Meshulik

- Нет. Но тут новая глава нашей трагедии - третий капитан - не я. Третий капитан - Финлит. Хотя, убейте меня неводом, я не понимаю как этот идиотик будет командовать. Начсет корабля - Хирол пошел с ним встречать Меченый. Тревор кивнул. - Сеньора Улва мне вчера рассказала о Финлите и насчет "Меченого" она упоминала. Думаешь, он прямо вот за ним и явится? Или, может, уже явился? Азар почесал бровь снова. - Но что собирался делать Хирол, когда "Меченый" прибудет?

8 солиса, «Девять склянок» Дон Тревор озадаченно почесал бровь, начал полушепотом: - Доброе утро, сеньор Каэди. Скажи мне, ты нашел себе корабль? Капитан "Неспокойного" опасливо заглянул в комнату и не стал входить.

«Девять склянок», 8 солиса, заполночь Хес и Матиус В глазах мелькает мимолетный ужас. — Эту тайну я собирался унести с собой в могилу. М… Мне придется взять с тебя страшную клятву. Если не забуду… утром… м… да, надо спать. Удобней поворачивается, не теряя объятий. - Не помнишь, зачем мы хотели купить лошадь? Смешок. Явный мир ускользает, уступая место миру сновидений. - Хес… мне хорошо с тобой. Ответа он уже мог и не слышать.

«Девять склянок», 8 солиса, заполночь Хес и Матиус — Я впервые ее вижу, — признался Матиус. — И думал раньше, что дела отца касались политики. Потом — что он разыскивает клады. Наводки он давал, это я и сам слышал, и таких-то людей знаю, которые и со мной связаны. Но всё это обычные люди, таких немного, и наверняка ты знаешь и нужных торговцев, и прочих проныр. — А вот о Лоуренсе знаю из пары писем, попавших мне в руки очень давно. Там вроде бы не о чем таком особенном не говорилось, просто кто-то упоминал, что Лоуренс ищет отца. И как-то это звучало зловеще. Не помню точно, о чем там шла речь, но отчего-то он всплыл в моей голове, как только тот спросил про бумаги. Чтобы вспомнить, куда я дел те письма, надо вернуться сначала на Лломерин. Матиус помолчал. — В другой жизни. Когда вернемся. Сейчас загадывать не буду. Ладонь сжимает ладонь. 8 солиса, 5:00 «Костяная рында» => «Девять склянок» Пауль и Тревор Сладко спящего не хочется будить. Пытается неловко ткнуться губами куда-то в голову, понимает, что этого мало. Не получится впрок. Только здесь и сейчас. Вздыхает. Только ты и я. И корабль. И команда. Кстати о команде. Скоро рассвет. А он должен столько успеть, чтобы «Неспокойный» перешел в другие руки в лучшем виде. Чтобы душа была спокойна. Но сначала пора вручить жемчужины капитанам, чтобы после не позабыть, когда сборы в дорогу займут их умы. Тревор нехотя покидает комнаты. Они скоро увидятся вновь. А пока что белый с горько-терпким ароматом цветок остается на столе, так напоминающий Азару эти три ночи. … Добрался до Склянок» он около пяти утра. И сразу спросил комнату капитана Торнадо. Был и еще один вопрос, занимавший его и сподвигнувший разыскивать капитана в такую рань: нашел ли тот себе третий корабль. ! Торнадо

— Когда мы покидали Орлей, — начал он свой рассказ почти сразу же, как только унялось дыхание, — отец был встревожен. Он давно мечтал уехать, начать новую жизнь. Но меня не покидало ощущение, что двигало им не только лишь поиски лучшей доли, но и бегство от чего-то. Он всегда любил тайны. Всегда ввязывался по долгу ли или из любопытства в странные авантюры. И мало о них рассказывал. Но предупреждал не раз, что мог кому-то перейти дорогу. И... похоже, что не только ошибка в рецептуре сняла нас с насиженного места. Серо-синий взгляд еще туманен, он возвращается в недалекому прошлому: — Всё время на Лломерине он вел обширную переписку. Отчасти я унаследовал его дело, клиентуру, приносящую небольшой доход продажей и покупкой информации. Но архив его, попавший мне в руки, и тогда показался скудным. Где всё остальное — так и не нашел.

Позже. Все объяснения. Сейчас это звучит убедительно. Жизнелюбивый, неубиваемый Хесус немного заблуждается. Он мог умереть. На миг мог… Невыносимо и мгновение подобного исхода. С тем большим облегчением молчаливый вздох, тем желанней его губы. Демон с этим Лоуренсом. — На том, что мне надо бы обзавестись оружием, - с усмешкой отвечает, удивляясь собственной беспечности. – Раз уж я сподобился наняться на «Инфанту». Надо осмотреть рану. Осторожно стягивает с его плеч камзол. Расшитую рубашку… На плече царапина, короткий вздох: - Не страшно. Надо бы промыть… Ладони продолжают путь по обнаженным плечам.

Сокровище наблюдал личностей, суетившихся под окном. Но те стремительно рассосались, оставив вечерний пейзаж в их с Хесом личном распоряжении. Перевел взгляд на смельчака, только что чуть не схлопотавшего болт от хладнокровного убийцы. - Он же мог убить тебя, ты... Я его не знал, только слышал о нем. Схватился за голову. - Я тебе всё расскажу. Знать бы еще, с чего начать. Прошагал в глубину комнаты. Остановился. Вернулся и крепко его обнял.

За окном послышался звук парного выстрела арбалетов. Оба болта нашли свою цель - спину их непрошеного гостя. Вместо сопротивления Хесуса ожидала пустота: застреленный убийца выпал в окно, так и не дождавшись удара кортиком. Матиус оказался у окна следом за Хесом. В слабо освещенном фонарем проулке стояла апельсинововолосая бардесса. Она опустила арбалет и подняла ручку в жесте приветствия. Какие-то темные личности уже утаскивали труп.

В полутьме трудно было разглядеть выражение лица Брука, но оно не внушало уверенности в том, что дело закончится разговором. Спасительная кровать. Если все-таки укрыться, Лоуренсу придется подойти ближе, и тогда можно попытаться сбить его с ног, если... канделябр... или подлезь? Нехитрые стратегии подлых уловок крутились в голове кока, пока он невольно старался оттеснить Гарсию к кровати. Но тот не выказывал никакого беспокойства. - Не должен. Дон Гарсия. Вы мне надоели, - прервал хозяина комнаты непрошеный гость и нажал на спуск пружины одного из арбалетов.

- Я сказал, стоять, - коротко предупредил человек. - Ну вот, к чему приводит лишняя вежливость. - Прекратите, - Матиус был не на шутку встревожен. И кажется, догадывался, кто перед ним. - Лоуренс. Я ничего не знаю. - Где его бумаги? - Я не знаю, клянусь вам, - он протянул руку, пытаясь защитить Хеса, жизнь которого интересовала убийцу меньше всего. - Поверьте, я сам не могу найти. - Опусти арбалет, - рявкнул на Гарсию раздраженный посетитель и получше прицелился.

- Сеньор Гарсия, на вашем месте я бы не вмешивался, - предложил дружелюбно настроенный незнакомец. - Как видите, рука у меня не дрогнула. А могла бы. А кто знает, какая дрогнет рука? И не пользуюсь ли я ядами, ка положено людям моей профессии. Да и к тому же я не ваш друг. А дона Брука. - Я вас не знаю, - вмешался Матиус подходя вплотную к Хесу. - Вы нет. А ваш отец знал, - незнакомец усмехнулся в темноте. А Матиус оценил расстояние до кровати. Если добраться до нее, то можно укрыться. Кажется, их собеседник разгадал его план, так как медленно встал и, попятившись, присел на подоконник распахнутого окна, через которое, по всей видимости, и проник в комнату. Окно располагалось достаточно высоко, чтобы имелся просмотр всего помещения.

В комнате было темно. Отсветы луны и фонарей слегка проясняли тени, и в одной из них можно было угадать человека, сидящего спиной к окну на табурете со странно приподнятыми кистями рук. Так обычно держат руки, когда в каждой по арбалету - чтобы удобней было целиться и удержать при выстреле. - А... сеньоры, я вас заждался, - приветствовал незнакомец. Явившийся следом за Гасией Матиус пытался разглядеть лицо, но не смог бы. Незнакомец, судя по голосу, был настроен мирно. А арбалетов Брук просто не разглядел. И машинально, раньше, чем сам Хесус что-либо предпринял, спросил: - Вы кто? Незнакомец лишь ответил: - Друг. Стойте где стоите.

Матиус неопределенно кивнул. - Меня обучали... умею. Он пошарил глазами по стенам. И стянул со столика в коридоре медное блюдо и тяжелый канделябр.

Дон Сальваторе только пожал плечами. - Нет, сеньор Гарсия. Вы к себе? Милости просим. Всё готово, как обычно. Матиус всю дорогу беспокойно поглядывал на Хеса. - Демон. У меня нет оружия, - признался он. - Кто это может быть?

Матиус послушно идет, опьяненный этой ночью и поцелуем. Двинулись, щедро расплатившись с апельсинововолосой... полагая, что на этом их дороги расходятся с бардессой. Но... - Почтенные доны, - окликает она их, когда посетители таверны уже вряд ли могут слышать этот разговор. - Вы были щедры и любезны. И не подумайте, что я сую нос не в свои дела, но здесь на острове все друг друга знают, - она скромно вздохнула. - И так уж случилось, что один друг мне рассказал, будто в излюбленном номере сеньора квартмейстера брига "Инфанты", в "Девяти склянках" какой-то человек ожидает, не зажигая свечи. Быть может, друг, быть может, недруг. А лучше предупредить вас.

Это был танец, не видимый глазу. Только разве что бард или орлейский искушенный в Игре вельможа мог заметить в этих движениях, кружении двух обнимающих друг друга людей танец. Заметить, как пальцы соединяются с пальцами. Как язык касается губ. Вдох в унисон. Один ступает за другим, теряя пространство из виду. А может, оставить лошадей на их пастбище? И портной тоже пусть себе спит?

- Интересно, мог бы дракон долететь до звезды? - задался вопросом один из двоих звездочетов. - Ведь у него шкура и... ну, магия...

Сегодня никому до стереотипов не было дела. "Аша Кампана" соседствовала с окороком в апельсинах, крыша заменила душный зал таверны. Апельсиноволосая женщина со странным круглым лицом пела о былых временах, когда не было печали и страха, о временах, когда сильные хозяева своей земли поднимали кубки и пили за победу. Эта ночь казалась той, из забытых старых времен. Матиус откинулся на стуле, уставился в звездное небо и некоторое время просто смотрел на россыпь лириумной пыли, ничего не говоря. Это небо видело и его собственный когда-то родной дом в тихих землях в сердце Орлея. И видело оно и родовое гнездо того, кто сидел сейчас рядом, на расстоянии протянутой руки, одетый, как принц, прекрасный, утонченный. Здесь на проклятом острове. На официально ничейной земле. - За успех нашего пути, Хью Фланаган, - прошептал он и отпил от почти опустошенной бутылки, возникшей из другого мира дона Гарсии, передал ему остатки и вернулся к созерцанию звезд.

Матиус смеется, пытаясь сделать глоток, отчего и правда проливает часть вина. Наклоняется, чтобы не попало на его новый платок. - Два разных мира, дон... Гарсия, - вытирает с подбородка капли, передает бутылку Хесу. - Хочешь соединить их сегодня на ужин? Но вот чего-то здесь не хватает... А, вот. Он манит рукой бардессу. Сияющую, словно апельсин на сочной ветке чьего-то сада. - Чего бы хотели послушать, доны, сегодня вечером? - Хотели бы послушать... Что мы хотели бы послушать, Хес? - кок решительно намерен воплотить в жизнь свои планы. - Накройте нам на вооон той плоской крыше там на возвышенности. Внимательный взгляд на миг исчезает под яркой копной волос, когда бардесса согласно кивает, берясь стать сегодняшним распорядителем и музыкантом на этом свидании.

Матиус делает большой глоток, пока еще мочка его уха в плену и шепоте. Запахи нагретого солнцем луга смешиваются с корицей. Передаёт бесценную бутылку, а пока Хес наслаждается букетом, скручивает и наматывает на шею платок. Этот дар он не намерен утратить сегодня. Барды, чуя за версту возможность заработать, ждут пожеланий разодетого квартмейстера "Инфанты" и его синеглазого приятеля. Внимательный взгляд. Слишком внимательный обращен в их сторону. Но пока что, в свете и музыке, в толпе, никто не побеспокоит.

Кажется, у нас проблема: на что потратить сотню золотых. Звездное небо Иствоча поселилось в этих глазах. Легкий укор и вызов. Ты сам предложил. Кошелек вновь подбрасывается и опускается на ладонь. Радость? - Эй, парень, - оклик разносчику рома, пробегавшему мимо. - Какое у вас тут лучшее вино? Тащи сюда. Мы будем пить то, что подают королям, проливая драгоценные капли в землю твердыни наемников. Мы ведь пираты. Залезем на крышу самой высокой таверны поселка, чтобы видеть весь город, и будем кричать оттуда, чтоб барды услаждали наш слух. И это только начало. Растолкаем торговца, который продал тебе этот кафтан, и нарядим меня в похожий. Чтобы после снять и его, и этот платок, и всё остальное... Ладонью проводит по его щеке. Лба касается лоб. - Слепить... - Да. Сколько угодно. Одна ночь, и сотня золотых. Это, конечно, не всё. Неизмеримо мало по сравнению со всем. Всё в его взгляде. Протягивает руку. Не нужно оглядываться, горлышко бутылки уже легло в нее. - ...в свете двух лун. И на этот раз я не усну и не надейся.

Хес и Матиус Смотрит на Хеса в замешательстве, на кошель. Вот как. Назвал авансом. Назвал всем. Назвал: приносить радость. Чтобы заработать такую кучу денег, в таверне пришлось бы потрудиться. Хотя, если бы заманить удалось пару бардов, поднять вышло бы за... подсчет прибыли в этой очень маловероятной ситуации… А если зайдет корабль, которому повезло с призом, то… неделю? больше?… И всё же это не всё. Морщится, подбрасывает кошель на руке. — Для только сегодня что-то многовато, — тихо произносит со вздохом.

- Ох, - не спутать ни с чем. Изысканность и выделку орлейской ткани. Сочность расцветки. Воспоминания о прошлом. Тонкий вкус дополняет идеальный образ дарящего. И кажется, Матиус знает, что цвет выбран с точностью алхимика. Эта алхимия блуждает в усмешке и во взгляде, которому шелк придает глубины. Или глубины придает тот, к кому обращен этот взгляд. - Чуть не забыл, - он протянул мешочек с золотом. - Вторая часть аванса. - Но... Он машинально принимает на ладонь и второй дар, только сейчас осознавая его тяжесть. Трактирщику не нужно заглядывать внутрь, чтобы сосчитать монеты. - Но... Синь шелка, блеск Хесуса Гарсии Родригеса. Пирата. Звонкая монета. - Но за что? Он сомневается, оправдывается быстрым шепотом: - Ты же вчера мне выдал аванс.

Хью и Матиас Музыка уже лилась над городком, плутала по соседним улочкам отголосками флейты и цимбал. Он заслушался, стоя один, среди незнакомых людей. Среди таких же, как он теперь: обитателей больших и малых кораблей, хозяев моря и временных постояльцев портов и таверн. Всегда держаться ветра и не задерживаться, иначе сметет. Вот и музыка не удерживает, а ведет за собой, сменяет тональность, создает иллюзии, настраивает струны души на мечтательный лад. Свою Музу он увидел издалека. Подошёл незаметно и обнял за плечи со спины. Губами прильнул к шее. На миг он прикрыл глаза, улыбнулся, узнавая его присутствие. Смелее вернулось утреннее ощущение. Качнул головой, невольно откликаясь на касание его дыхания и усов. - У меня кое-что для тебя есть, - шепнул над ухом. — Что же это? — тихо спрашивает оборачиваясь. — Оого! Невольно отступает, оглядывая дона Гарсию с ног до головы. Он великолепен. Словно сошел и сам с фамильного портрета, опровергая недавно упомянутый эпизод придания анафеме своей преступной персоны законами Герцинии. Дыхание перехватило. — Что-то… случилось? — улыбается, словно бы сам Гарсия вздумал оказаться «кое-чем».