Ribka

- Аника? – позвала она вполголоса с порога. Тихий голос оглушил как выстрел из старого - только в кино можно увидеть - оружия. Вздрогнув от неожиданности, Аника сильнее затерла лицо перчатками и глухо пробормотала, не смея оглянуться назад, хоть и узнала обладательницу голоса: - Да... я.. я сейчас... , - слова то и дело перемежались всхлипами, - я просто... я сейчас... Захотелось ударить себя, дать этакую хлесткую пощечину, но даже то, как странно это может выглядеть со стороны меркло перед сомнением в возможности такого удара, когда пальцы и ладонь закованы в броню больше полсантиметра толщиной. - Это просто... реакция на стресс... запоздалая, - попыталась она хоть как-то оправдать перед Майте свою слабость.

Баллоны с дыхательной смесью, запасные ребризеры, глайдеры, водолазные костюмы... Если бы у них были глаза, то и тогда они бы бесстрастно взирали на плачущего человека. Аника перебирала их, беря в руки то одно, то другое и снова клала на прежнее место, не понимая, что надо с ними делать и зачем она здесь, пока не почувствовала, что все лицо мокрое от слез. Дурацкие перчатки - нет, если ей суждено когда-нибудь вернуться на твердую землю, нет, хотя бы в область, где присутствует сеть нейронета, то первым делом она напишет производителю стилсьютов, чтобы тот занялся усовершенствованием своего изделия. Перчатки должны сниматься, чтобы дать человеку возможность вытереть слезы. Но пока что его высокотехнологичная ткань лишь зря терла зудящую кожу, не принося никакого облегчения. И оттого слезы лились сильнее. От этой минутной мелочи. От пережитого потрясения. От страха перед будущим. От злости за чужое молчание. От того, что мир, привычный, устойчивый мир вдруг перевернулся с ног на голову. От того, что сказки, в которые так верила в детстве и которые с такой яростью отрицала став взрослой, вдруг оказались не такими уж и сказочными. Ведь если возможны порталы во времени и пространстве, то кто откажет в праве на существование добрым роанам и коварным фоморам. И потому Аника не просто плакала, а ревела в голос, стиснув зубами дурацкую перчатку, чтобы заглушить эти звуки, выливая, кажется, все слезы, что скопила за двадцать с лишним лет. Сгорбленная, сжавшаяся в комок фигура ее сотрясалась от этих рыданий и к потоку слез прибавлялись новые, от злости за эту позорную слабость. Прибавлялись, но никак не хотели заканчиваться.

- Я чувствовал присутствие этого изотопа. Ещё в "Водном доме". Но точно я не мог сказать в чём причина, почему усилились головные боли. Некогда... я был тем, кто зависим от этого вещества. Поэтому, я острее его ощущаю. Всё очень сложно, доктор Бьёрк. Я расскажу вам, если... будет время. Пока, просто поверьте.  Он надел шлем и отправился к шлюзу. Взгляд буравил спину уходящего механика, покуда он - довольно быстро - не скрылся за дверью. И даже глаза продолжали смотреть в ту же точку. Губы вновь плотно сжались, так что глубоко прорезались носогубные складки, делая Бьёрк старше.. старее. Она так и не произнесла больше не слова. Хотела, очень хотела сказать все, что скопилось внутри, но сдержала себя. Потому что ее бы не стали попросту слушать. Наконец, когда комната стремительно опустела, дрогнула, отводя непроницаемый взгляд. Зрачки вдруг забегали, изломалась застывшая маска лица. Аника неловко поднялась на ноги, попыталась оправить волосы, но те только липли к перчаткам, путаясь сильнее, все это время избегая смотреть на оставшихся в комнате. Сейчас это было столь же непосильным, как задать еще хоть один вопрос доктору Айзеку-как-его-там. Она не просто не могла принять, но даже просто осознать все сказанное ранее. - Я.., - сиплый голос подвел, сорвался, оборвав столь тщательно выбранную фразу. - Я пойду, провер.. подготовлю, что можно взять с собой полезного, - кое-как выговорила она, пробираясь к выходу, но по ошибке выбирая направление к затопленной лаборатории. Хмыкнула, подавая таким образом сигнал, мол все в порядке, случайно перепутала. Вот только ничего не было в порядке. И даже "дерьмо собачье" не могло описать этот не-порядок хоть сколько-нибудь весомо. Тяжелые ботинки стилсьюта гулко потопали в противоположную сторону, перешагнули дверной проем и пошагали дальше, бесцельно на самом деле. В бессмысленной попытке своей хозяйки оказаться где-то в другом месте.

- Они не смогут. Вы уже нахватали несколько процентов, мисс Аника. Все мы. Но последствия обратимы, я знаю, что делать, однако нам нужна лаборатория и работающий реактор. - Мм... - он не знал, как можно смягчить ответ, поэтому, снова сказал правду в продолжение слов доктора. - Они не защищают нас. Вообще. Не защищают от изотопов ихора. Раньше такого не было. Но теперь, его свойства несколько изменились. Мы будем облучаться на этой базе. Но это пол беды. Как сказал Айзек, есть кое-что похуже. Воздействие хрониума на органику. Чем больше наши организмы его примут, тем большие изменения мы ощутим. Единодушие мнений разило наповал. Оставался лишь один вопрос "Зачем, дери их морской дьявол, идти на эту базу?!" Но ответ Аника, кажется, знала и сама. - Вы.. вы знали... с чем мы здесь столкнемся? - биолог сумела, наконец, поднять отяжелевшую голову и теперь вперила горящий какой-то внутренней яростью взгляд в сумасшедших вещателей. - Вы предполагали, с чем мы можем тут столкнуться?!

С той стороны, где находилась Аника послышался короткий звук, то ли стон, то ли смех, но такой тихий, что можно было и не услышать за голосами общих признаний. Но если бы кто решил оглянуться и проверить, то вряд ли бы нашел источник его в бледном, наполовину скрытом растрепанными прядями лице. Взгляда не нашел бы и вовсе. В затылке пульсировала, нарастая, боль. И эта боль клонила голову так низко. Интересно, это какое-то массовое помешательство? Но разве с ума сходят не по одиночке? Северянка не знала точного ответа, но вдруг усомнилась - ведь, почему иначе столько Наполеонов и Цезарей заперты в мягких палатах сумасшедших домов? Слова Рэннела окончательно выбили твердую почву у нее из-под ног. Почему то тот казался ей последним человеком, объявившим бы безумные слова Макса правдой. Почему так болит голова? Может она ударилась ею и не помнит когда и где? И все это - лишь больная галлюцинация? Или кошмарный сон? Но разве во сне ощущается боль? - Вы же... сказали, что там радиация? - подала Бьёрк неуверенный, какой-то разбитый, голос. - Что она опасна... Что она вызывает галлюцинации... Разве.. не безопаснее остаться на Архимеде? Как.... как долго наши костюмы смогут защищать нас... от радиации?

- Это временнАя аномалия, профессор. Её возникновение провоцирует неизвестный на Земле элемент. Хрониум. Или ихор. Он радиоактивен. Он вызывает мутации. Он изменяет время. Он открывает порталы в параллельные измерения. Он меняет привычный нам мир. Аника вскинула голову, с ужасом глядя на Ферранта. Макс сошел с ума. Их механик сошел с ума! И как давно?! Вот ведь точно говорят "В тихом омуте черти водятся". И правда, всегда тихий, спокойный, деловой. А теперь вещает о порталах и каких-то путешествиях во времени и ни следа от этой прежней тихости и незаметности. Внутри вдруг все похолодело и биолог почувствовала подступивший ком тошноты от мысли, что это он, механик, подстроил взрыв, затопил "Архимед", а все они стали жертвами его безумия. Как там надо обращаться с безумцами? Кажется, во всем им поддакивать, а потом - в подходящий момент - связать, покуда те не покалечили еще кого-нибудь. Губы сжались в тонкую бледную линию, разделившую лицо на неровные части. И полный надежды взгляд перескакивал по лицам военных - ну, же, не стойте, у вас есть оружие, вы должны обезвредить Ферранта! А потом доктор сделает ему какой-нибудь особо сонный укольчик, а они все подумают, как выбраться из этой передряги.

- Что вы нашли на базе? Это они... подорвали нас? - послышался резкий отрывистый голос Бьёрк. Она неудобно примостилась на краешке наклоненной кровати и прислушивалась к подоспевшей помощи и теперь решающей бросить их сейчас на произвол судьбы или все же нет.

Не акта самопожертвования ради, но от спешки, от царящей неразберихи и мыслей, сбившихся с рационального пути, первым берет стилсьют Хельмы. Короткого инструктажа по облачению в этот вид водолазного костюма хватало только-только, чтобы не запутаться во всех тонкостях сложного изделия. О том, как одевать в него других - в инструкциях не было пункта. Людей становится все больше и, кажется, можно выдохнуть и расслабиться. Но верить этому обманчивому чувству нельзя. Поэтому помогая Хельме, дергая нужные застежки непослушными пальцами, тихим дрожащим голосом проговаривает каждое действие - не столько для девушки, сколько для себя. Сосредоточившись на чем-то конкретном, уже легче справляться со страхами.

- Их как-то надо запаковать в стилы, - обращается он к Анике. - Где Эд? - Он был в реакторной! Должен был предотвратить взрыв...., - голос срывается от недостатка дыхания. Зубы выстукивают чечетку, то ли от страха, то ли от холода, сковывающего тело и волю. Некогда даже удивиться появлению Макса. И не хочется удивляться ничему. Хочется выжить.

Мгновение спустя свет на субмарине потух, а потом снова появился. Аварийный красный. И с ним пришла давящая на уши тишина с начинающим неумолимо пробираться к костям могильным холодом. В темноте звучит ещё одно древнее русское слово, в котором при желании можно услышать название милого пушистого зверька. Аника не ругается. Лишь дыхание испуганным хрипом срывается с губ. Красный свет что значит? Что ситуация под контролем или что осталась пара секунд сказать прощальные слова? В ее завещании указано, что в случае гибели под водой вся вина и ответственность ложатся на ее только плечи. Но умирать не хочется, не так рано и не так далеко от... В голову закрадывается подспудная мысль - бросить раненых и профессора, лечь на одну из коек, замерев, покуда все члены твоего тела не стянет холодом и не прервется дыхание. Чтобы когда их найдут - если поиски групки людей на такой глубине вообще сочтут затрато -целесообразными - ее смогли без труда опознать. Но тряхнув головой быстро произносит совсем другое: - Надо добраться до стилсьютов. Без них нам не выжить. Перекинув руку Хельмы себе через шею, Бьёрк обняла девушку за талию, помогая ей подняться на ноги, непроизвольно охнула, покачнулась под ее тяжестью.

Какой же долгий путь. Какие же тяжелые двери, с трудом поддающиеся настойчивости человека. Уши закладывает тревожным воем, пол под ногами кренится все больше и лишь благодаря прихоти морских богов, она сама не упала, не покатилась кубарем, все быстрее и быстрее перебирая ногами. В груди клокочет и сипит от нехватки дыхания. И такое страшное, знакомое чувство, когда время похоже на меха старинной концертины, то растягивается, то сжимается. Подобно вспышкам в памяти отпечатывается реальность. Раз - тяжелый люк уступает ее отчаянным рывкам. Два - нога срывается на ступеньке и коленка больно ударяется о металл. Три - красные отблески тревожных огней раскрашивают лицо бегущей женщине в странную маску. Четыре - коридор, лестница, снова коридор. Пять - кровь на голове Хельмы. Шесть - беспомощно оглядывается на Ивана. Семь - Профессор?! Восемь - содержимое аптечки рассыпается по полу и катится, катится, катится прочь согласно заданному крену. Девять - кошачье протяжное "мяу!" врывается в мгновенное затишье сирены. Десять - светлые глаза исландки, наконец, открываются (ПП - усмех). Одиннадцать - зовет по имени, уговаривая подняться. Двеннадцать - время бухает дробным росчерком секунд, но минуты замыливаются задним фоном. Сколько его осталось у них? Х

- Так, ты кажешься настоящей. - он хохотнул и похлопал биолога по плечу. - Я попытаюсь остановить реактор от взрыва, а ты найди выживших. Натягивайте стилсьюты и готовьтесь сваливать. Я верю в вас. Аника инстинктивно дернулась, уклоняясь от чужой руки, взглянула на Эдварда испуганно. Его первые слова не хотели укладываться в привычный пласт сознания. И, возможно, что она испугалась бы больше. Возможно, решила, что их пилот сошел с ума и с радостным хохотом самолично пустил Архимед на дно. Но следующие четкие распоряжения расставили все по местам. Указали ей ее место и ее цели. Он будет спасать реактор, она - искать остальных. Остальных, а не выживших! - Поняла, - кивнула, отвечая быстро, почти по-военному четко, не задерживая расспросами о том, что случилось. Это все потом. Оттолкнулась рукой от стены, бегом устремляясь к дальним лестницам. Ближайшая - в рубке - стала непроходимой ловушкой.

Военная сила и элита власти Архимеда зря переживали, что их "заложники" не интересуются предстоящей операцией. Интересуются, еще как. Только какой смысл нетерпеливо притопывать в шлюзовом отсеке - или хотя бы в рубке пилота - когда тебе все-равно сказано: "Опасно! Сиди тихо в домике! Мы скажем, когда можно выходить!". При нынешних средствах связи, экзокортексах, передающих изображение с любых экранов Архимеда в любую точку пользователю, отпадает всякая надобность в таких вот посиделках вокруг единственного телефонного устройства, как лет двести тому назад. Если, конечно, их сочтут нужным проинформировать хоть о чем-то. Во всяком случае Аника уже точно знала, что спецназ зашли внутрь, но вовсе не из доклада последних. Хотя разве последние должны о чем-то докладывать? Сердито пожав плечами в ответ своим мыслям, Аника на автомате сорвала ярко-красную ягоду земляники, закинула ее в рот и продолжила проверять показания датчиков гидропонной теплицы на первой палубе. И кому нужны все эти грядки, эти урожаи, которые гниют скорее, чем их успевают съедать? Некстати вспомнились оставленные теплицы в Водном доме и острое сожаление о потерянном на их посадку времени выявилось некрасивой гримаской на женском личике. Что-то слишком часто она проводит время впустую. Слишком. Часто. Вот еще одна хорошая тема для разговора с профессором за бокалом красного и натурального. Но лучше не стоит, а то, говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Для ее привычек сгодится и сублимат, была бы хорошая компания. Вот клубника, например, совсем не компания для вина и тем более виски. Для нее лучше подойдут взбитые сливки. То ли дело компания Рэннела, где на закуску к хрусталю с рубиновой жидкостью предлагаются задушевные разговоры. Но тут вопрос уже снова встает о натуральных продуктах виноградного брожения. И о ценах на них. И о сублиматах. Замкнутый, в общем, круг. И тоже интересная тема для дискуссии.... Он сотряс всё тело субмарины и расшвырял её обитателей (Акробатика или Ловкость, если провал урон 1вХП). Раздался аварийный вой сирены. То ли чудо, то ли польщенная вниманием земляника позволила удержаться на ногах, а не полететь вниз, ломая их. Оглушительно взвыла сирена. Металлический голос звучал холодно и расчетливо. Пробоины? Разгерметизация? Почти на шести тысячах метров?! Дерьмо, дерьмо собачье! Ноги дрожат и дрожат руки. Сердце ухнуло куда-то вниз, когда Аника увидела свои окровавленные ладони и лишь несколько тяжелых его ударов спустя сообразила, что это - спелый ягодный сок. Пол под ногами ощутимо накренился, натужно заскрежетали фиксаторы тепличных грядок, грозя вот-вот обвалить последние на голову человека. Бьёрк почувствовала, как накатывает паника. Это чувство она знала давно, так давно, что успела распознать, стиснуть опору под руками, до боли закусив губу, чтобы только не поддаться. Не сдаться. Потому что иначе может быть все. Не хватит сил. Не хватит смелости. Не хватит пары секунд и двух глотков воздуха, чтобы спастись. Не хватит мысли, чтобы толкнула вперед, в спину, вверх, к свету, к кислороду, к жизни. (Сила воли - успех) Голова, наконец, заработала, когда она уже пробиралась по узким проходам к двери гидропоники. Аника потянула за ручку замка переборочной двери и, наконец, оказалась в стыковочном портале первой палубы. Ноги окатило ледяной водой. Задохнулась, неверяще глядя на дым и отсветы пламени в рубке пилота. Какой-то кошмарный сон, это не может быть реальностью, не может их судно, их Архимед идти ко дну! Это же не старый ржавый морской тягач, приписанный к экспедиции, потому что бухгалтерия ЕИМБИ нашла отличный способ экономить!

Аника молчала. Золотое, оказывается, правило - молчать. Все-равно все будет сказано за тебя. Идти куда-то. Или не идти. Твоего мнения, в общем-то, не спрашивают. А если уж быть совсем откровенным, то кажется, мнение было вне компетенции доктора Бьёрк. Поэтому, она задумчиво наблюдала из-за спин собравшихся то, что выдавали голо-экраны Архимеда. И, раз уж настал вечер откровенностей, то появление Regalecus glesne ее, как ученого-океанолога интересовало больше, чем затаившаяся база внизу. То есть, чисто по-человечески ей было любопытно узнать, что же там произошло, но сама база была сродни найденной накануне лунной ступени - такая же чужеродная для профессиональных интересов биолога. Возникшее свечение - северянка так и не смогла решить для себя, каким же привычным словом назвать это явление - лежало уже совсем в иной зоне ее интереса, скрытого за полуопущенными ресницами. Нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Бросила короткий пытливый взгляд на ставшего вдруг таким многословным пилота и снова потупилась. Ей тоже было интересно знать, что здесь происходит. Еще больше - зачем здесь она? Возникла не к месту ассоциация, что все они - лишь заложники военных, десантировавшихся памятным душным вечером на террасу дома Рэннела. Сперва - захват территории, потом - власти и, как вишенка на торте - беспрекословные приказы, кому и когда можно выйти наружу, а кому остаться и сидеть тихо. Мысли эти встречали внутренний протест. В силу особенностей характера, какого-то чрезмерного желания доверять людям (хотя уж сколько раз ходила по граблям), но ей и самой было противно от таких дум. Хотя те короткие моменты общения с представителями нынешней власти на Архимеде вряд ли могли помочь составить истинную картину об этих людях. Все трое... да, нет, вообще все ее коллеги в этой экспедиции оставались по-прежнему темными лошадками и можно было лишь выбирать - веришь ты им или нет. В памяти вдруг всплыли прежние наивные размышления, после первого обследования координат вместе с лейтенантом Такараи, что они могли бы, пожалуй, сдружиться. Но.. дни следующие разметали любые предпосылки для этого. Не всегда, далеко не всегда, можно укрепить внутри командные отношения до сколько-нибудь дружеских. Это не приносило каких-то там особых страданий или чувства одиночества, нет, совсем нет. Это была работа, в каком-то смысле даже рутина, хоть и изломанная происшествиями разного плана. Отношения, чуть выходящие за рамки чистого сотрудничества, лишь делали работу более приятной и комфортной. Но никак не наоборот. В рубке становилось откровенно душно от скопившегося там народа. И откровенно - человеком больше или меньше разницы не было. А стены не рухнут и так, если она перестанет их бесцельно подпирать. - Профессор Рэннел, капитан Брук, если я понадоблюсь..., - вежливая, дежурная улыбка, - вы без труда меня найдете.

Странное чувство. Беспокойно гудящее где-то на периферии слуха. Каждый вдох и каждый выдох уходит в вакуум этого чувства. Как избавиться от него? Переводить сублиматы алкоголя? Грызть собственные пальцы, оставляя следы зубов на костяшках? Записаться на прием к доктору Леманну? Спрятаться за шторой койки на втором ярусе кроватей? Ох, можно долго и бестолково находить все новые способы. Можно расправить плечи, нацепить приветливую улыбку и показать, не спеша собирающимся, коллегам, что собственные ощущения тебе лишь на минутку показались. Пока бестолково кружила вокруг закопанной лунной степени. Пока наблюдала, как извлекают нужные запчасти. Пока следила, как разбирают завал, заббарикадировавший выход лейтенанту Такараи. Даже не забеспокоившись толком за последнюю, потому что команды и действия спасателей слажены и быстры. Можно просто занять свободный стул, потому что присутствовать на брифинге и одновременно в собственной постели как то неприлично. Терпеливо ожидать начала. Иногда, но не задерживаясь дольше скользящего взгляда, поглядывать на таких же "ждунов". Разве что любопытство дальнейшей судьбе проскальзывает тайной тенью по лицу, чуть сильнее углубляя морщинки в уголках глаз от легкого прищура, чуть больше растягивая губы в задумчивой улыбке.

- Эд, умеешь управлять крабом? Тут пригодится бур. Господа, мы ищем ритэг. Такарай, Тэмпл, со мной. Прошу членов экспедиции присоединиться. В рубке дежурить Хельма. Готовьте стилы и освещение. Аника едва не переспросила, что они ищут. Потом вспомнила, что читала о лунном модуле... нет, посадочной ступени. Тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от набившей ее ваты. Пальцы прошлись по каштановым прядям привычным жестом, убирая волосы от лица и ловко заплетая их в косу. Наклонила голову к левому плечу, к правому. Размяла плечи. Слишком, слишком долго она сидела на базе, а потом в Архимеде. Мышцы соскучились по физической нагрузке, которую давало подводное плавание. Как там говорится? Командная игра, да? Именно, командная. Команда дана. И все также доктор Бьёрк, впервые готовящаяся к выходу на подобной глубине и оттого волнующуюся, как школьница, которую впервые позвали на свидание, не могла никак определиться в своем отношении к стилсьюту. "Надо написать их разработчикам", думала она, упоковываясь в чудо инженерной мысли: "Перчатки слишком неуклюжие. Возможно стоит добавить к ним... какие-нибудь моторизированные суставы? Хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя беспомощным калекой. И возможность снимать их, да.." Фонарь. Сканер. Стазис-винтовка. Нож. Предметы лежат в аккуратном порядке перед ней и навевают мысль, что там, в чернильной вечной ночи глубины ей не место. Опять не место. Губы кривятся, будто ощутив всю горечь этой мысли и женщина поспешно одевает ребризер, чтобы скрыть невольную гримасу от возможных свидетелей. Дальнейшее снаряжение - отработанные до автоматизма действия. Разве что в груди гулкими ударами колотится сердце, нагнетая в кровь адреналин. Глубокий вдох и выдох, рука в перчатке скользит по опустевшей полке, словно пытаясь что-то найти там. Она зажмурилась, забыв как дышать, покинув защитные стены шлюзового отсека. Вновь распахнула глаза, разочарованная прожекторами Архимеда, разбивших иллюзию волшебного мира в ломанную реальность. Увидела в их свете фрагмент ступени. Медленно, словно нехотя шевельнула ногами, давая себе толчок, чтобы подплыть поближе. Призналась сама себе, что картинка из нейронета давала обманчиво ложное представление о размерах этой самой лунной посадочной ступени. Все же космические корабли были куда сложнее, нежели тюлени. А может так казалось потому, что с первыми доктор биологических наук сталкивалась впервые, а вторых знала с самого детства. - А... что мы ищем? - запоздало поинтересовалась Аника. Нет, она, конечно, рассматривала схемы, но... Как то не очень представляла, каким образом эти поиски вести. Рука провела по гладкому выпирающему.. боку? запчасти? по чему-то, поднимая в воздух песок и другие отложения. - То есть... что нужно делать, капитан? Не на своем месте.

Маневр уклонения Аника не сколько почувствовала, сколько увидела, когда ее фарфоровая чашечка с грязными следами сублимированного кофе жалобно звякнула и немного сдвинулась по столу. Отвлеклась всего на секунду на этот звук, а новый, сыпящий электрическими разрядами, мутант уже уходил с экрана экзокортекса, не дав столь невнимательному биологу рассмотреть себя получше. О сканировании и образцах оставалось лишь помечтать. Недолго, помятуя отчеты о встрече с этаким чудищем морским. Бьёрк вздохнула. Сколько им там плыть до нужной глубины? Кажется, часов пять. Слишком долго. Иногда столь продолжительное безделье убивает не хуже, чем острые зубы днищенских грызуль. Пять часов ожидания увенчались и успехом их поисков и новыми данными, говорящими об относительности этого самого успеха. Пять часов ожидания отложились в затекших мышцах и опустевшей от любых мыслей голове. Хотелось движения, сбросить с себя оцепенение всего этого долгого погружения. Но компетенция ученых-биологов кончалось, когда дело переходило от мутантов животного происхождения к посадочной ступени с плутониевым энергоисточником.

- Если вас что-то беспокоит или вы хотите о чём-то поговорить, то я всегда в вашем распоряжении. Не только как уже бывший руководитель экспедиции, но и просто потому, что всем нам порой надо с кем-то поговорить. Особенно в такой напряжённой обстановке. Самая большая ошибка, которую мы можем совершить - и сейчас, и вообще - так это нести свои тяготы в одиночестве и не делиться с теми, кто готов помочь. В принципе, - махнул на свободное кресло, - можете начать прямо сейчас. Если не хотите вина, то у меня есть настоящий кофе. Что ж. Женские плечи заметно расслабились. Все же смеющийся Рэннел и Рэннел ругающийся - весьма разные личности. И хвала всем Богам - морским и земным - что он не уподобился с годами своему заклятому оппоненту Мейерсу, обиды свои холящему и лелеющему будто мать дитя. - Не буду разорять вас, - уже гораздо спокойнее улыбнулась Аника. - Производители сублимированного кофе утверждают, что их продукт нисколько не отличается от натурального, неужели врут? Она осторожно присела на самый краешек кресла, грея в ладонях содержимое своего бокала. Закусила губу, раздумывая стоит ли сваливать груз своих переживаний на чужие плечи. Даже если хозяин этих плеч сам предлагает. Взглянула в синие глаза собеседника. Не синие, голубые. Как небо. Как теплое южное море. Как весенняя горечавка, расцветающая на холмах ее родины. Она обманывала саму себя или в них и впрямь было терпеливое ожидание, пока рассказчица отважится поделиться наболевшим? - Просто..., - она неуверенно пожала плечами. - Я немного выбита из колеи... Так много всего происходит. И по прежнему ничего не понятно. И я чувствую... не знаю, может бессилие. Мне не страшно, нет, во всяком случае, не настолько, чтобы поджилки тряслись, а я планировала угнать Мотылька и сбежать домой! Короткий вздох. - Я чувствую себя не на месте. Ну, вот, призналась. Все же соответствующий диплом не делает твое звание непреложным. Большой глоток рубиновой жидкости. Сочного, шелковистого вкуса. Чтобы скрыть свою беспомощность, когда, наконец, открылась. Мягкое послевкусие остается терпкой памятью на кончике языка.

Беру Ловкость 2 уровень за 500

- Ваша горячность была немного удивительна, доктор, но... понятна, - задумчиво ответил профессор. - Думаю, мы все нашли в этой Экспедиции то, чего не ожидали. И мало именно радостного. Этот груз давит, я очень хорошо понимаю, как сильно давит, как заставляет порой говорить всякое, что в другой ситуации мы бы сначала обдумали.  Молча вытащил откуда-то два бокала, уже наполненных давнишним красным вином из Австрии.  - Аника, поверьте мне на слово, - ухмыльнулся Рэннел, протягивая ей бокал, - лучшие антидепрессанты на борту - у меня. Аника качнула головой, улыбнувшись. Но улыбка вышла лишь бледной тенью прежней. Об антидепрессантах, психотерапевтах, новейших нейро-программах и стоимости операции по восстановлению целостности крупных кровеносных сосудов на запястьях рук - так идеально, что никто и никогда не узнает об этой маленькой тайне - она и сама могла прочитать целую лекцию. - Тогда это похоже на коварный план с моей стороны.. Ляпнуть какую-нибудь гадость или глупость, прийти с извинениями, получить целебного зелья из ваших личных запасов... Северянка пожала плечами, легким вздохом прервав паузу в собственных словах. - Вы правы, профессор... Правы. Я.. Она снова эгоистично переходила на свою персону, так свойственно людям. Неловко замерла на полуслове. Ее собеседник был в достаточной степени мудр и опытен, чтобы выслушать ее, чтобы довериться ему, но... в и в такой же степени не заинтересован во всех этих излияниях. Пороки чужой души - тяжкое бремя. - Я постараюсь больше не доставлять... Неудобств? Неприятностей? Хлопот? - ...волнений. Улыбка подбодрила вышедшим скомканным окончание. Не важно какого рода волнение. Она постарается. Очень-очень. В конце-концов, от этой экспедиции зависело и ее будущее, думать об этом следовало не в последнюю очередь, если однажды она намерена вспоминать мемуары собственной жизни.

«Конечно. Я в лаборатории на «Архимеде». Приходите. Э.Р.». Получив ответ, Аника снова вздохнула. Еще несколько секунд сидела неподвижно, но вот встала, подхватила с пола сумку - раз уж все-равно идет на Архимед, так отчего бы сразу и не переехать? Взгляд остановился на плюшевом земном шаре, одиноко взирающем своими глазками-бусинками. - Пока я не вернусь... "...если вообще вернусь..." -... комната в полном твоем распоряжении. Во втором блоке есть изготовитель, можешь распечатать себе Марса и Венеру. Они клевые ребята, чтобы замутить самую отвязную вечеринку во Вселенной! Неустойчивый колобок сполз набок. То ли спешил за новыми друзьями, то ли хотел догнать прежнюю, прося не оставлять его здесь, в полной темноте и одиночестве. Но дверь уже закрылась за безжалостным человеком, герметично закрывая проход. Человек не подозревал о своей жестокости. И редко привязывался к вещам. В лабораторию Архимеда Бьёрк вошла спустя долгих двадцать минут после полученного приглашения. Так и не решив с чего начать. Поздороваться? Как то поздно. Сообщить о своем желании поговорить? Так уже сообщила. Сходу выпалить самое главное? Пожалуй, хотя тогда разговор начнется коряво и бестактно. Но о такте ли ей вообще говорить? Ах-ах, фру Бьёрк была бы бесконечно разочарована своей бестактной дщерью. Но кажется, и эти переживания запоздалы. - Я хотела извиниться за вчерашнее, - да, на слух звучало даже хуже, чем в мыслях. Все же стоило начать с какого-нибудь нейтрального вопроса. Например, о погоде. - За свою резкость. Мне.. и впрямь стоит покрепче держать язык за зубами, дабы не бросаться словами, не подумав как следует прежде.... Ну, или обратиться к доктору Лемману за седативными препаратами. Последние слова - раскаяние в собственной горячности и несдержанности. Хотя не стоило пытаться завуалировать его под дурацкую шутку, как они уже выяснили ранее, с чувством юмора у них было взаимонепонимание.

Собирать вещи. Казалось бы, и зачем вообще их стоило разбирать, раскладывать аккуратно на полочках. Зачем вообще было строить базу, тратить время и силы, чтобы два дня спустя уже покинуть их временное пристанище. Конечно, никто не мог наверняка предсказать развитие событий и уж совершенно точно не стоило раздражаться от того, чтобы не менее аккуратно переложить немногочисленные пожитки обратно в сумку. И все же... Аника села на кровати, протяжно выдыхая и обхватывая голову руками. Несколько секунд взгляд блуждал по обстановке комнаты, удивляясь зачем она так тщательно обустраивалась тут. Наконец, пришло осознание гложущему чувству - сожаление. Ей и впрямь было жаль, что Водный дом остался таковым лишь в названии. И... стоило закончить еще одно дело, прежде чем подняться на борт Архимеда. Потому что позже момент будет бесповоротно упущен и придется принимать имеющиеся перспективы, нравится тебе или нет. Бьёрк не нравилось. Но изначальный порыв уже претерпел непременные изменения, снижающих его ценность. Можно было даже принять сей факт. Или попытаться откупиться от собственной беспокойной совести. "Профессор Рэннел, мы можем поговорить? Если у вас найдется свободная минутка" отправила она сообщение. Вздохнула, запрокидывая голову к потолку и ожидая ответа. Или отсутствие такового.

Аника молчала, как-то сиротливо - будто случайно забрела - притулившись у стенки, за спинами собравшихся. Лишь иногда бросала украдкой взгляды на Рэннела - белого кролика, за которым без колебаний последовала в кроличью нору. Она и теперь не жалела о своем решении, когда профессор передал ушастую маску Брук. Дополнить говоривших было как то и нечем. Ну, разве что высказать вслух свои опасения, что внизу их наверняка уже ожидает Красная Королева, вопящая "Отрубить им всем головы!". Но вряд ли эта мысль единственной ей приходила в голову. Результаты днк-анализа были ожидаемо неожиданными, а продукты генной инженерии (пока что Бьёрк приняла для себя такое определение) все сложнее и запутаннее. И морской биолог, доктор биологических наук чувствовала, что вязнет в этих нереальных, невозможных узлах генных связей, как муха увязает в паучьей паутине. Все ее дипломы можно было смело спустить в утилизатор. Пожалуй, так чувствуют себя первокурсники в первый свой учебный день, собравшись шумной толпой в аудитории, где старенький профессор живо вещает о своем предмете и невольно закрадывается мысль "А не ошибся ли я дверью?". "Все чудесатее и чудесатее..." сама не замечая, кивала головой. То ли в ответ своим мыслям, то ли во всем согласная со своими коллегами. Х

- Принято, завтра жду данные. И кстати, Аника, заходите в кают-компанию сегодня... - кажется, это предложение могло прозвучать как приказ после рассказов о стиле руководства Брук. - Если хотите. Ну или... выспитесь лучше. До встречи, доктор Бьёрк. Искусительная ловушка. Уже вторая за этот вечер. Но мягкий ответ непреклонно тот же: - В другой раз, капитан. Доброй ночи! Комната погружается в темноту через несколько минут, как гостья закрыла за собою дверь. Будто боясь, что человек поддастся искушению и покинет ее. Но нет. Сминается тонкое покрывало, чуть прогибается ортопедическое основание постели, принимая вес. В сжатую ладонь убегает тонкий шнурок. На конце его - каменная капелька. Тишину нарушает шепот: - Иди в мире и спокойствии, Где бы ты ни оказалась, следуя своему пути. И пока мы не встретимся снова, Пусть бог бережно хранит тебя на своих ладонях... Будильник - вестник утра и восставшего солнца. Как и последнее на этой глубине ты остался забытым.

Я... - капитан беспомощно покосилась на руку Аники, вернула ей шарик, поднимаясь со стула. - Она умерла при родах. От холода и отсутствия медицинской помощи. Кажется, из этого следовала какая-то мораль. Но капитан только потерла висок и потрясла головой: - Аника, простите, я не хотела портить вам настроение. А пришла я... э... насчетсегодняшних результатов. Есть что-то новое? Конец истории. Увы, как это принято в старых ирландских легендах - несчастливый. Аника отвела посмурневший взгляд. - Я была слишком бестактна. Простите, капитан... Маргарита,- с ней поделились слишком личной частичкой, чтобы сейчас отгородиться холодными званиями и чинами. Но не жалела, что настояла, увидев их нового начальника чуть более человечной, чуть менее частью военной машины. Говорить слова утешения было поздно. Да и не несет обязательное в таком случае выражение сочувствия ничего кроме столь же пустого "спасибо". Это Аника знала наверняка. - Нет, никаких важных данных не получено, - ответила она на вопрос насущный. - Утром должны быть результаты днк-анализа нового мутанта. К утреннему брифингу они будут готовы.