелуй. До боли похожий на настоящий.